– Я могу только догадки строить. Савка сказал, что человек небедный, дом у него огромный в поселке, охраны полк. Да, еще момент – он инвалид какой-то, что ли. В коляске его возят, и лицо у него парализовано наполовину. Говорит плохо, невнятно, его дублируют. Савке показалось, что левая сторона тела у него вся не двигается, только правая рука действует.
Как ни силилась, я так и не смогла вспомнить, был ли среди знакомых Акелы кто-то похожий и рассказывал ли он мне когда-нибудь о наполовину парализованном человеке из числа своих друзей или недругов. И еще вопрос, каким образом мой муж ухитрился перейти дорогу человеку в инвалидном кресле? Если только он не коллекционер какой-нибудь… А что, кстати, вполне годная версия. Может, Сашка когда-то перекупил какой-нибудь меч, без которого этот человек считал свою коллекцию несовершенной. Среди людей, увлеченных японским оружием, порой попадаются настоящие психи, готовые за редкий экземпляр им же и голову конкуренту снести.
Задумавшись, я, разумеется, потеряла всякую связь с реальностью и очнулась только после того, как обожгла палец тлеющим окурком. Выбросила его, сунула палец в рот и запрыгала на здоровой ноге, чем вызвала у Никиты улыбку:
– Вы как маленькая. Опять задумались?
– Да, – призналась я, – надо аккуратнее с этим.
– И что надумали? – помогая мне взобраться на высокую подножку вагона, поинтересовался он.
– Пока ничего. Надеялась, что вспомню, кто это, но нет. Сашка никогда не упоминал о человеке с такими приметами.
– То, что Акела о ком-то не упоминал, еще не значит, что они не знакомы на самом деле. Мог просто не придать значения, если знакомство, скажем, мимолетное…
– … или скрыть, если оно какое-то криминальное, – в тон телохранителю отозвалась я. – И вот это второе – скорее всего.
– Думаете?
– А что тут думать? Зачем обычному человеку досье на кого-то? Да еще за дурные деньги?
– Логично, – взлохматил рыжие волосы Никита, открывая передо мной дверь купе. Быстро обернувшись, я приложила к губам палец – обсуждать все это при Соне не хотелось, и Никита кивнул.
Но Соня, оказывается, уже спала, отвернувшись к стенке и положив руки под щеку. Мы потихоньку улеглись на нижние полки и, повернувшись друг к другу, едва не касаясь головами столика, продолжили беседу шепотом:
– Я вот все время думаю, – Никита подтянул к животу длинные ноги, не вмещавшиеся на полке. – Если у кого-то такой зуб на Акелу, что даже денег на слежку не жаль, то что же произошло в прошлом? Что-то должно быть совершенно убойное, чтобы человек вынашивал план мести так долго и с такими затратами.
– Да уж. Я уже голову сломала, а понять не могу. Мне казалось, что об Акеле я знаю все… или почти все. Оказывается, я заблуждалась. Человек, с которым я живу столько лет, по-прежнему далек от меня.
– Не преувеличивайте, дело не в этом. Мне кажется, он вас от чего-то оберегает, потому и недоговаривает. Хотя, если честно, я сегодня по его лицу понял, что он и сам не знает, откуда ноги растут.
Я тихо фыркнула:
– Интересно, как ты это понял? Даже я не могу прочитать по его лицу ничего, куда тебе-то?
– А вот туда. Он сказал о неприятностях, и я почувствовал, что он не понимает откуда. Вот не понимает, и все, это по голосу слышно, да и взгляд у него какой-то был… Вы-то знаете, как смотрит Акела, если уверен во всем. А сегодня иначе было, – упирался Никита, и я отмахнулась, устав спорить:
– Пусть так, тогда еще хуже. Если он не представляет, откуда прилетело, то как тогда действовать? Одна надежда, что Моня после разговора с Саввой натолкнет его на какую-то мысль. Все-таки приметы очень уж яркие, невозможно не помнить подобного человека в своем прошлом.
– Да, я тоже на это надеюсь. У меня, как вы понимаете, собственный интерес – Савка мой брат, я не могу допустить, чтобы он пострадал.
Я перевернулась на спину и забросила руки за голову, глядя в потолок вагона.
– Как все скрутилось, правда? Твой брат, мой муж, моя подруга, в конце концов. А я еду в ссылку.
