… Хотелось выть от боли при воспоминании о ней.
Он изменился, и сам знал об этом. Боль меняет любого. Кого-то к лучшему, кого-то — к худшему. Эдору казалось, что он стал разумнее, сдержаннее, и, может быть, добрее. Глядя на людей, он видел в них Аньис. Видел, что они такие беззащитные, озабоченные проблемами недолговечные существа, которым нужно быстро прожить свою жизнь и все успеть. Чего они боятся? Не успеть.
Он представлял себе, что, будь Аньис с ним… если бы это было возможно. Он бы хранил ее от всех бед, чтобы ее недолгий век был полон счастья, чтобы ей было интересно и легко жить. Он сделал бы все для нее, разрушил мир и создал его снова. Чтобы радость никогда ее не покидала. Носил бы на руках Сокровище и никому не отдавал.
Он понимал, что это и есть любовь. Но стала ли она сильнее пламени, живущего в его крови?
Наставник вернулся, они еще не виделись, но Эдор получил ментальный сигнал, и знал, что Рональд здесь. Весь этот год он работал тем же, кем учитель в Альбене — советником в заморской стране Тирмеррэ. Он жил при дворе и помогал премьер-министру, заправлявшему страной. Но теперь, по возвращении Рональда, он скоро покинет этот пост и займется чем-нибудь другим.
— Я слышал, вы уезжаете? — сказал премьер-министр лорд Авлер. Он задумчиво провел рукой по седым усам, и в строгих чертах мелькнуло искреннее огорчение. — Мне жаль, лорд Эдор, что наше сотрудничество подходит к концу.
— Возможно, я еще вернусь, лорд Авлер, — вежливо улыбнулся ему Эдор. — И я в любом случае буду посещать вас иногда.
— Да, вы стали другом мне, благодарю, — кивнул старый лорд и вдруг искренне улыбнулся. — Я хотел бы сделать вам подарок на прощание… Взгляните, — он указал Эдору на небольшую коробочку из лакированного дерева на столе. — Возьмите, такое есть еще лишь у меня.
Эдор взял в руки коробочку и открыл. В ней лежал непонятный вытянутый предмет — трубка, которая изгибалась и расширялась на конце.
— Это сувенир с острова Обейли, они называю его курительной трубкой, — пояснил старый лорд. — Вот это, — он указал на небольшой мешочек, пахнущий пряной травой, — так называемый «табак». Необходимо положить его в это отверстие при помощи вот этой палочки, поджечь и одновременно втянуть воздух с другой стороны… Потом, конечно, нужно выдохнуть дым… так объяснил мне старик-торговец, снабдивший меня этой диковинкой. Мы могли бы попробовать с вами, — улыбнулся лорд и достал из стола еще одну такую же коробочку. — Просто сувенир, но, на мой взгляд, весьма любопытный.
Эдор про себя расхохотался. Ему предлагают вдыхать и выдыхать дым… Что ж, очень забавно, и даже символично.
— С удовольствием опробую вместе с вами, милорд, — ответил он.
Они неумело набили трубки, Эдор более ловко и быстро, поэтому помог старому лорду. Подожгли особыми палочками, которые лорд всегда держал под рукой. Эдор не афишировал свои магические способности и возможность управлять стихией огня. Какой прекрасный аромат, подумалось Эдору, когда он открывал мешочек с травой и аккуратно засовывал ее в отверстие трубки.
Затянулись первый раз. Лорд Авлер закашлялся с непривычки, а Эдор ощутил, как ароматный дым проникает в легкие и разбегается по крови. Ранее неведомое головокружение охватило его. Он ощутил необычную легкость, словно мозг расширился, наполнился воздухом и был готов разлететься в радостном порыве. Он затянулся еще раз… и вдруг маленькая коробочка у левого виска начала рассасываться, истончаться. И вот он уже не ощущает ее…
— Странная штука, — признался старый лорд, откашлявшись после второй затяжки. — Не уверен, что это такое уж удовольствие…
— А мне понравилось, — сказал Эдор, пытаясь унять охватившую его эйфорию. С каждой затяжкой ему становилось все легче и легче, он словно взлетал, а мозг становился ясным и свободным. Докурив трубку, он положил ее обратно в коробочку, попрощался со старым лордом и ушел на луг в предместьях города.
