Конечно, всего этого я Вэйланду не рассказала. Лишь о делении на категории, и о том, что это может как возвысить обладателя дара, так и унизить не обладателя. Как и почему происходило подобное распределение, никто не знал. У родителей со второй категорией мог родиться ребёнок без дара и наоборот. В первом случае он становился отверженным в семье, его отправляли к каким-нибудь дальним бедным родственникам, во втором случае одарённого ребёнка тоже могли забрать, но уже богатые родственники, часто делающие такого ребёнка наследником в обход своих, менее талантливых детей.
Дракону всё это показалось ужасным. Ничего похожего у них не было, и, по его словам, ни у кого из известных ему народов — тоже. Конечно, у драконов не было деления на категории, но все они обладали магией в большей или меньшей степени, тоже уж как кому повезёт. Но никогда не было такого, чтобы более одарённых детей любили, а менее одарённых — презирали. И уж точно не перекидывали из семьи в семью.
Я напомнила ему, что у людей что-то подобное есть. Магов, ещё в детстве, забирали в специальные школы, где обучали, и дети там жили, а родителей видели только на каникулах. Вэйланд заявил, что это совсем другое, но так толком и не смог объяснить — почему.
Вот так, за разговорами и спорами, и прошёл день. Когда мы остановились на привал, охотиться мне не пришлось. Мы доедали всё то, что могло испортиться из купленного мной в деревне. А после ужина, когда я сменила повязку у дракона на ноге и совсем сняла ту, что на голове, и готовила подстилку из лапника, он вдруг сказал.
— Элай, а ты хотел бы научиться летать?
— Я умею, — пожала плечами.
Научиться было не так-то просто. Руби уводила меня подальше, вроде бы просто на прогулку, и там, где никто не мог меня увидеть, я тренировалась сначала бегать на четырёх лапах, не путаясь в них, а потом и летать. Поэтому вопрос Вэйланда меня удивил.
— Я имею в виду — драконом.
— О! Наверное, хотел бы. Но у вас такие большие и неудобные крылья, я в них путаюсь.
Как когда-то в лапах. Но там было проще — я наблюдала за собаками, лошадьми, птицами. Повторяла то, что видела. И в итоге научилась, теперь делаю это, не задумываясь. Так же легко, как хожу на двух ногах. Но летающего дракона я не видела никогда. И Вэйланд мне пока в этом не помощник.
— Могу помочь, — к моему удивлению, сказал он.
— Но как?
Глава 3. Жар
— А что тебя так удивляет? Думаешь, не смогу научить? — дракон вроде бы даже обиделся.
— Но ты же не можешь сейчас превратиться, как же будешь мне показывать?
— Показать, конечно, было бы нагляднее, но ты прав, сейчас не могу. Но я могу объяснить.
— Я привык наблюдать и повторять. Хотя, собаки и птицы вряд ли могли бы мне объяснить, как и что они делают. Ладно, сейчас постель нам устрою, и попробуем.
Спустя какое-то время я прохаживалась по поляне, уже в виде девочки-дракончика, и медленно и старательно делала то, что велел мне Вэйланд. Управлять драконьими крыльями было гораздо труднее, чем птичьими, они были сложнее устроены, нужно было сгибать и поднимать их под особым углом.
Это немного напоминало уроки танцев в детстве — левую руку так, правую ногу туда, локоть выше, спину прямо. И ты принимаешь жутко неустойчивую позу и думаешь лишь о том, как бы не упасть. И лишь гораздо позже, когда освоишь все движения, они постепенно складываются в танец. А спустя ещё месяц танцуешь, даже не замечая, куда руку, куда ногу, всё происходит само собой.
Вот и теперь — я расставляла и поворачивала крылья, а Вэйланд командовал:
— Левое чуть выше, нет, не так, смотри, у тебя провисает, натяни перепонку, нет-нет, не пальцы… так, уже лучше.
Была бы я человеком — с меня бы уже ручьями тёк пот. До меня не сразу дошло, почему было так сложно, ведь птичьи крылья я уже освоила, вроде бы, ничего принципиально нового. А вот и нет — очень даже новое. Крылья птиц — это те же руки, а вот крылья драконов — это третья пара конечностей. И у меня мозги плавились, когда я пыталась этой третьей парой управлять, всё время на передние лапы сбивалась.
