— Аврора, на улице жарища, — сказала Рози, — автобус не придет еще минут сорок-пятьдесят. Ты там растаешь, и генерал тоже. Почему бы вам не поехать домой? Я могу приехать на городском автобусе. Я большую часть своей жизни ездила именно на автобусах. Еще один раз мне не повредит.
— Мы подождем, — сказала Аврора. — Мы посидим на улице.
Оказавшись в машине, генерал быстро обнаружил, что описание того, что с ним могло произойти, сделанное Рози, было, как всегда, сделано с кинжальной точностью. Это была именно жарища, и хотя в нем осталось так мало того, что могло таять, он подумал, что, действительно, так можно и растаять.
— А чего мы ждем? — спросил он. — Автобус может проколоть еще одну шину. Мы можем сидеть здесь несколько часов, и в этом случае оба погибнем от сердечного приступа.
— Если нам станет совсем невмоготу, я включу кондиционер, — сказала Аврора.
— Тогда у этой чертовой машины будет сердечный приступ и нам всем придется ехать на этом вонючем автобусе, — проворчал генерал.
— Если ты будешь грубить, то, я думаю, кондиционер я включать не буду, — предупредила его Аврора.
Но произнесла она это мягким голосом и, удивив его, взяла его руку и прижала к своей щеке. Многие недели уже она только и делала, что рычала на него. Этот нежный жест застал его врасплох — он чуть было не отдернул руку. Он заглянул ей в глаза; это было что-то такое, на что он редко отваживался в те дни, когда она бывала в плохом настроении. Ее глаза, кажется, стали больше с тех пор, как он смотрел в них в последний раз. Теперь они были большие и грустные.
— Не нужно бы им называть это место терминалом, — сказала Аврора. — Назвали бы просто автостанцией, как прежде. Называть это терминалом — неважная идея.
— О чем ты говоришь? — недоумевал генерал. — Что тут страшного, если автобусный терминал называют терминалом? Это всего-навсего означает, что здесь останавливаются автобусы.
Аврора мрачно уставилась на него.
— Подумай сам, — сказала она. — Что означает слово «терминал» для тебя в твоем преклонном возрасте?
До генерала дошло, но было так душно, и он все еще был раздражен, несмотря на тот отрадный факт, что Аврора все так же прижимала руку к его щеке.
— Я понимаю, что это слово может означать «умирать или заканчиваться», — сказал он. — Но может означать и автобусную остановку.
— Ну, еще подумай, и я уверена, ты поймешь, что станция более приятное слово. Станция — звучит гораздо романтичней. В конце концов, все мы в своей жизни только тем и занимаемся, что едем от одной станции к другой.
— Если в этом есть что-то романтическое, то я удивлен, что это тебе нравится, — сказал генерал. — В отношении романтики ты в последнее время была не чувствительней пожарного, по крайней мере со мной.
— Это потому, что с тобой ужасно трудно. Ты так ведешь себя, что я даже забываю, что люблю тебя, — сказала Аврора, глядя прямо ему в глаза.
Генерал, внезапно почувствовав застенчивость, не произнес ни слова.
— Но я тебя и вправду люблю, — продолжала Аврора. — Несмотря на то что с тобой непросто и несмотря на мои небольшие провалы.
— Небольшие провалы? — удивился генерал. — Отдельные провалы не так уж и малы, по крайней мере, если смотреть с моей стороны. Некоторые длятся годами.
Несмотря на жару, Аврора придвинулась ближе и обняла его. Генерал подумал, что если Аврора придвигается к нему в такую жару, значит, она чувствует себя растерянной.
— Даже если они и не такие маленькие, я надеялась, что ты мог бы не обращать на них внимания, — обиделась она.
Генерал слегка потерся о ее руку.
— Ладно, только смотри не расплачься, — сказал он в ту минуту, когда она прижала лицо к его шее и расплакалась. Какой-то белый обормот, пьяный настолько, что едва шел, шатаясь, проследовал мимо бровки тротуара и протянул к ним свою каску, в расчете на то, что генерал положит в нее денег. Генерал каску проигнорировал. Аврора просунула руку к нему под рубашку — ей нравилось делать это. Она не переставала плакать. Обормоту не хотелось уходить без денег, но, в конце концов, пришлось уйти. У Авроры терпения было больше, чем у обормота, и она оставалась с ним, пока не нарыдалась вдоволь.
— Я тоже не считаю себя совершенством, — признался генерал.
