Не обращая внимания на посетителя, покорно расположившегося на стуле и во все глаза пялящегося теперь на Каменного Великана, волшебник быстро набросал на чистом[17] листе схему недавно использованного заклинания на вправление вывиха мозгов[18]. Закусив губу, он сосредоточенно пробежал взглядом по написанному, освежая в памяти: все же лечебная магия — совершенно чуждое ему направление, и магом-целителем нужно родиться, отыскал ключевые точки, внес пару небольших, но решающих поправок в механизм действия — и вытащил первую камидию из ведра.
— Есть… — через минуту устало выдохнул маг.
— Есть?! — Делмар вскочил, и испуганный стул опрокинулся ножками кверху, сдаваясь.
— Сейчас посмотрю вторую, — нарочито бесстрастным голосом проговорил Анчар.
И гораздо более эмоциональным — через минуту:
— И в этой есть?..
Парнишка заскакал было от счастья, но бросив один взгляд на лицо белого шамана и вспомнив, не что было сказано, но как, остановился.
— Нету?..
Анчар, не отвечая, лишь бормоча под нос самые заковыристые магические ругательства, какие мог вспомнить, сунул последнюю камидию в карман, хлопнул на табурет оставшуюся бумагу, и грифель вновь залетал по пятнистым, как краснушный леопард, страницам, выписывая слова и формулы, чертя, набрасывая диаграммы и графики, перечеркивая, переписывая набело[19], и снова правя…
Делмар прижался к спинке стула, замер, благоговейно расширив черные очи, а иногда даже забывал дышать.
Через полчаса волшебник утер пот со лба, тяжело выдохнул — точно закончил подъем на самую высокую гору Соиры, и в изнеможении опустил руки.
— Сейчас должно получиться, — сообщил он, скорее, самому себе, чем восхищенно застывшей аудитории, вынул из кармана камидию, снова водрузил ее на табурет и заметался между сундуком и лабораторией на кровати, отыскивая и добавляя ингредиенты, недостающие для модифицированного заклинания.
Когда все было готово, и табуретка представляла собой странную и причудливую смесь между прилавком старьевщика и жилищем рака-отшельника, наложи тот свои лапки на содержимое сундука мага-исследователя, Анчар отступил на шаг, осмотрел получившееся… и досадливо сморщился:
— К-кабуча… Надо было септограмму начертить. Ну да ладно… Будем надеяться, что потенциал не превысит пороговые значения… на много… хотя… м-м-м… нехорошо всё равно…
— Бвана белый шаман? Что это?
Подумать только, всего лишь час назад Делмар полагал, что безумней и ошеломительней «корзины сумасшедшего» ничего быть не может!
— Что — это? — повернулся к парню атлан, и вдруг лицо его просветлело. — У тебя же ведро деревянное!.. Из гевеи?
— Н-ну да…
— Обручи — чистое железо?
— Ага… Только ржавое чуть-чуть.
— Вижу, не критично. А длина… то есть, высота сантиметров сорок… Отлично! Вылей из него воду в котел и убери туда вторую камидию! Живо! И не забудь ручку оторвать!
Узамбарец, осмеливаясь сомневаться в приказе белого шамана не больше, чем в повелении самого Большого Полуденного Жирафа, проворно все исполнил и воззрился в ожидании новых распоряжений.
Которые не замедлили последовать.
— Поверни ведро дном от себя, встань туда и направь его вот сюда! Выше подними… выше… хм-м-м… нет, еще выше… Ага, вот так у лица и держи. И не поворачивай! Это должно в какой-то мере демпфировать паразитные напряжения… Готов?
Парень что-то глухо промычал в утробу своей посудины и атлан, обращая на него внимания не больше, чем на прочие составляющие заклинания, встал в исходную позицию и приступил к наложению.
И, несмотря на его опасения, паразитные напряжения и впрямь демпфировались.
Ровно одну минуту.
А в начале второй воздух над определителем наличия поющих жемчужин вдруг замерцал крошечными серебристыми искрами, словно изморозью, и прежде, чем Анчар успел среагировать, беззвучно взорвался.
— К-кабуча… — промычал атлан, пошевелился, и тут же целая куча странных предметов, под которые он зачем-то забрался, посыпалась с него на пол.
— Кабуча габата апача дрендец…
Словно весь его дом до самой крыши был наполнен несдемпфированными паразитными напряжениями, перед глазами весело мелькали и сверкали отборные серебристые искры.
