обо всём, что собирался сделать, прежде чем сделать.
Я была доставлена в больницу в машине скорой
помощи. Там меня отвезли на каталке в отдельную
комнату, и санитар протянул мне больничный халат.
Медсестра пришла несколькими минутами позже.
Она выглядела затравленной и рассеянной, волосы
над ушами торчали клочьями.
— Мы собираемся использовать комплект
СУСН, мисс Ричардс, — сказала она, не глядя на
меня. Когда я спросила, что это значит, та ответила,
что это Комплект для Сбора Улик при Сексуальном
Нападении.
Моё унижение достигло высшей точки, когда
она раздвинула мои ноги. СУСН комплект лежал на
металлическом столе, который медсестра подкатила
к кровати. Я наблюдала, как она распаковыва ла его,
положив каждый предмет на поднос. Там было
несколько небольших коробок, предметные ст ёкла,
пластиковые пакеты, и два больших белых конверта,
в которые она убрала мою одежду. Меня начало
трясти, когда женщина достала небольшой синий
гребень, набор для ногтей и ватные тампоны. Вот
тогда я отвела глаза к потолку, сжимая их так крепко,
что смогла увидеть золотые звёзды на внутренней
стороне век. Пожалуйста, нет, Боже. Пожалуйста,
не надо. Я задавалась вопросом, помогают ли слова
«сексуальное нападение» не чувствовать себя
жертвами. Я ненавидела их. Ненавидела все слова,
которые использовали люди. Полицейский, который
привёз
меня
сюда,
шепнул
медсестре
слово
« изнасилование». Но мне они говорили сексуальное
нападение. Побочный продукт реальной ситуации.
На сбор доказательств потребовалось два часа.
Когда медсестра закончила, то сказала мне сесть.
Женщина протянула мне две белые таблетки в
небольшом бумажном стаканчике.
— От дискомфорта, — произнесла она.
Дискомфорт. Я повторила слово про себя, закидывая
таблетки на язык и запивая водой из бумажного
стаканчика, который она мне протягивала. Я была
слишком потрясена, чтобы обижаться. После того,
как медсестра закончила, зашла женщина офицер,
чтобы поговорить со мной о том, что произошло. Я
дала ей описание человека: крупный, около
тридцати, выше меня, но ниже чем полицейский, на
голове вязаная шапка, скрывающая его волосы,
которые, возможно, были коричневого цвета. Нет
татуировок, которые я могла видеть... нет шрамов.
Когда медсестра закончила, то спросила, хочу ли я
кому-нибудь позвонить. Я сказала: « Нет». Офицер
отвезёт меня домой. Я остановилась, когда увидела
человека у стойки медсестер. Бегун, тот, кто помог
мне, одетый в белый медицинский халат поверх
спортивных штанов и футболки, листал, как я
предположила, моё дело. Не то, чтобы он уже не
знал, что случилось со мной, но я всё равно не
хотела, чтобы врач прочитал это в моём деле.
— Мисс Ричардс, — сказал он. — Я доктор
Астерхольдер. Я был там когда...
— Я помню, — ответила я, прерывая его.
Он кивнул.
— Я сегодня не на дежурстве, — признался
врач. — Я пришёл, чтобы проверить Вас.
Проверить меня? Я гадала, что он видел, когда
смотрел
на
меня.
Женщину?
Осквернённую
женщину? Горе? Лицо, вызывающее сочувствие?
— Я понимаю, Вас надо отвести домой. Это
может сделать полиция, — он посмотрел на офицера
в униформе, который стоял в стороне. — Но я хотел
бы отвезти Вас, если всё в порядке?
Ничего не было в порядке. Но я также ничего не
говорила. Вместо этого я думала о том, откуда
мужчина точно знал, что делать и что говорить,
чтобы успокоить меня. Он был врачом; задним
числом всё это обретало смысл. Если у меня был
выбор, как возвращаться домой, то я выбрала не ехать
на заднем сидении полицейской машины.