Наконец, видимо, оценив мой загнанный вид и жалобный взгляд, Вэйланд улыбнулся.
— Совсем я тебя загонял, малышка? То есть, прости, Элай. Давай спать, а завтра вечером ещё потренируемся.
— Зачем? — я, пошатываясь, подошла к постели и рухнула под бочок мужчины прямо в виде дракончика. Было лень даже шевельнуться, не то что идти в кусты обращаться и переодеваться. Ладно, почти всю прошлую ночь так проспала, и ничего. — Зачем это нужно учить сейчас? Через несколько дней мы доберёмся до Хрустальных гор, с тебя снимут ошейник — и я смогу увидеть, как именно крылья держать и поворачивать. — И уже себе под нос: — В зале для танцев хотя бы зеркала были, а тут всё на ощупь…
— Я понимаю, что тебе сложно, малышка, тьфу, то есть, Элай. Но до меня лишь сегодня дошло, что просто так нам через те горы не перебраться. Есть перевал, но идти по нему долго и трудно. Прежде я с такой проблемой и не сталкивался, мы просто перелетаем через горы, но сейчас я этого не смогу. А вот ты сможешь.
— Я мог бы слетать орлом.
— А на помощь ты орлом позвать сможешь? — заинтересовался Вэйланд. — Ты можешь говорить, когда в облике животного или птицы?
— Нет, не могу, — мой энтузиазм тут же сдулся. — Мне доступно лишь то, что могут те, в кого я превращаюсь. Иногда даже меньше. Но не больше. Ещё хорошо, что вы, драконы, можете говорить в обоих обликах. Ладно, ты прав, учиться нужно. Если не сумею — пойдём пешком. Но я буду стараться, обещаю!
И очень быстро уснула, укрыв нас обоих крыльями.
Следующий день прошёл спокойно и ничем примечательным мне не запомнился. Завтрак купленными продуктами, путь по лесу, охота, жареные кролики на обед, снова идём по лесу. На ужин запечённая в углях форель. И разговоры. Они скрашивали однообразие нашего похода. Вэйланд рассказывал о том, как устроено королевство драконов, которым правит король с помощью совета — у нас было примерно так же.
Только в совет драконов входили те, кто мудрее, и доказал это на деле, а у нас — кто лучше в зверя превращается. То есть, совет драконов имел практическое значение и помогал своему королю править, а наш был неким аксессуаром при правителе. Попасть в него было очень почётно, но толку от таких советников было мало. Раз в месяц наш король собирал совет, ставил его в известность, что именно он собирается сделать или изменить в королевстве, получал официальное одобрение, и члены совета разъезжались по домам, очень собой довольные.
Наверное, когда-то давно, и наш совет приносил пользу, для чего- то же его создали изначально. Но теперь всё сводилось к одному только позёрству.
Всё это я узнала, подслушав разговор отца с дядей моей матери. Тот имел вторую категорию, состоял в совете и регулярно приезжал в гости, чтобы напиться, поучить всех жизни и укорить тем, что из восьми детей отца лишь двое унаследовали от родителей третью категорию, а пятеро — жалкую четвертую, хорошо хоть, не позорную пятую. С младшим братом пока ничего не ясно, но имея лишь одного сына, мой двоюродный дед считал себя победителем, поскольку ВСЕ его дети были третьей категории, «все один», да. И ни одного — четвертой или пятой.
Жаль, не удастся ткнуть ему в нос моей высшей, наверное, лопнул бы от зависти. Вот он-то, напившись, и рассказывал отцу, а заодно и мне, сидящей на подоконнике за шторой — мы тогда в прятки играли, а они зашли в ту комнату, где я скрывалась, — как именно всё происходит в совете. А я всё это рассказала Вэйланду, да. Нужно же было что-то рассказать, а о личном я старалась не говорить, боялась себя выдать. Хватит того, что он постоянно сбивался на «малышку», когда я была дракончиком, а я вздрагивала — мне каждый раз казалось, что он узнал мой секрет, — и очень боялась, забывшись, заговорить о себе в женском роде.
Во время сегодняшнего урока мне уже удавалось понемногу вспархивать, зависая невысоко над землёй, Вэйланд радовался моим успехам и хвалил меня, но сил эти занятия у меня отнимали прорву.
