— Как ни странно, да, — Амалии уже порядком надоел и этот снисходительный тон, и вечные попытки указать ей её место, намек же на то, что она не соответствует идеалам красоты, показался ей чудовищным, — Только вряд ли я позволю это себе во время траура! Так что танцев завтра не будет, поэтому можете даже не пытаться пригласить оркестр.
— Но… восьмой уланский… — Ольшанска растерянно захлопала глазами.
— Останется в казармах. Как и остальные полковые оркестры. Это касается и музыкантов из оперного театра! — в сопровождении графини девушка вошла в свои покои. Фрейлины сидели за столом, они старательно переписывали текст с листка бумаги, лежащего перед ними, начиная новое письмо, они обязательно сверялись со списком, лежавшим перед каждой из них.
— Контесса, где вы пропадали!
— А мы решили сделать все без вас!
— Мы уже заканчиваем и скоро отошлем приглашения!
— Вам даже не надо ничего делать!
Их голоса слились воедино. Девушки, совсем юные, в основном ровесницы её сестры, смотрели на вошедшую так невинно, что она почти усомнилась в том, что правильно услышала все утром.
— Девушки, танцев завтра не будет, — проинформировала их графиня.
— Какая жалость! — воскликнула одна из фрейлин, затем с едва заметной насмешкой взглянула на Амалию, — Впрочем, если хотите, мы покажем вам основные па…
Все— таки не показалось…
— Не хочу, — отрезала та. Она подошла к столу, взяла одно из писем, вчиталась:
«Его Императорское Величество приглашает графа Максимилиана цу Валленштейна с семьей на торжественное празднование своей помолвки с девицей Амалией…»
Она вздрогнула, представив, как бы её осудили, если бы эти приглашения были разосланы от её имени, не говоря уже о том, что девицы забыли упомянуть её титул. Пришлось взять себя в руки прежде, чем смотреть на фрейлин, и все равно в ее взгляде была злость.
— Это что, неудачная шутка? — холодно спросила она, кидая листок вновь на стол. Девушки смущенно переглянулись. Одна из них опустила голову, явно пытаясь скрыть улыбку. Это было последней каплей.
Амалия резкими, слегка нервными движениями порвала письма, а потом строгим, не терпящим возражений тоном попыталась отчитать шутниц, но тут же вмешалась графиня:
— Моя дорогая, не стоит так разговаривать с фрейлинами Императрицы! Вы ведь еще даже не невеста императора!
Контесса хотела сгоряча возразить, что она— то точно станет невестой, а потом и женой Императора, а вот будущее девушек, стоящих перед ней, весьма сомнительно, но заметила торжествующий огонек в глазах графини и сдержалась, поняв, что чуть не поддалась на провокацию. Устраивать сейчас скандал не имело смысла.
— Возможно, мне и стоит подождать до завтра, но приглашения придется переписать! — предупредила она.
— Не думаю, что это возможно, девочки так старались и уже устали…
— Значит, постараются еще раз, — отрезала Амалия, она села за стол, взяла лист бумаги и четким, почти мужским почерком, написала текст.
— Вот, — она положила листок на стол, подхватила неудавшиеся приглашения, — Нужно написать именно это. Адресатов я впишу сама.
— Вы уверены? — встревожилась Ольшанска, — Все— таки вы не знакомы с нашими порядками и можете кого-нибудь обидеть…
— Я прекрасно знаю, кого следует пригласить, — непреклонно заявила девушка, но графиня не собиралась сдаваться.
— Контесса, я понимаю, что, оказавшись без матери, вы чувствуете себя взрослой, но все— таки вы еще слишком юны, чтобы принимать такие решения единолично.
Дочь эрцгерцога Норрик надменно посмотрела на статс-даму, понимая, что сражения не избежать:
— Хорошо. В таком случае сейчас вот с этим приглашением я отправлюсь к императору Рудольфу, чтобы он — как лицо заинтересованное — помог мне советами…
— Моя дорогая, стоит ли беспокоить императора? — всполошилась графиня, в её глазах промелькнул испуг, — Это же — пустяк, ваш каприз, с которым мы сможем разобраться и без его вмешательства! Разумеется, раз вы так хотите, мы перепишем эти приглашения, это входит в наши обязанности… Желаете ли вы, чтобы все было написано слово в слово, как в образце, который вы дали?
