Мы чудесно прогулялись, приветствуя всех знакомых и друзей, Полин с гордостью демонстрировала своего малыша, Уилберт как и полагалось отцу семейства горделиво молчал и едва заметно улыбался, в перерывах же между очередными восхищающимися, с жаром рассказывал мне о своей коллекции оружия прошлого века, и все было замечательно…
Но самым неожиданным образом вдруг в это утро решил прогуляться и герцог Аверан!
Насколько мне было известно, никогда ранее он не появлялся в этом парке вообще! Но сейчас, шел по дорожке по направлению к нам, учтиво раскланиваясь со знакомыми… со всеми, в общем и целом. А после, взглянул на меня, изобразил некоторое удивление, долженствующее означать «О боже, какая встреча!».
Первым моим порывом было свернуть спешно на другую тропинку, но увы Аверан выбрал такую, с которой до встречи с ним свернуть не было никакой возможности, а потому, пришлось, вежливо улыбаясь, шагать навстречу неприятелю.
— Мисс Хемптон, — приблизившись на полагающееся расстояние, произнес его светлость.
Увы, теперь мы были представлены друг другу, и потому я была вынуждена ответить:
— Герцог Аверан, — склонилась в реверансе.
А далее мне пришлось произнести:
— Полин, Уилберт, позвольте представить вам герцога Аверана. Герцог Аверан, позвольте представить вам мистера Америш, миссис Америш, и маленького Уилла.
Далее произошли обоюдные раскланивания.
Больше всего злило то, что из всего многообразия знакомых, герцог Аверан подошел исключительно к нам! А ведь мог бы столь же учтиво поздоровавшись, миновать как и всех остальных и шагать себе дальше по своим делам, но нет! Более того — его светлость соизволил к нам присоединиться, и дальнейшую прогулку между ним и Уилбертом протекала живейшая беседа — оба являлись ценителями древнего оружия, Аверан же еще и оказался обладателем экземпляров, увидеть которые страстно мечтал Уилберт.
А мне досталось от Полин:
— Беттилиз, он великолепен! — восторженно прошептала сестра, едва мы удалились от мужчин на расстояние, при котором они не могли нас услышать. — Стать, разворот плеч, выправка, стройные бедра — горделивый хищник безразлично шествует меж убогого домашнего скота.
— Это ты сейчас себя причислила к убогому домашнему скоту? — поинтересовалась я.
— Не придирайся к словам, Аверан действительно прекрасен. Ты посмотри, как он двигается, как ходит, с каким… О, какой мужчина!
А далее случилось ужасное!
Мы вышли к той части парка, которая соседствовала с проезжей частью. Впереди няня везла маленького Уилла в коляске, позади на шаг шли мы с Полин, и еще на два шага от нас отставали Уилберт с Авераном. И вдруг на дороге раздался скрежет тормозов, затем испуганное ржание лошади, а затем лошадь понесла на нас!
Я застыла, как в кошмарном сне глядя на обезумевшее животное, в дополнение тянувшее за собой повозку, Полин закричала, но в то же мгновение ее схватил Уилберт и буквально отшвырнул в сторону. До сына он не успевал добраться…
И тут мимо меня хищно метнулась стремительная тень.
В следующую секунду с пути понесшей лошади отлетела няня Уилберта, затем коляска, самого заоравшего малыша одной рукой ухватил герцог Аверан, а вот второй мужчина схватил за уздцы потерявшее разум животное.
Миг жуткого противостояния словно врезался мне в память — мужчина, напряженный, но непоколебимый будто скала в бушующем океане, гляди прямо в глаза обезумевшей лошади, с губ которой лохмами слетает пена, и негромкое, но отчетливо услышанное всеми:
— Тихо.
Он произнес всего одно слово, но затих и маленький Уилл, переставший вырываться из захвата Аверана, и лошадь теперь лишь испуганно косила взглядом, но даже копытами перебирать перестала. А я внезапно поняла, что герцог только что спас не только Уилла и его няню, а еще по меньшей мере с десяток детей, потому как парк в это время был переполнен гуляющими мамашками с колясками, и по траектории движения лошади их было более чем предостаточно…
— О боже, — только и выдохнула я, восторженно глядя на того, кто без малейших колебаний рискнул собой ради спасения других. Кто спас малыша Уилла.
