Карета скрипнула и остановилась. Стало слышно, как фыркают лошади, а капли дождя стучат по крыше. Дверца распахнулась, и внутрь ворвался ледяной холод.
— Прошу прощения, дамы, — извинился капитан драгун, заметив, что девушка вздрогнула и плотнее закуталась в плащ, — кучер сказал мне, что вы желаете остановиться в каком-нибудь трактире?
— Мне и моим спутницам нужен отдых, — кивнула Амалия, — Да и вам с вашими людьми не мешало бы выпить горячего чаю.
Благодарная улыбка была ей ответом.
— Здесь неподалеку есть небольшое заведение, — предложил капитан, — Не знаю, насколько оно подходит для вас, контесса[1]…
— Капитан, мы в походных условиях, — Амалия предпочла не заметить недовольство графини, — И если вы считаете, что там для нас найдется несколько глотков горячего чая…
— На счет чая я не уверен, но добрый грог там есть всегда! — выпалил капитан и слегка смутился под строгим взглядом графини Ольшанской.
— Как вы смеете, капитан! — возмущенно произнесла она, — Контесса Амалия — приличная девушка!
Тот густо покраснел, пробормотал извинения и поспешно ретировался, захлопнув за собой дверцу кареты.
— Вы не должны поощрять подобное поведение, моя милая, — тем временем продолжала графиня, — Иначе о вас незамедлительно пойдут слухи при дворе.
— Непременно, — огрызнулась Амалия, — Особенно если вы их начнете распускать, поскольку, кроме нас троих, в карете никого нет!
Герда одобрительно хмыкнула, а графиня зло сверкнула глазами, оскорбленно насупилась и отвернулась к окну. Остаток пути до трактира они проделали в абсолютном молчании. Амалия уныло размышляла, какой прием ждет ее при дворе императора, в очередной раз жалея, что выбор пал не нее, а не на младшую сестру.
Уже когда карета остановилась, и кучер спрыгнул, чтобы открыть дверь, Амалия, сделав над собой усилие, вновь прикоснулась к руке своей спутницы:
— Графиня, простите меня, я очень устала и наговорила вам лишнего. На самом деле, уверяю, я ценю то самопожертвование, с которым вы исполняете указания Её Императорского Величества.
Та кивнула и ответила менторским тоном:
— Надеюсь, вы это будете ценить и в будущем.
Герда закатила глаза, хозяйка посмотрела на нее с притворной строгостью, в глубине души жалея, что сама не может позволить себе такого. Служанка улыбнулась, прекрасно понимая, о чем сейчас думает её госпожа.
— Разумеется, — Амалия вышла из кареты первой, плотнее закуталась в плащ. Холодные струи дождя буквально обрушились на нее, стекая по лицу за воротник. Девушка поежилась и, следуя за капитаном, поспешила войти внутрь двухэтажного домика, сложенного из серого камня.
Как оказалось, капитан выслал к трактиру гонца, и по приезду Амалию и ее спутниц уже ждала отдельная хорошо протопленная гостиная и горячий обед. Это слегка примирило графиню Ольшанску с путешествием, и она даже подремала в удобном кресле, пока уланы растирали своих лошадей и давали животным отогреться и просохнуть.
Сама виновница поездки все это время просидела у окна, сквозь мокрое стекло задумчиво рассматривая унылый пейзаж. Мрачная серость дождливого дня как нельзя лучше отражала то, что творилось у девушки на душе.
Её то и дело охватывало отчаяние. Слова графини разбередили еще не затянувшиеся раны.
Императору не отказывают…
Они встретились с Клаусом через три дня после того, как эрцгерцогиня объявила дочерям о решении Его Величества. С трудом ускользнув от приставленных для надзора за императорской невестой слуг, Амалия стремглав понеслась на поляну, их поляну, где уже распускались первоцветы. Клаус был там. Он нетерпеливо прохаживался по кругу, водя в поводу своего гнедого коня.
— Милли, — бросив повод, он кинулся к девушке, протянул руки, помогая соскользнуть из седла, и так и остался стоять, обнимая ее за талию, — Я так скучал…
— Клаус… — Амалия мягко оттолкнула его, юноша сразу помрачнел:
— Значит, это правда? Вы приняли предложение Леопольда?