А откуда-то справа, словно из погреба, доносился приглушенный не то писк, не то стон.
— Парень?.. Как там тебя?..
Раскачиваясь, точно корабль в девятибалльный шторм, волшебник поднялся, схватился за руку голема, чтобы удержаться на ногах, и огляделся.
Метрах в четырех от него, почти у самой двери, лежал его посетитель.
Без головы.
А может, и с головой, но убедиться в сем не представлялось возможным, потому что ее место в настоящий момент занимало нахлобученное до плеч ведро.
Решив не оригинальничать[20], атлан снова сказал «Кабуча» и побрел с максимально возможной скоростью к Делмару, неуклюже маневрируя промеж разбросанных взрывом подарков клиентов.
Воздух хижины наполнял аромат озона и свежеподжаренного тунца.
С румяной корочкой.
Проигнорировав отвлечения, маг осторожно опустился на колени перед парнишкой, ухватился за теплые деревянные стенки ведра, потянул…
Узамбарец завыл.
Посудина не двинулась с места.
— Да чтоб тебя… — растерянно отдернул руки Анчар, словно ведро раскалилось. — А если у него там перелом? Чего-нибудь? Или кровотечение?
Если череп был цел, то стащить с малого присосавшуюся деревяшку было делом времени и сил. Но если он что-то повредил…
Потерянно оглянувшись по сторонам, атлан заметил выглядывающий из-под перевернутого стола генератор эхосигналов, он же — корзина сумасшедшего. Не вставая — на всякий случай — с четверенек, маг вытянул ее из кучи подношений, стряхнул загустевший до консистенции патоки томатный соус и пытавшуюся из него выбраться жареную саранчу и быстро осмотрел.
Половина ее составляющих оплавилась[21], а вторая — покрылась сиреневым, слабо дымящимся и нервно подмигивающим лишайником.
По правилам техники безопасности ее нельзя было не то, что использовать — брать в руки, и Анчар уже потянулся было, чтобы нежно и бережно положить ее на пол — перед тем, как сам эвакуируется на расстояние, равное тройному квадрату периметра квартала…
Стон из глубин ведра донесся словно с того света.
— Б…в-ва…на-а…
Атлан взялся за плечи парня, чтобы поднять, но тот вскрикнул и схватился за ведро.
— Ой-й-й-й!..
— А-а-а, кабуча!!!..
Наплевав на все правила, технику и ее безопасность вместе взятые, атлан с видом сапера, отшвыривающего взведенную противотанковую мину с гримасой «Да не взорвется!», нахлобучил генератор поверх ведра и активировал быстрыми касаниями трясущихся пальцев.
Как ни странно, прибор отозвался почти привычно — и почти с первого прикосновения и мыслеимпульса.
Лиловый свет… сонное жужжание, больше теперь похожее на зудение тучи комаров где-нибудь на болоте…
Синий свет… неровный гул — словно далекий камнепад…
Голубой свет… перезвон разбивающегося стекла…
Зеленый свет… Шорох сминаемой бумаги…
Желтый…
И вдруг перед изумленным взором волшебника — на фоне ведра — появилось эфемерное изображение человеческой головы, обрисованное тонкими желтыми линиями. Нос, зажмуренные глаза, стиснутые испуганно губы, серьга в ухе…
Анчар сменил фокус, корзина вспыхнула оранжевым — и картина лазером по ведру изменилась моментально, почти складываясь в новый куплет старой детской песенки про оранжевое солнце и оранжевого верблюда: оранжевый череп, оранжевые зубы, оранжевый позвоночник на веселом оранжевом заднем плане, и снова серьга — хоть теперь и без уха…
Исследовательская лихорадка, моментально вспыхнувшая в душе чародея не хуже любого паразитного напряжения, заставила его забыть, ради чего все затевалось, и сдвинуть спектр еще на один уровень.
Последний.
Хотя он уже даже не догадывался — знал, что увидит.
— Есть?.. — срывающимся от волнения голосом вопросил Делмар, и Анчар кивнул, слишком взволнованный, чтобы говорить.
Волшебник приподнял изуродованный — или модифицированный, как посмотреть — генератор эхосигналов типа «корзина раскуроченная», выудил из-под ведра камидию и, не поворачивая головы к радостно подпрыгивающему за его спиной узамбарцу, протянул руку:
— Следующая.
Парнишка сунул в раскрытую ладонь второго моллюска.