И удостоилась насмешливого взгляда Аверана.
Мое восхищение схлынуло в тот же миг, но вот все остальные… Это был поистине триумф герцога. Началось с того, что Полин, обогнав прихрамывающую нянюшку бросилась к герцогу практически на шею, со слезами благодаря его, после бережно забрала малыша, и едва не сползла на траву, но была поддержана сначала сильной герцогской рукой, а после подоспевшим супругом. Вторым, кто благодарил герцога причем даже на коленях, был возница, не справившийся с управлением, тот и шапку заламывал и рыдал. Он тоже был поднят сильной герцогской рукой, после чего сам герцог поспешил покинуть восторженное его поступком собрание, чем сильно удивил меня. Мне казалось, такой человек должен поистине наслаждаться моментом своего триумфа, но нет — Аверан явно чувствовал себя не лучшим образом, в окружении искренне благодарящих его людей, и вероятно он даже покинул бы нас, но тут Уиллберт нанес мне удар, произнеся:
— Лорд Аверан, не согласитесь ли вы позавтракать с нами?
Герцог уже уходил, но после этого развернулся и вернулся к нам. Будь оно все трижды проклято!
Домой мы возвращались преотвратным образом — впереди нянюшка прихрамывая толкала покореженную коляску, затем Полин и Уилберт, причем Уилберт нес сына на руках, а Полин, повиснув у него на руке, не отрывалась от малыша. Я не могла ее осуждать за это, она сейчас врядли была способна думать хоть о чем-то, кроме чудесным образом спасенного малыша. Но вся проблема в том, что позади них, шли мы с герцогом Авераном.
Я, демонстративно заложив руки за спину, тем самым выражая совершеннейший отказ воспользоваться его любезно предложенным для опоры локтем, и его светлость, поигрывая тростью. Ни я ни он не стремились к общению, а потому после обмена несколькими фразами на тему того, как же герцог был великолепен во время спасения моего племянника, мы шествовали далее совершенно молча. Я смотрела на пейзаж, куда смотрела его светлость мне было совершенно не интересно.
Когда мы подошли к дому, Полин вспомнила о существовании спасителя, развернулась, ухватила герцога под локоток и ввела его в дом. За ними последовал Уилберт с малышом, после нянюшка… мне абсолютно не хотелось заходить. Внезапно поймала себя на мысли, что предпочла бы погулять еще и желательно в одиночестве. Но выхода не было, и, смирившись с собственной участью, я перешагнула порог отчего дома.
— Элизабет! — поприветствовала меня возгласом маменька. — Это ужасно, ты не находишь?
— Полностью с вами согласна, матушка, — развязывая ленты утренней шляпки, ответила я.
И тут герцог Аверан подал голос:
— Мы говорили о том, что отсутствие ограждения между парком и проезжей частью опасно, — произнес он ледяным тоном.
— Ах, вы об этом? — притворно изумилась я.
— А ты о чем? — вопросила Полин.
Я невольно взглянула на герцога, герцог пристально смотрел на меня. Нет, все было пристойно и в рамках приличия, но мне казалось… вот правда казалось, что в этом взгляде был вызов. Что-то вроде «Посмеешь развить данную тему или нет?».
Естественно ответ — нет.
— Я… устала, — опустив глаза, солгала всем присутствующим, — надеюсь, вы меня извините.
И так же ни на кого не глядя, я поспешила в свою спальню.
С этого дня герцог Аверан стал частым, практически постоянным гостем в нашем доме!
Он поистине сдружился с Уилбертом, они несколько раз вместе ездили на охоту, малыш Уилли кидался к нему навстречу с радостным визгом, маменька млела, Полин боготворила, Нарин и Тунниа старательно пытались привлечь внимание, я отмалчивалась, вынужденная раз за разом пропускать семейные трапезы, потому как в присутствии его светлости аппетит пропадал напрочь.
А более всего неимоверно раздражало то, что ни разу, ни единым словом или жестом Аверан не продемонстрировал, истинные мотивы собственного поведения. Он был учтив, вежлив, уделял мне столько же внимания, сколько Нарин и Туннии, а может даже и меньше, и не стремился оказаться наедине со мной. Казалось ему и вовсе нет до меня никакого дела, и со временем я даже практически поверила.
