молюсь непосредственно Богу с отверстиями в руках.
Он кажется тем, с кем нужно говорить. Бог, который
познал боль.
— Это Айзек, — говорю я ему. — Он помог
мне, и теперь здесь. Он не сделал ничего, чтобы
заслужить это. И не должен умереть из-за меня.
Затем я обращаюсь непосредственно к Айзеку:
— Ты не можешь сделать так снова, — говорю я
ему. — Это уже второй раз. Не справедливо. Сейчас
мой черёд умирать.
Я наклоняюсь, касаясь своим лбом его. Хочу
лечь на него и забрать его жар, но сейчас не время
остужать. Поднимаю голову и смотрю на него сверху
вниз.
Боюсь
оставить Айзека и пойти искать
лекарства. Мы закрыли отверстие под столом
несколько недель назад. Но может быть, он что-то
забыл. Может быть, есть ещё лекарство там внизу:
таблетки, которые упали на грязный пол. Чудо в
тёмном углу. Зн аю, что маловероятно, но не могу
просто сидеть здесь и ничего не делать. Целую его в
губы и встаю.
— Не умирай, — предупреждаю его. — Если ты
умрёшь, я последую прямо за тобой.
Если он слышит меня, т о угроза моей смерти
сработает. Он будет держаться, только чтобы выжила
я . Выскакиваю из комнаты и несусь на кухню. На
этот раз столешницу легче оттеснить. Я сильнее.
Хватаю фонарик и спускаюсь вниз по лестнице,
которую Айзек оставил на месте. Зёрна риса всё ещё
разбросаны по полу с того дня, когда я порвала
мешок. Они впиваются в ступни через носки, и мои
пальцы подворачиваются. Полы и полки пусты. Я
провожу рукой вдоль них, испытывая удачу. Заноза
застревает
в
ладони,
и
я
вытаскиваю
её.
Металлический ящик с медицинским крестом на
стене открыт. На полках ничего нет, только пыль. Я
хватаю ящик и пытаюсь сорвать его со стены, но он
привинчен болтами. Мои мышцы менее эффективны,
чем мой гнев.
— Я даже не могу сорвать что-то со стены! —
кричу я в никуда.
Просовываю пальцы в волосы и тяну, пока мне
не становится больно. Сначала я чувствую себя
бессильной, затем ощущаю безнадёжность, потом
накатывает
непреодолимое
горе.
Я
не
могу
справиться с этим. Не знаю, что делать с самой
собой. Падаю на колени и хватаюсь за бока. Не могу
этого сделать. Не могу. Я хочу умереть. Я хочу убить.
Все эти чувства разом наполняют меня.
« Ты эгоистка» , — слышу я внутренний голос .
— « Айзек умирает, а ты думаешь о том, как
чувствуешь себя» .
Голос прав. Я встаю и стряхиваю рис с колен.
Когда поднимаюсь обратно вверх по лестнице , то
единственный признак того, что я до этого сломалась
— мои дрожащие руки.
Я возвращаюсь в комнату, чтобы проверить
Айзека. Он всё ещё дышит. Тогда я вспоминаю про
книгу, которую нашла в основании карусельной
кровати. Мне всегда казалось странным, что наш
похититель оставил эту книгу в одном доме с врачом.
Прижимаю крышку к груди и вижу книгу,
лежащую на дне. На её обложке лежит один кусочек
паззла. Я смахиваю пыль. Это единственная книга,
которую я спасла, когда мы сжигали всё, что помогло
бы сохранить тепло. В том, что я оставила её, нет
смысла. У меня был Айзек, чтобы ответить на
вопросы медицинского характера. Айзек наложил
мне швы. Я сохранила её для себя. На каком-то
уровне я знала, что Смотритель Зоопарка положил её
здесь для меня. Мой желудок стискивает. Я
пролистываю индекс. Страница 546. Жар.
Строчки, которые я ищу, отмечены. Розовым
Цве т ом . «Это совпадение», — думаю я. Старый
учебник,
как
те, ко т о р ы е покупают во дворе
распродажи или что-то вроде того. Этот человек не
мог знать, что Айзек будет охвачен лихорадкой,
которая может е г о убить. Мог ли он? Меня вдруг
прошибает озноб. Поднимаю голову, и когда это
делаю, мой взгляд падает на глаз ч ёрной лошади. Я
бросаю книгу.
Это игра. Теперь мой шаг. Я спускаюсь в
деревянный шкаф. Там больше нет дров; Айзек
хранил инструменты в деревянном шкафу вместе с
девятой главой. Я беру топор с места, где он висит,
не обращая внимания на глянцевые страницы,
которые развешаны сверху донизу по внутренним
стенкам. Прикасаюсь к лезвию кончиком пальца.
Айзек держал его заточенным. « На всякий случай. На
тот случай, если Сенна потеряет голову и будет
нуждаться в этом» , — думаю я. Поднимаюсь вверх
по лестнице и поворачиваю направо к карусельной
комнате. Книга валяется на ковре, где я её бросила.
Неловкое пятно на полу. Я отпихиваю её в сторону и
смотрю на свою лошадь. Прямо в глаза. Нас с этой
лошадью однажды связала стрела в сердце. А сейчас
я чувствую, будто она предала меня. Заставила меня
е ё полюбить, со своим костным седлом, символами
смерти и патологическим весом. Прикармливая меня
перед падением.
