– Какая встреча, – Людвиг поманил гончую и погладил по голове. – Иди, хорошая девочка.
Отпустив гончую и сделав знак Мюллеру отвести Фаби домой пешком, Людвиг пару секунд просто смотрел франку в глаза. И как только Мюллер с Фаби скрылись за деревьями, с наслаждением дал де Флеру в глаз.
Тот покачнулся, но устоял. Ни защищаться, ни закрываться он не стал.
– Вечеринки, значит, любите, герр барон? Прячетесь под маской и соблазняете невинных дев? – второй удар пришелся в живот, третий – в корпус.
Де Флер отшатнулся, но закрываться так и не стал, только недоуменно нахмурился.
– Вечеринки?.. Да успокойся ты!
– Я-то спокоен, а вот ты…
– Виноват, осознал! – поднял руки де Флер. – Может, хватит?
– Может, хватит, а может… – Людвиг в последний раз врезал ему под дых и одновременно пнул по голени. Несколько секунд с удовлетворением полюбовавшись на согнувшегося и хватающего воздух ртом барона, похлопал его по плечу. – Ладно, Баргот с тобой.
– Сам ты… – все еще задыхаясь, барон выпрямился. – Я к тебе, как к человеку. К будущему брату, можно сказать, а ты!
– К брату, значит…
Барон на всякий случай отошел на шаг.
– Ну, раз я женюсь на твоей сестре, то мы теперь родня. В некотором роде.
От наглости барона Людвиг на миг опешил, но тут же взорвался:
– Женишься, значит? А не широко ли ты рот разинул, морда шпионская?! Убирайся из Виен, и чтобы духу твоего тут не было! Еще не хватало, выдавать принцессу за какого-то вшивого барона! А попадешься мне на глаза, сделаю из тебя умертвие. У тебя пятнадцать секунд на бегство, де Флер. Время пошло.
– А иди ты!.. – десять секунд из отведенных пятнадцати де Флер пополнял знания Людвига во франкских ругательствах. – Плевал я на твои запреты. Анна моя, и точка. Не хочешь по-человечески, и катись! Без тебя поженимся! Чтобы я, барон в семнадцатом поколении, пресмыкался перед каким-то некромантом! Иди ты!..
Людвиг почти заслушался. Что не помешало ему ровно через пятнадцать секунд врезать де Флеру еще раз – и наткнуться на отличный защитный купол. Зашипев, Людвиг потер разбитые костяшки пальцев. А де Флер с наглой ухмылкой пожал плечами:
– Осторожнее, братец, не ушибись.
– Зря надеешься поправить дела за счет Анны, – мерзопакостно ухмыльнулся Людвиг. – Уши от жабы тебе, а не ее приданое. Интересно, твоего баронства хоть на неделю содержания жены хватит?
– Хватит, не волнуйся. Я уж как-нибудь обеспечу свою жену и своего сына без вашей некроманской милости! А без такой родни Анне будет только лучше!
Людвиг восхищенно покачал головой: к его невероятному удивлению, де Флер не врал ни единым словом.
– То есть ты берешь глупую пигалицу без приданого и без благословения? Я был о тебе лучшего мнения, де Флер.
– Чихать я хотел на твое благословение, Бастельеро. – Де Флер набычился и сжал кулаки. – Я ее люблю, я на ней женюсь. И не смей оскорблять мою невесту!
– Ладно, не буду оскорблять. Но имей в виду, ты сам этого хотел. Братец, – Людвиг подмигнул барону и рассмеялся.
Барон снял защитный купол, расслабил кулаки и тоже улыбнулся.
– Сучий ты потрох, Бастельеро. Все, семейные дела мы выяснили, остальные новости не такие приятные. У нас есть точные сведения, что готовится покушение на твоего кузена.
– Проклятье! – Людвиг с тоской посмотрел в сторону дома, где его ждала Рина. – Накрылся мой отпуск. Поехали в Контору, братец, Баргот тебе в печень.
Глава 21, о конспирации и настоящих мужчинах
Виен, Астурия. Вилла «Альбатрос»
Рина
В ожидании Людвига и Фаби Ринка торчала в Малой столовой, прислушиваясь к звукам на улице и перекладывая с места на место вилки и ложки. Они опаздывали уже на час, и Ринка места себе не находила. Вдруг его величеству взбрело в голову арестовать Людвига за сокрытие дракона? Или забрать у него Фаби? Или еще какая-нибудь гадость? Короли – люди ненадежные, склонные к самодурству, и Гельмут не исключение. Ну где же Людвиг, наконец?!
