— Ничего, — девушка бросила широкополую шляпу на деревянное сиденье и откинулась на жёсткую спинку. — Спасибо!
Она сама хотела добраться до больницы, но при мысли, что теперь ей помогут, даже стало легче.
— Да, не за что, — махнул парень банкой, и пенная жидкость потекла по руке. — Ой! Я такой ловкий.
Он улыбнулся и наконец, догадался засунуть телефон в карман.
— Что пьёшь?
— Пепси. Будешь? Только оно тёплое, — он протянул ей напиток.
— Выбирать не приходится.
Она сделала глоток сладкой газированной жидкости, сморщилась, с трудом, но проглотила.
— Фу! — вернула банку.
На сером боку с красно-синим логотипом к надписям «light», «zero» и коричневыми потёками добавились кровавые отпечатки её пальцев.
— Я же говорю, тёплое, — он тоже сделал глоток, но остался доволен. — Люблю пепси!
— А чего не кока-колу, не квас, не лимонад?
— Неее, — убедительно помотал головой парень. — Пепси вкуснее.
— Ждёшь кого?
Она передвинула нестерпимо болевшую ногу и сморщилась.
Он не успел ответить — из-за угла пятиэтажки вывернула машина скорой помощи. Парень кинулся ей навстречу, махая рукой.
— Ваша собака? — подсаживая девушку в машину, оглянулся врач на толкавшегося между ними пса.
— Сейчас, — она выглянула из-за плеча доктора. — Эй, Пепси! Квартира номер один. Амон, домой!
Ключи ударили парня в грудь, и он порывисто кинулся их поднимать, когда они уже упали. Облился, чертыхнулся, рассматривая одежду, и поднял глаза, когда дверь машины громко захлопнулась.
Пёс гавкнул. В маленькое окошко на двери она видела, как он развернулся и, подволакивая заднюю лапу, привычно захромал домой.
Растерянность на лице парня. Оставленная на лавочке шляпа. Если этот ловкач не догадается её забрать, шляпу тоже жалко. Хотя, да хрен с ней, с шляпой, лишь бы он запустил домой пса.
Ветхая деревянная дверь заскрипела, впуская хозяйку. Густой запах жареного мяса ударил в нос. Она и представить не могла, войдя в подъезд, что это из её квартиры. На том конце лестницы это вызывало аппетит, на этом — тревогу, что Амон остался без еды.
Глухой удар створки окна оповестил об открытой двери. На этот звук из кухни с деревянной лопаткой в руке выглянул её недавний знакомый.
— Ой! — под её недобрым взглядом он ретировался обратно. Мелькнули демократично-чёрные боксеры от Calvin Klein и волосатые ноги.
Что она мужиков в трусах ни разу не видела? Засмущался, как гимназистка.
Она придирчиво осмотрелась в поисках ещё какого-нибудь урона.
Нестандартная планировка позволяла увидеть единственную комнату целиком прямо от входа. Ни прихожей, ни коридора — сразу от двери открывался небольшой зал, который служил и спальней, и гостиной.
Когда-то это помещение использовали для служебных нужд: хранили лопаты и мётлы, пили чай среди нагромождения новых чугунных ванн и банок с краской, резали селёдку на неровно отпиленном куске фанеры. Этот кусок фанеры с отметинами от ножа и стойким запахом до сих пор стоит за шифоньером слева у стены. Сразу за ним — продавленный диван с тёмно-зелёной потёртой обивкой. Это её спальное место с детства.
Напротив, идеально заправленная кровать с жёсткой панцирной сеткой. Кружевная накидка на двух выставленных одна на одну подушках. Всё как любила бабушка. Неизменный атрибут советской жизни — настенный гобелен. «Три богатыря». Портрет бабушки скрывает могучую фигуру Ильи Муромца до самого коня.
Девушка привычно кивнула строгой женщине на фото.
Ни одного лишнего отпечатка на ровном слое пыли. Отодвинутый от письменного стола стул и непросохшая мужская рубашка на нём — вот, пожалуй, и всё, что изменилось.
Она похромала на кухню. Вроде весила немного, а рассохшийся табурет под тяжестью уставшего тела всё равно заскрипел.
— Быстро ты, — парень уже натянул брюки, но лопатку из рук так и не выпустил. Мешал жарящееся мясо.