— Почему я так устаю? — пристроившись мордой ему на грудь, спросила, когда мы уже лежали в импровизированной постели. Большинство ушибов, в том числе и на груди, у дракона зажили, поэтому я уже не боялась причинить ему боль, вот и жалась к нему, нуждаясь хоть в чьей-то близости.
На ночь я снова осталась дракончиком. Во-первых, было лень куда-то идти, раздеваться, обращаться, возвращаться. Рухнула без сил Вэйланду под бочок — и всё. Во-вторых, вдруг снова дождь? А крылья, чтобы спрятаться — вот они.
Ну а в третьих, я заметила, что отношение ко мне Вэйланда немного меняется в зависимости от того, кем я передним предстаю. С орком он держался чуть отстранённо, хотя и дружелюбно. А вот с «малышкой» был открыт, улыбчив и ласков. Частенько гладил меня по мордочке или чесал за ушком. Он, конечно, понимал, что перед ним взрослый мужчина-метаморф, но всё равно не мог устоять перед крохотной девочкой, которую видел перед собой.
— Действительно, странно, — Вэйланд нахмурился, обдумывая мой вопрос. — Так не должно быть.
— Я прошагал весь день, но ни капельки не устал. Готов был шагать ещё столько же. Когда мы начинали урок, был полон сил. А сейчас словно сдулся. Почему?
Мы помолчали, обдумывая такую странность. Вэйланд внимательно посмотрел на меня, причём, окинул взглядом все моё вытянутое, светло-коричневое, почти песочное, с более тёмными чешуйками на спине и почти жёлтым животом тело. Сейчас мы были примерно одинакового размера, потому что, благодаря крепким, словно бронированным чешуйкам, дракон весит гораздо больше, чем другое живое существо его размера. К тому же, огромные крылья и хвост тоже забрали себе часть веса. Поэтому, крупнее у меня стать не получалось.
— Кажется, я понял, в чём дело! — воскликнул он вдруг. — Ты говорил, что обернувшись орком, стал сильным и неутомимым, верно?
Я кивнула.
— То есть, ты берёшь физические качества того, в кого превращаешься?
Снова киваю.
— А сейчас ты — младенец! Ты превратился в настолько маленького дракона, что сил у тебя в этом облике — совсем чуть. Потому-то тебя так и утомляют попытки летать. Твои крылья ещё слишком слабы, да и сам ты — тоже. Похоже, зря я всё это затеял, — вздохнул мужчина. — Придётся нам пробираться через перевал пешком.
— Или верхом, это быстрее, — успокоила я его. — Твоя рана очень быстро заживает, скоро сможешь сесть на лошадь, не зря же мы их столько времени с собой таскаем.
Нахлынуло облегчение — больше никаких выматывающих тренировок. Но и печаль кольнула — всё же жаль, что не получится полетать драконом, я уже научилась правильно махать крыльями, просто сил не хватало. Но если я смогу увеличить свой вес — то смогу и летать. За последний год я проделала большой путь, может, на следующий, я уже не буду казаться драконьим младенцем?
Утром я решила искупаться, благо речка была под боком, и берег был очень пологим, удобным. Не решаясь делать это в виде орка — вдруг Вэйланд проснётся и увидит меня голым, пусть тело у орка на первый взгляд мужское, вот только не везде, — я осталась дракончиком.
Искупалась, натёрлась песком, снова ополоснулась. Потом посмотрела на свои передние лапки, которые оказались очень даже ловкими, подумала, и выстирала свои орочьи одёжки, развесив их на ветках сушиться на солнышке. Порывшись в припасах, решила сварить на завтрак супчик из остатков окорока, пока не протух. Натаскала в кострище нового хвороста, посмотрела на огниво, подумала… и решилась. Осторожно дунула — и вот уже весёлый костерок пожирает сухие ветки. Вот здорово! Так теперь и буду делать, обернуться дракончиком — секундное дело, а с огнивом я по несколько минут возилась.
Пока Вэйланд спал, одежда сохла, а бобовый суп варился, я снова полезла в воду.
Прежде в открытых водоёмах купаться мне не приходилось, охота на рыбу в виде выдры не в счёт. Только умывалась. Мылась я в тех городках, где останавливалась на подработку. И плавать я не умела. Но это я, а вот драконы-то как раз прекрасно плавали, у них это, наверное, врождённое, как у выдры.