Увы, это несколько ослабило мою осторожность, иначе бы я не попала в расчетливо расставленную ловушку.
Все произошло в тихий субботний вечер, когда я, вынужденная вести затворнический образ жизни до возвращения Густава, спокойно читала в гостиной недавно купленную мной книгу «Государь», пера известнейшего писателя. Маменька с сестрами отправились за лентами к платьям для моей свадьбы, Полин с супругом сегодня были приглашены к миссис Карстоун. Дом, в последнее время столь шумный и многолюдный опустел, но я не грустила и откровенно наслаждалась тишиной и книгой.
И несколько увлеклась, потому что когда раздался стук и горничная Атин сообщила:
— Герцог Аверан.
Я привычно ответила:
— Зови.
И лишь после этого с ужасом поняла, что я дома одна! Совершенно одна.
Я вскочила с дивана, намереваясь остановить Атин, но было уже слишком поздно — дверь распахнулась, впуская герцога.
В следующую секунду, я отчетливо поняла, что его светлость превосходно осведомлен о моем временном одиночестве, так как вместо того, чтобы, как того требуют правила приличия, оставить дверь чуть приоткрытой, дабы не находиться наедине с незамужней девушкой, он посмотрел на меня, усмехнулся, а после демонстративно закрыл дверь… И провернул ключ в замке!
Мои глаза округлились от ужаса.
Герцог Аверан, оценив степень моего потрясения, жестом фокусника извлек ключ, и с совершенно наглой ухмылкой разметил его в нагрудном кармане своего мундира.
Мне показалось, что я слышу звон. Отдаленный звон моей разбивающейся на тысячи осколков репутации.
А мужчина, глядя на меня с самой коварной усмешкой, произнес:
— Осознаю ли я, что сейчас делаю? Определенно да. Женюсь ли я на вас после этого? Определенно нет.
Я едва ли могла пошевелиться от ужаса, мои мысли метались. Я была потрясена. Испугана. Унижена. И отчетливо понимала, что меня загнали в ловушку, из которой не было выхода. Никакого! Брак с Густавом… Моя репутация… Мои сестры, чей шанс на удачный брак ныне стремительно катится к нулю…
Что делать?
Широко распахнутыми глазами я смотрела на герцога Аверана, который продолжая стоять у дверей, насмешливо взирал на меня, ожидая истерики, вопросов, просьб и унижения. Вероятно, в данный момент этот дьявольски красивый мужчина полагал, что я поинтересуюсь каким образом он все столь ловко провернул? Напрасно, я была достаточно здравомыслящей особой, чтобы понять — кто-то из нашей прислуги радостно продался, и пересылал герцогу сообщения о моих передвижениях. И возможно сейчас этот кто-то находится по ту сторону дверей, готовя продолжение этого фарса, где ответчиком выступала я, а истцом уязвленная гордость его светлости.
Внезапно больно кольнуло именно то, что все это являлось фарсом.
Абсолютно все.
И в этом фарсе потешными героями выступала мои родные и я, а герцог Аверан играл, причем виртуозно, осознанно и на поражение. Мое поражение. И сейчас он просто ждал моих действий, любых действий. Он отчетливо осознавал, что загнал меня в ловушку, выйти из которой с не подмоченной репутацией у меня нет возможности.
Моей репутации конец.
Это конец.
Просто конец.
Я в полной мере осознала это, подавила истерику, сотрясающую глухими рыданиями изнутри, и подумала, что выход все же есть. Единственный в данной ситуации.
Еще раз посмотрела на герцога Аверана, и решила, что да — шанс есть. В конце концов, он красив и настойчив, а я родилась в Уэстенсе и была воспитана на сказках о большой и вечной любви, ради которой можно пойти на все.
Так что меня общество поймет, простит и поддержит.
А вот его нет.
И я шагнула к весьма заинтригованной моим поведением его светлости, восторженно глядя на него.
Он проследил за каждым моим жестом, за каждым шагом по направлению к нему, каждый из которых давался мне крайне непросто, за тем как я, приблизившись столь близко, что пуговки платья коснулись его мундира, вздрогнул, когда я дотронулась ладонью к его гладко выбритой щеке, судорожно вздохнул, стиснул зубы, я же скользнула пальцами по руке, на миг переплела наши пальцы, не отрывая взгляда от стремительно темнеющих глаз герцога, а затем все так же глядя в его глаза, стянула перстень с руки Аверана.
