Совершенно одна она прошла по дворцу, не обращая внимания на переглядывание ошеломленных ее появлением слуг, и остановилась около дверей, ведущих в тронный зал. Сейчас перед ними дежурили лакеи в парадных ливреях. Одна из створок была слегка приоткрыта, чтобы было слышно, что твориться внутри. Распорядитель как раз объявлял все титулы императора.
Не удержавшись, Амалия слегка вытянула шею, пытаясь рассмотреть, что творится в зале, но тут же сердито одернула себя: еще не хватало показывать свое любопытство перед слугами.
Шуршание платьев, тишина, затем гулкие звуки шагов под сводами — император вошел в зал, поднялся по ступеням и остался стоять, ожидая невесту.
— Контесса Амалия цу Норрик…
Она не стала слушать свои титулы, которые и так знала наизусть, лишь поправила перчатку. От собственной дерзости и волнения руки подрагивали. Двери распахнулись, и она вошла в зал. Одна. Под осуждающими, а иногда и насмешливыми взглядами девушка в полном молчании направилась к трону, где её ожидал император.
Она прошла уже половину зала, когда услышала за своей спиной громкий шепот:
— Неслыханное бесстыдство! И это — новая императрица?
Амалия вздрогнула и на секунду остановилась. Женщина, явно желающая её унизить, говорила слишком громко, и её прекрасно было слышно в абсолютной тишине зала. Девушка стиснула зубы и выпрямилась, посмотрела вперед и остолбенела. В нарушение всех традиций по красной ковровой дорожке к ней шел Рудольф. Не зная, что делать, она беспомощно осталась стоять и смотреть, как он подходит к ней почти вплотную, в гулкой тишине зала слышались звуки его шагов.
— Контесса, — он поклонился, по— военному щелкнув каблуками, шпоры зазвенели. Спохватившись, Амалия присела в заученном реверансе. Император протянул руку, помогая ей подняться, — Простите, мои подданные слишком дурно воспитаны, чтобы оценить ваше мужество и оказать вам достойный прием! Смею надеяться, несмотря ни на что, вы все— таки окажете мне честь стать моей женой и возьмете на себя нелегкие обязанности являться примером для остальных.
Слова Рудольфа звучали так, словно он впервые делал ей предложение. Девушка удивленно посмотрела на него, ожидая подвоха, но он был серьёзен. Она поняла, что император, верный своему слову, давал ей шанс. Амалия благодарно улыбнулась:
— Я почту за честь, Ваше Величество, принять ваше предложение…
Барон Фриш зааплодировал первым, за ним последовали и другие. Кто— то прокричал «Да здравствует император!», клич подхватили.
Его Величество ободряюще улыбнулся невесте, незаметно для всех подмигнул и повел к трону. Амалия вдруг заметила, что на его лбу выступили капли пота. По всей видимости, от всех этих криков Рудольфу снова стало плохо. Движимая состраданием и благодарностью, девушка незаметно для остальных мягко сжала его подрагивающую ладонь. Магия теплой волной сорвалась с пальцев, перетекая на кожу императора. Он выпрямился, плечи слегка расслабились.
— Спасибо… — прошептал он так, чтобы никто не услышал. Девушка едва заметно пожала плечами, чувствуя, что этот небольшой сговор связывает их между собой.
Рудольф усадил ее в кресло, предназначавшееся императрице, и лишь потом сел сам, ожидая, пока лакеи поставят перед ним столик, а Игалло лично поднесет и откроет папку, в которой лежал брачный контракт, уже подписанный отцом невесты.
Камень в кольце— печатке, которое Амалия носила мизинце вспыхнул, подтверждая подпись эрцгерцога. Девушка взяла перо, старательно выводя буквы, подписала бумаги и передала жениху. Тот быстро поставил свою достаточно размашистую подпись. После чего, выждав, пока слуги унесут документы, император встал, помог невесте подняться и, держа её за руку, шагнул к краю ступеней:
— Дамы и Господа, официально представляю вам мою невесту, контессу Амалию цу Норрик.
Снова нарушение этикета, впрочем, никто уже этого не заметил. Рудольф торжественно надел девушке на палец помолвочное кольцо: тусклый синий камень в окружении переливающихся прозрачно— белых. Старинный артефакт, по преданию, магией защищающий невесту дома Лауфенбургов.