От нервов Ринка уронила десертную ложечку под стол и едва не расплакалась. Правда, полезть под стол за ложечкой она не успела, потому что дежурившая у окна Магда радостно завопила:
– Они вернулись, мадам, они вернулись!
Ринка тут же помчалась к окну, мимолетно удивившись, что не слышала звука мобиля.
– Вон они, идут! – Магда показала на две фигуры, приближающиеся по подъездной аллее.
– Фаби! – чуть не взвизгнула Ринка, узнав маленького дракончика, и тут же осеклась. – А где Людвиг? Почему Фаби и Мюллер пешком?..
На мгновение зависнув перед окном в тщетной надежде разглядеть третьего, она сорвалась с места и побежала вниз: плевать на поведение, подобающее аристократке, она должна сейчас же, немедленно узнать, что случилось!
Она встретила Фаби на крыльце, обняла, взъерошила ему волосы и вопросительно поглядела на Мюллера.
– Где Людвиг?
– Его светлость остались у ворот, беседовать с бароном де Флером.
– Фаби?
Драконенок передернул плечами и выкрутился из ее объятий.
– Я есть хочу, – буркнул он и убежал в дом.
– Обед в столовой, – крикнула она мальчишке вслед и перевела взгляд на Мюллера, а следом на Рихарда, по обыкновению возникшего словно из ниоткуда.
– Что случилось? И где, наконец, Людвиг?
– Ворота перегородил мобиль барона де Флера, – отчитался Мюллер. – Герр Людвиг остался с ним переговорить, а нам велел идти в дом пешком. Что-то еще, ваша светлость?
– А почему Фаби такой расстроенный?
– Не могу знать, ваша светлость.
– Ладно, иди… Рихард, мне ведь не показалось?
– Что юный Бастельеро вернулся не в духе? Не показалось, ваша светлость. Но не стоит огорчаться, мальчики в таком возрасте не умеют долго молчать, он обязательно все расскажет.
– Надеюсь, они не поссорились с Людвигом. Кстати, где он?
– Сейчас герр Людвиг и барон де Флер садятся в мобили… – в подтверждение его слов от ворот раздалось рычание моторов. – Разворачиваются… Похоже, герр Людвиг направляется в Оранжерею. Сожалею, ваша светлость, но обедать вам придется без него. Уверен, он позвонит вам, как только выдастся свободная минута. Служба герра Людвига весьма непредсказуема, вам остается только с этим смириться.
– Я смирилась, – хмуро соврала Ринка и пошла разыскивать Фаби.
Драконенка она нашла в комнате Магды. Он лежал на кровати, свесив хвост и делая вид, что спит.
– Фаби, что случилось?
Молчание.
– Тебя Отто обидел?
Нервно дернулся хвост, и в голове раздался грустный голос:
«Нет. У меня все хорошо. Наставник Отто сказал, что я маг-универсал. Здорово, правда? Их среди людей почти не бывает».
– Подозреваю, что те, что бывают – это или драконы, или их потомки, – улыбнулась Ринка, села рядом и начала поглаживать дракона по спине между крыльями. – У тебя такая шелковистая чешуя, приятно гладить. Ой, она меняет цвет! И такая горячая.
«Щекотно», – Фаби пошевелил крыльями.
– Ты начал повышать температуру, – заметила Рина. – Растешь. Скоро тебя без перчаток и погладить будет невозможно. – И она пощекотала мурлыкающего дракончика под подбородком.
Фаби захихикал, перевернулся на спину, от чего кровать жалобно скрипнула, и подставил живот, развалив короткие и толстые лапки.
– Не боишься, что защекочу? – Ринка пробежала пальцами по светлому животу.
«Не защекочешь!» – радостно включился в игру дракончик. От его плохого настроения ничего не осталось.
Когда в комнату зашла Магда, она лишь руками смогла всплеснуть.
– Мадам! Да что это такое, да вы же… Да он же мне кровать сломает, теленок этакий! И вообще, обед на столе! Все уже захолодело, а фрау Шлиммахер грозится упасть в обморок, если никто не оценит нежные котлетки по новому рецепту. Вот, слышите?
Ринка прислушалась и в самом деле разобрала доносящийся из кухни шум: звон посуды и обиженные басовитые вопли.
