Зря мы дальше ждали продолжения. Глен излишней разговорчивостью и откровенностью не страдал. Зато исподволь начал прощупывать нас, спрашивая о жизни в Аверте, настроении городских жителей, отношении к князю. В итоге, мы с Эльсой помогали друг дружке уходить от скользких вопросов: она делилась тем, что узнала за два года жизни в столице, а я передала те самые вести, которые недавно в трактире «Логово большого лиса» перед смотринами от Вита слышала, да от рыбака, которого он до Аверта подвозил. Вот и пригодились слухи.
Судя по всему, Глену новости понравились, и наше нелестное мнение о князе он тоже подметил. Так и прошел день, а когда небо начало краснеть перед закатом, бескрайние поля сменяться небольшими перелесками и холмами, Шай объявил привал.
***
Пока обозники устраивали лагерь, распрягали лошадей, выставляли охрану, мы с Эльсой под присмотром Наума готовили есть. Попутно приглядываясь к мужчинам: авось найдем свое счастье здесь. Одна уж точно нашла! Эльса завороженно следила за Шаем, проворачивавшим сразу несколько дел. Деятельный оборотень, основательный, за таким наверняка как за каменной стеной.
Пока мы, хрипло дыша от натуги, тащили котлы с водой к кострам, мой «братец» чуть шею не сломала, провожая взглядом прошедшего мимо главу обоза. Чуть не ополовинили котел, споткнувшись из-за нее.
— Ты же мужик, Эль, ты чего творишь-то?! — шикнула я на нее. — Шею не сломай.
— Он та-ак пахнет… еще и вспотел за день, — застонала Эльса, — и рубаху расстегнул, охальник, глаз не оторвать.
Я приостановилась, вытаращилась на нее, гадая, что приятного в потном Шае, но решительно зашипела:
— Нас кормят, поят и везут, да под охраной! И все задарма, а ты слюну пускаешь на главного, балда. А ну как заметят? В лучшем случае, выкинут.
— А в худшем? — хмуро буркнула подруга по несчастью, а потом встрепенулась: — Вдруг — женится?
— А если не он? — ехидно предположила я. — А если Наум к тебе любовью воспылает?
Мы посмотрели на нашего повара-командира — огромного оборотня, чья медвежья натура проявлялась во всем: в неторопливых, но точных и аккуратных движениях, ответственном отношении к делу. Обед-то у нас вышел на славу, вот и сейчас Наум отбирал припасы для ужина с толком, с расстановкой. Сам он хоть и могучего, плотного сложения, но ни капельки жира на нем незаметно. Вон как перекатываются мускулы на широкой спине и руках под плотной рубахой. Широкий ремень подчеркивает каменный живот, крепкий зад и бедра. И когда он кашеварил, то, словно танцуя, вертелся вокруг костров, засыпая в котлы очередную порцию мяса или крупы, подобно воину, разминающемуся перед боем.
Я тоже засмотрелась на Наума — кареглазого, симпатичного мужчину с кудрявой каштановой шевелюрой. А ведь пока ехала в телеге, любовалась другим оборотнем — Гленом. Тьфу!
— Я — мужчина! Я — мужчина! — зашептала я, поймала очередной тоскливый взгляд Эльсы на Шая и рыкнула ей: — Советую и тебе повторять это для себя, братец.
Дальше мы перли котел, глядя под ноги и мысленно твердили эти слова. Я почти уговорила себя: пока ели в кругу сильных и привлекательных мужчин, не думала о любви, замужестве и потомстве. Будет еще время. И даже расслабилась, слушая неспешный разговор, да незлобивые шуточки братьев гиен Мишека и Дашека над соседями. Насколько я поняла, оба женаты и давно детьми обзавелись.
И все было хорошо и спокойно, но тут, на наше с Эльсой невезение, Шай, отлучавшийся, чтобы переговорить с караульными, после ужина сел рядом с нами, попить взвару горячего, смешанного с вином для хорошего сна и настроения. То ли вино в голову втюрившейся девице ударило, то ли потный Шай рядом неудержимым соблазном оказался — она сначала жадно задышала, зажмурившись от удовольствия. А потом и вовсе дотянулась до плеча Шая и начала тереться об него, как самая обычная домашняя кошка, ластящаяся к хозяину, а не приличная девица-оборотница.
