Желая хоть как— то доказать прежде всего самой себе, что она вольна распоряжаться собой, девушка вышла из своих покоев. Гвардейцы, стоявшие у дверей, щелкнули каблуками, вытягиваясь в струнку. Амалия слегка улыбнулась им и зашагала по галерее, ведущей в центральную часть дворца.
Найти проводника оказалось нелегкой задачей — слуги, почувствовав слабину, казалось, позабыли о своих обязанностях. В конце концов, девушке попался на глаза лакей, у которого она, устав от поисков, просто потребовала проводить её в библиотеку.
Комната напомнила ей свадебный торт. Огромное помещение белого цвета, по стенам которого стояли книжные шкафы, их резные вычурные дверцы были выкрашены небесно-голубой краской. Колоны из розового мрамора поддерживали белоснежные полукруглые своды, постаменты и капители были украшены позолотой, а яркие фрески на потолке повествовали о жизни почитаемых святых.
Амалия неуверенно прошлась вдоль стен, недоверчиво разглядывая фолианты и пытаясь сообразить, по какому порядку они расставлены. Наконец, она нашла нужный ей раздел. Задумалась, затем взяла одну из книг и направилась к окну, присела на подоконник и погрузилась в чтение.
Текст оказался очень тяжелым, сами предложения — громоздкими и зачастую противоречащими друг другу, и Амалия вскоре закрыла книгу, чувствуя себя полной дурой.
В этот момент она готова была согласиться, что женщины слишком глупы для серьезной учебы. Обескураженная, она поставила книгу на полку и вернулась в свои комнаты.
Там, на серебряном подносе на каминной полке, уже лежала стопка визитных карточек. Лакей как раз заносил второй такой же, наполненный визитными карточками так, что они просто падали на пол.
— Похоже, весь Аустерхольц занят лишь тем, чтобы бросить мне карту[2], — пробормотала Амалия, беря в руки надушенный кусочек картона, — Баронесса цу Зельгер… Хотела бы я знать, кто это такая… госпожа фон Герстнер… Графиня Рудольшадт… по— моему, в прошлом она пела на сцене…
Она начала перебирать белоснежные карточки. Графини, баронессы и просто аристократки— все спешили донести до Амалии, что будут рады видеть ее у себя с визитом. Оставалось только понять, кого действительно стоит посетить, и допустимо ли это в связи с трауром.
Разумеется, можно было спросить совет у графини Ольшански, Амалия не сомневалась, что та никогда не упустит такую возможность, но она интуитивно опасалась статс-дамы, слишком уж та была лицемерна в своем желании услужить невесте императора.
Так и не придумав ничего лучше, девушка решила попросить помощи у единственного человека, кто действительно был с ней приветлив.
Она подошла к небольшому бюро, обмакнула перо в чернильницу и написала несколько строк, присыпала письмо песком, затем сложила, написала имя, запечатала магией и отправила адресату.
Барон Фриш откликнулся почти сразу, он вошел следом за лакеем, даже не дожидаясь, пока тот доложит.
— Контесса, добрый вечер, простите за столь долгое ожидание, — он почтительно склонился над протянутой рукой, поцеловал кончики пальцев, — Вы написали, что вам нужна помощь…
— И вы пришли, как только смогли? — продолжила она с почти веселой улыбкой. Барон ей очень нравился, и она все не могла понять, как у такого ужасного человека, как принц Рудольф, может быть такой друг.
— Именно, — Фриш по— военному щелкнул каблуками.
— Присаживайтесь, — девушка указала рукой на одно из кресел. Барон подождал, пока сама хозяйка покоев займет второе, и лишь тогда сел, — Хотите чаю?
— Не откажусь, — улыбнулся мужчина, — признаться, с утра у меня во тру не было и крошки, как вы знаете, Его высочество слишком занят.
— Герда, распорядись, пожалуйста, и пусть принесут бутерброды, — служанка, которая скромно сидела в уголке, встала и вышла, но тут же вернулась, известив, что чай обещали подать сию секунду.
— Что означает четверть часа, не меньше, и подадут его холодным! — возвестил барон, подкручивая свои усы, — За эти дни слуги очень распустились, раньше ими занималась императрица, теперь же Рудольфу, вернее, Его Императорскому Высочеству, просто некогда.
