Вивьен опустила руки, замерла. Музыка, слышимая ей одной, кончилась, танец тоже. Магия, что оплела её тысячами нитей судьбы, позаимствованными отовсюду, откуда только было можно, не исчезла, напротив, уплотнилась и ушла в глубь зрачков, отчего мужчина, что сидел перед ней прямо на траве, стал казаться чем-то инородным и чужим, чем-то, лишенным волшебных нитей, но в тоже время, под воздействием все той же магии, кем-то неуловимо привлекательным. Она улыбнулась ему. Скользнула на колени, потянулась руками. Он тоже, кажется, улыбался. Слегка расфокусированый взгляд не давал определиться с этим до конца. Но так и не потянулся в ответ. Жрице-бабочке это совсем не понравилось. Их учили, что мужчина будет одержим такой безудержной похотью, что совершенно не сможет себя контролировать и уж тем более усидеть на месте. И всегда, все учителя, которыми для Серпокрылых, конечно, были только женщины, с презрением роняли — "Это же мужчины!". А тут явно было что-то не то.
Да, Томассо улыбался, но не двигался. Не поднимал руки, чтобы обнять, не спешил опрокинуть на землю и подмять под себя. Что происходит? — мелькнула в голове почти паническая мысль. Бабочка сглотнула от нервного напряжения, тонкие пальцы вздрогнули на широких плечах мужчины, и женщина, в данный момент просто женщина, спросила.
— Скажешь что-нибудь? — глупый это был вопрос, но, закутанная в кокон нитей, она просто не сумела придумать ничего путного.
— Конечно, — улыбка мужчины стала шире, — Очень красиво, — с притворным придыханием отрапортовал он.
— И… все? — бабочка сморгнула, фокусируя на нем уже куда более осмысленный взгляд.
— А что еще может сказать мужчина? — улыбка исчезла с лица Томассо, в глазах же поселилось отчуждение. — Думаешь, у тупых, толстокожих и похотливых орангутанов могут найтись для твоего танца по-настоящему красивые слова?
— А некрасивые? — голос юной жрицы прозвучал почти жалобно.
Рамирату даже пришлось подавить в себе острое желание пожалеть бедненькую, запутавшуюся в этой жизни девочку, наивную и порывистую, слишком верящую в то, чему её учили такие же, как она, неполноценные женщины. И неполноценными, по мнению Рамирата, они были не потому, что в своей жизни так ни разу и не познали мужчину. А потому что были слишком закомплексованны и твердолобы, чтобы понять — нельзя презирать мужчин, пусть у них, несомненно, есть свои недостатки, потому что без них не будет жизни, как не будет её и без женщин. И пусть мужчины и женщины так различны друг относительно друга, именно умение ладить между собой и растить общих детей делает их теми, кто они есть, — двуполыми существами, дающими начало новой жизни, соединяясь друг с другом. Но сейчас он не мог позволить себе такую роскошь, как жалось. Он и без того позволил Вивьен поиграть всласть, пора спустить бабочку с небес на землю. Пусть, наконец, узнает, как сложен этот мир, и нет в нем только мужчин или женщин, только похоти или безразличия, не бывают одни крайности и полюса, есть что-то и срединное, что-то, что всегда между ними, то, что соединяет в себе и то и другое, и в этом единение творится судьба. Настоящая судьба, а не сплетенная руками Жрицы-Имаго черно-белая сказка.
— Возможно, — ответил Рамират обтекаемо и многозначно.
Бабочка побледнела. Облизала губы, подалась вперед, почти соприкасаясь с ним лбами.
— А не слова? — прошептала она с глубокими, волнующими нотками в голосе.
Дракон так и не понял, откуда они взялись, то ли от страха, то ли таким образом барышня вознамерилась его соблазнить. Но он не купился ни на то, ни на другое.
— Не от меня.
— Что? — девушка опешила.
— Не дождешься, говорю, — объявил дракон и с легкостью поднялся на ноги.