Сидевшие вокруг костра мужчины постепенно замолкали, увидев, чем мой братец Эль занимается. Мишек и Дашек, сверкнув желтыми глазищами, ухмыльнулись. А сервал знай себе все сильнее наяривала, терлась щекой, как так и надо, пока обалдевший Шай не обернулся к ней. Пару мгновений он смотрел на макушку Эльсы округлившимися серыми глазами, а потом в них зажглась ярость — и в следующее мгновение моя забывшаяся подруга кубарем полетела в сторону.
У меня сердце в пятки упало: вдруг волчище прибил ее со злости! Подскочила к Эльсе, а она сама, мотнув головой, уселась и ошеломленно уставилась на окружающих, приходя в себя. Я облегченно выдохнула, заметив, как у нее распухает левое ухо. Не убил, только по уху двинул. А ухо привести в порядок — плевое дело.
— И что это было? — угрожающе прорычал Шай, вставая с бревна.
Поскольку бедняжка кошка, потирая пострадавшее ухо, болезненно морщилась, объясняться решила я, припомнив, как это делали парни из моего клана, когда оправдывались перед старшими:
— Глен сказал, скоро город, мы думали пройтись там, если подольше задержимся. Может курочек поискать свободных… А нас бабка-злыдня прокляла и запаха лишила. Ну вот Эль и попробовал вашим запахом натереться. Вы у нас такой запашистый, что любая клюнет.
Мишек и Дашек ржали так, что впору коней пугать, издавая режущие, неприятные звуки, свойственные гиенам. Наум с улыбкой качнул головой, бросив черпак в пустой котел. У Шая светлые глаза чуть не побелели.
— Петухи нещипанные, — выплюнул он. — Лучше своей работой займитесь. Котлы грязные на вас, вперед, к ручью. И чтобы блестели!
— Мыть котлы? — вскочила Эльса, забыв про покрасневшее, опухшее и ненормально торчащее ухо. Оборотни ухмылялись, а мне хотелось быстрее развязаться с обязанностями, да сделать ей примочку целебную. Но сервал громко заявила: — Я мужик! А грязная посуда — это женское дело.
Шай выпрямился в струнку и словно закаменел. Даже не знаю, что бы было, не вмешайся вовремя Мишек и Дашек:
— Шай, ты не против, если этими настоящими мужиками займемся мы?
Я громко сглотнула, распоследними словами мысленно поминая языкастую Эльсу. А все из-за дара, с которым она, вроде бы, управляется. Известное дело: сонники и проклятийники — особы с весьма склочным, порывистым характером, хоть первым до вторых далеко, конечно.
Волк мотнул головой и ушел от нас подальше. А мы, как два кролика, уставились на гиен, сытых, правда, но все равно опасных.
— Мужики, значит? — протянул Мишек.
— И посуда не женское дело? — добавил Дашек.
— Да, — пискнула я.
— Хорошо, до конца пути мы из вас сделаем действительно настоящих мужчин, — с некоторой угрозой пообещал Дашек.
Мишек бегло оглянулся и приказал:
— Раз котлы не про вас, значит так: набираете дров вон у того дерева на холме, а потом бегом, повторяю, бегом, возвращаетесь.
Указав на дерево неподалеку, Эльса беспечно уточнила:
— У того?
Братья переглянулись, обменялись оскалом и единодушно поправили:
— Нет, во-он у того.
Мы проследили за их вытянутыми руками. И я почувствовала, как невольно открыла рот, увидев в красном закате высокое, толстое дерево примерно за версту.
— Там? Собирать дрова? — дошло до Эльсы.
— Ага. По четыре жердины на брата, в каждую руку по две, — добавил приятных ощущений Дашек, строго на нее посмотрев. — А теперь, мужики, бегом! Туда и обратно!
Мы послушно рванули, у них не забалуешь. Клыки и когти такие, что без ножей обходятся. Бежали мы с трудом, особенно обратно, в боку кололо нещадно. Я всю дорогу отчитывала недоделанного мужика Эля, а та вяло отбрехивалась.
В лагерь мы только что не приползли, представ пред желтые очи Мишека и Дашека, встречавших нас, как положено, широко расставив ноги и сложив руки на груди. Мокрая как мышь Эльса прямо-таки взмолилась:
— Я вас очень прошу, ну пожалуйста, можно я помою котел?
— А можно я всегда буду мыть все котлы?! — прохрипела я с надеждой, роняя жерди и падая на колени.
— Меня радует такая покладистость!
— И быстрая обучаемость! — хохотнули братья.