Полминуты — и волшебник покачал головой:
— Эта пустая.
— Ну и что, хорошо, что пустая! Разбивать все равно жалко! — расплылся в щербатой улыбке клиент.
— Угу, — атлан смахнул с потного лица черные пряди волос и снова заговорил — все еще не оборачиваясь: — Теперь незаметно пометь как-нибудь одну, запомни, какую, но мне не говори. И давай снова.
— Будет сделано, бвана белый шаман, — пропел Делмар, и спустя минуту в протянутую руку волшебника легла раковина с нарисованным кетчупом крестиком.
— Мальчик!.. — прорычал атлан. — Я сказал — незаметно пометь! Чтобы я не знал!
— Я и пометил незаметно… — сконфуженно пробормотал парень. — Одну. А одну — заметно. Вы же не говорили, чтобы я пометил незаметно обе… Если обе пометить незаметно, так ведь пометку можно и не заметить…
— Дитя природы… — прорычал атлан, но сердиться больше не смог, потому что исследовательская душа его, окрыленная неожиданным успехом, готова была петь и приплясывать не хуже Делмара.
Еще через минуту волшебник уверенно ткнул пальцем в непомеченную камидию:
— Эта с жемчужиной.
— Точно!!!
— Давай еще раз! Стирай свои… незаметные метки…
Но и еще один раз, и еще другой и еще третий безошибочно указывали на раковину с сокровищем внутри.
— Бвана белый шаман? Можно ее доставать? — обеими руками прижимая к груди моллюсков, юный узамбарец благоговейно воззрился на чародея.
— Можно, — кивнул атан.
«Только не я» успело сорваться с губ мальчика первым.
Маг одарил клиента кислым взглядом, поморщился, отыскал нож в куче подарков, усилиями Делмара снова занявших поставленный на ноги стол, и осторожно попытался вставить лезвие между створками камидии.
Раздался легкий хруст — словно раздавили яичную скорлупу — и в ладони Анчара оказалась многоцветная горка осколков. А напряженную, испуганную тишину заполнила нежная проникновенная мелодия — словно Лазурный Пастух Вечер выманивал своей дудочкой русалок из океанских глубин: посидеть с ним на прибрежных камнях, проводить закат и подумать о бескрайнем.
Люди растерянно переглянулись, ощущая, как тихая радость и умиротворение зарождаются и медленно расцветают в их сердцах. Чувствуя, как с каждой прошедшей секундой беспокойство, страхи и обиды вымываются из их душ, словно прозрачным хрустальным ручьем, они дышали свободнее — и невольно улыбались. В глазах Делмара блеснули слезы — печаль то ли о беспутном отце, то ли о погибшей красоте…
Дверь хижины скрипнула вдруг, разрушая невесомое чудо, и отворилась.
Парнишка опомнился, спохватился, схватил уцелевшую камидию, другой рукой сгреб с ладони волшебника жемчужину и бросился к выходу, едва не сбивая с ног нового посетителя.
— Да благословит вас Большой Полуденный Жираф!..
— Что это было? — опасливо оглянувшись по сторонам, не несется ли на него еще кто или что-нибудь — в жилище мага-экспериментатора и не такое можно иногда встретить — Мокеле Мбембе отлепил себя от стены и недоуменно приподнял брови.
— Клиент, — вложив в ответ столько ехидства, сколько у него обычно хватало на три года и еще неделю, ответил атлан.
— А я вижу, ты преуспеваешь! — хитро прищурился завкафедры, окинув взглядом заваленный трофеями стол, и потянул носом. — И поесть приготовить успел… Рыбка… М-м-м-м… с корочкой… Ты просто волшебник! А я как раз пообедал… целый час назад. Можно бы уже и подкрепиться перед ужином. Если ты понимаешь мой намек.
Анчар вспомнил про самопроизвольно поджарившегося тунца, подумал, что креветки тоже могли бы как-нибудь самостоятельно почиститься и свариться, но нет в жизни счастья, кто бы сомневался — и пригласил друга присесть, пока он в куче даров отыщет что-нибудь, что могло бы сойти за тарелки.
— Ну, рассказывай, белый шаман, — хихикнул Мокеле, энергично потирая руки. — Как прошел день?
Анчар прервал раскопки и яростно тряхнул головой, попутно обнаружив, что боль уже не топчется подкованными сапогами по измученным мозгам.
— По-идиотски!
— Это как? — заинтересованно хмыкнул старый маг.
— Они все тут сумасшедшие! — взорвался атлан. — Представить невозможно, какой ерунды я сегодня еще не налепил — за что мне отдельный позор, но пусть это будет на твоей совести!..
— Какой ерунды? — откинувшись на спинку стула и предвкушая нечто феерическое, спросил Мокеле.
— Средство для попадания в цель гарпуна мужа одной торговки! — сердито принялся загибать пальцы Анчар. — Заклинание для сбора сладкой ягоды в колючих кустах! И нет, эта глупая курица упорно не желала понимать, что толстая одежда и рукавицы — самая лучшая защита! Заклинание для другой торговки, чтобы меч ее мужа-стражника не гнулся в бою! Да покупка нового обошлась бы дешевле! Вправить вывих мозга молодому пьянчужке, хотя перестать давать ему деньги и заставить отрабатывать уже пропитые было бы лучшим выходом!.. А средство для привлечения красивых бабочек к старому розовому кусту для богатого деда?! Пчел — и к фруктовым деревьям — я бы еще понял! Но бабочек? К розам? Зачем?!
Узамбарец издал странный звук — словно подавился, хоть и не успел еще положить в рот ни кусочка — и придушенно выдавил:
— И что… ты им дал?
Атлан прервал филиппику и уставился на него, точно на слабоумного.
— Конечно же то, что они просили. Хоть это и абсолютно идиотские пожелания, но они их четко и недвусмысленно сформулировали и были готовы за них заплатить… А что это ты так на меня смотришь? Что мне еще оставалось?! Ты сам повесил эту дурацкую доску мне на дверь!
Мокеле Мбебме утер глаза рукавом, внимательно поглядел в лицо своему приятелю — нет, зря надеялся, ни тени юмора, сплошная серьезность и негодование — и вздохнул.
— Ты знаешь, бвана… Конечно, ты можешь обижаться… хотя на твоем месте я бы не стал… Но мне кажется… теперь… в смысле, еще больше, чем раньше… что работа городского… а равно и сельского ведуна не для тебя.
Анчар поразмыслил, а не стоит ли ему и вправду обидеться, но вспомнил прошедший день — и передумал.
— А что же мне теперь делать, Мокеле? — потерянно глянул он на друга. — Ты же прав. Я не знахарь. Я ученый. Как ты думаешь, кстати, есть у меня шансы вернуться в училище? Не сейчас, я понимаю… Но может, когда всё подзабудется?..
— Лет через десять, ты имеешь в виду? — невесело хмыкнул завкафедры. — Да и тогда я бы не обольщался надеждами, бвана. По крайней мере, пока его ослепительное величество Абимбола Абиой Нкозана Тафари Мози Квеку будет сидеть на троне Соиры, я бы на твоем месте попытался все-таки переквалифицироваться в шептуны. Или уехать отсюда.
— Куда?!
— В свою Атланду, в Шатт-аль-Шейх, в Вамаяси, в Бхайпур — да хоть к гиеновой бабушке! Потому что пока он жив, обратно тебе в училище вход закрыт.
Прошло уже с полчаса, как закрылась дверь за Мокеле Мбембе.
Огонь в жаровне догорал, сонно рдея красными угольками. Цикады на улице затянули свою бесконечную скрипучую песенку, убаюкивая ночь. Звезды на высоком бархате неба стали из бледных ярко-золотыми, да и сам бархат, еще недавно прозрачно-индиговый, налился чернильной синевой… А Анчар все сидел неподвижно за столом, усыпанным останками креветок и шахматными фигурками, уронив голову на ладони, и думал, думал, думал…
Как ни крути, а Мокеле был прав. Узамбарского знахаря-шептуна из него, атлана, хоть и прожившего долгие годы в Соире, не получится. Если даже он и будет справляться с нелепыми просьбами клиентов, то морального удовлетворения — такого, какое он получал от исследовательской работы, от проектирования, строительства и отладки изделий на кафедре големостроения, пока каждый из них не становился идеальной бойцовой машиной — ему не получить никогда. Самое лучшее, что может случиться с ним сейчас — он привыкнет, смирится, и выносить бестолковых визитеров и их нелепые пожелания станет чуть легче. Но просыпаться каждый день, вспоминать, кто ты теперь такой и чем занимаешься… тоскливо желать, что лучше бы вчера настал конец света… — и терпеть дальше…