– Слышу, – кивнула Ринка.
– Вот! Обед захолодел, дитенок не кормленный! А он тут развалился, хвостом машет. А как зайдет кто?
– Да кто сюда кроме Мюллера ходит? – отозвался Фаби, при упоминании хвоста тут же сменивший ипостась на человеческую.
И только тут до Ринки дошло…
– Фаби, а как же секретность? Магда же…
– Да я никогда! Никому! Что же вы так-то, мадам! – губы служанки задрожали. – Я же его с яйца нянчила, как же я выдам? Да никому! Даже Мюллеру!
«А она и не сможет, – раздалось у Ринки в голове. – Папа дракон все продумал. Это магия, мама».
Прикинув, сколько уже народу знает тайну Фаби, Ринка закрыла лицо ладонью и покачала головой. Магия или нет, а когда тайна известна дюжине человек – это уже не тайна. Так что если сегодня же обнаружится, что о драконе-оборотне догадалась вся дворня, начиная с Мюллера и заканчивая помощником садовника, Ринка совершенно не удивится.
– Пошли уже обедать, великий комбинатор, – вздохнула она, потрепав мальчишку по вихрам.
– А кто это такой?
– За обедом расскажу.
Под пересказ фильма про Остапа Бендера и сотню самых неожиданных вопросов от Фаби они спасли и захолодевшие котлетки, и нежное суфле из цветной капусты, и супчик из ребрышек со спаржей, и что-то там еще, чем безумно гордилась фрау Шлиммахер. Если не присматриваться, то Фаби казался совершенно обычным – веселым и безмерно любопытным. Но иногда он отводил взгляд, отвечал невпопад и грустнел, на мгновение, не больше, и тут же снова улыбался. На осторожный вопрос Ринки, что же все-таки произошло, он не ответил: сделал вид, что не услышал, и задал очередной вопрос про ужасно странный мир, в котором драгоценности зачем-то прячут в стулья. А когда позвонил Людвиг – сразу после обеда, они еще не успели покинуть столовую – и вовсе отвернулся и буркнул, что пойдет к себе и почитает, ему очень много задали, и тут же сбежал.
От Людвига добиться толку тоже не удалось. Он коротко сообщил, что сегодня не вернется, любит, скучает и непременно придет сразу, как только они решат «небольшую проблему»…
– Ты поссорился с Фаби? – прервала его Ринка, понимая, что через секунду он повесит трубку: на заднем плане слышался нетерпеливый голос Германа, какие-то команды, в общем, типичная рабочая суета.
– Мы не ссорились, любовь моя. Извини, я не могу долго разговаривать, завтра…
Начальственный рык послышался совсем близко, но Ринка не успела разобрать ничего, кроме «пора» в не совсем цензурном варианте, и связь прервалась.
Подозрения Ринки только укрепились. Эти двое поругались, и молчат, как белорусские партизаны! Наверняка из каких-то глупых соображений типа мужской солидарности и заботы об ее спокойствии. Ох уж эти мужчины!
Эту ночь Фаби спал под боком у Ринки, так что ей снились доменные печи, пустыня Сахара и перегревшийся трактор. Наверное, потому что во сне дракончик еще и урчал, а под утро забросил на Ринку хвост, тяжелый, как половина трактора. А когда она проснулась, снова попытался слинять под предлогом «растущему организму надо хорошо питаться». На предложение пойти и позавтракать по-человечески он только фыркнул и потребовал нормального драконьего завтрака, то есть мяса. Много. Сырого. Ринке ничего не оставалось, как только отправить его в лабораторию, подальше от глаз вездесущих слуг, и велеть Магде под благовидным предлогом стащить с кухни кусок парной говядины и накормить малыша.
Сама Ринка пришла в лабораторию, когда дракончик с урчанием и топорщением крылышек доедал свой завтрак.
– Фаби, давай ты все же расскажешь мне, что случилось во дворце, – потребовала Ринка, встав напротив «страшного хищника».
«Не видишь, я ем!»
– Вижу. И знаю, что тебе это никогда не мешало болтать.
«А теперь мешает. И вообще, мне после еды положено спать».
– Фаби!..
Глянув на нее честными-пречестными синими глазищами, дракончик душераздирающе зевнул, облизнулся – и влез на стопку сложенных на полу одеял.
«Я сплю», – заявил он, свернулся калачиком и закрыл глаза.