К счастью, котел нам дали мыть один и, драя его до блеска песком, я уже незлобиво подшучивала над кошкой, исподтишка обиженно посматривающей на Шая:
— Когда мужик влюблен, он готов не только звезду с неба достать, а еще и помыть посуду!
— Три-три, умник, сам-то тоже через кастрюлю пытался счастье поймать, — тоже не молчала она.
Затем нас отпустили спать, снабдив большой и мягкой шкурой. Настроение было хорошее: ухо подлечили, наши спутники оказались суровыми, но справедливыми, порядочными и надежными. В такой компании не страшно, и мы спокойно улеглись в телеге Глена, любуясь звездами.
Глава 16
— Подъем, мужики! — гаркнули надо мной, заставив вздрогнуть от неожиданности и проснуться.
Высунувшись из-под шкуры и с трудом продрав глаза, я посмотрела на удаляющуюся спину одного из братьев гиен на фоне сереющего неба. Только-только приближающийся рассвет — чего их в такую рань подкинуло? Я широко зевнула, протерла глаза и ощутила болезненную ломоту во всем теле.
— О, Луна, защити и помоги… — простонала под боком Эльса, тоже выпроставшись из-под шкуры.
Братец сразу нахлобучила кепку на голову, прикрыла пологом шею и часть лица и с мучительным стоном, словно ей уже давно перевалило за сотню, полезла из телеги. Я приподнялась и тоже поспешно нацепила кепку, быстро оглядывая себя, проверяя, не вылезло ли наружу чего женского. И рванула за братцем, но только рванула, потому что руки, ноги и даже головушка слушаться не хотели и болели так, будто меня всю ночь били-били, а убить забыли. Да-а-а… вчерашняя мужская пробежка с дровами даром не прошла: руки-ноги — словно плети, спина и вовсе отваливается.
Кое-как спустившись на землю, кривясь и охая, я еще раз тщательно проверила свой наряд, ведь я же мужик, чтоб им всем пусто было. Недолго думая, вытащила из телеги корзину и достала пузырек со снадобьем, которым пожилого Вита по дороге пользовала. Мы с такой же болезной Эльсой жадно его ополовинили, мрачно переглянувшись. Затем вместе поковыляли в кустики, не пришлось даже изображать мужскую походку: без притворства плелись, скособочившись, ногами колесом, слегка загребая ботинками. Никакого тебе намека, что девушка идет, да как лебедушка плывет. Вся женственность вчера у холма осталась.
— Да не стони ж ты так, нас раскусят сразу, — шикнула я на Эльсу, когда мы направились к костру, мечтая присесть и перекусить.
— Я не могу-у-у… у меня все но-оет… Настойка твоя почти не помога-а-ает, — чуть не плакала она, а ведь недавно князя цепями привязывала.
Поймав внимательные, насмешливые взгляды обозников, в особенности братьев гиен, я зло шепнула, чтобы не услышал кто случайно:
— Ты же мужик, и ныть нам не пристало.
— Луна, я ненавижу быть мужиком! — не унималась Эльса.
— Смотри-ка, ушастые… ползут, — ехидно приветствовал нас Глен.
Оскорбительное «ушастые» подействовало. Мы враз подобрались, злобно уставились на леопарда зубоскала и почти бодренько дошли до костра. Наум молчком улыбался. Мишек и Дашек встретили нас загадочной, многозначащею ухмылкой. Шай подозрительно хмурился, взирая на Эльсу. И почему мне кажется, что этот Стальной волк постоянно пытается в чем-то разобраться, глядя на нее? Но его постоянно отвлекали. То один оборотень подойдет, то другой за советом или указанием. Невольно захотелось, чтобы они его почаще дергали, а то мало ли…
— Я смотрю, вы никуда не торопитесь, — продолжил подзуживать Дашек. — О чем размечтались, отроки?
— О счастье! — буркнула Эльса. — Не видно, что ли?
Гиены обменялись выразительными взглядами, сверкнув желтыми глазами, и одновременно выдали:
— Меньше ворчите и больше мурчите. И будет вам счастье!
Получив слишком двусмысленный совет, мы благоразумно промолчали. Постояли под гнетом пристальных мужских взглядов, помялись, а стоило нам скосить глаза и принюхаться к забулькавшей в котле каше, Мишек качнул головой:
— Мы же договорились, что сделаем из вас настоящих мужиков. Или уже передумали?
