Но ей это было известно, как и то, что он оказался серьезно привлекательным для нее. Однако у нее не было привычки просто так подойти и прибрать к рукам первого встречного серьезно привлекательного мужчину.
Пока продолжался процесс размышлений о том, решиться или нет на то, чтобы просто подойти и забрать себе Джерри Брукнера, тот все стоял у прилавка, и в конце концов она решила, что будет лучше не спешить с этим. После этого, заметив его, она всякий раз бочком пробиралась по ближайшему свободному проходу между столиками, надеясь, что он ее не заметит. Ее догадки о том, что он был любовником Авроры, пока все еще были догадками. Рози Данлэп считала, что они были близки, но до «этого», как она выразилась, пока не дошло.
— Почему ты думаешь, что «этого» они не сделали? — Пэтси спрашивала это у Рози всякий раз, когда речь заходила о них, а это происходило почти всегда, когда они ездили заниматься гимнастикой в свою секцию.
— У меня просто такое чувство, я просто думаю, что «этого» у них не было. Я могу и ошибаться.
— Потому что он настолько моложе ее? — спросила Пэтси.
— Мне и самой как-то не по себе при мысли, что он настолько моложе нее, — призналась Рози. — Если бы у меня был мужчина по возрасту такой же, как мой старший сын, ему вряд ли было бы интересно, — прибавила она, покусывая ногти.
— Рози, прекрати грызть ногти, — остановила ее Пэтси. Рози перестала.
— В сущности, мы ведь не о тебе разговариваем, — продолжала Пэтси. — Мы говорим об Авроре, но ты опять все перевернула с ног на голову. Забудь о мужчине в возрасте твоего сына и о том, интересно ему было бы с тобой или нет. Лучше скажи мне, тебе-то было бы интересно с ним?
— Я не хочу больше говорить об этом, секс на старости лет — вещь очень печальная, — сказала Рози. — Если ничего не получается, становится грустно, а если получается, то все равно думаешь, что, может быть, лучше было бы вместо этого поиграть в ракетбол.
И в самом деле, к изумлению Авроры и восторгу генерала, Рози и Вилли записались в спортклуб и теперь несколько дней в неделю играли в этот самый ракетбол. Теперь уж и генералу захотелось присоединиться к ним. Он уже вполне обходился без костылей, и у него снова появился спортивный зуд. Вилли был медлителен, а генерал — тот и вовсе еле двигался — Рози не могла себе представить партию ракетбола, которая проходила бы в столь медленном темпе, чтобы и генералу удалось внести в игру и свой вклад, но уж если речь шла о том, какую тему для размышлений выбрать, то она предпочла бы думать о том, как играет в ракетбол генерал, а не о том, что происходит с Джерри и Авророй в постели.
— Поразительно, но многие мужчины выбирают себе женщин, которые им в матери годятся, — сказала Пэтси. — Их, видимо, привлекает в этом что-то физическое. Это удивительно, но это — факт.
— Может быть, это и факт, и ты можешь его принимать или нет или просто смотреть на это издали. Мне безразлично, — сказала Рози.
Вместо этого Пэтси охотно рассмотрела бы интерес к Джерри Брукнеру, не будь она настолько подавленной теперь. Сразу после того, как она вернулась в Хьюстон из Лос-Анджелеса, у нее началась эта депрессия. Хотя, может быть, началась она еще в Лос-Анджелесе. В один из дней она наткнулась сразу на трех своих прежних поклонников, и все трое произвели на нее совершенно отталкивающее впечатление. Боб, ставший скульптором, выглядел стареющим печальным охламоном. Элиас, теперь профессор, пригласил ее пообедать и нес какую-то назидательную белиберду, пока она не почувствовала, что ей вряд ли хватит сил, чтобы на заснуть и не утонуть в тарелке лукового супа. Генри, теперь богатый меценат, был похож на какую-то бесформенную кучу, напрочь лишенную чего бы то ни было мужского, да и он появился перед ней как завзятый наркоман с косичкой. Все это было так печально и изумило ее. Она вдруг поняла, что, наверное, когда-то просто убедила себя в том, что находит в них какую-то магию, талант, одухотворенность или ум. А этого в них либо больше не было, либо вообще не было никогда, что было более вероятно.
