Вот кстати, Ринка до сих пор не встречала тут апельсинов. Яблоки, вишня, груши, сливы, персики, даже малина и голубика. А апельсинов не было. Странно.
Долго размышлять об апельсинах ей не позволил Людвиг. Едва они выехали за ворота, спросил:
– Рина, вы надели следящий артефакт?
Ринка смущенно пожала плечами и машинально прикрыла ладонью «ошейник» на Собаке:
– Я не знала, что нужно. Ведь вы и так будете знать, где я.
– Прошу вас, наденьте и не снимайте, – Людвиг взял ее за руку и заглянул ей в глаза. – Рина, вы же понимаете, мне необходимо иметь возможность найти вас, если что-то случится. И не надо делать вид, что вы наивная простушка и не понимаете, насколько опасная игра ведется вокруг вас.
Она только вздохнула и принялась снимать артефакт с кошки. Конечно, ее все еще грызла обида, ведь мог бы сразу сказать именно так, а не отдавать приказы, словно она какая-то… салага первого года службы, вот. Но ведь он прав. Если к ней запросто заходит франкская шпионка, кто знает – не появится ли следующим номером какой-нибудь Бонд или Штирлиц со спецзаданием «доставить иномирянку в Контору ради всеобщего блага».
– Вы удивительно непредсказуемы, – хмыкнул Людвиг. – Не могу сказать, что это мне очень нравится, но, по крайней мере, с вами не скучно.
– В условиях нашего контракта разве был пункт о предсказуемости? – в тон ему хмыкнула Ринка.
– С моей стороны было крайне непредусмотрительно его не внести. – Людвиг поднял ее руку с уже надетым артефактом и прижался к пальцам губами. – Но кто ж знал, что мне в руки упало столь редкое сокровище. Я бы даже сказал, уникальное.
– Это был комплимент, не правда ли?
– Разумеется, – в синих, как осеннее небо, глазах некроманта плясали чертики. И Ринке это определенно нравилось. – Я прошу вас, Рина, ни в коем случае не снимать кольца. Вы очень отличаетесь от аристократов нашего мира, ваш дар… нет, не спорьте, у вас есть дар, просто я пока не понимаю толком его природы. Ваш дар не защищает вас от проклятий, и мне не хотелось бы вас потерять только от того, что кто-то из сплетников и интриганов высшего света пожелает вам облысеть.
Ринка передернула плечами, вспомнив общение с драгоценной свекровью, Ктулху ей под юбку.
– Вы его зачаровали?
– Именно. Так что очень прошу вас, не ловите в графском саду кролика и не надевайте кольцо ему на лапку. Кролик все равно не оценит подарка.
– Кролики?
Кошка по имени Собака престала вылизываться и с возмущением уставилась на Людвига. Мол, что? Какие такие кролики? Зачем они вам, если у вас есть такая прекрасная я?
– Когда-то повар Германа купил на рынке пару кролей, чтобы приготовить жаркое под луковым соусом, – в голосе Людвига проскользнули нотки голодной ностальгии. – Но фрау Эмилия, увидев «этих милых пушистиков», категорически настояла на смене меню. Для графского садовника наступили трудные времена, кролики перекопали любимый цветник маленькой Аннабель, объели пряные травы на огороде и вырыли нору под старым вязом. Когда у бедолаги садовника случился очередной сердечный приступ, Герману надоело, и он велел огородить изрядную часть сада под выгон для ушастых монстров, которые размножаются, несмотря на стерилизацию самцов едва ли не с рождения. Как, науке неизвестно. Поэтому прошу вас, Рина, не принимать в подарок крольчат. Мне слишком дорог мой сад, а если монстры заведутся на кладбище… поверьте, это будет намного хуже, чем если все кладбище встанет и отправится плясать в ночь Святых Угодников.
Под его рассказ Ринка сама не заметила, как подвинулась к нему ближе, почти вплотную, и уже почти положила ему голову на плечо… ну, а почему бы и нет? Он, оказывается, умеет быть очень милым. И шутить умеет. Тонко, мягко и аристократично. И это его «не хочу вас потерять» прозвучало так… ну… совсем не как «по долгу службы».
Кажется, она все же влюбляется в собственного мужа. Хуже того, ей начинает казаться, что это вовсе не ужасно, а даже в чем-то и неплохо… или плохо? Любовь сделает ее слабой и зависимой, ранимой и беззащитной. Однажды она уже поверила в любовь, и эта вера стоила ей голоса и певческой карьеры.