— Многое я бы сейчас отдал, чтобы оказаться на твоём месте, — услышала, когда уже собиралась выбираться на берег. Думала, Вэйланд о моём драконьем облике, но он, со вздохом, добавил. — Я уже весь чешусь и… воняю.
Это да, пах он не очень, но я не обращала особого внимания — в лесу как-то не до гигиены и приятных ароматов, выжить бы. Но сейчас задумалась.
— Ногу тебе пока мочить нельзя, голову тоже рискованно. Но вот с остальным, пожалуй, могу помочь.
Я так и осталась драконом, потому что одежда моя ещё не досохла. Но это не помешало мне подтащить Вэйланда поближе к берегу, снять с него рубашку и тщательно вымыть выше пояса, используя вместо мочалки кусок простыни. И вскоре дракон уже сидел, прислонившись к стволу дерева, усталый, но довольный, в чистой рубахе, и ел суп, пока я, как могла, застирывала его старую рубаху, чтобы была на смену. Брюки на нём были прежние, хотя имелись запасные, купленные позавчера у старосты, но, во-первых, надевать их на грязное тело особого смысла не было, а во-вторых, не хотелось разрезать штанину и у них тоже. Вот отпадёт нужда в перевязках, тогда и наденет целое и чистое, а пока придётся потерпеть.
Хрустальные горы оказались ближе, чем я думала, орк проходил за день большие расстояния, и такими темпами мы достигнем их подножия дня через два. Но сколько времени придётся пробираться через перевал, я не знала. Может, к тому времени Вэйланд окончательно встанет на ноги. Или нет. Не буду ничего загадывать. Там будет видно.
* * *Моя одежда почти высохла, а Вэйланд сказал, что наелся, так что, переодевшись, я тоже принялась за густой сытный суп — ложка- то у нас была всего одна. Мне показалось, что съел дракон как-то слишком мало, учитывая прежний аппетит, но он уверял, что сыт, и, пожав плечами, я доела всё, что оставалось в котелке. Разложив мокрую рубаху на спине одной из лошадей, чтобы сохла, я взяла раненого на руки и зашагала в сторону гор.
Сегодня Вэйланд был молчалив, не расспрашивал меня, как вчера, о жизни метаморфов, а молча лежал у меня на руках, глядя на кроны деревьев, под которыми мы проходили. Я тоже молчала — так даже лучше, меньше шансов себя выдать, — шагала вперёд, лишь иногда поглядывая на мужчину у себя на руках.
А он, пожалуй, симпатичный. Щетина стала гуще и длиннее, зато отёки на лице почти спали, синяки пожелтели, заплывший глаз открылся, да и цвет лица уже не был таким болезненным, пожалуй, наоборот, на скулах даже румянец появился. Интересно было бы увидеть его уже полностью здоровым и побритым.
Тело у него, кстати, очень даже ничего. После побега я повидала немало полуголых мужчин, на жаре они предпочитали работать без рубах, да и, бегая собакой по городу, чего только не увидишь. И, купая Вэйланда, я должна была признать — его тело было гораздо красивее всего, что я видела прежде. Широкие плечи, плоский живот с симпатичными выпуклостями в два ряда сверху вниз, на груди и руках тоже выпуклости и ни грамма жира. И даже пожелтевшие синяки, украшающие рёбра, его не портили. Я с удивлением поймала себя на мысли, что мне приятно его мыть, нравится проводить намыленной тряпочкой по его груди и видеть, как он улыбается и жмурится от удовольствия. Нужно будет как-нибудь повторить, пока Вэйланд ещё не настолько окреп, чтобы купаться самому.
Днём, вернувшись с охоты, я с удивлением увидела, что, пока меня не было, дракон уснул. Странно. Ну, ладно, значит, так нужно, пусть спит. Когда обед был готов, разбудила и поразилась тусклому взгляду и лихорадочному румянцу на щеках. Заподозрив худшее, изменила руку на человечью и ахнула — раненый пылал в жару. Что случилось? Ему же становилось всё лучше! Может, простыл? Может, зря я его помыла, может, вода была слишком холодной? Драконы, равно как и орки, не настолько восприимчивы к холоду или жару, как люди — кожа намного плотнее, потому-то я ничего и не почувствовала, пока несла раненого. Но Руби всегда говорила: «Чистота — залог здоровья», а Вэйланд так радовался купанию. Как же так?