— Залатали да выпнули, чего со мной церемониться.
Амон поднялся с любимого места в углу. Мокрый нос ткнулся в руку.
— Быстро дошла, — лопатка заняла упор лёжа широкой частью к сковороде.
— Так травмпункт в соседнем дворе.
Первоначально она и рассчитала траекторию так, чтобы дойти до него самостоятельно, но проклятая потеря крови испортила все её планы. Теперь в её квартире стоит с голым торсом ещё один богатырь.
— Всё мясо пожарил? — она старалась придать своему голосу безразличный тон, но это оказалось сложно. От его ответа зависело останется ли собака голодной только завтра или уже сегодня.
— Нет, половину. Странно ты живёшь. Кроме варёной гречки и сырого мяса мелкими кусочками больше и есть нечего. — Он попробовал своё блюдо и выключил газ.
— Это собачья еда. Была собачья. Ровно на два дня.
Словно понимая, что с его едой какая-то засада, пёс положил голову ей на колени, заглядывая в глаза.
— Придётся урезать тебе пайку, дружок, — она потрепала пса по загривку.
— А ты сама что будешь есть? — парень дотянулся через лохматую спину собаки до куска вафельной ткани и вытер лоб.
— Ничего.
Надо бы встать, переодеться, но она так устала, что сил хватило только откинуться к стене и прикрыть глаза. Злополучное мясо так вкусно пахло, что в животе заурчало.
— Ужин? — услышав этот звук, встрепенулся парень. — Раз уж он всё равно готов.
— Интересно, что ты ешь на обед, если на ужин у тебя жареное мясо? — спросила она, не открывая глаза.
— Интересно, что ты ешь вообще, если на завтрак, обед и ужин у тебя пустой холодильник.
— Мне хватает запахов из окон соседей. А ещё у меня есть вода, — она открыла один глаз. — На ужин кипячёная.
— Не вопрос, — усмехнулся он и налил ей стакан воды, громыхнув эмалированным чайником. — Я овощи купил. Может хоть салат?
— Спасибо! — она с энтузиазмом выпила чуть тёплую воду и посмотрела на часы. — Но не сейчас.
Около семи. Амону пора есть, а в девять у неё встреча. Очень важная встреча.
И как не накатывала слабость — слава местной анестезии, хоть нога пока не болела — она встала, чтобы покормить Амона.
Смешала половину оставшегося мяса с варёной гречкой и поставила суетящемуся возле неё псу.
— Разве мясо не надо варить? — следил за её манипуляциями парень.
— Пепси, сколько тебе лет? — она вымыла руки и сдёрнула у него с плеча полотенце.
— Двадцать один, — ответил он без заминки.
— Собаки не переваривают варёное мясо. Не в том смысле, что не любят, а именно не могут переварить. Так устроена их пищеварительная система. Только свежее.
Она вернула мокрое полотенце на место, похлопала парня через ткань по широкой груди.
— Ты ешь, раз уж всё равно приготовил, а у меня дела, — и похромала в ванную.
— Ого! — отреагировал парень на её появление при полном параде. Он так и сидел в кухне.
Длинное чёрное платье без рукавов в пол и чёрная шляпка с декоративным цветком. Он встал с единственного табурета.
— Ты на похороны?
— Ещё нет, — ответила она, наливая стакан фильтрованной воды из кувшина. Голова всё ещё кружилась. — Кстати, спасибо за шляпу.
Он всё же забрал её со скамейки.
— Не за что! А ты что, уходишь?
Она допила воду, шумно выдохнув. Поправила цепочку маленькой сумочки на плече.
— А что тебя в этом удивляет? Меня заштопали, и я всё ещё могу ходить.
— А закрыть квартиру? Меня выпроводить?
— Единственная ценность, что здесь есть — хромая собака. Но он вряд ли даст себя в обиду, несмотря на больную ногу. Так что не обманывайся на её счёт.
Она погладила пса, кое-как справляясь с накатывающей слабостью, развернулась и пошла к выходу. Пёс послушно пошёл следом.
— Подожди! — парень тоже вышел в комнату, натянул рубаху, безбожно мятую и всё ещё сырую, потёр особо мятые места ткани ладонью, и тут же забыл про них.
— Амон, до встречи! — отдала она команду собаке, и точно зная, что делать, пёс выбежал из квартиры.
