Дальше все было смутно и безразлично. Тела загрузили, солдаты расфасовались по машинам, последний вооруженный караул, отступая спиной вперед, забрался в кузов, тихо хлопнули дверцы, и машины, не задерживаясь, рванули с места.
Обдираясь колючими ветками, Лера миновала живую изгородь и медленно подошла к дому.
У парадного входа валялись первые гильзы. Солдаты расстреляли электронный замок. В холле мирно горел свет, ярко и беззастенчиво позволяя рассмотреть картины бойни и разрушения. От прежнего, знакомого Лере дома уже ничего не осталось. Повсюду: на стенах, на поломанной мебели, на закиданном гильзами полу, даже на потолке – была кровь.
Черные мерзкие сгустки дёгтем пачкали плитку, неестественно алые брызги нарядно расписали светлые стены гостиной, что-то зеленовато-желтое, источающее омерзительный запах, растянулось по трем нижним ступеням лестницы.
Медленно и очень аккуратно, как босиком по битому стеклу, Лера стала подниматься на второй этаж. Белые дрожащие пальцы легли на выключатель, погружая гостиную во тьму. Говорят, в темноте страшно, нет, в темноте куда проще.
Проломленные перила скалились острыми зубьями расщепленного дерева, а по стенам до сих пор медленно стекала чья-то кровь и везде, везде, куда только ни упирался взгляд, виднелись дыры от пуль.
Единственный во всем доме человек нашелся на втором этаже. Он лежал, раскинув руки, на пороге гостевой спальни, мертвый, недвижный, медленно остывающий.
Лера подбежала к нему сразу, ухватившись за тень напрасной надежды. Трясущимися руками она стягивала изрешеченный бронежилет с послушного мертвого тела, зачем-то рвала рубашку на лоскуты. Делала бинты, чтобы остановить кровь, но в этом не было необходимости. Кровь сочится из ран, пока бьётся сердце.
Словно со стороны девушка смотрела на себя – дрожащую, жалкую и заплаканную, вцепившуюся в алую, кумачовую рубаху, свернувшуюся на простреленной груди, задыхающуюся от глубокой внутренней боли.
Как может быть так, если только днем все было совсем по-другому?!
Время остановило свой ход, замерло в ярком электрическом свете, отраженном в мертвых серо-стальных глазах. Его можно было собрать по каплям прозрачных слезинок в изящный сосуд в форме опрокинутой восьмерки, но оно бы не сдвинулось с места.
Бесконечность в ярко освещенном коридоре, в оседающей после недавней стрельбы пыли, на холодном полу, рядом с алым от крови неподвижным мужчиной. Бесконечность клубочком на безжизненной, начиненной свинцом груди. Бесконечность с любимым в руках.
Бесконечность – несбыточная мечта, просто мгновенье, по чьей-то злой воле показавшееся вечным. И это, наверное, даже к лучшему, ведь время идёт и лечит раны. Все, кроме смертельных.
========== Политика невмешательства ==========
Лера находилась в особенном, редком состоянии полного отупения. Такое бывает, когда мозг наотрез отказывается принимать какую-то информацию. Она слышала чьи-то торопливые шаги на лестнице, шум голосов, но продолжала цепляться за изорванную рубаху Вениамина, поскуливая тихо и отчаянно, как побитая собака.
- Девушку осмотрите, вколите успокоительное и приведите в норму, - бархатный властный голос ножом резал тяжелый пахнущий кровью воздух. – Аргоса в морг.
Все было совершенно неинтересно Лере ровно до этих слов. Дикой кошкой она бросилась на первого же склонившегося к ней человека, с силой ударив его в челюсть. Внутри вместо черной воронки пустоты появилась материальная, ощутимая цель не дать посторонним прикоснуться к любимому телу, запаковать в черный мешок, засунуть в холодильник, засыпать трехметровым слоем земли…
- Тихо! – Приказ оказался действенней любой оплеухи. Лера замерла и медленно осела на пол, снизу вверх смотря на говорившего.
Наталиан ничуть не изменился с их последней встречи, педантичная аккуратность и идеальность во всем. На его свежем холеном лице не отражалось ни единой эмоции, даже в магически притягательных глазах сквозило полное безразличие к происходящему.
Поодаль, еще более хмурый, чем обычно, маячил Виталик. Он горбился, крутил головой и постоянно сжимал-разжимал кулаки, словно ожидая соперника для драки. Вокруг сновали вооруженные, одетые в черное люди.
А Вениамин говорил, что у него нет армии, и что никто не станет вмешиваться. Оказывается, надо было только немного продержаться, и от этого становилось еще больнее.
- Пошли, Лера. – Виталик бережно приподнял ослабевшую от рыданий девушку на руки. – Я отвезу тебя в приют, отоспишься, отдохнешь.
Парень говорил запинаясь, сбивчиво и прерывисто, так, будто сам был готов заплакать. Его изуродованное шрамом обычно неподвижное лицо сейчас кривилось и болезненно дергалось.
- Вы не успели совсем чуть-чуть, – неродным надтреснутым голосом прошептала девушка.
Виталик покачал головой и медленно с непередаваемо горьким чувством отчеканил:
- Политика креста – политика невмешательства. Группа прибыла через десять минут после твоего звонка, - а после спросил совсем тихо: - Но ведь директор тогда был уже мертв?
На осознание жестокой правды понадобилось всего несколько долгих секунд, после которых Лера выгнулась дугой, вырываясь из крепких рук Зека. Злость помогла обрести телу новые силы, и девушка в несколько скачков миновала лестницу, чтобы вновь предстать перед холодным, погруженным в какие-то свои думы Наталианом.
- Вы! – Слова срывались с губ с яростным шипением, а глубокий животный страх перед мужчиной превратился в еще большую по силе ненависть. – Политика невмешательства!
Дальнейшая реплика застряла в горле, чтобы затем обжигающе горьким комом обратно провалиться в душу. Ярко освещенный коридор вокруг исчез, Леру вновь затягивал, парализуя тело и волю, бескрайний мерцающий космос.
Голос Наталиана звучал сквозь торжественную музыку звезд, развеивая вакуум, образовавшийся в мыслях.
- Люди такие странные и забавные. Каждому от рождения даны руки, ноги, тело и голова. Это естественно – страдать, теряя часть себя, но зачем делать частью себя другого человека? Это нерационально и глупо. О потере руки будешь помнить вечно, но пройдет лишь пара лет, как ты забудешь того, над кем так убиваешься. Ну, может, пара десятков лет, – с легкой издевкой закончил мужчина.
Вокруг вновь появились люди. Мимо в черном закрытом на молнию мешке пронесли мертвое тело. Лера хорошо знала, чьё это тело, но продолжала стоять, тупо уставившись в пустоту. Все забудется и сотрется. Ехидная улыбка, вечная насмешка в любимом голосе, искристость серебряных глаз, обрамленных паутинкой тонких морщинок. Её Вениамин канет в Лету.
Наталиан уже потерял интерес к минутной беседе. Он отвернулся от девушки и молча выслушивал рапорт.
- Мразь! – Лера дернула брюнета за полу дорогого, идеального ониксово-черного пиджака, заставляя мужчину развернуться, и плюнула на отполированные до зеркального блеска ботинки.
В коридоре повисла гробовая тишина, замер изваянием Виталик, и впервые за всю свою жизнь девушка увидела страх на его лице.
- Хм, любопытный, крайне занимательный способ мщения. – Наталиан с новым интересом изучал напряженную, готовую ринуться в бой Леру. Его голос источал яд, давил и угнетал так, что все находящиеся вокруг от греха подальше сделали пару шагов назад. Все, кроме неё. – Я как раз обдумывал вопрос, тратить ли на реанимацию вашего драгоценного директора ресурсы компании или не тратить. Он ведь в коме от потери крови, но сердце и мозг целы…
Девушка беспомощно хватала ртом воздух, готовая поверить в зыбкую призрачную надежду, смешную на фоне недавних указаний про морг и такую хрупкую после её сумасбродного поступка.
- Пожалуй, наши врачи попробуют совершить чудо, если ты искупишь свой поступок, – скучающим тоном закончил мужчина.
- Что нужно сделать? – на удивление осмысленно произнесла Лера.
- Все просто. - Впервые на бесстрастном лице появилось подобие улыбки, кривой, хищный оскал, обнаживший идеальные ненатурально белые зубы. – Оближи ботинок.
Он играл и издевался, не смущаясь невольных зрителей, не переживая о том, что они могут подумать. Девушка понимала, что этот сильный, жестокий и властный тип просто хочет растоптать и унизить, что директор мертв и все разговоры о его возможном спасении дешевая уловка.
Она отлично знала это, трезво мыслила, но все равно упала на колени, наклоняясь к сверкающим ботинкам. Что стоят все унижения мира, пока есть надежда? Не сдаться обстоятельствам? Каким обстоятельствам? Как можно не сдаться, если надо всего лишь вылизать чужую обувь, чтобы надежда просуществовала лишние пару минут…
========== Надлом ==========
Бледная изящная ладонь с легкостью вздернула Леру в воздух, подвесив её за шкирку, как несмышленого котенка. Вторая рука легко придерживала за ремень, чтобы ворот кофты не очень впивался шею.
Девушка очутилась лицом к лицу с Наталианом. Она могла бы разглядеть каждую морщинку, каждое пятнышко на его коже, если бы они, конечно, имелись. Идеальный во всем, как фото после графического редактора.
- Похвально, - медленно проговорил мужчина, обдав Леру острым дурманящим запахом тмина. – Аргос был бы тобой доволен.
Хлестко, как по нервам. Так, что злые слезы брызнули из глаз. Вениамин лебезил и унижался перед этим человеком, от чего было непередаваемо гадко, и её теперь легко поставили на колени. Воспитывает достойную замену…
Опустив трясущуюся девушку на пол, брюнет как ни в чем не бывало обернулся к работающей на заднем плане команде.
- Вениамина к Максу, свидетельницу в Центр. На зачистку и сбор информации еще семь минут.
Сегодня в каком-то другом мире, пахнущим солнцем, среди кружащегося мягкого тополиного пуха Лера была беззаветно счастлива, верила в скорое решение всех проблем и, смущенно пряча взгляд, со скрытым восхищением ловила каждый жест Вениамина.
Теперь этот мир пятнали темные капли крови. Он стремительно стирался, засасываемый жадной воронкой прошлого. Всего одни сутки, чтобы узнать всю правду, чтобы принять решение быть счастливой, чтобы любить, не оглядываясь ни на что. Часы давно пробили двенадцать, срок, отведенный для сказки, закончился.
- Удивительно длинный день… - тихо пробормотала девушка, направляясь к лестнице мимо удивленно замершего Виталия. Тонкий пальчик слепо чертил по стене, оставляя за собой размазанный алый след.
На первом этаже завершала работу оперативная группа Креста. Сноровистые молчаливые одетые во все черное люди брали пробы крови со стен и складывали в специальные папки разметанные по всему дому после первого обыска документы.
Черный мешок уже исчез из холла. Его не было ни на крыльце, ни на улице. Лера заторможено озиралась, силясь понять, куда так быстро делось тело.
- Его уже увезли. - Зек неслышно подошел со спины, хотя девушка сейчас ни на что не обратила бы внимания. – Нам тут тоже нечего делать.
К Виталику вновь вернулось самообладание и мрачная замкнутость, с которой он встречал любые неприятности. Эта хмурая суровость заставила Леру послушно следовать за парнем.
- Наталиан часто недоговаривает и лжет, но никогда не даёт напрасных надежд и не нарушает обещаний, – задумчиво проговорил Зек, усаживая девушку в машину. – Значит, они и вправду сделают все возможное.
Устало кивнув, Лера отвернулась к окну. Она не верила. Может, потому что с детства привыкла немедленно терять то, что успело стать дорого. Будь то яркая тетрадка с картинками или надежда на счастье.
Наверное, в глубине души девушка даже радовалась, что Наталиан устроил эту показательную, нелепую экзекуцию. Унижение разбудило ненависть, жажду мести, а с ней и желание жить.
Месть непонятным захватчикам, превратившим уютный дом вместе с его обитателями в склеп, виделась эфемерной и недостижимой, не то что злоба на вполне досягаемого, пусть и наделенного властью Наталиана.
С горькой усмешкой Лера вспомнила, как когда-то мстила Вениамину неприкрытым хамством и вечным нарушением режима. Мстила за своё одиночество, за всю пережитую боль, за страхи, терзавшие с детства, за несбывшиеся мечты, считая его источником всех зол в маленьком насквозь горьком мирке детдома.
Жизнь - самый лучший учитель. Попранная гордость - не то, из-за чего стоит убиваться и убивать. Нет, определенно не следует злиться на Наталиана. Куда в большей мере она была виновата сама. Не смогла помочь Олегу, бросила в чужом доме Алину и потащила любимого человека решать чужие проблемы.
Девушка улыбнулась и закрыла глаза, слушая ровный гул двигателя. Виновные будут найдены и наказаны. Убивать ведь на самом деле очень просто, даже в какой-то мере приятно. Лютая злоба рвется вверх бесконечной прямой, все нарастая и нарастая, кажется ей не будет конца, но когда чужая кровь теплой пленкой обволакивает пальцы, прямая обрывается, и душа падает в пропасть… все ниже и ниже. Полная пустота, свобода от мыслей и от боли, иступленная радость.
Уснула Лера с умиротворенным, почти счастливым лицом, заставившим Виталика, наблюдавшего за пассажиркой в зеркало заднего вида, передернуть плечами и задумчиво покачать головой.
========== Дым ==========
Лера проснулась от едкого табачного дыма, горчащего в горле. Он не был похож ни на терпкий чуть сладковатый запах так любимых Вениамином сигар, ни на свежий ментоловый аромат сигарет, которые всегда курил Олег. Тяжелый, душащий и всепроникающий чад, очень давно знакомый девушке.
- Доброе утро, Виталик.
Парень дернулся, роняя папиросу, и открыл глаза. Спокойный голос Леры явно застал его врасплох.
- День уже, – хмуро отозвался Зек, поскорее поднимая сигарету с ковра и расправляя затекшие плечи. – Ты как?
Вопрос был скорее риторический, по крайней мере девушка не знала, что на него ответить. Под ладонями скользил холодный атлас темно-вишневых простыней, а над головой раскинулся причудливый наборный потолок из резных деревянных панелей. Умопомрачительно красиво, до слёз знакомо, до боли пусто.
Директорская спальня в приюте, сутки назад покинутая счастливой влюбленной парочкой, теперь была в её полном распоряжении, если не считать пристроившегося в широком кресле Виталика. Но этот замкнутый парень всегда являлся неотъемлемой частью кабинета.
- Наталиан велел же меня в какой-то Центр вести? – натягивая повыше одеяло, тихо спросила Лера.
- Я решил, что тебе будет здесь лучше, – просто ответил Зек.
Похоже, его ничуть не волновало, что по этому поводу подумает лощеный брюнет.
- А Наталиан? – скорее ради поддержания разговора, чем из интереса спросила девушка.
- Он не мой начальник, – сухо бросил парень, поднимаясь из кресла. – Сейчас принесу завтрак.
Когда дверь за Виталиком закрылась, Лера поглубже закопалась в одеяло, с остервенением вдыхая родной запах, пропитавший бельё. В душе было на удивление спокойно, какой-то мертвый штиль, хотя скорее бак с серной кислотой, накрытый огромной непроницаемой монолитной плитой.
- Венечка… - Имя, с горечью сорвавшееся с губ, подбитой птицей пролетело по комнате.
Виталий был не прав, тут только хуже. Ждать неизвестно чего, точно зная, что дверь не откроется и через порог не ступит высокая строгая фигура в деловом костюме со своим вечным: «Опять ты за своё, неугомонная Шмелева!».
Впервые в жизни девушка задумалась над тем, насколько недолговечно все живое. Ей казалось, что теперь эти комнаты должны исчезнуть, растаять, раствориться. Массивный стол и стул, роскошный текстиль в малахитовых тонах, книги и вазы на полках, спальня, внезапно ставшая родной и уютной. Все это просто не могло существовать отдельно от директора.
Требовалось срочно встряхнуться и привести себя в порядок. Вениамин мертв, но Олег и Алина, вполне вероятно, живы. Можно лелеять своё горе, рыдать, забиться в угол, зализывая раны и с тоской вспоминая мгновения счастья. Именно так она и поступит. Но не сейчас, позднее, когда дорогие люди окажутся вне опасности.
За такой простой схемой благородства было легко спрятаться от разрывающего изнутри отчаянья. Внезапно стало понятно и объяснимо, почему люди в войну ложились грудью на пулемет, спасая своих товарищей. Проще исполнять свой долг и проявлять самоотверженность, когда внутри пусто.