Мы с Эльсой, сжав кулаки, исподлобья смотрели на хитро щурившегося мучителя и шумно дышали. Наконец, подруга по несчастью покорно выдавила:
— Ну вот еще, кому же не хочется стать сильным оборотнем. Это наша мечта просто.
— Тогда, как и вчера, бегом до того самого дерева и обратно. И побыстрее, а то каша остынет и обоз ждать не будет, — довольно потер здоровенными ладонями Дашек.
Тоскливо взглянув на бревно, котел с едой, мы дружно развернулись и побежали. Убежав на приличное расстояние, уже не сдерживаясь, стонали в голос — мышцы болели нещадно.
— Какого душника ты вчера разорялась, мол, я мужик, а мужики посуду не моют… — набросилась я на Эльсу.
— А ты тупее историю придумать не смогла? — огрызнулась она в ответ. — Мы пойдем в город кур топтать. Тьфу, похабщина какая!
Я сконфуженно оправдывалась, не забывая передвигать ноги:
— У нас в клане парни так говорят, вот и ляпнула первое, что пришло в голову, надо же было выкручиваться.
— Может уйдем от них? — неожиданно предложила Эльса с надеждой посмотрев на меня.
Кожа на ее бледном лице покрылась испариной, несмотря на раннее, по-весеннему прохладное утро. Голубые глаза лихорадочно блестят под козырьком. И бежит она еле-еле, смешно загребая ногами, и одежда на ней болтается, выдавая более хрупкое сложение, чем должно быть у парня семнадцати лет, как мы «признались». Наверное, я и сама выгляжу не лучше, если не хуже, будучи еще более тонкой и мелкой, чем Эльса.
— У меня совсем мало денег с собой, а тут кормят и везут бесплатно, — удрученно призналась я.
А злополучное дерево далеко… елки-палки…
— Еще и горы перейти придется, а там на душников нарваться ничего не стоит. Обозы с юга только под охраной и водят, иначе беда, — с грустью согласилась с нашим незавидным положением Эльса.
— Да ладно, разве мы пробежаться лишний раз не сможем? — притворно храбрилась я.
Бежать и разговаривать было очень тяжело, но когда еще возможность высказаться будет.
— Сможем, куда ж деваться. Только подозреваю, что гиены раскололи нас, — мрачно выдохнула Эльса.
— С чего это ты решила? — всполошилась я.
— Смотрят больно насмешливо. Словно подначивают сдаться или признаться в обмане. И этот намек на мурчание… не понравился мне.
— А другие?
— Те вряд ли. А эти желтоглазые кровопийцы… я почти уверена. Но молчат пока…
— Ну и ладно! — махнула я рукой. — И пусть молчат, глядишь, мы с ними горы перевалим — и разойдемся по-мирному.
— Как с князем? — хихикнула Эльса.
— Типун тебе на язык, братец, — мрачно буркнула я, взбираясь на холм к дереву.
Привалившись к стволу, мы отдышались, потом быстро осмотрелись и, собрав немного сушняка, отправились обратно. Причем гораздо бодрее, ведь в лагере нас ждал завтрак и уже почти любимая телега, в которой можно будет передохнуть.
Ох, нелегок путь к счастью и любви!
***
О том, что наш обоз остановится неподалеку от города, я узнала поутру четвертого дня пути. Когда мы с Эльсой вновь бежали «во-он до того дерева», вернее до огромного камня, который оказался указателем города Малинника. Оттуда в рассветной дымке проглядывала длинная линия городских крыш. Причем близехонько, всего в паре верст навскидку. Почему мы не стали заезжать в Малинник — непонятно. Может южане не хотят лишнего внимания?
После плотного завтрака и добросовестного мытья котлов в узенькой местной речушке мы узнали, что останемся здесь до следующего утра. Затем я упросила Мишека и Дашека, собравшихся в город пешком, взять меня с собой. Эльса, подруга называется, отказалась, де здесь она уже была и ничего занятного не нашла. А вот прикорнуть после тяжких трудов в телеге и досмотреть очередной сон — с превеликим интересом и удовольствием.
Кроме меня компанию братьям-гиенам составил Глен. Пока шли, гиены рассказали, что городок сей основали сразу несколько кланов медведей-солнцепоклонников, а название он получил из-за малиновых кущ, разросшихся с западной стороны. У первых домов спутники мне наказали к ужину быть в лагере и не искать неприятности на кошачьи уши и чересчур любопытный нос. Дальше они пошли по своим делам, а я по своим. Хотелось, как обычно, мир посмотреть — поглазеть по сторонам да на местных оборотней.