— Да, — она выдержала его взгляд, не опуская голову.
— Что за чушь! — разозлился Клаус, — Милли, ты могла отказать Леопольду, как и любому другому!
Девушка покачала головой.
— Ты же знаешь, что я не могу… На наше герцогство давно точит зуб Северное Королевство, лишь близость Империи и лояльность к нам императора Франца пока удерживает его… откажи я Леопольду, мы потеряем эту поддержку и окажемся беззащитны перед остальными соседями, — возразила Амалия, — Нам необходим союз, который бы упрочил договоренности.
— Но почему ты, Милли! — в отчаянии воскликнул он, переходя на «ты», — Почему бы Леопольду не довольствоваться кем— то другим? Элизабет, например! Она же красивее тебя!
— Ты сам все прекрасно знаешь… — Амалия устало посмотрела на него, несмотря ни на что, слова о том, что сестра красивее, задели, — Кронпринц не настолько был влюблен в мою сестру, чтобы закрыть глаза на все эти грязные слухи о её рождении!
Клаус с досадой посмотрел на возлюбленную:
— Мы же столько ждали, — прошептал он, его красивое лицо исказилось от отчаяния, — До твоего совершеннолетия оставалось совсем немного…
— Клаус, что толку сейчас говорить об этом, — Амалия отвернулась, грустно взглянула на тюльпаны, пестревшие повсюду. Скоро их яркие цветы завянут, если прежде их не сорвет кто— то, прельщенный незамысловатой красотой ярких лепестков, — Все уже решено. Мой отец дал свое слово. Императору не отказывают…
Она не смогла сдержать горечи. Клаус взял ее руки в свои.
— Милли, дорогая, мы можем бежать! — он говорил очень торопливо, словно боялся, что его решимость исчезнет, — Я знаю, это… это неприлично, но я готов…
Девушка покачала головой и мягко отстранилась, выскальзывая из пылких объятий возлюбленного:
— Нет, Клаус, я не могу себе позволить бежать с тобой… Империя не прощает оскорблений…
Юноша нахмурился и обиженно, точно мальчишка, у которого отобрали игрушку, взглянул на возлюбленную, его голос был наполнен злобой:
— Скажите проще, контесса: вы просто не можете упустить шанс стать императрицей!
— Да как ты смеешь! — она задохнулась от несправедливости его обвинений, — Как ты смеешь так говорить!
Юноша слегка покраснел, но тут же вызывающе пожал плечами:
— Ты же предпочла мне кронпринца.
Девушка всплеснула руками:
— Клаус, пойми, я не могу отказать императору… Даже если я и откажу, мой отец уже принял это предложение, и мое слово ничего не значит… А бежать с тобой означает лишь навлечь позор…
— В таком случае не смею больше докучать вам!
Он резко поклонился, буквально подбежал к своему коню, вскочил на него и сорвался с места в карьер.
— Я меняю одного мальчишку на другого… — прошептала Амалия, смотря ему вслед. Почему— то мир вокруг дрожал и расплывался.
— Нам пора, — холодный голос графини вывел девушку из воспоминаний. Она кивнула и украдкой вытерла слезы, выступившие на глазах. Будущей императрице, особенно если корона маячит где— то в необозримом будущем, не стоит показывать свои слабости.
Герда кинула на девушку сочувствующий взгляд. Одна из немногих, она знала, что творится у её госпожи на сердце, но вынуждена была молчать, особенно в присутствии этой напыщенной графини в модном платье ярко— фиолетового цвета.
Они вновь вышли на крыльцо, около которого уже стояла карета, запряженная четверкой. Амалия обеспокоено посмотрела на лошадей, прижимавших уши, но промолчала. Ей, как и животным, почему— то не нравился ни этот дождь, ни порывы ветра, весь день клонившие деревья к земле.
— Остался последний перегон, — уже знакомый капитан вновь подошел к ней. Девушка заметила, что его тщательно напомаженные усы намокли и понуро обвисли, но это не портило ему настроение, как, впрочем, и его подчиненным: драгуны уже предвкушали, что к вечеру окажутся в родных казармах. Амалия вздохнула. Дорога так утомила её, что она уже не испытывала ни радости, ни страха перед встречей со своим женихом и его царствующими родителями. К тому же она уповала на то, что сегодня её проводят в гостевые комнаты, а уже завтра устроят торжественный прием в каком-нибудь парадном зале огромного дворца.