В самолете мысли ее были заняты воспоминаниями о том периоде жизни, когда она все же не позволяла сбить себя с толку в отношении восприятия мужчин, — в сущности, и сейчас не было оснований предполагать, что ее мнение о мужчинах с годами стало лучше. Будущее вполне могло сулить ей таких же придурков и неудачников, которых и в прошлом было полным-полно. Ей не светило встретить не только мистера Правильного, но, казалось, мало надежд было и на встречу с мистером Наполовину-Правильным или даже с мистером Сносным. Ее браки до сих пор были отвратительны, а о романах на стороне просто и говорить не стоило. Она не написала ни хорошей книги, ни хорошей картины, не сочинила ни одной фуги или хотя бы приличной песни, не сделала ничего того, о чем когда-то мечтала. Она даже не сумела поддержать растущий гений — Мэттовы переводы из Рильке увязли и где-то на подступах к шестой элегии, а сам он отправился в Сакраменто, где его взяли на работу в калифорнийский Совет по культуре и искусству.
В целом, если не принимать во внимание, что было поставлено на ноги трое более или менее воспитанных детей, особенных успехов за ней не числилось. Пэтси не думала, что она так уж плоха, — по правде говоря, она считала себя замечательной женщиной, но этого было недостаточно.
Шпионство за ним в супермаркете плюс еще одна встреча, когда ей удалось рассмотреть его совсем уж с близкого расстояния на вечеринке у Авроры, — и Пэтси поняла, что Джерри Брукнер, видимо, был бы и сам рад, если бы его аннексировали. Он казался податливым, видимо, ему удавалось приспособиться к любой женщине из тех, что наполняли его жизнь, при условии, что весь труд при этом они возьмут на себя. Не похоже было, что он мог когда-нибудь взять инициативу в свои руки, и еще меньше похоже, что он оказал бы сопротивление, если бы кто-то взял инициативу в свои руки. Если он спал с Авророй, то, скорее всего, это было именно по ее настоянию.
Пэтси была в депрессии недели три, пока не решила, что депрессия ее достаточно серьезна и ей стоит подумать о лечении. В той или иной степени вся ее сознательная жизнь — с небольшими перерывами — прошла в постоянном лечении, и о том, чтобы начать очередной курс лечения, она задумывалась не больше, чем если бы речь шла о том, чтобы попробовать новый шампунь. Конечно, с тех пор как она начала чувствовать, что небольшой курс лечения ей не повредит, у нее был повод позвонить Джерри Брукнеру и договориться о приеме. Не было причин не делать этого, и после одного-двух посещений, если бы он продолжал казаться ей серьезно привлекательным, она могла бы позволить природе взять свое, если у природы возникнет такое желание.
Возможно, если бы Аврора не была одним из персонажей этого сюжета, она бы немедленно так и поступила, — но Аврора в нем присутствовала. Если вдруг Пэтси появится у двери Джерри Брукнера в качестве пациентки, он может обмолвиться об этом Авроре, и тогда возникнут сложности. Аврора всегда относилась к ней с подозрением, что Пэтси ни с того ни с сего становится пациенткой ее любовника, она не оставит это без пристального внимания.
Пэтси решила, что пока таких осложнений ей не нужно. Пока она хотя бы не убедится, куда дует ветер и дует ли он в благоприятном для нее с Джерри направлении. Она думала, что разобраться с этим ветром будет несложно. Кажется, Джерри был из тех людей, которые сами расскажут тебе о всех своих романах на первом свидании. Если ему было интересно прибавить к истории любви в своей жизни новую главу, ну что ж, это можно было сделать очень быстро.
Несколько раз она видела его в «Джамайле», это было примерно в четыре часа дня, после того как вокруг магазинов спадала послеобеденная суета и начиналась суета вечерняя. Поэтому примерно в это время она начинала кружить возле стоянки у супермаркета, чувствуя себя немножко хищницей, — в конце концов, она подстерегала ухажера матери своей лучшей подруги! Правда, это ее не останавливало. По правде говоря, ее депрессия стала убывать не по дням, а по часам прямо с того момента, как она начала подстерегать его. Примерно к третьему дню, когда она, наконец, обнаружила на стоянке его старенький фургон, ее депрессии почти и след простыл, и она уже сгорала от нетерпения закончить свою охоту.
Она вошла и направилась прямо к прилавку, где Джерри, держа руки в карманах, ждал, пока ему завернут говяжью тушенку.
— Здравствуйте! Вы не помните меня? Я — Пэтси Карпентер, — сказала она, на минутку легонько положив руку ему на руку.
