Мне пришлось еще раз сглотнуть, чтобы пропихнуть ком, вставший в горле, и проглотить собственное желание свернуть разговор и сбежать. Я коснулась руки Лины и предложила:
— Тогда расскажи мне. Ты ведь хотела поговорить.
Она не заставила просить себя дважды. Поначалу рассказ давался ей тяжело. Она путалась и с трудом подбирала слова. Мне хотелось думать, что в этом тоже было виновато успокоительное, но могла быть и другая причина. Через несколько минут, заметив, что я внимательно слушаю, Лина воодушевилась и принялась говорить быстрее, эмоциональнее.
Она рассказывала о том, как впервые пришла в себя в лаборатории Рантор, как долго не верила в то, кто она. Даже увидев глаза ящерицы, считала, что это какая-то ошибка. Или проклятие. Или трюк. Лишь увидев видеозапись, на которой была я, продолжавшая жить ее жизнью, приняла это и смирилась.
— Потребовалось время, чтобы прийти в себя, — с кривой улыбкой призналась она. — Но со временем я выстроила вокруг себя новую реальность. Ту, в которой я была не собой, а собственной копией. Нелл номер два. И в этой новой реальности я больше не хотела вернуть себе прежнюю жизнь. Я просто стала мечтать о жизни. О том, что однажды выберусь отсюда, — она обвела выразительным взглядом палату. — Смогу снова гулять по улицам, ходить по магазинам, покупать по дороге на работу кофе в кафе. Встречаться с друзьями, может быть, даже дружить с тобой. У меня… и у тебя никогда не было братьев и сестер, но мы могли бы, наверное, притвориться… Я не знаю, это была просто фантазия…
Она смутилась, махнула рукой и на какое-то время замолчала. Я терпеливо ждала, когда она продолжит, не подталкивая скорее потому, что боялась выдать голосом собственное волнение. Сохранять невозмутимый вид было проще, чем контролировать голос.
— Потом появился Маркус, — продолжила она наконец. — Я знала, что он другой. Не тот, кого знала ты, но и не такой, как я. Не совсем такой. Рантор говорила, что он получился лучше, что надо было сразу брать мужчину. Маркусу пришлось сложнее. У него обычные глаза и нет прототипа, который можно было бы ему предъявить. Он долго был уверен, что он настоящий, что его похитили, что его обманывают. И только способности к регенерации и тесты ДНК, к которым Рантор его допустила, убедили его. Он тоже был очень подавлен. Но я помогла ему адаптироваться, помогла принять нового себя. Он был благодарен… Потом у нас как-то все завертелось… — она виновато пожала плечами, словно увела у меня жениха. — Понимаешь, у нас ведь никого не было… Кроме друг друга. Потом выяснилось, что я беременна. И вместе с этим началось это…
— Что именно?
Лина нахмурилась и посмотрела на собственные руки так, словно видела их впервые.
— Рантор называла это «подавлением». Природа хамелеона оставалась стабильна довольно долго, но потом начала стремиться к доминированию. Я стала чаще выходить из себя. У меня и раньше случались приступы неконтролируемого гнева. Я замечала, что мне стали проще даваться некоторые вещи… — она отвела взгляд в сторону, и я заподозрила, что бой с охранником, который я видела, был не единственным. — Но теперь я порой уже не могла остановиться, даже если требовалось. И вместе с тем я начала хуже соображать, стала заваливать тесты на логику. Начала деградировать.
Она снова криво усмехнулась, но ее лицо тут же исказилось, словно она собиралась заплакать. Но Лина удержалась от этого.
— Мы с Маркусом понимали, к чему идет дело. Оставалось загадкой лишь одно: сохранит ли Рантор мне жизнь до родов, чтобы исследовать потом и ребенка тоже. Или она утилизирует нас обоих. Маркуса Рантор обучала магии, чтобы понять, способен ли он к этому. Поэтому он начал искать способ помочь мне в этой области. А заодно планировал побег. Он сбежал первым, потом натравил Корпус на Рантор. Он убил ее, чтобы она не продолжила свои бесчеловечные эксперименты, и после этого я должна была сбежать вместе с ним. Но я подвела его. Сказала, что не хочу всю жизнь бегать. И осталась ждать вас. Ждать тебя.
Она снова посмотрела на меня, и на этот раз в ее взгляде была тревога.
— И вот теперь мы с ним снова пленники, только теперь уже в другой лаборатории. Что с ним будет? И что вы будете делать со мной?
Я постаралась улыбнуться ей. Внутри меня ворочалось что-то большое, холодное и колючее, раздирающее внутренности. Мне хотелось закричать, напиться до потери пульса, уснуть и, проснувшись, узнать, что все это было жутко реалистичным кошмаром. Но я не могла себе этого позволить. Я решила, что сделаю все перечисленное, когда вернусь домой и останусь одна, а пока меня ждали в переговорной на совещании, где мне предстояло отчитаться о своих интервью. Сделать выводы и дать рекомендации.
— Я пока не знаю, что и как будет, — честно призналась я. — Не знаю, что мы для вас можем сделать. Но благодаря тебе, я теперь знаю, на чем буду настаивать.
Глава 12
— Ты молодец, Нелл, — Антуан встретил меня теплой улыбкой, несмотря на то, что я заставила всех ждать на добрых полчаса больше. — Хорошо держалась. В обоих разговорах.
Я поняла, что за моей беседой с Линой тоже наблюдали. Это было вполне понятно и логично, поэтому я только кивнула, принимая похвалу, и заняла свое место за столом рядом с Бертом. Напротив нас сидели Маль и Фрай, узнавшие о Маркусе случайно. Антуан восседал во главе стола.
— Итак, — начал он, когда я устроилась и замерла глядя прямо перед собой. — Нам предстоит принять нелегкие решения. У нас есть две химеры… два гибрида, созданных из хамелеонов и из людей… весьма нам дорогих. Они оба сильны и опасны и вместе с тем — нестабильны. Как минимум Лина. Маркус демонстрирует хладнокровие и жестокость. Лина к тому же беременна, и только богам сейчас ведомо, чем будет ее ребенок. Мне кажется, что однозначно верного решения здесь не существует. Мы в лучшем случае можем выбрать меньшее из зол, поэтому я готов выслушать ваши аргументы.
— Что касается этой девушки — Лины, то я не вижу способа помочь ей, не погубив Нелл, — первым высказался Фрай. — По крайней мере, ритуал применять слишком поздно.
— На ваших ритуалах свет клином не сошелся, — фыркнула Маль. — У меня пока мало данных, но я уверена, что можно будет попытаться переломить природу Лины, используя биоматериал Нелл. Возможно, обширное переливание крови или пересадка костного мозга справится лучше ритуала.
— Вопрос в том, должны ли мы ей помогать, — возразил Берт, опасливо косясь на меня. — Я ей, конечно, сочувствую, сотворенное Рантор — просто ужасно. Но не должны ли мы просто отпустить ситуацию? Не пытаться и дальше изображать богов, а просто дать природе сделать свое дело. Если Лина деградирует до состояния хамелеона, то у нас не останется вопросов, как поступать дальше.
— Не помочь ей остаться собой — то же самое, что убить, — возразила я. — Возможно, убить быстро — даже гуманнее.
— Ты предлагаешь побороться за нее? — уточнил Антуан, и по его тону я не смогла понять, поддерживает он это желание или осуждает его.
— Она жертва обстоятельств, это очевидно, — я уверенно посмотрела на него, хотя выдерживать пытливый взгляд оказалось нелегко. — Она никому не желает зла, мечтает лишь о том, чтобы жить спокойно, растить ребенка и никого не трогать. Для чего бы ее ни создали, к чему бы ее ни готовили, она может стать обычным человеком. Да, с генетическими отклонениями, но разве мы уничтожаем тех, кто имеет такие отклонения?
— А как быть с убитым охранником? — возразил Берт. — Ты уверена, что она не убьет кого-нибудь еще?
— Закон позволяет гражданам Дарконской Федерации убивать тех, кто напал на них с ножом, — парировала я. — Хочу напомнить, что во время штурма Корпус уничтожил всех «коллег» того наемника, и никто из нас не раскаивается в этом.
Берт повернулся ко мне всем корпусом, стараясь поймать взгляд, который я снова перевела на собственные руки, сложенные на столе.
— И тебя не пугает тот факт, что в мире будет жить твоя копия? Извращенная копия?
Я покачала головой, но не посмотрела на него.