— А дверь запереть? — парень вышел в подъезд. Дверь за ним со скрипом закрылась, и она слышала, как на кухне снова хлопнуло окно.
— Амон вернётся сам, — лестница поплыла у неё перед глазами. — Обещали дождь, не хочу, чтобы он прятался под лавочкой.
Парень пожал плечами, мол, хозяин барин, и больше ни о чём не спросил. Правда, посмотрел на неё косо и подал руку.
— Зачем ты вообще дала мне ключи?
Она чувствовала, что вцепилась в его горячую ладонь слишком сильно.
— Если бы меня продержали дольше, ты должен был запустить Амона домой и покормить.
— Тебе следовало давать указания точнее, — он помог ей спуститься с крыльца.
Наступающий вечер не принёс свежести. Всё та же удушливая жара, запах битума — где-то клали свежий асфальт. Резко замолчавшие тётки у подъезда, провожали их глазами.
— Спасибо! Пока, Пепси! — она отпустила его руку и повернула направо.
— Пока, — ответил парень и как ни в чём ни бывало пошёл рядом.
— Тебе в ту же сторону? — она шла медленнее, чем собиралась, а он невольно подстраивался под её шаг.
— Да, тут недалеко, — он красноречиво пискнул брелоком сигнализации. Чёрная квадратная машинка приветливо моргнула в ответ. — Подвезти?
И в любой другой день она ни за что бы не согласилась, но сегодня… эта рана вывела её из строя намного сильнее, чем ей показалось. Её ждут в центральном парке. Идти до него недалеко, но ехать всё же легче.
В пахнущем кожей салоне дурнота накатывала удушливыми волнами, и пот холодил спину, когда она наклонилась, чтобы проверить не промокла ли от крови повязка.
Почти промокла. Под верхними слоями бинта уже проступили бурые пятна. Ерунда! Лишь бы обезболивающего хватило ещё на час. Она не имеет права не справиться.
Пепси уверенно выехал с забитой к вечеру парковки, и поток машин подхватил их в нужном направлении.
— У тебя странное имя, — сказал он, аккуратно перестраиваясь в крайнюю левую полосу для поворота.
— Не поделишься, как меня зовут?
— Старушки на лавочке назвали тебя Генка. — Он глянул на неё вскользь. — Если в вашем доме не две первых квартиры, и ты не приводила сегодня кого-то ещё кроме меня, то «Генка с первой квартиры хахаля что ли привела?» именно про тебя.
Она усмехнулась, он так похоже изобразил надтреснутый старческий голос её соседки.
— Да, Геннадия не самое распространённое в наше время имя. Моя бабушка была наполовину гречанкой и настояла, чтобы меня назвали в честь её деда Геннадоса.
— А мои родители просто решили соригинальничать и назвали меня Адольф.
— Отличное имя, — она смотрела как они протискиваются между машин в поисках свободного места. — Яркое, звучное. Его давно пора очистить от дурного налёта суеверного презрения.
— Хочешь сказать для моей славянской рожи оно подходит?
— Внешность у тебя как раз скандинавская.
Она пристально посмотрела на его прямой нос, упрямый подбородок, выступающий затылок. Спокойно, ровно, уверенно он припарковался у центральных ворот парка, и она прекратила его разглядывать.
Нога начинала ныть, она почувствовала это сразу как наступила на неё.
— Спасибо ещё раз. Удачи тебе, Пепси! — она решительно захлопнула дверцу и сделала первый шаг.
Полукруглая арка входа в десяти метрах от неё казалась недосягаемо далёкой.
Глава 2. Всё лучшее — собакам!
Ровно в девять часов вечера Генка должна оказаться на месте. Такое время выбрал клиент, а она никогда не спорила со своими клиентами. Они сами выбирали в котором часу, в какой день и в каком месте умереть. Она свято чтила их последнее желание.
С этим заказом с первого дня начались странности. Хотя сначала она даже обрадовалась, что не придётся никуда лететь. Она работала по всему миру, кроме Швейцарии, Нидерландов и трёх американских штатов, где эвтаназия разрешена, но ни разу ещё у неё не было клиента в родном городе.