Я кивнула.
Он посмотрел на полицейского, который,
казалось, был более чем счастлив передать меня.
Случай изнасилования на Рождество, который
напоминал, что в мире существовало зло, даже когда
следы Санта Клауса и его оленей ещё оставались в
небе?
Доктор
Астерхольдер
вывел
меня
через
боковую дверь на парковку для персонала. Он
предложил подъехать к фасаду здания, чтобы забрать
меня, но я твёрдо отказалась, покачав головой. Его
автомобиль был невзрачным. Скромный гибрид. Это
выглядело немного заносчиво. Мужчина открыл для
меня дверь, подождал, пока мои ноги не оказались
внутри... закрыл её... подошёл к своей стороне. Я
смотрела в окно на дождь. Я хотела извиниться, что
испортила его Рождество. Что меня изнасиловали.
Что он чувствовал, что ему надо отвести меня домой.
— Ваш адрес? — спросил он. Я оторвала взгляд
от дождя.
— Проспект Аткинсон 1226. — Его рука
зависла над GPS, прежде чем вернуться обратно к
рулю.
— Каменный дом? На холме, с лозами на
трубе?
Я кивнула. Мой дом был заметен со всего озера,
но он должен был жить достаточно близко, чтобы
знать о лозе.
— Я живу в этом районе, — сказал он, спустя
мгновение. — Красивый дом.
— Да, — ответила ему рассеянно. Вдруг я
почувствовала холод. Обняла себя руками, чтобы
скрыть мурашки, и мужчина усилил отопление без
моей просьбы. Я увидела семью, пересекавшую
автостоянку, каждого с охапкой подарков. Все
четверо были одеты в новогодние колпаки, от
малыша и до папаши с пивным пузом. Они выглядели
полными надежды.
— Почему Вы не со своей семьёй в Рождество?
— спросила я его.
Он выехал со стоянки и оказался на улице. Был
час дня Рождества, так что на этот раз не было
никакого движения.
— Я переехал сюда из Роли два месяца назад.
Моя семья осталась на востоке. Я не успел накопить
достаточно отпускных, чтобы поехать к ним. Плюс
штат в больнице сокращён на Рождество. Я должен
был выйти на смену сегодня позже.
Я снова отвернулась к окну.
Мы молчали в течение нескольких миль, и
тогда я сказала:
— Я не кричала... может, если бы я кричала…
— Вы были в лесу, и это было рождественское
утро. Там не было никого, кто мог бы услышать Вас.
— Но я могла бы попытаться. Почему я не
попыталась?
Доктор Астерхольдер посмотрел на меня. Мы
стояли на красном, поэтому он мог.
— Почему я не подъехал раньше? Всего десять
минут, и я мог бы спасти Вас...
Мой шок встряхнул меня. За минуту я стала
другой Сенной. Потрясённая, я сказала:
— Это не Ваша вина.
Свет стал зелёным, грузовик перед нами
тронулся вперёд. Перед тем как надавить на газ,
доктор Айзек Астерхольдер произнёс:
— И не Ваша.
Дорога от больницы до моего дома заняла
около десяти минут. Три светофора, короткий
участок скоростной трассы, и извилистый холм,
который
вызывал
даже
у
крепкой
машины
предродовые схватки. Шопен мягко игра л в
динамиках остальную часть пути, пока доктор в
молчании вёз меня домой. Обшивка его автомобиля
кремовая,
что успокаивало. Он припарковался у
моего дома и сразу же вышел, чтобы открыть мою
дверь. Мне пришлось напомнить себе как двигаться,
ходить, вставлять ключи в замок.
Это как
прикладывать сознательное усилие, управляя своими
конечностями
вне своего
тела:
кукловод
и
марионетка в одно и то же время. Или, может быть, я
не была в своём теле. Может быть, настоящая я до
сих пор бегала на той тропе, и та, что он схватил,
была другой частью. Может быть, можно было
оторваться от уродливых вещей, которые случились с
вами. Но даже когда я открыла дверь, то знала, что
это было не так. Я чувствовала слишком много
страха.