— Будьте так добры, — улыбнулась Амалия. Статс-даме совсем не обязательно знать, что император наверняка сейчас уже сейчас не в состоянии не то что прочитать письмо, а найти в нем хоть одну знакомую букву, правда, он мог и протрезветь, если все— таки добрался до своих покоев, — И, во избежание дальнейших ошибок, я лично проверю и подпишу каждое.
— Как вам будет угодно, — по тому, как графиня ответила, Амалия поняла, что эту битву она выиграла, что, впрочем, не означало благоприятный исход всей войны.
— Благодарю, а сейчас, простите, мне необходимо переодеться.
Она прошла в будуар, с деланным спокойствием закрыла за собой дверь и лишь потом дала выход тому напряжению, которое охватывало её.
Кружа по комнате, словно зверь в клетке, Амалия пыталась упорядочить события дня. Получалось плохо.
Насмешливый взгляд Рудольфа постоянно вставал перед глазами. Девушка уже не знала, что злит ее больше: то, что напился, что он пытался поцеловать ее, или то, что сразу же пренебрег ей.
С каким— то отчаянием Амалия взглянула на себя в зеркало. Да, она не могла похвастать исключительной красотой, но все говорили, что она была достаточно мила, хотя излишне худа, скулы были слишком резко очерчены, но большие серые глаза светились живостью, а еще у нее были пышные темные волосы, длинные ресницы и правильной формы нос… Она вдруг поняла, что рассматривает себя, словно желая понравиться императору. От этой мысли ее передернуло, и девушка поспешила отойти от зеркала.
Чуть позже графиня лично занесла ей стопку приглашений. Уже абсолютно спокойная, Амалия вежливо поблагодарила ее и, вооружившись альманахом, так любезно предоставленным баронессой Фриш, начала подписывать приглашения.
Она провела так несколько часов, затем, запечатав письма при помощи магической печати, защищавшей письма в том числе от кражи, отдала их неторопливо подошедшему лакею, наказав незамедлительно отправить адресатам.
После ухода слуги Амалия прошлась по комнате, опустилась в одно из кресел, стоявших у потухшего камина, и закрыла лицо руками. Она не плакала, лишь сидела молча, понимая, что полностью опустошена. С момента, как она ступила на булыжные мостовые столицы, события развивались слишком стремительно, и Амалия, очутившись одна в чужой стране, просто не представляла, что ей следует сделать. Она судорожно вздохнула.
— Ну, ну, госпожа, будет вам, — Герда неуклюже погладила её по голове. Девушка вздохнула и отняла руки от лица:
— Ты и правда думаешь, что все наладится?
— Откуда мне знать? — служанка глубокомысленно пожала плечами, — В любом случае, императрицей быть гораздо почетнее, чем женой младшего графского сына, — она с улыбкой посмотрела на свою смутившуюся от таких откровений хозяйку, — Все знали, что вы по утрам верхом ездите, чтобы с ним встретиться.
— От слуг ничего не скроешь, верно? — Амалия усмехнулась и нехотя встала, — Пожалуйста, распорядись, чтобы ужин принесли мне сюда, я очень устала и не хочу никого видеть!
Весь вечер контесса провела в спальне, листая Готский альманах, на большее её просто не хватило. Герда принесла из библиотеки дворца несколько романов, но описание любовных страданий героини показались слишком надуманными, а осознание того, что столь глупую девицу ждет любовь и счастье, привело в полное уныние. Амалия даже сердито отбросила книгу в сторону, потом, устыдившись собственных порывов, подняла ее, отряхнула и положила на столик.
Понимая смятение своей госпожи, Герда не показывалась в спальне, и у девушки наконец— то появилась возможность обдумать всю ситуацию, в которой она оказалась.
Больше всего её беспокоили отношения с принцем, вернее, уже императором Рудольфом. То, что произошло в тронном зале, должно было оскорбить ее, но между тем Амалия чувствовала в глубине души сожаление, что поцелуй не состоялся.