— Меня это тревожит, — признала я, — но не пугает.
— Меня тоже не пугает, — бодро заметил Фрай и улыбнулся. — Я считаю, что одна Нелл — это хорошо, а две — еще лучше. Мир от этого только выиграет.
— Должен признаться, я согласен. — Взгляд Антуана потеплел. Он повернулся к Маль и велел: — Сосредоточьтесь на поиске способа остановить доминирование хамелеона. Для начала — хотя бы сдержать. Если выйдет — обратить.
Брови Маль взметнулись вверх, но она никак не прокомментировала это поручение, только кивнула и почти незаметно покосилась на меня.
— Если будет нужна помощь магического департамента, то мы к вашим услугам, — великодушно предложил Фрай.
— А мы не помешаем вашему грандиозному проекту с Аркой? — с сомнением уточнил Антуан. — Даже я не знаю его деталей, но я слышал, что он очень важен.
Фрай закатил глаза и скорчил такую забавную гримасу, что я против воли улыбнулась.
— Да у нас почти все готово. А вот наши аналитики все пересчитывают. Похоже, нас дернули ощутимо раньше времени. Так что проект грозит перейти в режим ожидания схождения потоков… — он одернул себя и замолчал. — В общем, у меня есть время.
— Хорошо, тогда с этим решили, — резюмировал Антуан. — Остается Маркус.
— Вы считаете, что к нему должен быть применен другой подход? — на этот раз вслух удивилась Маль.
— Как бы мне ни был симпатичен Маркус Фрост, — печально заметил Антуан, — его копия кажется мне довольно опасным существом. Он убил Рантор. Хладнокровно удавил голыми руками. И он едва не погубил Нелл. Он пришел к нам, лгал, манипулировал…
— Вы же слышали его и Лину, — вмешалась я. — У него были на то причины. Он пытался защитить своего ребенка.
— Это не дает ему право на убийство, — возразил Берт. — Я думал, ты будешь последней, кто станет его защищать. После того, как он едва не угробил тебя!
Я не знала, что на это ответить. Берт был прав: не мне было выгораживать того Маркуса, что продолжал сидеть в маленькой переговорной и ждать. Но что-то во мне изо всех сил сопротивлялось тому, чтобы обречь его не смерть. Если я буду готова поступить с ним так, как он был готов поступить со мной, разве не поставит это нас на один уровень? Разве не будет это означать, что я такой же монстр, как и он?
— У нас нет права судить его и приговаривать, — только и смогла сказать я в ответ.
— Тогда, полагаю, надо передать его правопорядку, — предположил Антуан. — Они имеют право судить и приговаривать. Он убил Рантор и должен за это ответить.
Я лишь удивленно покачала головой, недоверчиво глядя на директора.
— Вы же понимаете, что этого мы тоже не можем сделать.
— Почему? — не понял Берт.
— А кого они будут судить? Они сверят его отпечатки пальцев по базе данных и решат, что он Маркус Фрост, который каким-то образом выжил. Его будут судить, но не как гибрида и химеру. Они будут судить того, из чьего ДНК он создан. Это нечестно. Нечестно по отношению к настоящему Маркусу, к его семье…
— У него не осталось семьи, — вставил Берт. — По крайней мере, близких родственников.
— Все равно. Это нечестно.
— Тогда давайте обнародуем результаты нашего расследования, — предложил Берт. — Скажем, кто он. Что он. Пусть судят его честно, имея всю информацию.
Антуан нахмурился, и по выражению его лица я поняла, что Корпус никогда не допустит этого.
— Мы не можем этого сделать, — отрезал он, подтверждая мою догадку. — Мир не готов к таким потрясениям. Да и не уверен я, что мы имеем моральное право выпускать эту информацию за пределы Корпуса. Представьте, к чему это приведет. Достаточно и того, что мы не знаем, куда делись записи Рантор. Это, скорее всего, означает, что заказчики эксперимента его рано или поздно продолжат. А если мы распространим информацию, то таких экспериментов станет больше. Кто откажется от подобных солдат? Расскажем, кто он, и вместо честного суда этот Маркус получит новый виток исследований и экспериментов. И Лину, скорее всего, тогда ждет та же судьба, как и их ребенка.
— Они оба просто исчезнут в системе, — пробормотала я, снова глядя перед собой. — Их закроют в другой лаборатории и будут изучать, пока не восстановят метод Рантор.
— Нелл, что ты предлагаешь? — сдержанно спросил Антон. — Отпустить его как Лину? Но он преступник, убийца. И оправдания, как у Лины, у него нет…
— Есть, — возразила я, чувствуя, как с каждой секундой выглядеть спокойной удается все с большим трудом. Внутри все дрожало, из-за чего голос звучал выше, чем обычно, и некрасиво срывался. — Он убил такого же преступника. Мы все были согласны, что опыты Рантор — это преступление против человечности.
— Да, но и она заслуживала за это честного суда, — с нажимом напомнил Антуан. — А не ликвидации.
— Как и он! Он тоже заслуживает честного суда, но мы уже поняли, что он его не получит. И это замкнутый круг. Но Рантор начала это все, а не он. Он, может быть, и убийца, но он все равно человек и заслуживает того, чтобы с ним обращались как с человеком, а не как с подопытным животным.
— Технически он не совсем человек, — попытался возразить Берт, но я метнула на него такой взгляд, что он смущенно опустил глаза и замолчал.
— А по мне, так он очень похож на человека.
— Не в этом ли проблема, Нелл? — строго спросил Антуан. — В том, что он похож на вполне конкретного человека? Ты защищаешь этого Маркуса или просто надеешься, что он сможет стать тем, которого мы потеряли?
— Он не просто на него похож, — неожиданно для самой себя огрызнулась я. — Технически, — я выразительно посмотрела на Берта, — частично он действительно и есть тот человек. Это его ДНК, его воспоминания, его личность. Он ничуть не меньше Маркус Фрост, чем Лина — я. А может быть и больше.
Я понимала, что вероятность этого ничтожна. Продолжать развивать мысль не стоило, но на меня уже вопросительно смотрели четыре пары глаз, поэтому пришлось озвучить этот вариант:
— Лина сказала, что Маркус другой. Не такой, как она. Более совершенный, более стабильный. У него человеческие глаза и, вероятно, ему не грозит деградация. Но почему? Мы не знаем, потому что материалы Рантор похищены, но Лина натолкнула меня на интересную мысль. В отличие от нее, у Маркуса нет живого прототипа. Это совпадение? Или просто его делали действительно иначе? Скажем, не использовали тело хамелеона, придав ему потом человеческие свойства, а сделали наоборот?
— Использовали тело Маркуса и кровь хамелеона, чтобы создать гибрида? — в голосе Берта послышался ужас.
— Это невозможно, — покачал головой Антуан. — Маркуса застрелили и взорвали…
— Но могли ведь и вытащить порталом за секунды до взрыва, — напомнил Берт. — Как и сказал этот Маркус.
— Но ведь очевидно, что вся история с сообщником — ложь, чтобы обосновать свое чудесное спасение! — не поверил Антуан.
— Но тридцать секунд без записи действительно были, — возразила я. — И останки не были найдены. Мы не можем быть уверены, что это — не тело Маркуса. Что это не он сам, изуродованный экспериментами Рантор. Как мы можем отречься от него, зная, что такая вероятность существует? Мы должны попытаться ему помочь. В память о том, кем он был. И даже если это не так… Маркус Фрост был лучшим из людей, кого я знала. Он был внимательным, заботливым, добрым и честным. Если мир украсит вторая я, то представьте, насколько он станет прекраснее, если в нем снова будет он. Если мы сможем подавить в нем агрессию и хладнокровие хамелеона, то мир определенно выиграет от этого.
В переговорной повисла гнетущая тишина. Маль и Фрай, знавшие Маркуса хуже, чем мы втроем, молча переводили взгляды с Антуана на Берта, с Берта на меня и обратно на Антуана. Директор тоже молчал, насупившись. Берт нервно постукивал пальцами по столу. Я непроизвольно задерживала дыхание.
— Что ж, лучше бы твоей теории оказаться правдой, — в конце концов мрачно ответил Антуан. — Потому что если он сделан из хамелеона, то у нас нет прототипа, чья кровь или костный мозг сможет подавить его. Я согласен с тем, что мы не можем его просто ликвидировать. И не можем передать правопорядку. Но и отпустить его прежде, чем мы убедимся в том, что он не опасен, я не могу. Надо продолжать исследования.