— Ну надо же, какое благородное признание, — сказала Аврора, поудобнее устраиваясь у него на плече. Ей, правда, пришлось повозиться, чтобы устроиться именно поудобней — он был такой костлявый. Когда она подняла глаза на Гектора, то увидела, что взгляд у него настороженный, как всегда в те минуты, когда он знал, что за всем этим может последовать.
— Мы еще будем куда-нибудь путешествовать? — спросил он, чтобы сменить тему. Он не знал, о чем шла речь в настоящее время, но раз уж Аврора была в подобном состоянии, было бы неплохо сменить тему, просто исходя из общего принципа.
— Так мы же сидим на автостанции, — сказала она. — Куда бы тебе хотелось поехать?
— Если на этих чертовых автобусах, то никуда. Я имел в виду круиз и что-нибудь в этом роде. Лучше всего я себя чувствую на воде, — прибавил он. — В круизах мы с тобой только тем и занимались, что валялись в постели. Если бы мы не перестали ездить в круизы, несомненно, у нас никаких проблем сейчас бы и не было.
Аврора поймала себя на том, что думает, уехал ли Джерри Брукнер или нет. Всякий раз, набирая его телефон или подъезжая к его дому, она рассчитывала застать его. То, что он заверял ее в том, что не собирается покидать город и своих пациентов, была сплошная ложь. Она знала это, хотя, вполне возможно, он и сам себе лгал и верил в эту ложь, как мужчины это часто делают. А вместе с тем вот Гектор, все еще рассчитывающий на сексуальный круиз. А может быть, он прав? Может быть, им попробовать еще раз, хотя это предложение открыло бы безграничные перспективы для грусти. Их предыдущий секс-круиз происходил восемь лет назад, когда Гектор во многих отношениях был совершенно другим человеком.
— Мы могли бы шикануть и взять каюту-люкс с огромной кроватью, — размечтался генерал. Он все больше увлекался этой идеей. Он, в общем-то, считал, что все устроится, если только Аврора будет с ним, и ни с кем другим. В Хьюстоне ему, кажется, не удается сделать так, чтобы она была только с ним.
— Что ты об этом думаешь? — поинтересовался он.
— О круизе или об огромной кровати? — спросила Аврора.
— И о том, и о другом, — сказал генерал. По небу проплывало огромное пушистое облако, и на минуту стало немного прохладнее.
— А почему бы и нет? — согласилась Аврора. Гектора нужно было как-то приободрить, и если Джерри Брукнер собирался слинять, как она подозревала, она предпочла бы находиться подальше отсюда. Вполне достаточно было бы удалиться в Азию, в Гонконг, на Южно-Китайское море, куда угодно. Может быть, к тому времени, как они вернутся, она перестанет так огорчаться из-за Джерри. То, что она так переживала из-за него, было, разумеется, неприлично, но ведь она в самом деле так расстраивалась!
— Ей-Богу, это какое-то чудо! — воскликнул генерал. — Впереди за все годы, что мы вместе, ты захотела сделать то, что мне хочется.
— Неправда, и ты знаешь это, — возмутилась Аврора. — Могу заверить тебя, что наши секс-круизы не были бы настолько сексуальными, если бы мне того не хотелось.
— Ну, и куда же мы поедем, на греческие острова? — спросил генерал. Он достал свой платок и вытер пот с лица. Он чувствовал себя другим человеком. Аврора одолжила у него платок, вытерла себе лицо, потом отодвинулась от него, села за руль и завела машину.
— Нет, куда-нибудь подальше, — сказала она. — Раз уж в виде разнообразия ты стал вести себя прилично, наверное, на несколько минут я включу кондиционер.
А на автовокзале Рози и Вилли постепенно довели себя до такого отчаяния, которого ни один из них не помнил в жизни. Рози сидела на лавочке. Вилли слонялся взад-вперед и курил. Время от времени он присаживался рядом с ней, но тут же вскакивал и продолжал ходить взад-вперед. Рози припоминала, как когда-то давным-давно она плюнула на свою семейную жизнь и в отчаянии отправилась домой в Боссьер-Сити. Ройса, ее мужа, соблазнила какая-то потаскуха, дети сводили ее с ума и достали так, что она отказалась работать у Авроры и начала подсаживаться в машины у мотеля на улице Мак-Карти. Но однажды ей все надоело. Она запихнула все, что у нее было из одежды, в чемодан и приехала вот на этот самый вокзал, чтобы уехать из Хьюстона навсегда. Она надеялась, что навсегда.