Её приходилось признать этот факт, как и то, что, в отличие от погибшего кронпринца, Рудольф занимал ее мысли гораздо больше. Возможно, дело было в том, что Леопольд обращался с ней с абсолютным безразличием, из которого, как полагала Амалия, могло вырасти уважение друг к другу. С новоявленным императором это было невозможно, в чем она еще раз убедилась сегодня днем в тронном зале. И все же, следовало признать, он не стал пользоваться ситуацией, в которую она так неосмотрительно попала, а позволил Амалии уйти, сохранив остатки гордости и уважения к самой себе.
Девушка встала и раздраженно прошлась по комнате. покружив, она подошла к окну и взглянула на парк, в котором полюбила гулять. В серых сумерках, окутанный белесым туманом, стелившимся по тщательно выровненной траве, он казался зловещим. Дуб— великан почти не было видно, лишь темный силуэт с кривыми ветками— руками, раскинутыми в разные стороны. Внезапно злой, по— звериному хищный взгляд буквально обжег её. Амалии показалось, что она увидела в тумане ярко сверкающие глаза. Девушка отпрянула от окна, затем, посмеявшись над собой, снова выглянула. Парк был пуст. Сумерки уже развеялись, уступив свое место темноте ночи, а над темными деревьями медленно восходила луна.
Амалия покачала головой, похоже, ее нервы уже просто не выдерживают того напряжения, которым она была охвачена в последние дни. Решив, что утро вечера мудренее, она легла спать и не видела, как в темноте ночи из-за дерева вышел огромный светло— серый зверь. Он вновь посмотрел на окна дворца, и его глаза злобно сверкнули.
Глава 5
Амалия проснулась очень поздно. Вернее, проворочавшись всю ночь, с трудом вырвалась из вязкой дремы, которая сморила ее под утро. Открыв глаза, девушка долго прислушивалась к шуму ветра и стуку дождевых капель, барабанивших по стеклам. На ее родине дождь на помолвку сулил удачный брак. Вспомнив принца Рудольфа, она все никак не могла привыкнуть, что ее жених теперь император, девушка усмехнулась. Похоже, приметы герцогства Норрик не распространяются на Империю. «Вам надо просто влюбиться в него,» — прозвучал в голове хрипловатый голос баронессы.
Окончательно проснувшись, Амалия позвала служанку.
— Доброе утро, — Герда, как обычно, в платье из темно— серой шерсти и накрахмаленном до хруста переднике, вошла в комнату, раздернула портьеры. Светлее не стало. Девушка уныло посмотрела за окно, где виднелись серые тяжелые тучи. Мелькнула шальная мысль — сказаться больной и посмотреть, как будет выкручиваться император. Впрочем, она понимала, что это не остановит Рудольфа, но сама дерзкая выходка перерастет в скандал и создаст множество ненужных слухов. Пришлось вставать.
— Все готово? — спросила она у Герды.
— Конечно, я вчера сидела весь вечер, перешивая ленты на вашем платье.
— Ох, Герда, ты не представляешь, как я тебе благодарна, — воскликнула Амалия, — Ради меня ты ведь бросила свой дом, братьев и сестер…
— Невелика потеря, — фыркнула служанка, — Сравнили тоже! Здесь я сижу за столом почти рядом с экономкой, а станете императрицей, так и я сяду во главу стола и буду командовать всеми! Если, конечно, позволите и дальше прислуживать вам.
Амалия с благодарностью посмотрела на неё:
— Ты еще спрашиваешь! Ох, Герда, что бы я без тебя делала?
— Наверное, шили бы сами, и ленты к платью были бы пришиты криво? — предположила Герда, и обе рассмеялись, прекрасно зная, что Амалия ненавидела рукоделие, предпочитая ему чтение, охоту и верховую езду.
Позавтракав у себя в спальне, девушка вышла в гостиную. К её удивлению, все фрейлины были там. Они что-то вышивали, втроем сидя за огромными пяльцами. При виде Амалии девушки вскочили со своих мест и сделали книксен:
— Контесса.
— Доброе утро, — кивнула та, — А где графиня Ольшанска?
— Её светлость отлучилась, она хотела предупредить вас, но вы спали, — показалось, или в голосе фрейлины промелькнуло осуждение. Амалия решила не обращать на это внимание:
— Спасибо.