— Вы давно знаете принца Рудольфа? — вопрос вырвался сам собой, Амалия сразу же прикусила язык, но барон и не заметил.
— Да, уже больше десяти лет. Мы вместе несли службу в первом уланском. Император не желал поблажек для племянника, а вот кронпринц Леопольд, по настоянию своей матери, был избавлен от тягот службы. Между нами говоря, императрица Анна его очень избаловала. Так о чем вы хотели меня спросить? — он выжидающе замолчал. Амалия покачала головой и вздохнула:
— Не спросить. Я хотела попросить у вас совета… Признаться, барон, я попала в некоторое затруднение, — она сделала знак Герде принести с каминной полки поднос, — Я не ожидала, что слухи о… моей свадьбе с принцем Рудольфом распространятся так быстро…
— Полагаю, все были готовы к такому развитию событий… — слегка смутился адъютант. От этого признания у Амалии перехватило дыхание. Она прикрыла глаза, пытаясь не выдать свой гнев.
— Вот как? — произнесла она как можно более безразличным тоном.
— Ру… Его Высочество не делал из этого тайны. Ему было важно сохранить достигнутые с вашим отцом договоренности.
— Тогда это многое объясняет… — она вновь осеклась, с тоской представляя свой брак: череду унылых дней, когда все решения мужа она будет узнавать от его секретаря.
— Вы хотели попросить моего совета, — напомнил ей барон, тактично прерывая затянувшееся молчание. Девушка кивнула, понимая, что пути назад у нее просто нет:
— Да… дело в том, что я не знаю ни одного имени из тех, кто сегодня оставил мне свои визитные карточки.
— Почему бы вам не спросить графиню Ольшанску? — барон настороженно покосился на стопку картонных прямоугольников, точно от нее веяло угрозой. Амалия внимательно посмотрела на него:
— Я могу говорить прямо?
— Разумеется.
— Я опасаюсь, что отношение графини к этим дамам будет несколько предвзято, а мне бы хотелось составить свое собственное мнение о тех людях, которые будут меня окружать. Я бы была вам очень признательна, если бы вы помогли мне хотя бы советом.
Она смущенно замолчала, взяла с подноса одну из визиток и задумчиво покрутила её в руках. Барон постучал пальцами по столешнице:
— Я знаю не так много женщин, которые могли бы помочь вам, контесса. И потом мы с принцем в последнее время возмутительно пренебрегали светским обществом, поскольку не слишком хотели утруждать себя узами брака… — он осекся, наверняка вспомнив о своих любовных приключениях, кашлянул и решительно закончил, — Так что я не слишком хороший советчик.
— Я понимаю, что ваши познания лежат совсем в другой области, — Амалия лукаво посмотрела на него из— под длинных ресниц, — Но все— таки, может быть, вы вспомните какую-нибудь респектабельную особу, например, кузину?
— Нет, к сожалению, у меня нет ни кузин, ни сестер… разве что, — он задумчиво пожевал усы, — Знаете, моя матушка! Вполне вероятно она сможет вам помочь.
— Замечательно! — девушка слегка воспрянула духом, уверенная, что у столь хорошо воспитанного и приятного человека, как барон Фриш, не может быть плохой матери.
— Только она почти никуда не выезжает, — предупредил её адъютант Его Императорского Величества, было заметно, что он слегка напряжен.
— Я смогу сама навестить её, если она не будет возражать.
— Не думаю, что кто— то осмелится возражать невесте императора, — барон взглянул на часы, стоявшие на каминной полке, и нахмурился, — Решено, я извещу её и напишу вам, когда удобно будет увидеться с ней.
— Я буду вам очень благодарна, — понимая, что её гость торопится, Амалия встала и протянула руку. Адъютант поспешил откланяться, уже на пороге столкнувшись с лакеем, который нес поднос с остывшим чаем. Барон Фриш бросил на поднос взгляд, исполненный тоски, но правила приличия и воспитание не позволили ему задержаться, и он поспешно откланялся.