Свобода… Эдор понял это сразу. Теперь он мог дать волю эйфории. Нужно было подумать, что произошло, куда делась коробочка в голове, страховавшая его от необдуманных поступков, и понять, почему аромат табака повлиял именно так. В том, что старый лорд ничего не знает и не плетет интриг, Эдор был уверен, тут что-то другое… Нужно сообщить наставнику, вызвать его…
…Но он не мог. Так узник, освободившийся из тюрьмы, кидается на траву, обнимает землю и кричит приветствие миру, не в силах сдержать своих чувств. Все эти годы он был в тюрьме, куда сам себя посадил. С помощью Рональда.
Мысль о наставнике сейчас вызвала жгучую ненависть. Столько лет Рональд терзал его этой болью, не давал увидеть ту, что ему нужна больше жизнь. В эти моменты Эдор забыл, что сам умолял спасти жизнь девушки, оградить ее от себя.
Наставник всегда хотел ее для себя. Говорил иное, но всегда желал. Что ж, пусть попробует остановить его сейчас! Эдор, как мальчишка, несколько раз перекувырнулся на траве в новом эйфоричном порыве. Действие трубки может быть временным, ему нужно спешить… Просто увидеть ее, может быть, — поговорить, услышать ее голос, ее самый сладкий на свете голос. Он застонал в предвкушении…
А большего он и не хочет, оправдывал он себя. Дальше — как пойдет. Может быть, любовь к нему прячется где-то в ее сердце, нужно лишь разбудить. Эдор расправил крылья и устремился в Альбене, разрывая ветер на части, пугая облака…
Прибыв во дворец, он поставил самую жесткую защиту, такой отвод глаз, чтобы даже Рональд не мог его почуять, не настроившись специально. И пошел на ее аромат. Ему казалось, теперь во дворце вообще не было других запахов, только ее аромат, заполняющий ноздри и разум целиком. Этот запах остался тем же, но изменился — стал насыщеннее, сильнее. В нем улавливались взрослые женские нотки, и от них у Эдора рождался новый стон.
Она где-то здесь. Запах заполнил все вокруг. А потом он увидел ее спешащей по коридору. И это было все.
Мир перевернулся, сделал кувырок. Все раз и навсегда встало на свои места.
Выросла, стала красивее, более плавная, более женственная, но по-прежнему тонкая, как стебелек, невообразимо красивая… Была ли она Сокровищем раньше? Была. Но то был лишь призрак Сокровища, лишь не ограненный алмаз, ставший бриллиантом сейчас. Ее облик и запах, ее нежная живая энергия слились в единой гармонии бесценного Сокровища. И оно должно принадлежать ему. Другого не дано.
Эдор все решил. Вернее, кровь предков решила за него, горячим бурлением заполнив душу, разум и тело.
* * *Аньис быстро шла по коридорам и лестницам. Большой дворец! Слишком большой для нетерпеливого сердца! Поблагодарить за картину — это так логично! Извиниться за грубые слова. А дальше… дальше она была уверена, он сделает все сам. Ведь его подарок был признанием. Он прислал его, чтоб все расставить по своим местам.
Теперь Аньис поняла — все, что он говорил и делал в эти дни, было правдой. О том, что она единственный дорогой ему человек, что хочет побыть рядом с ней… И это не могло значить просто приятный отдых с красивой девушкой. Это было больше, глубже… Картина невероятным образом сказала ей об этом.
Любимый… пронеслось у нее в душе и в чувствах. Могущественный маг с душой, омертвевшей за бесчисленные годы, стремился к ней, как к единственному живому, единственному дорогому ему существу. И это было слишком серьезно, куда серьезнее ее летящих молодых чувств. Стремился с бережной нежностью, от которой сам отвык… Искренне и оставляя выбор ей.
Все эти годы она подозревала, что он дракон, загадочный жестокий ящер из страшных сказок. Но не боялась. А если не боялась этого, чего еще страшиться? Напротив… хотелось бережно коснуться его странного непонятного сердца и своей нежностью развеять все, что его гнетет… подарить любовь, жизнь, понимание…
Было уже близко, здесь мастерская и странные комнаты, где он иногда бывает. Она найдет его, все станет хорошо. Он сделал шаг, все объяснил, теперь ее шаг, простой и искренний, ему все скажет.
И вдруг волна теплого воздуха коснулась ее лица. Аньис остановилась, ощутив опасность. И чувство узнавания ударило вместе с громко зашедшимся сердцем. Она инстинктивно нашла глазами конец коридора. А он был таким длинным… Слишком длинный, чтоб убежать. А позади лестница, тоже сложно скрыться. И никого вокруг.