— Хотите, чтобы я проверил дом? — спросил
доктор Астерхольдер. Его глаза смотрели мимо меня
в прихожую. Я посмотрела на него, благодарная за
предложение, но также боялась впустить его. Со всем
уважением, доктор был человеком, который спас
меня, но я всё ещё смотрела на него так, будто он мог
напасть на меня в любую минуту. Мужчина,
казалось, почувствовал это. Я сама бросила взгляд в
темноту позади себя, и вдруг почувствовала себя
слишком напуганной даже для того, чтобы нажать на
выключатель. Что ждало меня там? Человек, который
меня изнасиловал?
— Я не хочу, причинять неудобства. — Он
шагнул назад, подальше от меня и дома. — Могу
оставить Вас здесь и уйти.
— Подождите, — сказала я. Мне было стыдно
з а свой голос, охрипший от паники. — Пожалуйста,
проверьте. — Мне было несказанно тяжело
произнести обращение за помощью. Он кивнул. Я
шагнула в сторону, чтобы позволить ему войти. Когда
вы позволяете кому-то войти в ваш дом, чтобы
проверить наличие в нём монстров, вы невольно
впускаете его в свою жизнь.
Я ждала на табурете в кухне, в то время как он
осматривал комнаты. Я слышала, как мужчина
движется от спальни до ванной, а затем в мой офис,
который находился над кухней. « Ты в шоке», —
сказала я себе. Доктор проверил каждое окно и
дверь. Когда он закончил, то вытащил карточку из
бумажника и положил её передо мной на
столешницу.
— Звоните мне в любое время, когда я
понадоблюсь. Мой дом находится в миле отсюда. Я
хотел бы навестить Вас завтра, если это возможно.
Я кивнула.
— Есть ли у Вас кто-то, кто может приехать?
Остаться с Вами сегодня вечером?
Я колебалась. Не хотела признаваться ему, что у
меня никого нет.
— Я буду в порядке, — ответила я.
Когда он ушёл, я придвинула диван к входной
двери и вклинила его между косяком и стеной. Это
было небольшим препятствием для кого-то, кто мог
вторгнуться ко мне, чем мои небольшие и не
эффективные кулаки, но это заставило меня
чувствовать себя лучше. Я разделась в прихожей,
сбросив лёгкие брюки и рубашку, которые медсестра
дала мне в больнице после того, как забрала мои
вещи в мешках для сбора улик. Голая, я отнесла их к
камину, бросив на пол рядом с собой, пока открывала
решётку и раскладывала поленья. Я зажгла огонь и
ждала, пока он не стал большим и прожорливым.
Тогда бросила в него вс ё и наблюдала, как сгорает
худший день в моей жизни.
Взяв губку и полупустую флягу отбеливателя в
ванной на нижнем этаже, я включила воду на самую
горячую температуру. Ванная наполнилась паром.
Когда зеркала запотели, и я не могла видеть себя, то
залезла в ванну и наблюдала, как моя кожа краснеет.
Я тёрла тело, пока кожа не стала кровоточить, а вода
вокруг моих ног не порозовела. Открутив крышку
отбеливателя, я подняла его над плечами и вылила на
себя. Я вскрикнула и должна была держать себя
прямо, пока делала это снова. Затем опустилась на
пол с широко расставленными коленями, и,
приподняв бёдра, влила его в своё тело. Они дали
мне
таблетку,
сказав,
что она
предотвратит
нежелательную беременность. « На всякий случай»,
— сказала медсестра. Но я хотел очистить всё, чего
он коснулся, каждую кл етку кожи. Мне необходимо
было убедиться, что на мне ничего не осталось от
него. Нагая, вышла на кухню и вытащила нож из
б л о к а , который был рядом с холодильником.
Остриём ножа я пробежалась вверх и вниз по
внутренней части предплечья, отслеживая свою
любимую вену. Слишком много окон; в мо ём доме
было слишком много путей для взлома. Что, если он
наблюдал за мной? Что, если знал, где я живу?