Что она потеряет на этот раз? Свободу? Самоуважение? Разум?
Нет. Не стоит рисковать. Как бы ни был хорош Людвиг, она не может себе позволить любить его. Ей надо сохранять здравый рассудок и помнить: она для него – не более чем инкубатор для наследника и источник информации. Никакой любви.
Поерзав на сиденье мобиля, она отобрала у него руку, кашлянула, отодвинулась в дальний угол и закуталась в палантин.
– Я снова вас чем-то обидел?
Голос Людвиг похолодел, улыбка стала идеально светской, а Ринку словно обдало морозом и появилось ощущение, что в чем-то она ошиблась. Что-то сделала не то.
Неправильное ощущение! Все она сделала то и правильно. Она не имеет права довериться ему. Никому не имеет права довериться.
– Ни в коем случае, – она принужденно улыбнулась.
На несколько секунд повисло напряженное молчание. Людвиг очень внимательно смотрел на нее, и Ринке казалось – он видит насквозь все ее страхи и сомнения, и сейчас снова улыбнется, обнимет ее, и все станет хорошо.
Глупости. Не станет!
Видимо, он пришел к такому же выводу.
– Кстати, а где ваш микроскоп? Хотелось бы проверить его параметры.
– Стоит в шкафу. Я еще не решила, где мне его установить, – безразлично пожала плечами Ринка, лихорадочно соображая, как бы ей связаться с Рихардом, чтобы принес из лаборатории злосчастный микроскоп. – Лучше расскажите об обществе, которое соберется у ваших друзей. Мне стоит кого-то опасаться? Или, быть может, с кем-то стоит познакомиться поближе? И расскажите еще о фрау Эмилии…
Улыбаясь, Ринка думала – все же правильно. Нельзя терять бдительности. Стоило ей чуть расслабиться, и вот, пожалуйста. Ее уже пытаются подловить.
Гад чешуйчатый.
Нельзя в него влюбляться.
Виен, Астурия. Вилла «Альбатрос»
Людвиг
Врет, подумал Людвиг, сразу же вспомнив все свои подозрения. Альвы продали Рине почти секретную разработку, за которую Герман торговался битый месяц! При этом ушастый торговец не сказал ни слова о причине такой доброты, лишь улыбался и ссылался на дипломатическую неприкосновенность альвов, так что из Оранжереи его пришлось отпустить, да еще с извинениями.
И это ее сегодняшнее исчезновение! Людвиг мог бы поклясться, что она была где угодно, только не в саду! В то же время, территории виллы она не покидала.
А ее внезапная дружба с доктором Куртом, одним из самых высокомерных и опасных мерзавцев во всей Астурии? Доктор, видите ли, пригласил ее учиться! Лишь бы только не пронюхал, что Рина из другого мира. Тогда стоит Рине попасть на территорию Академии, по сути своей – территорию суверенного государства, и она останется там навечно, в лучшем случае помощницей этого самого доктора, в худшем и наиболее вероятном – подопытной мышкой.
Нет. Людвиг ни за что этого не допустит! Потерять по собственной глупости третью жену? Ладно, первую из жен, которую он выбрал сам и которая ему нравится… Да. Стоит признаться честно: еще как нравится! А сегодняшнее утро было… было…
Вот только ей опять что-то не так. Что?! Баргот поймет этих женщин! Даже Герман после двадцати лет счастливого брака – и тот предпочитает обращаться с супругой как особо опасной взрывчатой субстанцией. Просто на всякий случай.
– Фрау Эмилия прекрасная супруга и эталон аристократки, – он даже не покривил душой, только не сказал, насколько этот эталон кажется ему скучным. Хотя и удобным. Герману никогда не приходится искать супругу по всему городу, не зная, то ли она завербовалась к альвам, то ли ловит мифического водяного дракона в пруду Академии Наук. – Никогда не доставляет своему супругу проблем.
– Ах, – светски-непринужденно пожала укутанными в мех хрупкими плечами Рина. – Я непременно возьму у графини Эн несколько уроков. Ведь я должна быть достойной спутницей самому герцогу. И несколько уроков геральдики. Возможно, графиня будет столь любезна и объяснит мне некоторые тонкости астурийского этикета.