Скрывая улыбку, Амалия сделала замечание нерасторопному слуге и приказала отнести чай в кабинет к принцу, наказав при этом не забыть и про адъютанта Его Высочества.
На следующий день девушка получила письмо от барона, где он сообщал, что его мать будет рада видеть столь высокую гостью у себя дома. В постскриптуме было написано несколько слов благодарности за заботу о принце. «Вы просто спасли мою жизнь!» — прочитав эту фразу Амалия невольно улыбнулась.
— Моя дорогая, я вижу, вы получили приятное известие! — насторожилась графиня Ольшанска, на правах статс-дамы сидевшая в гостиной в окружении трех хихикающих девиц, которых она представила, как фрейлин покойной императрицы. Все они, в отличие от Амалии, были красавицами: невысокие, с темными волосами и молочно-белой кожей. Все три были одеты в положенные фрейлинам платья: бледно— голубые, отороченные золотым шнуром. На ленте, сейчас в знак траура черной, — знак отличия, вензель из бриллиантов с инициалами покойной императрицы.
Ведомые графиней, они появились рано утром, чтобы «составить компанию бедняжке контессе», и к обеду у Амалии от их бессмысленных разговоров уже болела голова. Она и раньше не жаловала сплетни, предпочитая им разговоры о книгах или же лошадях, но теперь, с учетом того, что девушка вообще не имела представления о ком идет речь, все разговоры казались чудовищными. Попытки отослать свиту императрицы окончились провалом, графиня была непреклонна в том, что юной девушке негоже оставаться одной.
Полученная от лакея записка заставила статс-даму оживиться. Она вся вытянулась в ожидании того, что послание будет зачитано, но Амалия покачала головой и, сложив лист бумаги, спрятала его в манжет платья.
— Это записка от моей давней подруги, — пояснила она.
— Дорогая, у вас есть здесь подруги? — изумилась графиня. Девушка смерила её холодным взглядом:
— Полагаете, их у меня нет?
— Просто удивительно, поскольку вы почти не бывали в Империи, проводя все время в небольшом герцогстве… — снова фальшивая улыбка, одна из девиц хихикнула.
— В моем герцогстве, — подчеркнула Амалия, кидая на развеселившуюся фрейлину строгий взгляд, та смутилась и опустила голову, — Тем не менее, графиня, я бывала и при имперском дворе и вполне могла обзавестись здесь подругами.
— Почему же вы не предложили им присоединиться к нам? — слишком невинно и потому наигранно спросила одна из девушек, — Они что, дурны собой или же просто не принадлежат нашему кругу?
— Они замужем, обе получили предложения в первый же свой сезон, — Амалия с наслаждением смотрела, как вытягиваются лица присутствующих.
— Как благородно — радоваться за подруг, вышедших замуж в первый же сезон! — графиня явно намекала, что к самой девушке судьба не была так благосклонна, та лишь слегка пожала плечами:
— Отчего мне печалиться? Согласитесь, что приз за ожидание иногда стоит того, чтобы подождать…
Намек на предложение императора заставил девиц замолчать. Амалия решительно поднялась и отложила пяльцы, на которых за все утро не сделала и стежка:
— Прошу прошения, я устала. Благодарю за приятную компанию.
С недовольными лицами, фрейлины тоже встали и вышли с соседнюю комнату, куда графиня незамедлительно, будто была у себя дома, распорядилась подать чай с печеньем.
Амалия же прошла в гардеробную, где при помощи Герды переоделась в другое платье, накинула плащ и вновь вышла в гостиную. Дверь в комнату, где сидели фрейлины, была приоткрыта, оттуда доносились оживленные голоса, явно обсуждавшие новую хозяйку.
— Это просто неприлично — такой загорелый оттенок кожи…
— А руки? Вы видели ее кисти? Пальцы такие длинные, как у крестьянки!
— Ты что? У крестьянок обычно они короткие!
— Нет, длинные и толстые, чтоб удобнее было сажать пшеницу!
— Ну у нее они тонкие. Да и сама она худая, как жердь…
— Тише, девушки, — урезонила их графиня, — Хотя, конечно, между нами, император мог выбрать невесту и получше…
— Да она просто уродина! — воскликнула одна их девушек. На нее тут же шикнули.