— Здравствуй, Аньис, — услышала она знакомый голос и тут же увидела высокую стройную фигуру впереди.
На отдалении, шагах в пятнадцати стоял Эдор, и воздух раскаленным потоком несся от него прямо к ней.
— Здравствуй, Эдор, — задыхаясь от жара и страха, ответила она срывающимся голосом. В выражении его лица, в глазах была решимость. И смерть. Аньис попятилась, а он медленно пошел на нее.
— Я за тобой, Аньис, — спокойно сказал он. — Ты — моя.
Совершенно спокоен, но это спокойствие пугало сильнее, чем его былые горячие слова. За ним стояла решимость и внутреннее пламя, придерживаемое до момента, когда он полностью себя отпустит.
— Эдор, постой… — она подняла руку перед собой, отчаянно пытаясь создать между ними преграду, и делая мелкие шаги назад. Только не сейчас, пронеслось у нее в голове, господин Рональд, пожалуйста, где вы… — Ты ведь убьешь меня, если прикоснешься. Ты не хотел меня убивать…
— Мне все равно, Аньис, — так же спокойно ответил он, все так же медленно, словно смакуя, приближаясь к ней. — Ты — моя. Навсегда или на мгновение, но моя.
Аньис ускорила шаг, оглянулась, оступилась, но удержала равновесие… И вдруг спина уперлась в стену. Она в отчаянии бросила взгляд на пустой проем на лестницу, только бы успеть метнуться.
Но за мгновение Эдор оказался рядом, в трех шагах, отрезая ей путь к бегству. И ее опалило жаром до боли.
— Но ты ведь не хотел… Нужно, чтобы мы любили друг друга… — в отчаянии прошептала Аньис, вглядываясь в его лицо и ища в нем хоть призрак милосердия. Но его не было, лишь застывшее спокойствие, за которым бушевало пламя.
— А что, ты любишь его? — вдруг усмехнулся он. — Ему ты не нужна, лишь мне. И я тебя забираю.
— Нет же, Эдор! Умоляю! — закричала она, вжимаясь в стену спиной и пытаясь укрыться от горячих волн, обжигающих кожу. Но он сделал еще один шаг, и Аньис замерла.
Он смотрел на нее, а она на него. И на долю мгновения Аньис показалось… вот он, ее мужчина. Самый прекрасный на свете. Пьянящий жар охватил ее, заставляя саму выгнуться навстречу. Чтобы ощутить бесконечную сладость единения с ним… Безумная истома прокатилась по телу, когда Эдор обнял ее за талию. Другой трясущейся рукой он коснулся ее щеки, обжигая, но даря неизъяснимое блаженство.
Аньис застонала от жаркого наслаждения, хотелось приблизиться еще, слиться… Но стон вдруг перешел в крик, когда жар, таившийся в нем, вырвался наружу, сжигая ее снаружи и изнутри. Он впился губами в ее губы, заглушая крик, вливая в нее огонь, тут же устремившийся внутрь, чтобы сжечь ее заживо…
Жар, бесконечный жар, и боль.
«Рональд! Пожалуйста!» — закричало угасающее сознание, сгорающее, темнеющее, но неспособное уйти в спасительное небытие.
Там, где Эдор касался — а его руки бродили по ее телу, овладевая — жар был еще сильнее, а губы жгло неумолимо, как будто ее терзало открытое пламя. И перекидывалось внутрь, сжигая органы и ткани с адской болью. Как чувствует себя человек на костре? Так с немыслимой болью она сгорала снаружи и изнутри, желая только умереть быстрее. А потом ничего уже не желая… Боль отключила желания и рефлексы, заполнила собою все.
— Убирайся! — вдруг услышала она сквозь пелену знакомый голос, и хватка огня отпустила. Эдор исчез, но боль и жар не ушли. Она горела дальше, почти не видя и не слыша ничего. Лишь чернота перед глазами, и пламя, пляшущее в теле. Аньис осела на пол, не в силах даже кричать или стонать обожженным ртом.
— Я убью тебя! — раздался голос Эдора. — Она — мое Сокровище! Пусти меня!
Какие-то крики, звуки ударов, порыв холодного ветра, на мгновение остудивший раскаленную кожу…
— Будь ты проклят! — голос Эдора набрал силу, заполнил все. — Тебе никто не нужен! Не становись между нами!