От неожиданности бабочка отшатнулась и была вынуждена упереться руками позади себя, чтобы поймать равновесие.
— Но… — начала она, находясь под впечатлением не только так и не завершенного ритуала, но и нарочитой грубости мужчины, единственного, которого она выбрала для себя. Хорошо, пусть, была вынуждена выбрать, но все же. И это было так обидно!
Глаза бабочки вспыхнули возмущением. Нити, собранные ей, явили себя и бросились в сторону дракона, чтобы сломать, уничтожить, стереть с лица земли его судьбу. Но замерли, так и не дотянувшись. О, нет, бабочка так не вспомнила, что обитатели Драконьего Королевства живут вне судьбы. Зато вспомнили нити, натолкнувшиеся на непреодолимую для них стену. Лишь тогда сдалась и бабочка. Вскочила на ноги, оправила одежду, сбившуюся после танца, сжала руки в кулаки, но ничего сказать не успела.
— Идем. — Томассо непреклонно взял её за руку и повел в лес.
Она попыталась вырваться. Но хватка сильных пальцев стала еще жестче. Тогда Имаго, злясь и пребывая не в том состоянии, чтобы трезво оценивать ситуацию, рискнула заговорить. Но слова её звучали не от лица Жрицы, прошедшей посвящение в Имаго, а от сердца молоденькой девчонки, которой так и не дали возможность повзрослеть, заперев на долгие годы за стенами оракула Серпокрылых.
— Куда ты меня тащишь? — вопросила она.
— За куколками твоими. Нужно их отозвать.
— С какой это стати?
— С той, что ты еще больше, чем я, не желаешь им смерти, или я не прав? — мужчина обернулся к ней, и пристыженная бабочка стушевалась. — А теперь помолчи, мы уже почти на месте. — Полушепотом зашипел Томассо, и Вивьен сдалась. Да, на милость. Да, мужчины. Да и еще раз тысячу раз да. Но когда ты сам не знаешь что делать, как жить дальше, и есть ли вообще для них это дальше, так хочется ощутить поддержку того, кто заведомо сильнее, переложить ответственность на чужие, широкие плечи.
Куколки нашлись в траве. Они залегли в засаде, чутко следя за людьми, разжегшими костер на небольшой поляне у самой дороги. Они сразу же среагировали на их с Вивьен приближение. Вскочили с оружием в руках и снова пригнулись к траве, когда увидели, кто пришел.
— Госпожа, — выдохнула одна из близняшек. — Ваши нити…
— Я начала Танец бабочки, — с неохотой призналась та, чтобы прояснить необычное плетение кокона, сформировавшегося вокруг нее.
— Только начали? — переглянувшись с сестрой, пробормотала другая.
— Да. Он отказывается завершать со мной ритуал, — прозвучало почти с обидой. Бабочка наградила молчащего Рамирата высокомерным взглядом и демонстративно отвернулась.
— Не место и не время, — неожиданно покачал головой Томассо и снова повернулся к лесу, бросив в сторону собравшихся на поляне один лишь взгляд, да и тот вскользь.
Близняшки посмотрели на свою предводительницу, но та шагнула за мужчиной, и им пришлось последовать за ней.
— Вам удалось выяснить из какого они оракула.
— Мы думаем, — начала одна.
— Что виной всему Мертвая Голова.
— Это невозможно, — сразу же откликнулась Вивьен, — Ведь именно их настоятель…
— Так и есть, — перебил её Рамират.
— Да, тебе-то откуда знать?! — взвилась Имаго.
Близняшки благоразумно смолчали. Они вышли на поляну, на которой Имаго и Томассо оставили расседланных лошадей, и Рамират, не посчитав нужным отвечать на глупые в сложившейся ситуации вопросы, скомандовал.
— Сумки бросим, возьмите только самое необходимое и важное. Наших лошадей потянете за собой на поводу.
— А вы?
— А мы с леди Вивьен будем прикрывать ваш прорыв. — Рамират позволил себе улыбнуться растерянным куколкам. И лишь укоризненно покачал головой в ответ на гневный взгляд Имаго. — Так нужно, девочка, — произнес он тихо, но твердо.
Если бы Вивьен услышала такое обращение от любого другого мужчины, она убила бы не задумываясь, или попыталась убить, но Томассо, преобразившийся буквально на глазах, отчего-то не вызывал у нее того жгучего гнева, как раньше. Причем она даже самой себе не могла объяснить причину этих перемен, так взбудораживших её.
— Я не желаю терять своих куколок. Ни при каких обстоятельствах, — высокомерно вздернув подбородок, обронила она.
— Я тоже. Жаль будет потерять таких хороших девочек, — мягко улыбнулся ей мужчина и снова взял все руководство будущим прорывом на себя. — Седлайте лошадей. Наших необязательно. Только уздечки накиньте.
Куколки бросили вопросительные взгляды на Имаго. Та кивнула, подтверждая приказ. Много времени это не заняло.
— Что ты собираешься делать? — спросила Вивьен у Томассо, наблюдающего за действиями близняшек.
— Да вот хочу преподать вам, бабочкам небольшой урок. — Хмыкнул тот, на миг возвращаясь к манере поведения, к которой Вивьен за время путешествия уже успела привыкнуть.
— Ну… — Имаго сделала многозначительную паузу, — Попробуй. — И принялась распускать нити судьбы, все еще сплетенные вокруг нее в незримый кокон. Томассо нахмурился. Почувствовал?
— Не думаю, что это хорошая идея.
— Ты о чем? — невинно захлопала глазами Серпокрылая, продолжая собственными руками творить чужую судьбу.
— Твои куколки не заметили. Малы они еще, чтобы такое замечать. Но ты сейчас ударишь… — Договорить не успел.
Он думал, что у него еще есть время переубедить девчонку. Ошибся. Вивьен была сорвиголовой с детства и, зачастую, успевала сделать почти невозможное до того, как намеченный узор сплетался в голове до конца. Она выпустила сотворенную ей самой судьбу на волю, чтобы отвлечь, а лучше уничтожить тех, кто осмелился поджидать их в засаде — Легкокрылых из Оракула Мертвая Голова. Но она не учла, что и у них могли быть те, кто знал, как противостоять её плетению, как перенаправить узор на саму Имаго.
Глаза бабочки потухли. Она начала заваливаться на бок прямо там, где стояла, но Рамират, выругавшись, вовремя успел её подхватить. В одно мгновение возле них оказались обе куколки.
— Госпожа!
Но Рамират их к ней не подпустил. Придерживая девушку одной рукой, похлопал по щекам. И Вивьен медленно открыла глаза.
— По Вестнику Мертвого Мотылька. — Укоризненно качая головой, договорил мужчина оборванную на полуслове фразу.
— Он? — прошептала одна из близняшек.
— Узор? — поддержала сестру вторая.
— Да, — прохрипела Вивьен, прикрыла глаза ресницами и слабо улыбнулась. У нее не было сил даже на то, чтобы оттолкнуть от себя Томассо, прижимающего её к себе совсем вплотную. А так хотелось… — Он не разрушал мое плетение, он ударил им по мне… и я…
— Нет, Госпожа, нет! — заволновались близняшки. Они знали, что от удара Вестника бабочка, и без того ослабленная незавершенным Танцем, просто не может выжить.
— Мне жаль, мои девочки, но вам придется рассказать все настоятельнице без меня… Я…
— Нет. — Голос прозвучал властно и холодно. Вивьен с трудом разлепила глаза.
— Нет?
— Ты не умрешь. — Произнес Рамират и заставил её почти выпрямиться. — По коням. — Бросил мужчина куколкам, — Не потеряйте моего коня, я за ним обязательно вернусь.
— С того света? — потратив почти все оставшиеся силы на максимально ехидный тон, поинтересовалась Вивьен.
— Не дождешься, — хмыкнул на все это дракон и повернулся к ней спиной, заставляя закинуть руки себе на плечи, — И тебя туда не пущу, — бросил он через плечо, хмыкнул и отвернулся. — Лучше бы тебе попробовать удушить меня за дерзость.