— Да здравствует император, да здравствует контесса! — воскликнул барон Фриш, давая сигнал к продолжительным овациям.
Затем последовал торжественный ужин. Его подавали в парадной столовой. Судя по убранству, помещение было переделано относительно недавно. Бледно— голубые стены, украшенные лепкой — голые пухленькие младенцы, держащие в руках рога изобилия, два ряда окон, плотно занавешенных бархатными портьерами, на которых были вышиты корзины с фруктами. Точно такие же корзины стояли на столах, окруженные канделябрами с уже заплывшими воском свечами.
Справа от Амалии сидел барон Фриш, сама девушка прекрасно понимала, что это отнюдь не случайность и была признательна за поддержку, слева — какой— то пожилой господин, которого адъютант представил ей как Георга цу Зельмеера. Он много ел, громко смеялся и почти не уделял внимания своей соседке, ослепительно красивой женщине, бросавшей в сторону Амалии неприятные взгляды.
— Барон, — окликнула девушка Фриша, улучшив момент, — А кто эта женщина?
Тот слегка смутился:
— Это? Лилиана фон Оленштайн, до этого — девица Ксендхорф.
— Я не помню, чтобы я ее приглашала…
— Её не приглашали, — подтвердил адъютант, — Наверняка она пролезла, заручившись поддержкой одной из приглашенных дам. Вернее, купив её.
— Да, к сожалению, деньги решают многое, — Амалия еще раз взглянула на темноволосую красавицу и заметила, что та смотрит на нее с неприязнью. Впрочем, женщина буквально сразу же повернулась к своему соседу и завела с ним ничего не значащий разговор.
— Интересно, какое отношение она имеет к императору? — рискнула спросить Амалия, улучшив момент, когда их никто не слышал. Барон замялся, поэтому девушка добавила, — Вы же понимаете, что найдутся доброжелатели, поэтому я бы предпочла узнать все от вас.
— Говорят, у них была связь, — решился Фриш.
— До или после её замужества?
— После. Рудольф не завязывает романы с девицами.
— Разумно с его стороны, — она вновь пригубила шампанское, наколола на вилку что-то маленькое и воздушное, поднесла ко рту, затем вновь посмотрела на адъютанта императора, — С кем еще?
Барон обреченно посмотрел на нее:
— Я могу испросить разрешение у императора составить полный список?
— Их так много? — она не смогла сдержать улыбки, наблюдая за тем, как её собеседник борется между приличием и разумом, — Впрочем, можете не стараться отвечать, полагаю, присутствующие здесь дамы сегодня же вечером просветят меня…
Она бросила взгляд на императора, сидевшего напротив нее, на другом конце стола. Барон Фриш, воспользовавшись задумчивостью девушки, с явным облегчением переключился на свою соседку справа, мужчина, сидящий по левую руку от Амалии, все еще жевал, словно стараясь наесться впрок, девушка вновь скользнула взглядом по собравшимся, снова невольно задержавшись на Рудольфе.
Император вел явно увлекательную беседу с соседями, слегка улыбаясь своей соседке, невысокой полной даме. Та смотрела на него с восхищением. «Мы все обожаем Руди», — мелькнула в памяти фраза Ольшански. Почему— то теперь это было неприятно.
Амалия не могла слышать, что говорит её жених, но, судя по блеску глаз его собеседницы, разговор доставлял ей удовольствие. Вот он произнес несколько слов, озорно сверкнув глазами, и она рассмеялась, томно откидывая голову, чтобы присутствующие могли оценить совершенную линию шеи. Девушка нахмурилась и вновь посмотрела на Рудольфа.
Раньше, слишком подавленная своими собственными переживаниями, она видела перед собой усталого озлобленного человека. Теперь, когда все уже прошло, она вдруг с удивлением заметила, что император был весьма привлекателен.
Возможно, он не обладал той абсолютной красотой, которой так славился его покойный кузен Леопольд, но сейчас, когда магия исцеления сгладила заострившиеся черты лица и убрала усталую озлобленность, он был весьма интересен. От него исходила какая— то властная уверенность, в бирюзовых глазах притаились смешинки, а губы уже не сжимались так плотно, в одну линию.