— Дай то, что ему нужно, — говорю ей. — Я
сделаю всё, что ты хочешь. Просто дай мне то, что
ему нужно. — А потом — шах и мат.
Я поднимаю топор и, не останавливаясь, машу
им, пока руки не превращаются в желе, зубы стучат
друг о друга с достаточной силой, чтобы причинить
головную боль, а лошадь представляет из себя
Смотритель Зоопарка выманивает меня на
улицу в метель. Я знала, в конце концов, он прид ёт.
Никто не устраивает подобное шоу, не ожидая
аплодисментов. Я вижу его из окна кухни — тёмная
тень на белом снегу. Он стоит лицом ко мне, но снег
и ветер создают завесу из холодного хаоса. Это как
смотреть на зернистую картинку в телевизоре. Он
стоит там, по крайней мере, минуту, пока не
убеждается, что я его вижу. Затем поворачивается и
идёт к обрыву. Мои руки с силой цепляются за край
раковины, пока запястья не начинают болеть от
давления. У меня нет выбора, кроме как пойти туда и
следовать за ним.
Айзек без сознания, его тело перегревается. Я
оставляю кувшин на столе, кладу ингалятор в карман,
а затем беру нож. Тот , маленький, который он
оставил мне в первый день, когда я проснулась в
этом аду. Это подарок. Я хочу поблагодарить его за
э т о . Убираю его в карман и выхожу наружу,
поворачивая вправо. Пять шагов по снегу, и моя нога
начинает болеть. Я дрожу, и из моего носа течёт.
Оглядываюсь назад на кухонное окно, боясь, что
Айзек проснётся и позовёт меня. Что, если его
сердце остановится, пока меня нет? Отталкиваю эти
мысли и сосредотачиваюсь на своей боли. Боль
проведёт меня до конца, боль поможет мне
сосредоточиться.
Всё, что я вижу — его спину; силуэт на фоне
белого, белого снега. Чёрное пальто обтягивает узкие
плечи и свисает до колен. Он приближается к
обрыву, когда я иду к нему. Если он окажется
достаточно близко, может я смогу столкнуть его и
наблюдать, как тот разобьётся на дне. Я смотрю в
сторону, откуда он пришёл: в поисках автомобиля,
другого человека, прорези в заборе, откуда он мог бы
проскочить. Ничего. Мои ноги хотят остановиться,
когда я в нескольких футах от него. Тяжело, наконец,
увидеть своего захватчика. Я боюсь. Боюсь, что
только сросшаяся кость в ноге треснет, пока я изо
всех сил преодолеваю несколько ярдов по снегу.
Делаю последний шаг и оказываюсь рядом с ним. Я
не вижу. Мой капюшон обёрнут вокруг лица, поэтому
я не вижу ничего ни слева, ни справа, если не
поворачиваю голову. Снег падает в пропасть перед
нами. Тяжёлые и плотные хлопья. Они падают
быстро. Нож извлечён из кармана, лезвие направлено
на тело слева от меня.
— Почему? — спрашиваю я.
Снег попадает в глаза, рот и нос, пока я не
чувствую, что могу подавиться.
Но ответа нет, и я поворачиваюсь лицом к
похитителю, готовая вонзить нож ему в горло.
Ей в горло.
Роняю нож и, спотыкаясь, пячусь назад. Я чуть
не падаю, но она протягивает руку и ловит меня.
Я кричу и вырываюсь из её рук.
— Не трогай меня!
Моя нога. Боже, моя нога. Так больно.
— Не прикасайся ко мне, — произношу я ещё
раз. На этот раз спокойнее.
Я начинаю плакать. Чувствую себя маленьким
ребёнком, таким запутанным, таким потерянным.
Мне надо сесть и обдумать всё это.
— Доктор, — говорю я. — Что это такое?
Сапфира Элгин отворачивается обратно к
обрыву, который выглядит как большая чаша, которая
наполняется мукой.
— Ты не помнишь? — её голос звучит
разочарованно. Мой же звучит так, будто я не могу
дышать. Я достаю ингалятор из кармана, глядя на её
красные губы. Не помню, чтобы она была настолько
высокой, но, возможно, я съежилась под весом всего
этого.
— Почему вы это делаете, Сапфира? — меня
сильно трясёт и у меня лёгкое головокружение.
Доктор Элгин качает головой.
— Я не могу сказать тебе то, что ты и так
знаешь.
Я не понимаю её. Но, очевидно, она сошла с
ума.
— Ты можешь спасти его. Отправить обратно к
жене и ребёнку, — говорит она.
Я молчу. Не чувствую своих ног.
— Как?
— Только скажи. Это твой выбор. Но ты
должна остаться.
Чувствую боль в груди. Сапфира видит взгляд
на моём лице. Усмехается. Я припоминаю в ней
дракона, её способность заглядывать в мою душу.
— Можешь ли ты это сделать? Тебе слишком
больно расстаться с ним.
— Заткнись! Заткнись! — я закрываю свои уши
руками.
Моя кожа сверхчувствительна. Я закипаю. Хочу
напасть на неё, рыдать и кричать, и умереть, и вс ё
сразу.
— Ты больна, — шепчу я. Поднимаю руку с
ножом, но она не делает ни одного шага, чтобы
остановить меня или отойти. Я опускаю руку. Спасти
Айзека и умереть здесь.