Уехала она не навсегда. Она вернулась. Но вот колесо вновь повернулось, и она снова сидит на этом вокзале, чувствуя еще большее отчаяние, чем тогда. С чего это из всех тюремщиков на свете ей понадобилось выбрать этого Вилли, наркомана, и влюбиться в него? И вот теперь он уезжает на целых полтора месяца. Жизнь может перевернуться и за более короткий срок, и если такое произошло бы, она не сомневалась, что изменение будет к худшему. Вилли был защищен от потаскух не лучше Ройса, а может быть, даже хуже, потому что Ройс был лентяй, а Вилли — нет.
— Я просто надеюсь, что не обмишурюсь в Новом Орлеане, — сказал Вилли, кажется, уже в сотый раз. — По-моему, это меня беспокоит больше всего.
Наверное, зря он это сказал, хотя и не понимал почему. Но тут он увидел, как Рози вскочила, обняла его и быстро поцеловала.
— Возвращайся здоровым, милый, — сказала она и ушла. Шла она не совсем прямо, прижимая руку ко рту, словно опасаясь, что ее вырвет. Вилли не знал, что подумать, но за ней не пошел. Если Рози хотела уйти, пусть лучше идет. В каком-то смысле ему стало легче. По крайней мере, теперь ему можно собраться с мыслями и сосредоточиться на пересадке, которую ему нужно сделать в Новом Орлеане.
Дойдя до машины, Рози все еще зажимала рот рукой, и в самую последнюю минуту, когда она уже протянула руку к дверце машины, она вдруг метнулась в сторону канавы, и ее вырвало.
— Куда это она исчезла? — спросил генерал. — Она только что была совсем рядом. Куда это она убежала?
— Открой бардачок и посмотри, нет ли у нас салфеток, — сказала Аврора.
— А зачем, разве кто-нибудь чихает? — спросил генерал, но сделал так, как ему сказали.
— Никто не чихает, просто у Рози нервы не такие крепкие, как у нас, — сказала Аврора. Когда Рози наконец влезла в машину, Аврора дала ей салфетки.
— Я ушла, я больше не могу, — призналась Рози. — Я просто оставила беднягу стоять там. Надеюсь, он сядет в свой автобус.
— Да, конечно, он сядет в свой автобус, — успокоила ее Аврора. — В конце концов, там, на вокзале, работают профессионалы. Они не собираются возить пассажиров не на тех автобусах, чтобы потом везти их обратно. Они позаботятся, чтобы он сел именно в тот автобус, который ему нужен.
— Боже мой, да ведь это взрослый человек. Конечно, он сядет в свой автобус! — вмешался генерал. — В жизни не слышал, чтобы так много говорили о том, чтобы сесть в автобус!
— Гектор, мы расстроены, нам же нужно о нем говорить! — сказала Аврора.
— Ты думаешь, с ним будет, как с Фрэнком Синатрой? — спросила Рози.
Аврора точно знала, что она имеет в виду, — они взяли напрокат кассету с фильмом «Человек с золотой рукой» и тайком посмотрели его. Ужасная ломка героя Фрэнка Синатры, который играл наркомана-героинщика, произвела на них тягостное впечатление. Хотя Аврора поспешила успокоить Рози, что процедуры стали намного современнее и что в нынешних клиниках Вилли не будут так мучить, ей и самой не верилось в то, что она сказала. Обе продолжали представлять, как Вилли извивается на кровати, переживая такие же мучения, что и герой Фрэнка Синатры.
Генерал, который однажды познакомился с Фрэнком Синатрой на гольфе в Калифорнии, не понимал, о чем говорит Рози.
— О чем это ты? — спросил он. — Как что — с Фрэнком Синатрой?
— Гектор, не вмешивайся, мы просто шутим, — сказала Аврора.
— Понятно, опять шутим, — сказал генерал. — О чем бы вы ни говорили, вы все называете шутками. Мне тоже нравятся шутки. Почему вы не можете шутить так, чтобы это доставляло удовольствие и другим?
— Я бы не стала называть это шуткой, — сказала Рози. — Я бы назвала это адскими мучениями, если уж нужно подобрать этому какое-то название.
— Если ты имеешь в виду жару в этой машине, то это точно ад, — опять вмешался генерал. — Хотя Фрэнк Синатра никакого отношения к этому не имеет. Скорее, это из-за того, что Аврора включила кондиционер всего минуту назад, а не раньше.