Она направилась к дверям.
— Контесса, куда вы? — окликнула ее одни из девиц, кажется, Тесса, Амалия все никак не могла их запомнить.
— Хочу посмотреть, как готовят парадные залы…
— А что там смотреть? — махнула рукой вторая фрейлина, — Лучше помогите нам!
— Или можем прогуляться и покормить лебедей! — подхватила третья. Подруги посмотрели на нее с неодобрением. Девушка покраснела, понимая, что сморозила глупость.
— Спасибо, как-нибудь в другой раз, — Амалия, спеша сбежать от этой пустоголовой компании, вышла.
Дворец напоминал потревоженный муравейник. Всюду сновали слуги. Спешно натирались полы, смахивалась пыль. Из любопытства девушка прошлась в парадные покои. Там как раз расчехляли мебель, а между колоннами в бальном зале расставлялись кадки с оранжерейными деревьями. За всем этим надзирал невысокий человек с длинными темными волосами, то и дело взмахивавший несуразно длинными руками и очень экспрессивно говоривший на мелодичном южном наречии.
— А, вот и наша невеста! — воскликнул он при виде Амалии и снова замахал руками, — Атантио!!! То есть — внимание!!! Есть необходимость поприветствовать невесту его Императорского Величества!!!
Слуги моментально побросали свои занятия, выстроились в ряд, лакеи кланялись, горничные приселив реверансе. Склонив головы, слуги тем не менее с интересом разглядывали избранницу императора. Их интерес был, скорее, практическим, нежели праздным. Новая императрица могла поменять порядки, царившие во дворце, а, значит, это напрямую касалось их всех.
— Не стоит ради меня прерывать вашу работу, времени ведь очень мало, — улыбнулась девушка, чувствуя себя слегка неловко от столь пристального внимания.
— О— ля— ля, в этой варварской холодной стране всегда говорят о времени! — пожаловался темноволосый мужчина, — Что такое время, когда видишь перед собой прекрасную женщину!
— Это то, чего может не хватить, чтобы успеть очаровать её! — весело заметила Амалия, — Но вы не назвали мне свое имя…
— О, простите, я просто ожидал какого-нибудь остолопа, который изволит меня вам представить, что ж, придется самому… — он театрально поклонился, — Обер-гофмейстер двора его императорского величества Чезаре Игалло к вашим услугам!
— Очень приятно, — кивнула девушка, совершенно верно определив, что перед ней не дворянин, а, следовательно, можно ограничиться легким наклоном головы, — Как продвигается подготовка?
— О, это есть террибле! То есть ужасно! Вот скажите мне, как можно начищать одну люстру так долго! А, Лукаш? — последнее относилось к лакею. Тот пожал плечами, и продолжил аккуратно полировать хрустальные подвески.
— А полы! — между тем продолжал обер— гофмейстер, — Вы посмотрите на эти полы! Будет скользко, а, насколько я осведомлен, планируются танцы! При этом оркестр еще не прибыл. Графиня сказал, что это — драгуны… вы понимаете, что это значит?
— С трудом, — Амалия нахмурилась: неужели Ольшанска посмела поступить наперекор ей.
— Это означает вакса!!! Понимаете, вакса!!! Что террибле! Черные полосы, черные полосы на бальных платьях дам… все, все черное, и скажут, кто виноват? Чезаре Игалло! А почему он есть виноват? Потому что уланы использоваль вакса?
— Не думаю, что уланы сегодня будут, — успокоила его Амалия. Игалло прижал руку в груди:
— О, донья… контесса, вы сняли тяжкий камень с моей души… но позвольте, если не будет улан, кто будет играть музыка?
— Думаю, что никто. Во всяком случае, я таких распоряжений не давала.
— Значит… — темные глаза южанина заискрили весельем, — Можно не убирать на галерее для музыкантов?
— Если вы гарантируете, что пыль не посыплется на головы гостям… — улыбнулась девушка.
— О, донья, я есть ваш раб навечно! Что я могу сделать для вас?
Амалия задумалась, вспомнила холодный чай, но решила не омрачать новое знакомство жалобами, но Игалло явно ждал ответа.