— Привет! — откликнулся Джерри. Он уже несколько раз замечал Пэтси, но ему казалось, что она словно избегала его, и это его немного угнетало. Он прекрасно помнил ее — она была на ужине у Авроры. Это была самая привлекательная женщина на вечеринке, и забыть ее было просто невозможно. Большую роль в этом играло и то, что он был совершенно уверен в том, что и прежде не раз видел ее на пляже в Санта-Монике. Он полагал, что это так и было, хотя полной уверенности у него не было. В конце концов, на пляже в Санта-Монике он бывал сотни раз, и главным его занятием было глазеть на женщин. По правде говоря, когда он появился в Лос-Анджелесе, это была его первая забава — лежать на полотенце, притворяясь, что пришел загорать, хотя он смотрел на женщин во все глаза. Он был более чем уверен, что не раз видел Пэтси, особенно на том пикнике, с двумя ее дочерьми-подростками и высокомерным красавцем, который обычно выглядел сердитым. Пэтси, если это только была она, немедленно завладела его мыслями и мечтами. Она нравилась ему — такой он представлял женщину своей мечты. Ему ужасно нравилось смотреть, как она поднимает руки, закалывая волосы. Она изо всех сил старалась, чтобы никто не обратил внимания на явно плохое настроение ее мужа, но это ей не очень удавалось. Даже когда она улыбалась и болтала о чем-то со своими девочками, в ее глазах было что-то печальное. Когда же ее оставляли наконец в покое, она подолгу смотрела на море. Иногда она прогуливалась вдоль самой кромки волн. Однажды он даже пошел рядом с ней, чтобы получше рассмотреть ее, но, сделав несколько шагов, подумал, что все это — глупости, и остановился. С чего бы это ему клеиться к замужней женщине? Даже если она не была слишком счастлива в браке, это не означало, что она возьмет и разведется просто из-за того, что ему понравилось ее лицо или то, как она поднимает руки.
И вот теперь эта женщина — а он был почти уверен, что это именно она, с глазами из той самой жизни, с тем же печальным выражением на лице, — подошла к нему в супермаркете в Хьюстоне и положила на его свою руку. В те несколько раз, когда он замечал ее в магазине, ему так хотелось, чтобы они столкнулись друг с другом, покупая овощи или еще что-нибудь, чтобы он смог убедиться, что это была она, та самая женщина, которую он когда-то видел и до сих пор не мог забыть. Ну, и потом, он же мог спросить ее, не жила ли она когда-нибудь в Санта-Монике. Но, казалось, она предпочитала не сталкиваться с ним, а он был слишком застенчив, чтобы преследовать ее. Несколько раз он пытался понять, какие у нее могли быть причины избегать его. Однажды по дороге из магазина, когда он ехал в своей машине, он подумал, что, может быть, она тоже видела его на этом пляже, но ее от него оттолкнуло то, что с ним была какая-нибудь очередная из его женщин. Всего несколько из них могли бы считаться такими же миловидными, как Пэтси или ее муж или, если уж на то пошло, как ее дети. Это просто были его знакомые, причем некоторые из них, пожалуй, выглядели несколько вульгарно. Какое-то время, когда он еще только появился в Калифорнии в первый раз, его привлекали грубоватые, дерзкие и энергичные калифорнийские девушки, но ни одна из них не была столь элегантной и грациозной, не обладала таким хорошим вкусом, как Пэтси.
Но он понимал, что это все были одни домыслы. Он не был даже полностью уверен, что Пэтси и была та самая женщина, которую он видел там и о которой так много думал. Наверное, он ошибался, думая, что Пэтси Карпентер избегала его из-за того, что девушки, с которыми он был знаком все эти годы, были немного грубоваты. Если она и в самом деле избегала его, то, может быть, из-за того, что он что-нибудь не то сказал на ужине у Авроры, хотя ему и в голову не приходило, что такого он мог сказать.
— Вы что, в самом деле собираетесь есть эту солонину? — спросила Пэтси. Она решила нанести удар не откладывая. — А не хотите поехать в Голвестон и отведать крабов?
Хозяин магазина услышал, как она приглашает Джерри. Он как раз собирался заклеить скотчем пакет с тушенкой, но остановился, вопросительно глядя на Джерри.
— Извините, — остановил его Джерри, — мне, кажется, предлагают кое-что повкуснее.