Теперь Амалия склонна была верить словам баронессы Фриш, что Рудольф пользовался успехом у женщин. Да и она сама недавно чуть не поддалась его властному притяжению. Амалия невольно вспомнила несостоявшийся поцелуй и слегка покраснела.
Внезапно император поднял голову, встретился взглядом с глазами своей невесты и приветливо улыбнулся. Она приподняла брови, с явной насмешкой смотря на его соседку. Бирюзовые глаза озорно сверкнули. Император поднял бокал и что-то негромко сказал, гости подхватили:
— За здоровье невесты императора!
Пришлось снова пригубить шампанское, а это был уже второй бокал. Не привыкшая к алкоголю, девушка чувствовала, что голова начинает кружиться. Голоса приглашенных теперь звучали громче, сливаясь в монотонный гул. Она чуть не пропустила момент, когда надо было встать из-за стола, оставив мужчин наедине с портвейном и сигарами. Впрочем, привыкшая принимать гостей с тех самых пор, когда ей было позволено надеть первое длинное платье и сесть за стол со взрослыми, Амалия спохватилась вовремя, и её оплошность никто не заметил.
Она поднялась как раз в тот момент, когда слуги, убрав тарелки из мейсенского фарфора, на которых был изображен герб Империи, ставили на стол бутылки с портвейном.
В окружении женщин, девушка прошла в бальный зал, стараниями слуг превращенный в гостиную. Удобно расположенные диваны так и манили присесть, на столиках были расставлены чайные приборы и возвышались горки пирожных.
Понимая, что все ждут ее сигнала, Амалия первая присела на диван, скрывая смущение, расправила шаль, приказала слугам разливать чай и внимательно посмотрела на дам, старавшихся занять место как можно ближе к ней.
— Прекрасная сегодня погода, не правда ли? — одна из женщин решила нарушить молчание. Невеста императора кинула на нее пристальный взгляд. Пожилая матрона, затянутая в винно-красное платье, на шее — колье с огромными рубинами, высокая прическа украшена графской короной, морщины запудрены, отчего ее лицо казалось маской.
— Наверное, — Амалия постаралась быть вежливой, — Признаться, у меня сегодня было много дел, и я не успела прогуляться.
— Судя по вашей коже, вы любите прогулки, — заметила Лилиана. Ее голос был очень мелодичным, наверняка он нравился Рудольфу.
— Скорее, это наследие Великой Империи, вы же знаете, что во мне течет кровь императора Александра, — дружелюбно улыбнулась Амалия. Напоминание о древних фамилиях заставило женщину обиженно поджать губы, а ее соседок многозначительно переглянуться. Все уже и забыли, что эрцгерцог Норрик вел свой род от дочери великого императора Александра, рожденной от его младшей жены, афинянки Таис. Об этом свидетельствовали смуглая кожа, а также темные волосы и серые глаза, бывшие у всех представителей рода. Дом Лауфенбургов вел свой род от старшей жены Великого императора.
Оба рода обладали значительным магическим потенциалом и заносчивым характером, достаточно успешно сглаживаемым воспитанием.
— Но я действительно люблю прогулки, особенно верхом, — продолжила девушка, пытаясь поддержать беседу с дамой в рубинах.
— Вы хорошая наездница? — оживилась одна из женщин, очень худая, с лицом, напоминающим лошадиную морду.
— Наверное, — улыбнулась Амалия, — Во всяком случае, за последние два года я удостоилась всего двух критических замечаний от эрцгерцога! Уверяю вас, это многого стоит! Моего брата отец критиковал целых семь раз за месяц!
— О, эрцгерцог прекрасно разбирается в лошадях! — продолжала дама.
— Да, мы в семье всегда смеемся, что у него единственная любовь — лошади.
— У вас это — фамильная черта?
— Все мои братья и сестры хорошо сидят в седле.
— И только ваша младшая сестра не разделяет вашей страсти, — слащаво протянула Лилиана, небрежно обмахиваясь веером, на гарды которого были усыпаны бриллиантами и сапфирами. Судя по тому, как она старательно демонстрировала невесте императора именно свой веер, это был подарок Рудольфа. Амалия с какой— то усмешкой подумала, что щедрость её жениха к любовнице следует записать скорее в достоинства, чем в недостатки. Во всяком случае, она сделала вид, что ничего не замечает.
