Увы, машина очень быстро везла их до дома Анжелини. Рорк взял Еву под руку и повел к подъезду.
– Только бы это не оказалось полной ерундой, – пробормотала она. – Неужели тебя ни капли не раздражает, что нас заставили лететь через океан ради какого-то разговора?
– Радость моя, мне так часто приходится летать гораздо дальше по совсем смешным поводам! И без очаровательной спутницы…
Ева только фыркнула. Увидев охранника, она едва не предъявила ему свой значок, но вовремя опомнилась.
– Ева Даллас и Рорк к Мирине Анжелини.
– Вас ожидают.
Невозмутимый охранник направился к лифту и нажал кнопку.
– Ты бы мог завести такого же, – заметила Ева, войдя в лифт, – и избавиться от Соммерсета.
– У Соммерсета масса достоинств. Ты просто пристрастна.
Ева снова фыркнула, но промолчала.
Двери лифта открылись, и они оказались в холле с позолоченной лепниной и фонтанчиком в виде русалочки.
– Боже! – прошептала Ева, изумленно глядя на пальмы в кадках и картины. – Я думала, так живешь только ты.
– Добро пожаловать в Рим, – приветствовал их Рэнделл Слейд. – Спасибо, что приехали. Прошу вас, проходите. Мирина в гостиной.
– Она не сказала, что и вы здесь, мистер Слейд, – заметила Ева.
– Мы оба решили, что надо вас вызвать.
Одна из стен гостиной была стеклянной, причем, по-видимому, прозрачной только с одной стороны. Несмотря на то что они находились всего лишь на шестом этаже, город было видно великолепно.
Мирина сидела в кресле и пила чай. Рука, державшая чашку, слегка дрожала. В светло-голубом платье она казалась совсем бледненькой и хрупкой.
Мирина была босиком, волосы забраны назад гребнем с драгоценными камнями и стянуты на затылке в узел. Ева решила, что она похожа на римскую богиню, но, поскольку мифологию знала плохо, на какую именно богиню, сказать не могла.
Мирина, увидев их, не встала, даже не улыбнулась. Только отставила свою чашку и налила еще две.
– Надеюсь, вы выпьете со мной чаю?
– Я приехала не чай пить, мисс Анжелини.
– Понимаю. И очень благодарна вам за то, что вы приехали.
– Позволь, я помогу тебе, дорогая. – Слейд взял чашки у Мирины. – Прошу вас, садитесь, – предложил он. – Мы постараемся вас не задерживать, а пока что устраивайтесь поудобнее.
– Я в данный момент не являюсь официальным лицом, – сказала Ева, выбравшая себе мягкий стул с низкой спинкой, – но, с вашего позволения, я бы хотела записать нашу беседу.
Мирина взглянула на Слейда и прикусила губу.
– Да, конечно. Вам известно о… проблемах, с которыми столкнулся Рэнди несколько лет назад в Лас-Вегасе?
– Да, – ответила Ева, включив диктофон. – Но мне говорили, что вы ничего не знаете.
– Рэнди вчера мне все рассказал. – Мирина протянула Слейду руку, и он пожал ее. – Вы сильная женщина, лейтенант. Возможно, вам трудно понять, что испытывают люди… менее сильные. Рэнди раньше ничего мне не рассказывал, потому что не хотел меня огорчать – у меня слабые нервы. – Она пожала плечами. – Странно: сложности в делах заставляют меня действовать энергично, личные же совершенно выбивают из колеи. Врачи называют это «тенденцией к эскепизму». Я предпочитаю избегать трудностей.
– У тебя просто тонкая душевная организация, – сказал Рэнди, крепко державший ее за руку. – Совершенно не следует этого стыдиться.
– Так или иначе, но бывают вещи неизбежные. Вы были там, когда все это случилось? – обратилась она к Рорку.
– Да, в тот момент я был в Лас-Вегасе. Но не в казино.
– И охранники, которых вызвал Рэнди, состояли у вас на службе?
– Да. У меня собственная служба безопасности. Уголовные дела передаются в магистратуру, только если нет возможности разобраться в них самим.
– Вы имеете в виду взятки?
– Естественно.
– Рэнди мог дать взятку охранникам, но не стал этого делать!
– Мирина! – Он не выпускал ее руки из своей. – Я не стал от них откупаться, потому что в тот момент вообще ничего не соображал. Иначе в деле не было бы моих показаний и мы бы его сейчас не обсуждали.
– Но почти все обвинения тогда были с вас сняты, – напомнила Ева. – А за те, что остались, вы уже понесли наказание.
– Да, и я был уверен в том, что дело забыто. Но оказалось, что это не так… Я бы выпил чего-нибудь покрепче чая. Рорк, вы присоединитесь?
– Если можно, немного виски.
– Скажи же им, Рэнди! Я не могу больше ждать!
Он кивнул, протянул стакан Рорку и залпом опорожнил свой.
– Сесили звонила мне той ночью, когда ее убили.
Ева вскинула голову, как ищейка, взявшая след.
– На ее линии не было зафиксировано ни одного исходящего звонка.
– Она позвонила сюда, в Рим, из какого-то автомата. Это было около полуночи по нью-йоркскому времени. Она была взволнованна и рассержена.
– Мистер Слейд, во время нашей официальной беседы вы сказали мне, что в тот вечер не разговаривали с прокурором Тауэрс.
– Я солгал, потому что испугался…
– А сейчас вы решили изменить свои показания?
– Я хочу их уточнить. Как видите, я не воспользовался услугами адвоката и понимаю, что за дачу ложных показаний могу понести наказание. Я хочу сообщить вам, лейтенант, что она звонила мне незадолго до смерти. Это, кстати, можно рассматривать и как алиби. У меня не было времени, чтобы добраться после нашего разговора до Нью-Йорка и убить ее. Вы можете, естественно, проверить мои перемещения в тот день.
– Уверяю вас, это будет сделано. Что она хотела?
– Она даже не поздоровалась и сразу спросила: «Рэнди, это правда?» Я в тот момент работал и сначала не понял, о чем она говорит. Но потомстало ясно, что речь идет о происшествии в Лас-Вегасе. Я запаниковал, начал оправдываться… Но Сесили было невозможно обмануть. Она просто приперла меня к стенке. Я рассердился, и мы поругались.
Он замолчал и взглянул на Мирину. Казалось, будто он боится, что она сейчас разобьется на кусочки, как хрустальная ваза.
– Вы поссорились, мистер Слейд? – уточнила Ева.
– Да. Я хотел знать, откуда ей стало об этом известно, но она отказалась говорить. Она была вне себя, лейтенант. Сказала, что ради дочери обязана разобраться с этим делом. И со мной. Потом она резко оборвала связь, а я… я не мог справиться со своими чувствами и напился.
Он подошел к Мирине и положил ей руку на плечо.
– Рано утром, перед рассветом, я узнал из «Новостей», что она убита.
– Она раньше никогда не говорила с вами о случившемся?
– Нет. У нас были прекрасные отношения. Она знала, что я играю, не одобряла этого, но из себя не выходила. Она уже привыкла к этому пристрастию Дэвида. По-моему, она не понимала, насколько нас обоих затянула игра.
– Понимала, – вмешался Рорк. – И просила меня не пускать вас обоих в мои игорные заведения.
– Вот оно что, – усмехнулся Слейд, разглядывая свой пустой стакан. – Значит, поэтому меня не пустили в то казино в Лас-Вегасе…
– Поэтому.
– Мистер Слейд, почему именно сейчас вы решили изменить свои показания? – спросила Ева.
– Я почувствовал, что круг сужается. И понял, что Мирина огорчится еще больше, если узнает об этом от кого-нибудь другого. Мне нужно было самому все ей рассказать. А она решила связаться с вами.
– Мы оба решили. – Мирина взяла его за руку. – Маму не вернуть, но я знаю, как расстроится отец, когда мы расскажем ему. И все-таки придется пройти через это. Я справлюсь, если буду знать, что тот, кто использовал ту старую историю, заплатит за это. Мама никогда бы не пошла на эту встречу, если бы не хотела защитить меня!
Когда они летели обратно, Ева не могла сидеть спокойно и ходила взад-вперед по салону.
– Ох уж эти семьи! – воскликнула она, засовывая руки в карманы. – Ты когда-нибудь думаешь о своей семье, Рорк?
– Иногда.
Поняв, что ей хочется поговорить, он выключил ноутбук.
– Если принять эту версию, получается, что Сесили Тауэрс отправилась на ночную встречу, чтобы защитить свою дочь, счастье которой оказалось под угрозой. Она хотела сама все уладить. Даже если она решила, что от Слейда следует избавиться, прежде всего ей надо было во всем разобраться самой.
– Можно считать это родительским инстинктом.
– Нам с тобой это трудно понять, не так ли?
– Что и говорить, наш опыт в этой области следует признать недостаточным…
– Ладно. – Она присела на подлокотник его кресла. – Значит, если считать нормальным то, что мать кидается защищать своего ребенка, Тауэрс поступила именно так, как и предполагал убийца. Он просчитал ее реакцию.
– Совершенно безошибочно.
– Но ведь Сесили была профессиональным юристом! Как она могла тут же не доложить властям о том, что ее шантажируют?!
– Материнская любовь сильнее обязанностей, – пожал плечами Рорк.
– Не всегда… Но в ее случае было именно так, и убийца понимал это. А кто знал ее настолько хорошо? Любовник, бывший муж, сын, дочь, Слейд…
– И многие другие, Ева. Она часто выступала в защиту прав матерей, в защиту семьи. Известно множество таких историй, я сам читал о ней нечто подобное.
– Знаешь, газетным статьям доверяют далеко не все. Журналисты могут судить предвзято, могут освещать события так, как это выгодно им. Мне кажется, что убийца знал наверняка. Не предполагал, а именно знал! Значит, либо был тесный личный контакт, либо была проведена серьезная подготовительная работа.
– Это вряд ли поможет сузить круг подозреваемых…
Ева не стала обращать внимания на эту реплику.
– С Меткалф то же самое. Встреча назначена, но в дневнике о ней нет никаких подробностей. Как убийца мог просчитать это? Значит, он изучил ее привычки. Моя задача – узнать привычки самого убийцы. Потому что не исключено новое преступление. И доктор Мира это подтвердила.
– Ты с ней разговаривала?
– Да. Она составила его психологический портрет. Преступник – или преступница – завидует сильным женщинам, ненавидит их и восхищается ими. Его привлекают женщины известные, добившиеся чего-то. Мира считает, что он убивает, поскольку хочет проявить свою власть и силу. Но, может, все проще? Возможно, он испытывает наслаждение, продумывая свои планы, рассчитывая все, приводя в исполнение… Вопрос в том, кого он наметил сейчас.
– Ты давно смотрела на себя в зеркало?
– Что?
– Ты забыла, что твое лицо постоянно мелькает в сводках новостей, что твои фотографии – во всех газетах? – Рорку вдруг стало страшно. Он встал, обнял ее за плечи, заглянул в глаза. – Или ты уже думала об этом?
– Знаешь, признаться, это было бы лучше всего, – тихо сказала она. – Потому что я готова к встрече с ним.
– Ты меня пугаешь!
– Ты же сам сказал, что я лучше всех. – Ева усмехнулась и потрепала его по щеке. – Успокойся, Рорк, я не собираюсь делать никаких глупостей.
– Спасибо, утешила…
– Мы скоро приземлимся? – Она наклонилась к илллюминатору.
– Минут через тридцать, наверное.
– Мне нужна Надин.
– Что ты задумала, Ева?
– Я? Я хочу, чтобы обо мне писали все газеты! – Она взъерошила волосы. – Давай сходим с тобой в какое-нибудь модное место, вокруг которого всегда толпятся репортеры. Есть что-нибудь на примете?
– Этого добра всегда хватает.
– Отлично! Значит, договорились. – Она села в кресло и нетерпеливо забарабанила пальцами по подлокотнику. – Пожалуй, я даже куплю себе пару новых платьев.
– Вот это да! – Рорк подошел к ней, легко поднял на руки и посадил к себе на колени. – Но учти: я буду рядом, лейтенант.
– Я не работаю с гражданскими лицами!
– Ты должна привыкнуть к тому, что я буду рядом всегда.
Его рука скользнула ей под блузку, и Ева хитро прищурилась.
– Это намек?
– Да.
– Прекрасно! – Она быстро развернулась и оседлала его. – Намек понят.
10
Надин оглядела кабинетик Евы и покачала головой.
– Бедновато тут.
– Простите?
– Вы всегда так охраняли эту комнату… Ну еще бы! Святая святых! Никак не думала, что это просто конура со столом и парой допотопных стульев.
– Я привыкла, – сказала Ева спокойно и устроилась поудобнее на одном из допотопных стульев.
Надин не страдала клаустрофобией, но тускло-бежевые стены комнатушки давили на нее. На окне даже не было жалюзи.
– Я думала, что после того, как вы с блеском распутали дело Дебласс прошлой зимой, вам дали кабинет поприличнее. С большим окном, с ковром…
– Вы дизайнер или журналист?
– И какое же у вас убогое оборудование! – продолжала Надин, сокрушенно качая головой. – Эти музейные экспонаты давно надо передать в благотворительный фонд.
«Не заводись!» – приказала себе Ева.
– Не забудьте об этом, когда вас в следующий раз призовут собирать пожертвования на органы безопасности.
Надин улыбнулась и оперлась о стол.
– На «Канале 75» даже у технического персонала компьютеры лучше.
– Еще немного – и я вас возненавижу, Надин.
– Я вас специально завожу перед интервью. Знаете, каким я его вижу? Я хочу поговорить один на один с вами настоящей. С той женщиной, которая обычно скрывается за полицейским значком. «Жизнь и любовь Евы Даллас – слуги закона!»
Тут уж Ева не могла сдержаться:
– Не увлекайтесь, Надин!
– Если я не буду увлекаться, у меня мало что получится. – Надин плюхнулась на стул. – Ракурс нормальный, Пит?
Оператор поднес к глазам видоискатель камеры.
– Ага.
– Пит – человек немногословный, – сообщила Надин. – Люблю с такими работать. Хотите причесаться?
Ева с трудом удержалась, чтобы не взъерошить по обыкновению волосы: она терпеть не могла говорить в камеру.
– Нет.
– Тогда устраивайтесь поудобнее. – Надин достала из своей огромной сумки косметичку, посмотрелась в зеркало, подкрасила глаза и губы. – Отлично! – Спрятав косметичку обратно, она уселась, закинув ногу на ногу, и повернулась к оператору. – Поехали!
– Ага.
Ева с удивлением увидела, как мгновенно преобразилась Надин. Едва зажегся красный огонек камеры, она собралась, стала серьезнее, значительнее, даже голос казался более низким и глубоким.
– Надин Ферст ведет прямой репортаж из кабинета Евы Даллас, отдел по расследованию убийств, полиция Нью-Йорка. Главная тема интервью – убийства прокурора Сесили Тауэрс и известной молодой актрисы Ивонны Меткалф. Лейтенант, есть ли связь между этими двумя убийствами?
– У нас имеются основания так считать. Судя по данным экспертизы, обе жертвы были убиты одним оружием и одной и той же рукой.
– Вы уверенно утверждаете это?
– Абсолютно. Обеим женщинам перерезали горло ножом с лезвием длиной девять дюймов. На обеих напали спереди, разрез нанесен справа налево под небольшим углом. Вот так.
Ева взяла со стола ручку и полоснула ею по воздуху в дюйме от горла Надин, которая вздрогнула от неожиданности.
– Понятно…
– Этот удар задевает яремную вену, после чего начинается обильное кровотечение. Жертва не успевает даже позвать на помощь или защититься. Смерть наступает через несколько секунд.
– То есть убийце понадобилось очень немного времени? Но атаковал он спереди – не говорит ли это о том, что жертвы знали убийцу?
– Необязательно, но не исключено, что обе женщины знали нападавшего на них. Во всяком случае, собирались с кем-то встретиться. И они не пытались обороняться. Вот если бы я кинулась на вас… – Ева снова взмахнула ручкой, и Надин инстинктивно прикрыла горло рукой. – Вот видите, вы обороняетесь машинально.
– Очень интересно, – сказала Надин, стараясь не выдать своего волнения. – Итак, мы знаем, как были совершены убийства, но не знаем ни мотива, ни убийцы. Что общего было у прокурора Тауэрс и Ивонны Меткалф?
– Мы ведем расследование по нескольким направлениям.
– Прокурор Тауэрс была убита три недели назад. Неужели, лейтенант, у вас до сих пор нет подозреваемого?
– Во всяком случае, у нас пока нет оснований задерживать кого-либо.
– Значит ли это, что подозреваемые все-таки есть?
– Расследование продолжается, – уклончиво ответила Ева.
– А мотивы?
– Люди убивают по самым разным причинам, мисс Ферст. И делают это испокон веков.