– Это к лучшему, – безапелляционно заявил Никита. – Останьтесь вы дома, и все только усложнится. Вы не хуже меня это понимаете, просто признавать не хотите – характер мешает. Но вы подумайте об одном – Соня. Это самое важное ваше дело в жизни, а с остальным разберется Акела.
– А он разберется?
– А как же! – твердо ответил телохранитель. – И вообще, давайте поспим, а? Поезд приходит в шесть, у нас еще уйма попыток.
Глава 15
Оперативники
Будь верен текущей мысли и не отвлекайся. Вместо того чтобы изнурять себя многими мыслями, следуй одной, но позволяй ей меняться от мгновения к мгновению.
Хагакурэ. «Сокрытое в листве»– Как думаешь, это может быть как-нибудь связано? – Карепанов подтолкнул в сторону Ильи лежавшую на краю стола тонкую папку.
– Что с чем? – Илья открыл ее и сразу наткнулся на фамилию «Гельман-Сайгачева». – О-па, а чего это?
– Труп нашли в ванне на кафедре анатомии. А комната учебная, в которой эта ванна установлена, является рабочим местом Александры Ефимовны Гельман-Сайгачевой, – объяснил Карепанов. – И вот мучает меня вопрос, не может ли это быть как-то связано с убитым коллекционером?
Илья быстро пробежал глазами все, что находилось в папке, и пожал плечами:
– Пока не вижу никакой связи, кроме фамилии. Труп-то на первый взгляд не криминальный, да?
– Эксперты причину смерти должны сегодня назвать. Но там такая штука – глазных яблок не было у девушки. Сечешь?
Илья почувствовал холодок, пробежавший по спине. Не самая приятная находка, он даже порадовался, что не выезжал на место сам, хотя уже видел всякое.
– Думаете, криминал в этом?
– Легко. Мог быть свежий не криминальный труп, у которого наскоро изъяты с какой-то целью глазные яблоки. Надо бы проверить, возможна ли пересадка или что-то в этом роде. Непонятно, почему труп оказался на кафедре, а не в морге. И надо бы личность установить. Хотя я почти уверен, что здесь, скорее всего, не будет родственников, не объяснишь же потом убитым горем родным, почему у покойницы вместо глаз ямы. – Карепанов закурил, покручивая в пальцах зажигалку. – Но почему опять всплывает фамилия? Как-то многовато совпадений, тебе не кажется?
Илье не хотелось рассказывать о том, как он сам познакомился с этой Александрой и какие впечатления у него остались от знакомства, но делать нечего – лучше самому выложить, чем потом откроется. Мало ли.
– Я же с ней знаком, – со вздохом сказал он, усаживаясь за свой стол. – Помните, вы меня к Сайгачеву посылали с фотографиями? А жена потом в клуб приехала и была сама не своя. Сайгачев еще удивился, что она рано. Похоже, это было в тот день, когда труп выловили, иначе с чего бы ей срываться с работы?
– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался Карепанов и даже отложил ручку, которую вертел в пальцах, – и чего Александра Ефимовна? Нервничала?
Илья замялся. Он не особенно приглядывался сначала к поведению женщины, да и голова у него в тот момент здорово болела.
– Кажется, нервничала, – не очень уверенно произнес Илья, и Карепанов вдруг расхохотался:
– Врать-то не надо, а? Так и скажи, не заметил, мол, внимания не обратил. Это нормально, ты ж не знал.
– Я не вру, – уперся Илья. – Чего мне врать-то? Нервничала она. А вы бы не нервничали, если бы такое увидели? А она женщина вообще…
– А вот я потому и говорю тебе – не ври, что знаю эту женщину, – перебил Карепанов, перестав хохотать. – Она мастер спорта по стрельбе, с обеих рук это делает, после ранения натренировала левую почти так же, как правую. И она, не забывай, анатомию преподает, трупы сама препарирует. А это тебе, между прочим, даже не криминальная расчлененка, а кое-что более сложное и специфическое. Ты хоть раз на кафедре нормальной анатомии был? Видел, как там отдельные части тела плавают в ваннах? Или как выглядит труп, на котором сосуды, к примеру, изучают? Если нет – сходи. И после этого ты уже не будешь равнять Александру Гельман и среднестатистическую гражданку. Это я тебе точно говорю.
Илья пристыженно умолк, уперев взгляд в столешницу. Ему и в голову не пришло, что миниатюрная Александра умеет такое. «Да, некрасиво вышло», – подумал он, а вслух сказал:
– Возможно, я что-то не так понял…
– Тогда не лепи чушь с таким уверенным лицом. Я довольно неплохо знаю эту семью, чтобы поверить в то, что такая ерунда, как труп в ванне, могла напугать Сашу Гельман. Ты мне другое скажи: она Сайгачеву что-то об этом говорила?
Карепанов встал, открыл настежь форточку, хотя на улице задувало так, что установленный неподалеку от здания баннер почти полностью оторвался от стенда и хлопал по фанерному щиту, как крыло огромной птицы, и закурил, присев на подоконник.
– Нет, – твердо сказал Илья, – она сказала: дома поговорим. И он как-то сразу насторожился, что ли, хотя внешне и не показал. Но во взгляде что-то такое появилось. Знаете, как будто человек неприятности чувствует, а сделать с ними ничего не может – ни предотвратить, ни справиться.
Карепанов кивнул, продолжая курить и рассеянно смотреть в окно. Илья слегка поежился – в кабинете стало прохладно, а у него с утра поднялась температура. Брать больничный он, конечно же, не стал, хотя чувствовал себя разбитым, да и голова все еще болела.
– Значит, Сайгачеву она не сказала, – протянул Карепанов.
– При мне – нет, не сказала. Но что мешало ей сделать это дома?
– Ничего. И скорее всего, она так и сделала. А беспокоилась и нервничала потому, что думала, это связано не с ней, а с мужем. Я бы на ее месте точно так же думал, – продолжал Карепанов, постукивая зажигалкой по подоконнику. – А кому мог перейти дорогу Сайгачев? Да еще так, чтобы старались зацепить его жену, зная, чья она дочь?
Илья зажмурился – этот клубок родственных связей представлялся ему запутанным и странным, к тому же в него попала и Ольга Паршинцева. Город определенно маловат.
– А ты о родственниках Белякова этого выяснил что-то? – вдруг спросил Карепанов, закрывая форточку, и Илья виновато пробормотал:
– Не успел еще.
– Так чего сидишь-то? Давай, двигайся, – велел начальник и, вернувшись за свой стол, погрузился в чтение какой-то справки.
Илье ничего не оставалось, как плотнее замотать шею шарфом и, натянув на трикотажную шапочку капюшон куртки, покинуть помещение и оказаться на улице в потоке пронизывающего насквозь ветра.
Первым делом Гаврюшкин решил зайти к соседям. Кто, как не любопытные старушки, способен дать нужную информацию. И погода подходящая – по домам сидят, а это располагает к разговорам. Первой собеседницей он выбрал пожилую женщину из квартиры, расположенной как раз напротив той, где жил Беляков. Илья довольно хорошо помнил ее по первой встрече в день, когда был обнаружен труп. Женщина показалась ему разговорчивой, да и близкое соседство с убитым могло стать полезным.
Показав в дверной глазок удостоверение и представившись, Илья оказался в маленькой квартирке, где пахло пирогом и кошками. Какой запах сильнее, Илья даже определить не смог – с кухни тянуло свежей выпечкой, а из комнаты – резким кошачьим духом. Сама кошка вальяжно лежала на пороге, довольно агрессивно глядя на Гаврюшкина. Хозяйка же, высокая худощавая женщина лет семидесяти, приветливо и без всякой настороженности предложила оперативнику пройти в кухню:
– У меня как раз пирог, чаю попьем.
Илья чуть смутился:
– Да я завтракал.
– Ничего, с улицы чайку горячего попить всегда полезно. Да и вид у вас… – она покачала головой. – Ничего, вы проходите, там и поговорим.
Илья прошел в кухню, обставленную добротной белой мебелью. Хозяйка усадила его за стол у окна и поставила две большие чашки в красный горох.
– Вот и мне не так одиноко будет. Сейчас пирожка положу.
Пирог оказался с черемухой и сметаной, пышный, высокий и благоухающий ванилью. Кроме того, хозяйка поставила перед Ильей вазочку с малиновым вареньем:
– От простуды хорошо помогает. Вы сперва попейте чай, а потом уж и поговорим.
Илья перестал стесняться и с удовольствием расправился и с пирогом, и с вареньем, и с чаем. Старушка смотрела на него чуть ли не с умилением, как обычно смотрят на приехавших погостить внучат.