— Похоже, что так, — сказал бакалейщик, кивнув миссис Карпентер. Он знал ее уже многие годы и не совсем одобрял ее манеры, но особенно ему не нравились некоторые из молодых людей, с которыми она не раз появлялась здесь. Но если уж на то пошло, за годы, прожитые в Хьюстоне, ему доводилось видеть и не такое. Видел он гораздо менее приятные вещи, поэтому все происходящее сейчас его не касалось. Он выложил тушенку обратно на витрину.
— Этот мясник меня не любит, — пояснила Пэтси, выходя с Джерри из магазина. — Наверное, он думает, что я — та еще штучка. Мне доводилось бывать здесь с молодыми людьми младше вас.
— Я бы об этом не беспокоился, — успокоил ее Джерри.
Пэтси подумала, что это его замечание слегка ее разочаровало. По правде говоря, ее мало беспокоило, что будет думать о ней какой-то мясник. Она бы предпочла, чтобы Джерри высказал свое мнение, хотя бы пошутил о том, что ее могли считать «штучкой», о ее молодых людях, ну, или еще что-нибудь. Джерри же просто отмахнулся от того, что она сказала, не придав этому значения. Но зато какие хорошие у него были волосы! Когда они вышли на улицу, на них упал солнечный луч. Она подумала — да черт с ним со всем, зачем придираться? Они ведь только что встретились. Может быть, он ее боится?
Если это было и так, то не потому, что она так лихо водила машину. Он сел к ней с таким видом, который говорил: само собой разумеется, что едут они в ее машине, а не в его колымаге, и он к тому же принял, как само собой разумеющееся, то, что вести машину будет она. Он позволил ей увезти себя с такой легкостью, как будто все это было совершенно обычным делом, и, казалось, был доволен тем, что его везут туда, куда хотят.
— Я почти уверен, что это вас я видел на пляже в Санта-Монике, — сказал он, едва они сели в машину. — С вами были еще две девочки и мужчина. Он был немного похож на мексиканца.
— С вашего позволения, скорее на латина, — поправила его Пэтси. — Это был мой муж Томас, он умер бы, если бы даже подумать мог, что кто-то примет его за мексиканца, хотя он и на самом деле мексиканец. Но он все равно уже умер, — сказала она, думая, что произнесла достаточно странную фразу.
— Когда нас познакомили у Авроры, я подумал, что узнал вас, — признался Джерри. У светофора, прежде чем выехать на шоссе, Пэтси рывком откинула волосы со лба. Ему по-прежнему нравилось, как она поднимает руки. Движения, которые делают женщины, слишком сосредоточенные на себе, особенно их бессознательные движения и жесты, были для него какой-то сексуальной поэзией. Эти едва заметные движения и жесты, например как они закалывают волосы, бросались ему в глаза, и он воспринимал их, словно стихи. Чем изощреннее были женщины и чем менее вероятно было, что они могут забыться и позволить себе что-нибудь непроизвольное, тем трогательней было видеть, когда те и вправду забывались, и тогда можно было увидеть что-то простое и грациозное.
— Почему же вы мне сразу не сказали? — спросила Пэтси, выводя машину на шоссе. — В те дни у меня было такое скверное настроение. Томас просто из кожи вон лез — ему так хотелось сокрушить мою уверенность в том, что я неплохо выгляжу. А ведь и женился-то он на мне только потому, что ему нравилось, как я выгляжу. Мне было бы просто лестно узнать, что хоть кому-то нравилось, как я выглядела на пляже.
Перед тем как Пэтси подошла к нему, Джерри чувствовал себя одиноким и обескураженным. Он размышлял, не вернуться ли ему опять в Лас-Вегас, — кто знает, может быть, он смог бы держать небольшое казино, где можно будет поиграть в бинго. Ставить стол для карт ему не хотелось — ни крэппс, ни блэк джек, ни тем более баккару, да и вообще какие-нибудь игры на большие деньги. Он вполне потянул бы салон для бинго. Необязательно в самом Вегасе, можно приткнуться где-нибудь в Рино, или Тахоу, или даже в Элко. Так он выкарабкался бы из этой истории с Авророй, в которую теперь влип, и бросил бы медицину, которая его начинала все сильнее тяготить. И может быть, наткнулся бы там на игрулю-танцовщицу, которая любила бы спортивную ходьбу или что-нибудь в этом роде.