Но в следующий момент буря как будто схлынула.
— Властью кольца драконов… убирайся… ты никогда не приблизишься к девушке. И ты больше не мой ученик!.. Убирайся! — прозвучали издалека малопонятные фразы. Черная вспышка пронзила коридор, коснувшись полуослепших глаз Аньис.
— Будь ты проклят… — пронеслось, как дуновение ветра, и Эдор с его убийственным огнем и раскаленным воздухом исчез.
— Все, все, девочка моя… — услышала она, и ей захотелось плакать. Но в наполовину выжженных глазах не было слез. Ничего не было, кроме боли и жара, так и горящих в ней. Лишь смутные картинки и звуки прорывались через них. Он аккуратно поднял ее на руки. От этого стало еще больнее, каждое прикосновение к обожженной коже отправляло глубже в ад.
— Аньис… милая, посмотри мне в глаза, соберись, один рывок… — донесся его голос. Сейчас она догорит и умрет, у него на руках… Как хорошо. Боль закончится, и в последнюю секунду он будет рядом… Но голос не оставлял ее. — А то умрешь просто от боли… Нельзя терпеть такое… Умоляю, девочка, посмотри…
Он повернул ее голову и она уткнулась в черные блестящие глаза.
— Вот так, хорошо…
Черный бархат укрыл ее, растворяя боль, сбивая пламя. И стало легче, боль стихла, только жар остался, зудящий и разъедающий. Как хорошо, не больно перед смертью, и рядом он, подумала Аньис, погружаясь в бесконечный покой черной бездны, уносясь с этим покоем за грань, где будет всегда так хорошо и спокойно.
— Нет, стой! Нельзя терять сознание… Еще немного, радость моя… потерпи… — господин Рональд чуть-чуть прижал ее к себе, и что-то изменилось. Аньис не поняла, что, но разум засек обрывок картинки — злосчастный коридор исчез, а вместо него возникли какие-то листья, деревья. И прохлада…
— Вот так! — сказал он, мельком она увидела нишу в камнях, наполненную чистой водой, а господин Рональд прыгнул туда, так и держа ее на руках.
— Вот так, счастье мое… сейчас станет легче…
Блаженный холод охватил Аньис. Жар догорал, смывался холодной водой. Кожа остывала, отдавая свой огонь ледяной чистоте. Рональд держал ее в воде, подняв над поверхностью лишь лицо и аккуратно, зачерпывая ладонью, поливал его водой. А Аньис, к которой немного вернулось зрение, видела лишь черные глаза, смуглое озабоченное лицо и отблески на каплях воды. Потом он отнес ее под водопад и долго держал под ним, пока кожа совсем не остыла. Спасибо, хотелось прошептать Аньис, но обожженные, раненые губы не могли говорить.
С Аньис на руках он вышел из водоема, почти неощутимо коснулся ее лба губами:
— Теперь все, теперь отдыхай, моя девочка… — И Аньис закружила спокойная темнота, в которой мелькнуло несколько серебристых искр, и она то ли заснула, то ли потеряла сознание.
ГЛАВА 20
А вот Рональду по-прежнему нужно было спешить. Ему удалось погасить внешнее горение и большую часть внутреннего. Но пламя драконов так просто не сдается. Оно и сейчас тлеет у нее внутри, сжигая и разъедая органы хрупкого человеческого тела. Еще ни одно Сокровище не выжило, начав гореть. И у Аньис немного шансов.
«Боятся их пламени, изрыгаемого в полете, — усмехнулся Рональд. — А нужно бояться вот этого — того, что живет внутри. Ведь именно оно причина всему, и буйному нраву, и боевому пламени, известному всем».
Чистая случайность, что он успел, прежде чем она погибла прямо в объятьях Эдора. Мальчишка умудрился поставить такую защиту, что накрыл все вокруг себя даже для него, Рональда. Немереная магическая сила, и совсем не в то русло…
Хорошо, что он ждал девочку, и краем сознания отслеживал ее ментальный сигнал. Поэтому насторожился, когда сигнал ослаб, словно попал в глухую зону. И вдруг услышал, как она кричит его имя, крик угасающего разума, прорвавшийся через все защиты…
Хорошо, что успел. Если успел!
Только бы найти способ! Его ментальным силам и магии это пламя не по плечу. Пожалуй, лишь одно может помочь.