С этой последней мыслью я пронзила кожу и
сделала надрез около двух дюймов. Я смотрела на
ручеёк
крови,
струящийся
по
моей
руке,
загипнотизированная этим зрелищем. И тут раздался
звонок в дверь. Нож с грохотом упал на пол.
Я так испугалась, что не могла двигаться.
Звонок раздался снова. Схватив кухонное полотенце,
я прижала его к порезу на руке и посмотрела в
сторону двери. Если бы это был кто-то, кто хотел
причинить мне вред, то, вероятно, не звонил бы в
дверь. Из корзины для белья, которая находилась на
кухонном столе, я схватила чистые футболку и
джинсы. Они с трудом налезли на влажную кожу,
пока я второпях одевалась. Я взяла с собой нож. Мне
пришлось сдвинуть диван в сторону, чтобы добраться
до двери. Когда я посмотрела в глазок, мои руки
дрожали так сильно, что я едва могла держать нож.
Там я увидела доктора Астерхольдера в другой
одежде.
Я открыла засов и распахнула дверь настежь.
Шире, чем следовало бы женщине, испытавшей
такой день, как мой. Даже до того, как это
произошло со мной, я так не делала. Мы смотрели
друг на друга в течение тридцать секунд, прежде чем
он нашёл глазами кухонное полотенце, пропитанное
свежей кровью.
— Что ты наделала?
Я смотрела на него. Не могла ничего сказать,
к а к будто бы забыла, как это делается. Он схватил
меня за руку и сорвал ткань с раны. Именно тогда я
поняла, что доктор подумал, будто я пыталась себя
убить.
— Он не… он не на том месте, — произнесла я.
— Всё не так. — Доктор быстро моргал, когда
отводил взгляд от пореза
— Давай, — сказал он. — Давай приведём тебя
в подарок.
Я последовала за ним в кухню и скользнула на
табурет, не совсем понимая, что произошло.
Мужчина взял мою руку, в этот раз более нежно, и
перевернул её, отлепляя полотенце.
— Бинты? Антисептик?
— Наверху в ванной, под раковиной.
Он отправился разыскивать мою маленькую
аптечку и вернулся с ней через две минуты.
Я поняла, что всё ещё сжимала нож, когда
доктор осторожно разжал мои пальцы и опустил его
на столешницу.
Он не разговаривал, пока очищал и перевязывал
мою рану. Я наблюдала за работой его рук. Его
пальцы были ловкими и проворными.
— Нет необходимости накладывать швы, —
сказал мужчина. — Рана поверхностная. Но нужно
держать её в чистоте.
Его взгляд упал на кровоподтёки на открытых
участках кожи, оставленные губкой.
— Сенна, — сказал он. — Есть люди, группы
поддержки…
Я прервала его:
— Нет.
— Хорошо. — Кивнул он. Это напомнило мне о
том, каким образом мой психолог говаривал
« хорошо»,
будто
слово
было
проглочено
и
переварено, вместо того, чтобы быть сказанным. Так
или иначе, у него, казалось, оно звучало менее
снисходительно.
— Зачем ты здесь?
Он немного колебался, затем сказал:
— Ради тебя.
Я не поняла, что доктор имел в виду. Мои
мысли были так запутаны, порывисты. Я никак не
могла...
— Отправляйся в постель. Я буду спать прямо
там. — Он указал на диван, всё ещё примыкавший к
входной двери.
Я кивнула. « Ты в шоке», — сказала я себе
с н о ва . — « Ты позволила незнакомцу спать на
диване».
Я слишком устала, чтобы думать об этом. Я
поднялась
наверх
и
заперла
дверь
спальни,
по-прежнему не чувствуя себя в безопасности. Взяв
подушку и одеяло, я перенесла их в ванную, закрыв
дверь, и там легла на коврик. Я уснула сном
женщины, которая только что была изнасилована.