Хотя бабушка всегда говорила, что их чудный городок у моря, где побережье пестрит шикарными домами, просто кладезь для их ремесла. Ведь переехать жить на побережье могут себе позволить только состоятельные люди и делают это обычно ближе к старости, когда ничего так не хочется, как красиво стареть в уютном домике под шум волн.
И вот первый клиент в шаговой доступности. На встречу она пришла пешком.
Новенькая двухэтажная вилла, безжалостно отвоевавшая у соснового леса приличный кусок земли. Белые полоски дорожек расчертили его вдоль и поперёк. А неприлично высокий забор с колючей проволокой создавал иллюзию замкнутости и защищённости. Ярко-оранжевая крыша неприятно контрастировала и с синевой моря, и с зеленью леса. Этот закос под черепицу резал глаза, хотя его и смягчили перекрытиями стеклянных фасадов и отделкой приветливо распахнутых дверей.
Узнать, что на этом островке роскоши и благополучия кому-то требуется её помощь не стало неожиданностью. Но женщина, которую хозяин дома представил, как свою больную жену, обескуражила. Лет сорока с небольшим, красивая, ухоженная. Немного более худая чем следовало. Неоперабельный рак желудка оправдывал её худобу, но не её цветущий вид.
Геннадия пришла устраиваться к ней сиделкой. Именно такое условие она выдвигала. Прежде чем взяться за заказ она должна быть уверена, что клиент не просто нуждается в её услугах, он жаждет их.
— Пока я не доставлю вам много хлопот, — низкий бархатный голос женщины и мягкая улыбка располагали. — Мне скорее нужна компаньонка, чем строгий больничный уход.
— Хорошо, я постараюсь быть и полезной, и приятной, — улыбнулась в ответ девушка.
С этого разговора Генка начала приходить в этот дом почти ежедневно. Месяц с небольшим прошло до сегодняшнего дня, но в том, что этой женщине необходимо умереть, девушка не сомневалась.
Платановая аллея. Может не самая красивая в мире, но зато и не самая длинная. Сегодня её короткость казалось лучшим из преимуществ. Старые деревья давно срослись кронами и гулять в их густой тени было комфортно даже в середине дня. Именно здесь они и гуляли.
Обычно Генка везла инвалидное кресло со своей подопечной до самого конца аллеи, и там, где все туристы обычно сворачивали к морю, чтобы продолжить путь по широкой и многолюдной набережной, они поворачивали в глубь парка к большому рукотворному пруду.
Стриженную траву по его берегам бессовестно облюбовали собачники. Они гуляли здесь со своими питомцами в одиночестве или устраивали встречи клубов. В радостно резвящихся друг с другом четвероногих не было недостатка, и это доставляло удовольствие и её клиентке, и Амону, который валялся в этой сочной траве как барашек на выпасе.
По понятным причинам, кроме любителей собак редко кто отваживался добровольно ходить по этому газону. Администрация парка одно время боролась с собачниками, но потом, сдалась. Чище от этого не стало, но и грязнее тоже. И пусть по их городку не развешивали на каждом углу чёрные пакетики для собачьих экскрементов, как, например, во французском Довиле, не стал он и элитным курортом, да и берега его остались галечными, а не покрылись мелким песком, но люди уже учились уважать не только свои потребности, но и других людей, и, главное, собак.
Собаки всех мастей весело бегали за предметами разной степени упругости, услужливо бросаемыми хозяевами, а её хромой друг привычно разлёгся под кустом, обозначенным «до встречи».
Амон поднялся и приветливо замахал хвостом. Генка тоже обрадовалась и ему, и тому, что дошла вовремя.
Июльским вечером, когда дневная жара уже спала, но солнце ещё падало косыми лучами на землю, небо становилось ниже. И то, что называли небесами, как место, где всегда ждут, тоже казалось ближе, осязаемей, уютней. В этот покой хотелось влиться и остаться с ним навсегда. Именно это мгновенье остановить в застывших глазах. Не удивительно, что большинство её клиентов выбирали именно вечер.
Женщина уже ждала. Со своего места Генка видела лишь её затылок и длинную тень инвалидного кресла, но точно знала, что это она.
Девушка перевела дух. Дорога далась ей нелегко, но она сконцентрировалась на поставленной задаче, думала о человеке, которому в эти минуты намного тяжелее, чем ей, и это помогло ей преодолеть дорогу.