Рози несколько раз громко чихнула, потом начала плакать. Потом она стала лупить кулачком по спинке переднего сиденья, на котором сидел генерал. Каждый раз, как она ударяла по нему, голова генерала тряслась.
— Прекрати дубасить по моему сиденью, — раздраженно попросил генерал.
— Гектор, ты не мог бы потерпеть немного? — спросила Аврора. — Рози очень расстроена.
— Я знаю, что она очень расстроена, — сказал генерал. — Но почему бы ей не дубасить по своему сиденью? По тому, на котором она сама сидит, а не по тому, на котором сижу я? Если все так и будет продолжаться, у меня шрамы останутся.
Рози послушно перестала дубасить по сиденью генерала, но вместо того чтобы дубасить по своему, она стала колотить в дверь. Это встревожило Аврору.
— Не стучи в дверь, — скомандовала она. — Дверь может открыться, ты выпадешь и погибнешь.
— Сомнительно, чтобы все сложилось так удачно, — всхлипнула Рози.
— Вот не хотел я ехать в этот раз, — припомнил генерал. — Меня увезли силой, и теперь я сожалею об этом. Я знал, что все так получится.
Пока продолжался этот колотеж по сиденью и стук в дверь, Авроре было непросто вести машину. Несколько водителей просигналили ей, решив, что она едет в их ряду. Кроме того, пока она сидела рядом с Гектором, она повернула зеркало заднего обзора, чтобы смотреть на себя, и забыла повернуть его обратно, и теперь, вместо того чтобы видеть, что происходит сзади, ей приходилось полагаться только на свою интуицию. Интуиция подсказывала ей, что где-то недалеко могли быть огромные грузовики для мусора. По Хьюстону постоянно шастали эти огромные мусорные машины, и для того чтобы находиться впереди них на безопасном расстоянии, требовалась постоянная бдительность. Зеркало было выставлено неправильно, а без него она не была уверена, что находится на безопасном от них расстоянии. Это ее ужасно нервировало, и чем дальше она ехала, тем сильнее нервничала. Она приняла неожиданное решение перестроиться в другой ряд, подумав, что мусорные грузовики, которые шли позади нее, воспользуются возможностью ехать прямо, но вместо этого произошло только то, что несколько других водителей просигналили ей, а некоторые из них, кажется, даже орали ей что-то.
Сигналы и вопли водителей сзади и по обе стороны от нее заставили Рози и Гектора забыть о своих печалях. Оба теперь смотрели из окон и видели по обеим сторонам признаки хаоса, который все усиливался по мере того, как Аврора, решив, что дала мусорным грузовикам достаточно времени, чтобы пройти вперед, снова резко повернула в скоростной ряд.
— Что ты делаешь? — закричали Рози и генерал в один голос.
— Вы что, греческий хор? — спросила Аврора в досаде. — Что делаю, то и делаю, а если вы не можете помочь, лучше заткнитесь.
Заскрежетали тормоза, раздались гудки, но машины все же расступились, пропуская ее.
— Она — маньячка! — сказал генерал Рози, повернув голову через плечо. — Я уже давно с ней не езжу и забыл об этом. Чертова маньячка.
— Ничего нового ты мне не сказал, — сказала Рози. — Там больше нет салфеток?
Генерал передал Рози целую пачку салфеток.
— А кто решил, что ей нужна целая пачка? — спросила Аврора. — Это мои салфетки. Мне вскоре, может быть, и самой придется плакать, если со мной не будут разговаривать ласковей, чем теперь.
— Это точно, но плакать придется нам всем, если ты не будешь вести машину внимательнее, — предупредил генерал. — Нам крупно повезет, если мы вообще останемся в живых, иначе и плакать-то будет некому.
— Гектор, что бы ни произошло, тебе удалось заплакать, — сказала Аврора. — Иногда мне просто хочется увидеть в твоих глазах пару слез, но никаких твоих слез я не видела.
— А может быть, у него в слезных железах больше не осталось смазки, — рискнула заметить Рози. Ей немного полегчало. — У меня была тетя, у которой как раз такое было. Это такое заболевание. Нам приходилось прыскать ей в глаза жидкость вроде той, которой моют окна, чтобы она могла заплакать.
— Средство неплохое, — сказала Аврора. — Наверное, нужно и мне такое купить и прыскать тебе в глаза, Гектор, и мы посмотрим, есть ли тебе о чем плакать.