– Упрямый, как осел, – буркнула Ринка, надеясь, что природная склонность к спорам возьмет верх над нежеланием выдавать военную тайну.
Тщетно. Дракончик только недовольно дернул хвостом, но глаз не открыл и ничего не сказал. Пришлось Ринке заняться привычными измерениями растущего организма и записями в дневнике наблюдений, а затем – изучением добытых у доктора Курта материалов. В них, кстати, не было никаких данных о скорости роста драконов. А скорость эта противоречила всем мыслимым законам природы: то есть если Фаби продолжит в том же духе, то через месяц станет размером со средний грузовик. А значит, не пролезет ни в одну дверь и не сможет дальше прятаться от слуг. Вот если бы они с Людвигом поехали в замок!..
– Кушать подано, ваша светлость, – в разгар ее размышлений о нездоровом контрасте между благими намерениями и суровой реальностью контрразведчика явился Рихард.
Ринка недоуменно посмотрела на часы: время обеда. То есть второго завтрака, потому что обедом тут принято называть ужин. Аристократические заморочки.
Разумеется, первым помчался в столовую Фаби, мгновенно проснувшийся и перекинувшийся в мальчишку. И, разумеется, он никак не мог ничего рассказать Ринке за едой, потому что был страшно занят чтением учебника. Ему же ужасно много задали!
– Фаби, ты не умеешь врать, – покачала головой Ринка.
Честно сказать, ей стало не на шутку обидно. Наверное, потому что прекрасная сказка о любви, понимании и доверии слишком быстро закончилась. Меньше недели, да что там, каких-то несколько дней, и все! У мужа – служба и дела по ночам, у сына – тайны. Даже Магда почему-то сегодня не попадается на глаза, как будто и ей есть что скрывать!
Когда Фаби буркнул что-то неубедительное на счет учебы и сбежал из столовой, Ринка даже не стала его останавливать. Ни к чему. Если он не хочет с ней разговаривать – нет смысла его заставлять. Он упрямее любого осла. А вот Магда… Она хоть и упряма, но держать язык за зубами не умеет. И Мюллер вряд ли сумел удержаться и не рассказать ей все, что услышал по дороге, а может быть и от дворцовых слуг.
Камеристка нашлась на кухне, в дальнем углу под окном. Она что-то шила, и появления хозяйки не заметила. Вот и хорошо!
– Магда! – позвала ее Ринка, подойдя почти вплотную и перегородив пути к отступлению.
– Ой, мадам! – она подпрыгнула, словно ее застали за чем-то ужасно неприличным, покраснела и уколола палец. – Ой…
Магда сунула пораненный палец в рот и забегала глазами, явно ища эти самые пути отступления.
– Пойдем-ка, хорошая моя, посплетничаем.
– А может… ну… потом, а? – она покраснела еще сильнее и попыталась прикрыться шитьем. – Я тут скатерть дошиваю… давайте я после подойду!
– Никаких после. Идем в будуар, – сердито велела Ринка. Ей так и хотелось воскликнуть: это заговор против меня и Франции! Жаль, Магда не смотрела знаменитых фильмов, да и вообще не знает, что такое кинематограф. Вот продолжат Людвиг и Фаби увиливать и держать ее за дурочку, она им покажет! Как изобретет кино, а с ним – рекламные ролики! Вот уж местной цивилизации мало не покажется!
Опасливо косясь на Ринку, Магда нехотя встала, очень аккуратно и медленно сложила скатерть, воткнула иголку в подушечку, поправила юбку и, не глядя на хозяйку, обреченно пошла в будуар.
– Вперед, – приказала Ринка, когда Магда открыла перед ней дверь. Уж слишком крупными буквами на веснушчатой мордашке было написано намерение сбежать сразу же, как хозяйка на секундочку отведет взгляд. – Садись и рассказывай. Все!
– Что все? – округлила глаза рыжая, нервно комкая фартук. – Ничего не знаю!
– И ты, Магда, – укоризненно нахмурилась Ринка.
– Нет, я – нет! – тут же замотала головой камеристка.
– Что тебе Фаби сказал?
– Да ничего он не говорил! Я его сегодня и не видела!
– Магда, ты не умеешь лгать! А Фаби не умеет хранить в себе неприятные мысли, мне он ничего не рассказал, значит, рассказал тебе.
– Да ничего такого, просто всякие мелочи, – рыжая ерзала и пыталась спрятать взгляд.