– Вот и славно. А теперь можно и вопросы задавать.
– Таисия Петровна, у меня к вам такое дело. Вы соседа своего хорошо знали?
– Леонида Владимировича? – лицо ее стало печальным, а пальцы, обнимавшие кружку, чуть дрогнули. – Знала. Он неплохой человек был, тихий, услужливый, иногда картошку с дачи помогал привезти, пока машина была. Потом он ее продал, так приходится на электричке. Я и за квартирой присматривала, когда он уезжал.
– А куда уезжал? – насторожился Илья.
– Навещал кого-то. Раз в полгода примерно пропадал на неделю-две, так всегда ключи мне оставлял, чтобы я почту забирала и цветок поливала. Очень уж он цветком-то этим дорожил.
Илья напрягся, пытаясь вспомнить, какой именно цветок был в квартире Белякова. Таисия Петровна, очевидно, поняла это и подсказала:
– Орхидея у него в спальне, какая-то очень редкая. Леонид Владимирович к ней как к ребенку относился. Хотела вот спросить, можно мне ее забрать? Погибнет ведь, жалко.
– Я спрошу у начальства, – немного смутившись, пообещал Илья, понимая, что решить даже такой мелкий вопрос самостоятельно пока не имеет права. – А кого именно навещал, Леонид Владимирович не говорил?
– Да я и не спрашивала, мне-то что? Вроде родственника какого-то, кажется, дядю. Знаю только, что тот болен очень.
– А к Леониду Владимировичу кто-то приходил? У него вообще какие-то еще родственники были?
– Нет. Жена ушла, и все. Детей не было, а родители его давно погибли. И друзей у него не было, один все время, как перст. – Таисия Петровна задумалась, подперев щеку кулаком. – Такой спокойный, хороший мужчина был. Кому помешал?
Ответ на этот вопрос интересовал и Илью, но пока никаких идей не было.
– И что же, вообще никто не приходил к нему?
– Нет. Только однажды, когда он уехал, пришел электрик проводку смотреть, так я его и впустила. Он что-то в большой комнате прозванивал, потом чинил – минут сорок возился.
Илья почему-то напрягся. Без хозяина в квартиру входит электрик, используя соседку, у которой есть ключи. Почему нельзя было дождаться, когда вернется Беляков? Надо проверить на техучастке, был ли такой визит. И прямо отсюда и пойти.
– А когда примерно это было, не помните?
Таисия Петровна задумалась.
– Кажется, в мае. Да, точно, в мае. Сразу после праздников.
– Спасибо вам, Таисия Петровна, и за пирог, и за разговор, – поднявшись из-за стола, сказал Илья. – Вы мне очень помогли.
– Вы найдите того, кто Леонида Владимировича убил, вот и лучшая благодарность мне будет, – вытирая заслезившиеся глаза, проговорила хозяйка. – Очень жалко человека, хороший был.
– Я постараюсь, – заверил Илья.
На техучастке на него посмотрели с подозрением, и Гаврюшкин понял причину – вид у него был аховый. Температура поднималась, хоть он и попил горячего чая с малиновым вареньем, а это значило, что глаза у него покраснели, лицо горит, а взгляд мутный. Но удостоверение убедило начальницу участка, что перед ней оперативный сотрудник, а не самозванец, и она вынула из стола журнал учета.
– Вы майские записи посмотрите, пожалуйста, – подсказал Илья.
Женщина долго листала журнал, водила пальцем по графам, но в конце концов сказала:
– Не было такого. На этот адрес никто из моих сотрудников не выезжал.
– Это точно?
– Абсолютно. У нас каждое мероприятие заносится в журнал под роспись, видите? А на ваш адрес никто не выезжал.
Ответ звучал категорично, и Илья понял, что дальнейшие расспросы бессмысленны. Оставалось попрощаться и выйти из здания техучастка.
Что же получается? Некто проник в квартиру Белякова под видом электрика. Зачем? Что-то устанавливал? Что? Камеру? Что интересного можно снять в квартире одинокого коллекционера, к тому же не обладающего чем-то ценным? Нужно делать повторный осмотр квартиры. Карепанов не обрадуется, конечно. Но это уже зацепка, уже какая-то информация, пусть и не совсем та, которую Илья пытался найти изначально. С родственниками, кстати, яснее не стало. Да, есть какой-то дядя, но кто, где? Как проверить, куда именно ездил Беляков?