Людвиг невольно поморщился, представив живую и непосредственную Рину в образе ледяной светской стервы или, хуже того, светской же кокетки.
– Вы так прелестно ядовиты, моя радость, – вздохнул он, сам толком не понимая, восхищается ее сарказмом или побаивается своего уникального чудовища… то есть сокровища.
– Слышали ли вы когда-нибудь об италийской забастовке? Пожалуй, вам непременно стоит узнать, что это такое. Уверена, вы найдете этой информации достойное применение.
Людвиг невольно залюбовался очаровательной улыбкой, резко контрастирующей с ледяными глазами герцогини. И эта женщина заявляла ему, что она простолюдинка? Не смешно. Ни разу. Ее манеры, самообладание и образование дадут фору многим королевам… ну ладно, с манерами не все так однозначно. Она явно не привыкла быть светской дамой постоянно, и ее искренность торчит из манер, как гвоздь из паркета. Но именно в этом – вся прелесть!
Шум крыльев над головой отвлек их обоих от столь увлекательной беседы. Они одновременно подняли взгляд, и Рина вздрогнула, схватила Людвига за руку, не отрывая глаз от летучей ящерицы:
– Людвиг! Это настоящий дракон? Остановите мобиль, прошу вас! Герр Мюллер!
– Не вздумай! Поезжай под деревья, – велел Людвиг, разглядывая гада. Красный. Судя по перьям на хвосте, самец. Размах крыльев метров двадцать, значит, старый и матерый. Если плюнет огнем, никакой защитный купол не поможет. Драконье пламя – редкостная дрянь, ни потушить его, ни защититься.
Рина, придерживая шляпку, во все глаза смотрела на дракона. С детским непосредственным восторгом. Вот такая восторженная, любопытная, живая она как никогда была похожа на девушку из подворотни, смело отбивавшуюся от бродяг. Чувствуя ее холодные пальчики в ладони, Людвиг готов был простить дракону его появление.
– Он прекрасен!
Длинное гибкое тело, рогатая голова, мощные кожистые крылья и длинный хвост, украшенный ало-золотыми перьями. Красиво, да. Парит, изредка шевеля крыльями, и высматривает, высматривает. Ну уж нет, драконам он Рину тоже не отдаст. Может быть, обычная магия против драконов и бессильна, но не проклятие рода Бастельеро. Интересно, удастся ли сохранить драконий скелет, или он весь рассыплется прахом, как незадачливая франкская оппозиция?
Людвиг сжал волевым усилием погасил темное пламя, зарождающееся где-то в глубине его души и готовое по первому зову выплеснуться, захлестнуть летучего гада.
Нет. Пока дракон не нападает – нельзя. Рина не поймет. Лучше поставить дополнительную защиту. Защиту! – напомнил он призрачным тварям, невидимым на ярком солнце. Те с недовольным шипением распластались по воображаемой полусфере, то и дело скалясь на плывущего меж редких облаков дракона.
– Что-то эти твари стали слишком часто появляться над городом. Похоже, что-то ищут. Или кого-то.
Рина перевела на него недоуменный взгляд. Слишком удивленный, слишком нарочито. Явно что-то ей известно! Надо срочно, немедленно завоевывать ее доверие. Она сама не справится ни с драконами, ни с доктором Куртом, ни с прочими охотниками на иномирские диковинки.
– Вы не любите драконов? – спросила Рина, отпуская его ладонь.
– Почему же, – хмыкнул Людвиг, – давно мечтаю набить чучело и поставить в саду, чтобы вороны вишню не воровали.
– Они же разумные! – возмутилась супруга.
И тут, как нарочно, дракон увидел внизу нечто, ему не понравившееся. На сей раз ему не угодила статуя в сквере. Изогнувшись и зависнув на месте, дракон выплюнул сгусток пламени.
– Что-то не заметно, – сказал Людвиг, завороженно наблюдая, как рассыпается и горит мраморный всадник, а редкие по дневному времени прохожие в ужасе разбегаются по домам. – Меньше верьте сказкам, моя радость.
– Это написано в той книге, что вы мне подарили, мой дорогой супруг.
– Только не говорите, что верите всему, что написано.
Рина обиженно замолчала, плотнее закутавшись в меха, а Людвиг обругал себя последними словами. Какой демон его за язык дернул? Собирался наладить отношения, а вместо этого ведет себя, как глупый школяр.
– Мюллер, поехали. Вряд ли ящерица продолжит запускать фейерверки.
Мобиль заурчал, Рина фыркнула в своем углу, а дракон в самом деле полетел куда-то прочь по своим драконьим делам. Людвигу же оставалось возносить молитвы Единому и Барготу, чтобы драконьи дела как можно меньше касались упрямой, вредной колючки, которая не иначе как в отместку за грехи предков досталась ему в супруги.
Глава 9, о прекрасных принцессах и ужасных некромантах
Виен, Астурия. Особняк графа Энн
Рина
К воротам с коваными гербами, изображающими парящего орла, они подъехали в молчании. Ринка пребывала в полном расстройстве чувств и совершенном недоумении: что вообще происходит? То Людвиг галантен, заботлив и нежен, то превращается в саркастичную высокомерную заразу и смотрит на нее, как на деревенское недоразумение. Еще немножко, и она почувствует себя второгодницей из церковно-приходской школы! Не верите всему, что пишут… ах, он! Да если бы он хоть представлял, какие информационные фильтры отрастают у жителей мира победившего прогресса! Попробовал бы он пожить среди торжества масс-медиа и продавцов счастья в каждом утюге! Спорим, сутки наедине с телевизором, и герр Людвиг бы как миленький побежал покупать новейший айфон, прокладки с крылышками и добро-любимый сок прямиком от веселого молочника из домика в деревне?! И голосовать бы пошел! И налоги платить, чтобы спать спокойно, и…
Черт бы его подрал, гада высокомерного. Драконы ему, видите ли, неразумны. Сам он… неразумен, вот!
Даже умиротворяющий шелест листвы в огромном парке, окружающем дом графа Энн, и изумительный ландшафтный дизайн немножко в японском духе не сумели успокоить ее возмущение. А еще она поймала себя на совершенно дурацкой мысли: почему у графа Энн дом раз в двадцать больше, чем у герцога Бастельеро? Да вилла «Альбатрос» уместится в одном только левом крыле этого дворца, и еще останется место для теннисных кортов и вертолетной площадки! Куда Герману столько места?
– Здесь уютно, не правда ли, дорогая? Конечно, не наш «Обсидиан», но очень мило, – с непринужденно-светским хамством проронил Людвиг, когда они подъехали к парадному подъезду, украшенному белыми колоннами.
Классицизм. Почти Петергоф, только фонтанов не хватает. Зато от подъезда отъезжает роскошный белый мобиль, достойный музея Ротшильдов. Похоже, гости уже собрались и ждут… ох, не надо думать, кого и зачем они ждут!
Людвиг добавил что-то еще о чудесном виде на пруды, а Ринке внезапно стало смешно. Дорогой супруг решил пустить ей пыль в глаза и намекнуть на несметные богатства рода? Распустить хвост? И эти люди еще что-то говорят о ее непредсказуемости и нелогичности!
– У вас есть замок? – она наивно похлопала ресницами, поддерживая игру. – Настоящий замок? Где?
– У нас, дорогая, – поправил он чертовски самодовольно, дождался, пока лакей в темно-вишневой ливрее откроет для нее дверцу мобиля, и подал ей руку. – На границе с Пустошью. Прекрасный образец архитектуры четырехвековой давности.
Ринке захотелось спросить, не страшно ли ему на границе с Пустошью, о которой говорят лишь шепотом и с придыханием, но не успела. Из высоких двустворчатых дверей вышел граф Энн. Сегодня он был строг, изыскан и похож на рекламный постер Карла Лагерфельда. Или Джорджо Армани. Темно-синий сюртук с атласными лацканами, белоснежный шейный платок, на полпальца выглядывающие из рукавов манжеты сорочки – с запонками, разумеется, драгоценными.
Ринка невзначай покосилась на затянутую в лайковую перчатку руку супруга: да, точно. У Людвига тоже запонки, только камни в них не синие, а черные с алой искрой. И сюртук черный. Красив, гад чешуйчатый! Красивее Германа. Намного красивее!
– Людвиг, Рина, как я рад вас видеть! – он пожал руку другу, а Ринке поцеловал пальцы и добродушно подмигнул. – Высокое общество в нетерпении, но я не позволю им вас съесть, моя дорогая. Придется им удовольствоваться тортом на десерт.