Девушка послушно села в экипаж, позволила горничной накинуть ей на ноги теплое покрывало, подложив под него нагретый кирпич. Графиня поднялась следом и долго возилась со своим покрывалом, Герда вновь забилась в свой угол, дверца захлопнулась, и карета покатилась, со скрипом отсчитывая мили, остававшиеся до въезда в столицу.
Они остановились так внезапно, что Амалия, успевшая задремать, вздрогнула и сразу же открыла глаза. Её провожатая, напротив, лишь захрапела еще оглушительнее, пышная грудь колыхалась, а толстые, слегка расплывшиеся губы смешно причмокивали после каждой рулады.
Герда понимающе скривилась и обменялась со своей хозяйкой насмешливым взглядом, затем Амалия решительно распахнула дверцу и вышла.
В вязких серых сумерках все искажалось. Туман стелился по дороге, скапливаясь в сырых лощинах, мокрые, словно потускневшие листья деревьев то и дело подрагивали на ветру, осыпая путников тяжелыми холодными каплями, даже лошади, от которых шел пар, напоминали таинственных животных, появившихся из потустороннего мира. И, словно в подтверждение нереальности, откуда— то издалека прозвучал набат.
— Контесса… — капитан вынырнул из серой хмари, словно призрак, заставив вздрогнуть. На секунду подумалось, что это — происки фейри, решивших забрать к себе невесту императора… Девушка повернулась к нему:
— В чем дело, капитан, почему мы остановились? И почему звонит колокол?
Он замялся, словно решаясь:
— Мои люди заметили, что имперский флаг над Ястребиным замком приспущен, это означает…
— Смерть члена императорской семьи, — кивнула Амалия, не зная, радоваться ли ей внезапной отсрочке, поскольку свадьбу наверняка отложат из-за траура. Она не могла вспомнить, если ли у императора престарелый или же больной родственник. Кажется, была сестра, которая умерла много лет назад, и племянник, сын этой самой сестры, который был воспитан императором. Племянник лет на десять старше самого кронпринца, следовательно, ему было около тридцати двух— тридцати пяти лет. Насколько девушка знала, принц служил в одном из полков и вел достаточно вольготную жизнь, на этом ее познания о семье, в которую она должна была войти, заканчивались.
— Хотел бы я знать, кто умер, — между тем пробормотал капитан.
— Для этого нам надо доехать хотя бы до ворот, — заметила Амалия. Её собеседник согласился:
— Да, вы правы, позвольте, я помогу вам, — он протянул руку, контесса оперлась на нее, чтобы вновь сесть в карету. Графиня так и не проснулась. Герда вопросительно посмотрела на свою госпожу, та пожала плечами:
— Похоже, Герда, моя свадьба откладывается: в Империи объявлен траур…
— И слава богу! — шепотом ответила ей служанка, косясь на спящую графиню, — Сначала траур, потом еще что… глядишь, и совсем расстроится!
— Да ты просто полна оптимизма! — Амалия невольно улыбнулась, — Думаешь, такое возможно?
— Почему нет? — беззаботно отозвалась горничная, — Вы же не знаете, кто сейчас умер. Не рове́н час сам император представился, — она осенила себя знаком четырехлистника, — Думаете, наследник, освободившись от папаши, будет слово держать? Нет! Найдет себе, уж простите, посмазливее и поглупее!
— Откуда ты знаешь?
— Да пока вы на балах оборки своего белого платья пачкали, я много чего про Леопольда этого слышала, — женщина отмахнулась, — Вам говорить не хотелось, чтоб не расстраивать.
Она вновь насупилась и сделала вид, что игнорирует вопросительный взгляд госпожи.
— Скажи, раз начала, — потребовала Амалия.
— Да какая разница, о чем слуги треплются? — та попыталась отмахнуться.
— Герда! — девушка зло топнула ногой и сразу оглянулась, не разбудила ли графиню, поколебалась, добавила сонных чар и вновь повернулась к служанке, — Ну? Говори!
Та вздохнула, было видно, что ей очень хочется поделиться со своей госпожой.