— Пойдемте, госпожа, что взять с пустоголовых завистниц, — Герда с сочувствием смотрела на побелевшую от гнева хозяйку, та кивнула:
— Да, ты права, пойдем.
Они торопливо вышли из жилой части дворца, проследовали через галерею и выскользнули через один из боковых входов во дворец. Герда уверенно провела свою госпожу к калитке, через которую обычно входили слуги. Если гвардейцы, охранявшие проход и удивились, увидев Амалию, то не подали и вида, беспрепятственно выпустив девушку и ее горничную в город.
Оказавшись за железной оградой, надежно закрывавшей вход во дворец, Амалия подставила лицо солнцу и впервые за все эти дни свободно вздохнула. Герда с укором посмотрела на госпожу, но ничего не сказала, понимая, что все ее сетования бесполезны. Как бы служанка не ворчала по поводу загара своей госпожи, та была непреклонна.
Вот и сейчас, почувствовав свободу, девушка радостно устремилась вперед. Её не беспокоила ни удушливая жара, воцарившаяся вслед за дождями, ни пыль, поднимаемая колесами проезжавших мимо экипажей. Она с наслаждением шла по брусчатке, каблуки ботинок отстукивали веселый мотив. Служанка едва успевала за ней следом.
Барон тщательно описал путь, поэтому Амалия почти не блуждала по незнакомым улицам, показавшимся ей достаточно уютными, хотя слегка вычурные дома стояли слишком близко друг к другу, зачастую почти соприкасаясь стенами. Удивительно, но почти везде висели начищенные до блеска дверные молотки, извещавшие, что хозяева предпочли остаться в столице, несмотря на жару.
Фамильный особняк Фришей находился совсем недалеко от императорского дворца. Уютное двухэтажное здание голубого цвета с белыми колоннами, оно было окружено невысокой оградой, за которой были разбиты цветники.
Слегка поколебавшись, Амалия поднялась на крыльцо, построенное в виде портика, и постучала. Дверь распахнули почти сразу. Лакей впустил гостью, забрал визитную карточку — эрцгерцогиня заказала дочери новые как раз перед самым отъездом — и направился вглубь темного холла.
Через минуту он появился вновь и почтительно поклонился
— Следуйте за мной, контесса.
Они прошли вглубь дома, где в темной гостиной сидела женщина. Она была одета во все черное, седые волосы убраны под чепец. В комнате явно пахло сигаретным дымом.
— Добрый день, контесса Амалия, — голос у женщины оказался на редкость мелодичным и глубоким, легкая хрипотца, наверняка последствия курения, придавала ему особое очарование.
— Баронесса, — девушка присела в заученном реверансе, — Благодарю, что согласились мне помочь.
— Было бы странно отказать в помощи той, которая вот— вот станет новой императрицей, — баронесса махнула рукой, словно отметая все возражения — Вас не затруднит раздвинуть портьеры?
— Да, конечно, — воспитанная в уважении к преклонным годам, Амалия беспрекословно подчинилась. Яркий солнечный свет хлынул в комнату, которая оказалась не такой уже темной и старой, стены оказались выкрашены в модный несколько сезонов назад зеленый цвет, в тон им и была обивка мебели: зеленая, в тонкую бело— желтую полоску.
Сама хозяйка сидела за небольшим круглым столиком в кресле на колесах. На ее ноги даже в такую жару был накинут теплый плед.
— Это всего лишь подагра, — улыбнулась она, заметив сочувствующий взгляд девушки, та покраснела:
— Простите, ваш сын ничего не сказал…
— Конечно. Всем в доме запрещено говорить об этом!
— А целители? Неужели она не могут помочь?
— Они разводят руками, ибо даже магия бессильна перед временем. Единственное, что они могут мне сделать, — облегчить приступы.
— Если хотите, я могу попробовать…
— Благодарю, но не стоит тратить на меня драгоценный дар… Это бесполезно, и я уже смирилась. Но что вы стоите, присаживайтесь! — хозяйка дома кивнула на кресло. Амалия подчинилась. В комнате вновь воцарилось молчание. Баронесса внимательно рассматривала девушку: