Людвигу стало так жаль беднягу, что он коротким заклинанием смел листья и восстановил купол, а шпиону – судя по лихим черным усам, смуглой коже и глазам-маслинам, афинянскому – ободряюще подмигнул.
Разумеется, все десять мобилей последовали за ним. И, разумеется, их шоферы опять ругались на никчемную технику и бракованные заклинания: то у одного, то у другого отказывала маскировка, и добропорядочные жители Виен могли любоваться возникающими ниоткуда частями мобилей.
Первым (после Людвига, разумеется) по обыкновению ехал франк. И это был не барон де Флер, а какой-то невнятный тип со слабеньким стихийным даром. Он был Людвигу совершенно неинтересен. Не того полета птица.
А вот узнать, чем занят де Флер, Людвиг бы не отказался. Продолжает охмурять Анну? Наверняка за счет франкийской госбезопасности, и влетает это соседской казне в изрядные суммы.
Представив, какие отчеты пишет де Флер Черному Карлику, Людвиг хмыкнул. А представив физиономию матушки, когда она узнает, за кого же выйдет замуж ее ненаглядная пигалица, и вовсе принялся довольно насвистывать мотив из популярной романской арии.
Да, это будет достойная месть за едва не случившийся с Людвигом сердечный приступ, когда матушка спросила о Фаби и даре всадника. Ведь Людвиг ей поверил! И чуть не убил на месте за то, что знала – и молчала! Но ее высочество всего лишь блефовала. Хорошо блефовала, не поспоришь. Собрала воедино сплетни, слухи, предложения от иностранных разведок, и сделала выводы, чрезвычайно близкие к реальности. Людвиг даже пожалел, что матушка тратит свою жизнь на светские интриги, а не работает аналитиком в Оранжерее.
Впрочем, тогда бы ему и на службе не было от нее спасения. Упаси Баргот от такой напасти!
А вот на внука она отреагировала на редкость адекватно. Лишь слегка всплакнула, увидев копию маленького Людвига, обняла мальчишку и велела называть себя бабушкой Эммой. Никаких дурацких вопросов «почему не показал раньше» и «почему не показываешь его мать». Ей хватило того, что мать Фаби – аристократка и отдала его Людвигу безо всяких условий.
– Наконец-то у меня есть внук! Привози его ко мне, Людвиг. Мальчику надо учиться выживать в высшем свете и ориентироваться в интригах. От тебя в этом деле толку маловато, ты научишь его всему остальному. Ведь твое проклятие перейдет к Фаби?
– Не все так просто, матушка. Но могу вас обрадовать, это вовсе не проклятие, а боевая трансформация. И я научился с ней ладить.
– Я рада, мой мальчик, – матушка на удивление не стала ни заламывать рук, ни пускать слезу, доказывая, что немыслимо страдает от несправедливости бытия. – Надеюсь, у вас с Риной будут дети, которым ты передашь свой… дар. И прошу тебя, будь осторожен. Я не хочу потерять тебя в какой-нибудь глупой аварии, пьяной драке или еще каком-нибудь совершенно случайном происшествии. Ты, наверное, уже знаешь, что твой отец умер не просто так. Не повтори его судьбы, Людвиг. Прошу тебя.
– Не повторю, матушка. Но почему вы не рассказали мне всего раньше?
Матушка лишь пожала плечами:
– Зачем? Пока ты был маленьким, не имело смысла пугать тебя подозрениями. А потом я не хотела, чтобы ты винил себя в смерти своих жен, и надеялась на то, что Герман защитит тебя.
– Но ведь ты была против моей службы в Оранжерее!
– Разумеется. Если бы я сказала: мальчик мой, иди служить в госбезопасность, разве ты бы пошел?
– Вряд ли.
– Это многое объясняет, не так ли?
Матушка в самом деле объяснила ему очень многое. Не сказать, что после этого разговора он все простил и воспылал к ней горячей сыновьей любовью, но он был ей благодарен. Пусть с ней было тяжело, пусть он половину сознательной жизни был уверен, что он для матушки – позор и обуза. Пусть. Она защищала его, как умела.
– Остерегайся доктора Курта, мой мальчик, а особенно – его помощников. Эти ученые безумны. Я уверена, именно они проводили на тот свет моего брата Клауса с семьей. Но ведь ты и без меня это знаешь.
Нет, он все же не готов простить ей все за единственный разговор по-человечески. Тем более что именно она воспитала Анну капризной дурой, и именно она скинула всякую ответственность за дочь на Людвига, стоило той серьезно оступиться.
– За кого ты собираешься ее выдать? – все же спросил Людвиг перед самым отъездом матушки.
Но та лишь пожала плечами:
– Решай сам. Ты же глава семьи, мой мальчик.
Пока ехали до дворца, Фаби с восторгом глазел по сторонам, но при Мюллере молчал. Людвиг мысленно похвалил мальчишку: тот научился оставлять свои вопросы до подходящего случая, то есть – пока они не окажутся дома, в безопасности от подслушивания.
Подумав о безопасности, Людвиг вспомнил еще кое о чем и поднял голову, оглядывая небо. Ни одного дракона, даже как-то непривычно. Судя по всему, папаша-дракон решил не смущать сына своим появлением. А зря. Людвиг бы с удовольствием задал ему пару десятков вопросов. Ему категорически не нравилось, что их с Риной используют втемную. Он всегда предпочитал знать о планах союзников. Ну, он надеялся, что они с алым союзники, вряд ли бы дракон доверил своего ребенка врагам.
Дворец на Фаби впечатления не произвел: вот что значит, ребенку не объяснили, что такое роскошь и зачем она нужна. Он даже спросил Людвига, зачем король живет в таком неуютном доме, где толпится прорва неприятного народа.
– Работа у него такая, тяжелая и ответственная. Надо показывать подданным, что он силен, богат и могущественен.
– А без этого всего подданные не верят? – Фаби окинул взглядом гулкую помпезную приемную, где они ждали Отто, и разряженных придворных, ожидающих выхода короля. – Люди иногда очень странные.
Людвиг с ним молча согласился. Он и сам считал, что придворные игры – полная бессмыслица. В отличие от большинства присутствующих, то и дело меряющих его и Фаби ревнивыми взглядами.
Но стоило явиться Отто (придворные расступались и почтительно кланялись ему, подчеркнуто не замечая сопровождающего его пожилого наставника), как глаза дракончика разгорелись. Людвигу даже пришлось положить ему руку на плечо, чтобы он с радостным воплем не кинулся приятелю навстречу.
– Помнишь о нашем уговоре? Я заберу тебя через три часа, заодно согласую с наставником твое расписание.
– Я не подведу! Я ведь никогда тебя не подвожу!
– Я горжусь тобой, – шепнул ему Людвиг и почтительно кивнул племяннику: – Доброго дня, ваше высочество. С вашего позволения…
– Рад видеть вас в добром здравии, дядюшка, – благовоспитанно и чопорно кивнул наследник. – Думаю, отец уже ждет вас.
Людвиг чуть не засмеялся, разрушая всю торжественность мероприятия, таким исследовательским любопытством горели глаза Фаби. Ох и нелегко придется герру Эмерику, наставнику принца, когда дракончик вывалит на него всю сотню накопившихся вопросов!
К кабинету Гельмута он явился в точно назначенное время.
– А, кузен! Мы тут с Германом поспорили, кто же такой смелый, что не побоялся связаться с милейшей Анной! – радостно приветствовал его Гельмут. – По-моему, только ленивый еще не сделал ставок, убьешь ты его, превратишь в зомби или придумаешь что-нибудь похлеще.
– И на что поставили ваше величество?
– Разумеется, на что похлеще. Я всегда верил в тебя, братец, – Гельмут сиял, как кумушка, которой удалось первой рассказать самую скандальную сплетню года.
– Так кто же этот безумец? – присоединился к нему Герман.
Мысленно обругав пигалицу, которой не хватило ума не показываться в обществе, где каждый мало-мальски одаренный видит ее интересное положение, Людвиг непринужденно улыбнулся:
– Барон де Флер. Свадьба через неделю, так что ваше величество выиграли. Надеюсь, вы почтите торжество своим присутствием?
– Людвиг, ты злопамятная сволочь, – с хохотом сообщил Гельмут.
– Нет, он не злопамятен, – задумчиво добавил граф Энн. – Людвиг – продуманная мстительная сволочь. Неприлично продуманная. Де Флер – универсал, в сочетании с ментальным даром Хаас результаты могут быть… хм… Однако, Бедный Антуан.
Людвиг усмехнулся: недуг Германа прошел, и он снова видит на метр вглубь. Признаться честно, универсальный дар де Флера тоже был одним из камешков на весах, и не самым маленьким. Ну и всякое по мелочи, вроде «лишить Франкию лучшего агента» и «натянуть нос Черному Карлику».
– Зато если он не сойдет с ума в первый год после свадьбы, я дам ему орден, – Гельмут и не думал сочувствовать де Флеру, слишком довольный избавлением от притязаний кузины. – Два ордена! Я сегодня добр и щедр!
– Барон умрет от счастья, – тоном придворного подхалима прокомментировал Людвиг.
– Ничего, если надо будет, ты его поднимешь, чтобы сестрица Анхен оставалась замужней дамой отныне и во веки веков.
И только когда все трое отсмеялись, Людвиг положил на стол две тонкие папки.
– Ты хотел увидеть архив последнего всадника, Гельмут. Читай. Здесь и сейчас, потому что из этого кабинета его никто не вынесет. Папки самоуничтожатся через двадцать минут.
– Но наши аналитики… – начал Герман.
– Время пошло.
Герман тихо выругался. Кузен же не тратил времени зря и уже читал переведенную и систематизированную Людвигом информацию.
Ровно через двадцать минут сосредоточенного чтения, не прерываемого ни единым словом, обе папки вспыхнули холодным синим пламенем и осыпались на стол прахом.
– Людвиг, какого демона, я не успел! – возмутился Герман, но Людвиг только покачал головой:
– Прочитать в третий раз? Обойдешься. Ты и так все запомнил.
Гельмут побарабанил пальцами по столу и задумчиво произнес:
– Вы ведь понимаете, что это нельзя обнародовать. Но можно использовать во благо короны. Закрытая цивилизация. Высокоразвитая. Мощная. Неуязвимая. И они хотят возобновить контакт с людьми. Людвиг, ты всадник! Не могу в это поверить! Да будет благословенна та наша пра-прабабка, которая согрешила с драконом!
– Итак, что мы имеем, – Герман откинулся на спинке стула и внимательно оглядел Людвига и Гельмута. – Драконов-оборотней, кастовую систему и всадников, которые появляются в результате скрещивания дракона и человека. Эта способность остается в роду и проявляется хаотично, примерно как редкие виды магического дара.
– Драконы-оборотни… – король покачал головой. – Это же меняет… все меняет!
– Оборотни они только до первой тысячи лет, – уточнил Людвиг.
– Интересно, тот алый монстр, который летает над городом, к какой касте принадлежит? – Гельмут просто спросил, не ожидая ответа, потому что хотелось говорить об этом, невозможно было держать неожиданные знания в уме.
– Уж точно не к странникам. Думаю, он неуязвимый. Раз пять пытались его прибить магией и оружием, он легко уходил от любого нападения. – Герман встал и начал мерять кабинет шагами. – Значит, касты… Неуязвимые – элита, еще есть воины, философы и искатели приключений – странники. Именно они с людьми и сотрудничали, и именно они погибли первыми. А теперь нам мстят?..
– Нет. Теперь они хотят вновь сотрудничать, – вздохнул Людвиг. – И это вторая новость…
– Ваше величество, – в кабинет заглянул секретарь. – Наставник его высочества просит принять его.
У Людвига защемило сердце. Неужели что-то с Фаби? Вот уж никогда не думал, что будет так волноваться за кого-то!
– Пусть войдет.
Герр Эмерик Берцель вошел в кабинет, сияя, как свежеотчеканенный золотой. В раскрытую дверь Людвиг заметил мальчишек.
– Ваше величество! – он поклонился.
– Слушаю тебя.
– Как вы велели, я проверил магический дар юного Бастельеро. Он маг-универсал удивительной силы, ваше величество! Редчайшее явление! Я бы сказал, маг такой силы – достояние Короны!
В кабинете повисла тишина. Людвиг оглядел застывших друзей и усмехнулся. Еще бы! Дракон из касты неуязвимых.
– Прекрасная новость, спасибо, герр Эмерик. Сохраните ее в тайне ото всех, это дело государственной важности.
– Конечно, ваше величество, – поклонился старый наставник.
Как только за ним закрылась дверь, Гельмут обернулся к Людвигу.
– Кто его мать?
На мгновение Людвиг замялся. Ему по-прежнему не хотелось выдавать тайну Фаби, но сказавши «а», надо было говорить и «б».
– Понятия не имею, Гельмут. По идее, она должна быть крылатая и чешуйчатая. Но Фаби называет мамой Рину. Кстати, она – слышащая.
– Ах, ты… – пробормотал растерянный король.
– Так было нужно, Гельмут. И это должно остаться только между нами! Герман, если ты хоть полслова обмолвишься Эмилии о том, что Фаби – дракон, я убью вас обоих. И ты знаешь, что я не шучу. Фаби – сын алого дракона, он станет мостиком между нашими цивилизациями.
Несколько секунд в королевском кабинете висела тишина. Гельмут и Герман сверлили взглядами Людвига, видимо, в поисках совести и гражданской ответственности, но так ничего и не нашли.
– Чтоб тебя, – выдохнул Герман, падая в ближайшее к королю кресло. – Клянусь, от меня этого никто не узнает. Даже во сне. Но почему он так похож на вас с Гельмутом?
– Кстати да. Вылитый ты в детстве, – отмер король.
– Фаби видел портрет в моем доме, и ему понравилось лица, – пожал плечами некромант. – Наверное.
– Умно. Так сколько ему, говоришь?
– Ничего я не говорил. Но если тебе интересно, то он вылупился неделю назад.
– Неделю… все демоны преисподней, неделю!..
– Неделю, месяц, неважно, – отмахнулся от него Гельмут. – Драконы могут выйти на связь в любой момент, а мы совершенно не готовы. Благодаря драконам перед нами открываются головокружительные перспективы! Астурия станет лидером на политической арене! Мы должны любой ценой удержать наше преимущество. Итак, Людвиг, что хотят драконы, и что мы можем им предложить?
Домой они смогли уехать только через четыре часа. По пути заехали в магазин, и Людвиг заказал для Фаберже несколько комплектов одежды и обуви.
– Надеюсь, в человеческом виде ты будешь расти с такой же скоростью, как растут люди. – Людвиг потянулся потрепать Фаби по волосам, но тот отклонился. – Что случилось?
«Если вы с мамой расстанетесь, с кем останусь я?» – в мысленном голосе Фаби чувствовалась обида и злость.
– Почему ты решил, что мы разойдемся? – спокойно спросил он.
«Потому что ты с ней по приказу короля! Потому что он велел тебе влюбить в себя иномирянку! Мне Отто рассказал!»
Людвиг нахмурился, припоминая: в самом деле, когда-то очень давно Гельмут орал, брызгал слюной и требовал что-то такое, в основном, чтобы уесть кузена. Но при чем тут?..
– Ерунда все это. Я люблю Рину и тебя. Она моя жена, ты мой сын, и я никогда вас не оставлю. А что там Гельмут наприказывал, не имеет никакого отношения к нашей семье. Видишь ли, король – это не значит всеведущий, мудрый и всемогущий. Короли тоже иногда несут чушь.
«Это нечестно, – упрямо повторил набычившийся драконенок. – Как теперь тебе поверить? Вдруг меня ты тоже любишь по приказу? Отто хочет, чтобы король женился на маме, тогда мы будем братьями. Ты сам сказал, что король важнее тебя, а если он прикажет тебе бросить маму, отдать ее ему, ты тоже его послушаешь?»
– Нет, конечно же. Если Гельмуту попадет вожжа под мантию и он отдаст такой идиотский приказ, я просто возьму вас обоих, и уедем в наш замок. Поверь, малыш, Гельмут не такой дурак, чтобы рисковать нашей дружбой ради женщины, которой не нужен ни он, ни его корона. Так что тебе не о чем волноваться.
«А если она узнает, что ты по приказу? Ты ей рассказывал? Нет! А раз ты ей не рассказал, значит, ты все же не любишь ее».
– Люблю, Фаби. Ты даже не представляешь, как сильно я ее люблю. И я обязательно ей все расскажу, обещаю.
Неприятный разговор прекратился сам собой, когда они подъехали к вилле. У ворот стоял пустой мобиль без верха, рядом с ним замер злющий барон де Флер, а у его ног лежала, опустив морду на лапы, призрачная гончая. Стоило Людвигу выйти из мобиля и приблизиться, она подняла голову и, радостно разинула пасть и завиляла хвостом. Выглядело это, учитывая акульи зубы и просвечивающий сквозь призрачную плоть скелет, совершенно фантасмагорически.