— Лиззи предпочитает балы, — подтвердила контесса, пропуская намек о спорном происхождении своей сестры, — И, кстати, она чем— то похожа на вас…
— На что вы намекаете? — вскинулась её соперница.
— Элизабет очень красива, а вы не знали? — Амалия широко распахнула глаза, — Правда, она — блондинка, и на ее коже нет веснушек, — она слегка улыбнулась, услышав фырканье за спиной, — Думаю, она обязательно приедет на сезон ко мне в гости, как только в стране закончится траур. Вам непременно стоит познакомиться! Две красавицы вместе, кавалеры просто растеряются при выборе! Правда, она моложе…
По залу послышались сдавленные смешки. Поняв, что они адресованы ей, Лилиана сузила глаза, но тут же отвернулась и сделала вид, что пьет чай.
Тем временем дама с лошадиным лицом не отставала, умело оттеснив остальных, она расспрашивала девушка о конюшнях её отца, сыпала терминами и задавала вопросы о планируемом потомстве, которые были на грани приличия.
— Дорогая, прошу, не увлекайся! — попросила ее подруга, сидевшая рядом, — иначе контесса решит, что мы крайне невоспитанные особы!
— Скорее, очень увлеченные, — поправила её Амалия, — И я прекрасно вас понимаю…
— Вот видишь! — торжествующе воскликнула дама с лошадиным лицом, но подруга её перебила, спрашивая у девушки о театре и книгах. В разговор сразу же вступили и остальные, в результате, когда мужчины прошли в зал, то попали в разгар баталии про очередной новомодный роман.
Глуховатая старуха в фиолетовом платье считала его аморальным, дамы помоложе — просто восхитительным. Амалия не читала эту книгу, поэтому в основном молчала. При виде входящего Рудольфа она улыбнулась и невольно бросила на него взгляд, умоляющий о помощи, затем спохватилась и поднялась.
— Ваше величество, — дамы присели в реверансах. Император подошел к невесте, сделал знак подняться и отвел к окну так, чтобы остальные не слышали, о чем они разговаривают.
— Судя по вашему взгляду, я пришел вовремя.
— О, да, — со смешком подтвердила она, — тему морали уже обсудили, а тему о любви еще не начали.
— Вы не хотите говорить о любви?
— Вы специально спросили так, чтобы и «да» и «нет» прозвучали одинаково глупо?
Он улыбнулся:
— А вас не проведешь.
— Ваших устах это звучит как комплимент.
— Это и есть комплимент.
— Играете на публику? — она чуть приподняла брови.
— Скорее, на одну особу…
— Могу я узнать на кого именно?
— Конечно. В свое время вы все узнаете, — хмыкнул он и переменил тон, — Прошу, потерпите еще немного, поскольку в Империи траур, то балы отменены, поэтому сегодняшний вечер — единственное развлечение для всех этих людей.
— Да, я понимаю… — она заметила, что многие вытянули шеи, стараясь уловить, о чем говорит император со своей невестой.
— Ваше Величество, Ваша Светлость, — адъютант подошел к ним, — Позвольте напомнить, что у вас гости!
— Да, мы как раз обсуждаем, тот момент, как быстро они начнут разъезжаться, — отозвался Рудольф.
— И вы решили дождаться этого светлого момента, прячась за пальмами? — ухмыльнулся барон.
— Эдмунд, да ты просто читаешь мои мысли! — восхитился император, Амалия прикусила губу, чтобы не рассмеяться, — Я уже начал присматривать самую большую кадку.
— Она вот в том углу, — адъютант с серьезным видом кивнул в сторону колонн, но, боюсь я видел, как пять минут назад за кадку ускользала графиня Фанни, а потом туда прошел барон фон Беккер… Так что ваше появление там может быть воспринято весьма двусмысленно, особенно самой Фанни.
— Как я понимаю, она тоже из списка? — совершенно невинно поинтересовалась Амалия, чувствуя кураж после выпитого шампанского.
— Какого списка? — недоумевающе нахмурился Рудольф, переводя взгляд с невесты на внезапно смутившегося адъютанта.