Герцог вопросительно изогнул бровь.
В этот момент послышались голоса, судя по звукам в прихожую вошло не менее двадцати человек, и по некоторым возгласам я узнала членов нашего швейно-приходского кружка, то есть к нам заявились самые почтенные матроны города!
— О, — протянула я, — намерены основательно растоптать мою репутацию?
— Не основательно, — глядя почему-то вовсе не в мои глаза, а немного пониже, — скорее окончательно. Вы станете падшей женщиной, Элизабет.
И он усмехнулся, взглянув мне в глаза.
— А вы мерзавец, — прошипела я, чувствуя, как накатывает бешенство.
— Сочту за комплимент, — усмехнулся он.
Затем, чуть склонившись, легко поднял меня на руки, и понес от дверей. Видимо рассчитывал, что ее начнут ломать. А быть может искренне надеялся, что я проявлю недовольство возгласом, или еще как-то, но я молчала, с милой улыбкой глядя на подонка, и старательно сжимая в кулачке его кольцо.
Дойдя до камина, Аверан несколько растерянно остановился, после глянул на меня и поинтересовался:
— Какую позу предпочтете для завершения данного фарса?
— Оо, — я была поражена его «благородством», мне предоставили выбор… — Пожалуй меня устроит следующая композиция — я в слезах и заломив руки, вы на коленях у моих ног, как вам?
— Слишком пафосно, — ответил герцог, опуская меня.
В этот момент в двери отчаянно застучали, и я услышала голос матушки «Элизабет, откройте немедленно!».
Моя репутация трещала столь же основательно, как и преграда на пути любопытства городских матрон.
Аверан, поставив меня на ноги, прикоснулся к моему лицу, захватил и приподнял подбородок, заставляя запрокинуть голову и смотреть на него, и произнес:
— Страстный поцелуй?
— Полагаете, это будет достаточно шокирующим для патронесс города? — поинтересовалась я.
— Вполне, — усмехнулся он.
И начал медленно, не отрывая взгляда от моих глаз, склоняться к моим губам.
— О, боже, — прошептала я, испытывая неистовое желание избежать этого.
— Что-то не так? — с насмешкой поинтересовался Аверан.
— Пытаюсь убедить себя, что должна вам как минимум поцелуй, за спасение племянника, — произнесла, основательно скривившись.
— Пытаетесь убедить себя? — переспросил герцог, и его вторая рука скользнула на мою талию, рывком прижимая к твердому мужскому телу. — Пытайтесь. А я попытаюсь убедить себя в том, что не мечтал об этом прикосновении с той самой минуты, как увидел вас на этом безумном Персиковом балу.
Что?!
— Ооо, — я рассмеялась слегка отодвинувшись, — лорд Аверан, вы бы еще заявили сейчас, что безумно влюблены в меня, и вся эта чудовищная месть была затеяна исключительно из-за того что я ранила вас в самое сердце, ведь самые болезненные удары нам наносят лишь те, кого мы любим, или как там еще говорят?
Аверан замер.
На его красивом, загорелом аристократическом лице словно прошла какая-то судорога, синие глаза казалось стали ярче, губы вдруг сжались. А затем из груди раздался какой-то сдавленный рык.
Меня крайне позабавила эта реакция, и не взирая на крики раздающиеся за запертой дверью, я, уделяя все свое внимание исключительно этому высокомерному мужчине, вознамерившемуся уничтожить меня, весело продолжила:
— А быть может, вы сейчас заявите, что тогда на Персиковом балу последовали за мной, исключительно из-за того, что не могли глаз от меня оторвать и потому пристально следили за моими передвижениями?
Взгляд герцога вдруг сделался каким-то больным, мужчина стремительно отпустил меня, и отпрянул будто от огня.
Меня же разбирал смех, и все так же со смехом я продолжила:
— О, боже, лорд Аверан, еще немного и я поверю, что наши «случайные» столкновения на всех обедах у почтенных миссис происходили потому, что вы дня не могли прожить без лицезрения моего светлого образа!