— Да бабник он, ваш женишок, гуляка и бабник! Говорят, какую— то девицу дворянского рода обесчестил, что бедняжку спешно замуж выдавали, а потом, поскольку папенька строго— настрого запретил к благородным подходить, Леопольд ваш начал с актерками по гримерным прятаться! — наконец воскликнула Герда. Амалия улыбнулась: для служанки общение с актрисами было верхом неприличия, — Смейтесь, смейтесь, только мужчины своих привычек не оставляют после свадьбы!
— Я знаю, — на душе опять стало тоскливо, — Но ты же знаешь, что императору…
Она осеклась, потому что карета опять остановилась. Пауза затягивалась, и, не выдержав, Амалия вновь выглянула наружу. Освещаемые скупым светом газовых фонарей, уланы растерянно стояли около городских ворот. Девушка заметила их потрясенные лица и абсолютно растерянный вид командира.
— Капитан, — окликнула она его, — Что там?
Он посмотрел на нее, точно видел впервые, от её взгляда не укрылось то, как мужчина побледнел.
— Что случилось? — повторила она, чувствуя, что сердце буквально замирает, чтобы потом пуститься вскачь, — Кто умер?
Капитан вздрогнул, дернул ворот мундира с такой силой, что золоченые пуговицы посыпались на землю, затем как— то странно взглянул на Амалию. По его взгляду она уже знала ответ, но все равно оказалась к нему не готова:
— Император… императрица… и кронпринц… их яхта разбилась о скалы…
Амалия откинулась на подушки. Вдруг стало очень тяжело дышать, сердце словно сдавило железным обручем. Наверное, ей надо было чувствовать облегчение, что столь нежеланная свадьба не состоится, но девушка не чувствовала ничего, кроме липкого страха, охватывавшего её. Смерть наследника освобождала её, но перечеркивала все договоренности отца с Империей, а значит, её страна окажется беззащитной перед Северным королевством. А новый император? Будет ли он соблюдать договоренности своего предшественника, герцогство Норрик всегда было лакомым куском… В ушах вдруг загрохотали пушки. Она представила себе безжалостно вытоптанные зеленые луга, обезлюдившие деревни и землю, потемневшую от крови.
Не важно, кто на них нападет: Империя или Северное королевство, итог для герцогства будет один: оно просто перестанет существовать. Амалия беспомощно посмотрела на своею служанку, заметила отражение того ужаса, который плескался в её глазах. Конечно, Герда не могла понять всего, но известие о смерти императорской семьи потрясла и её тоже.
— Что же мне теперь делать, Герда? — прошептала девушка абсолютно белыми губами, — Что мне делать?
— Что случилось? — графиня Ольшанска томно потянулась, пробуждаясь, — Мы приехали?
— Император… — выдавила служанка, понимая, что её госпожа не может сказать и слова, — Он… они все умерли…
— Кто? — графиня все еще находилась во власти сна и не совсем понимала, что ей говорит эта носатая девица, слишком зазнававшаяся, как и все слуги, близкие к своим господам, тем более у девицы был такой акцент…
— Император Франц погиб вместе со всей семьей, — безжизненно произнесла Амалия побелевшими губами, — Их яхта разбилась о скалы.
Графиня буквально онемела, с ужасом смотря на свою подопечную. Та отвернулась, пытаясь скрыть растерянность. Она просто не представляла, что сейчас делать. Стоило ли ехать во дворец и добровольно становиться заложницей, весьма ценной, если вспомнить то, что она, прекрасно разбирающаяся в лошадях, всегда считалась любимицей отца. Дверца снова распахнулась. Амалии подумалось, что в этой поездке дверца распахивается гораздо чаще, чем это предусмотрено протоколами. Впрочем, о каких протоколах могла идти речь.
— Простите, контесса, какие будут распоряжения? — капитан растерянно переминался с ноги на ногу.
— Я… — Амалия беспомощно смотрела на своих спутниц, — Наверное, нам надо возвращаться?
Ей никто не ответил. Девушка уже готова была отдать приказ развернуть карету, когда к ним подошел начальник гарнизона. Караульный, сопровождавший его, нес фонарь. Покачиваясь на каждом шагу, светильник отбрасывал зловещие тени.
— Контесса Амалия? — мужчина коротко поклонился, выждал, когда она кивнет, и продолжил, — Император приказал мне сопроводить ваш экипаж ко дворцу.