— Что? — мысли в голове у Вивьен путались, она все еще никак не могла уловить суть происходящего.
— Все, девочки, — сказал Томассо куколкам, — Скачите что есть мочи, а я прикрою.
— От судьбы? — тихо уточнила Вивьен у него из-за спины.
— И от оружия тоже. — Отозвался мужчина и прикрикнул на замешкавшихся близняшек, — Да, скачите же!
И они направили лошадей в сторону дороги. Рамират дал им исчезнуть за деревьями, запрокинул голову к небу и предупредил в последний раз.
— Держись, Вив, крепко держись, а то покусаю.
— Как ты меня назвал?! — вскричала Имаго. И откуда только силы взялись?
Но было уже поздно. Она сама не поняла, что произошло. Звездное небо совершило какой-то немыслимый скачок навстречу, оказавшись сразу пугающе близко. Только через несколько взмахов исполинских крыльев юная Имаго осознала, что её поднял над лесом огромный, бронзовый дракон.
Крик застрял в горле. Она пригнулась, с силой цепляясь за гребень на шее чешуйчатого монстра, и на несколько томительных секунд зажмурила глаза. А когда открыла, пожалела, что сделала это. Дракон рухнул в бреющий полет. На дорогу навстречу скачущим во весь опор куколкам выскочили люди. Все в капюшонах, лиц не разглядеть даже вблизи, не то что сверху, с драконьей спины. Но кому сейчас сдались эти лица? Они готовили луки и стрелы, не видя, что с неба на них безмолвно падает дракон.
Рамират смел их одним взмахом крыльев, пролетел вперед, с трудом разминувшись с деревьями, что росли по обе стороны дороги. Замахал крыльями чаще, снова взмыл над лесом, притормозил в воздух, развернулся, готовясь повторить заход. Вивьен впилась в гребень еще сильнее, затаила дыхание, перевела взгляд с древесных крон на дорогу и обнаружила, что первый заслон её отважные куколки уже проскочили. Перевела дух и резко прижалась в драконьей шее грудью.
— Там… — выдохнула бабочка едва слышно, отчетливо видя, как кто-то незримый вьет из нитей судеб веревки.
— Вижу, — громогласно рыкнул дракон и снова рухнул вниз, но не над дорогой, а чуть поодаль. Там, где притаился самый сильный враг.
Вивьен никогда бы не поверила, что такое вообще возможно, если бы не увидела собственными глазами, не ощутили, как дрожат нити судьбы под подушечками пальцев. Дракон разрушал уже почти сплетенный узор одним своим существованием. Над ним была не властна судьба, он был вне её, и все те, кому довелось соприкоснуться с ним своими судьбами, лишались их на время. Почему? Да потому что даже самый сильный предсказатель не смог бы сейчас спрогнозировать, предугадать, что предпримет коварный, древний ящер. И он, не делая в сущности ничего, разрушал плетение.
В небо над лесом взвился отчаянный гневный вопль. Вивьен нашла в себе силы ухмыльнуться. Да-да. Если бы кто-нибудь вот точно так же разрушал так старательно выплетенный ей узор, она бы тоже расстроилась, что уж говорить о Вестнике, который считался сильнейшим предсказателем среди посвященных Имаго и единственный, кто никогда не показывал своего лица, скрывая его под особой, безликой маской. Но силы быстро оставляли её. Удар, который нанес по ней Вестник чуть раньше, был силен и действие его необратимо. Ухмылка померкла на лице девушки. Глаза застила пелена. Она медленно опустилась грудью на драконью спину. Сползла вдоль гребня чуть ниже и прижалась щекой к неожиданно теплой чешуе.
— Неужели ты думаешь, что сможешь что-то изменить теперь? — прошептала она, зная, что так тихо дракон никогда не расслышит, но тот, неожиданно ответил.
— Ты такая маленькая, девочка, такая наивная. Вся ваша магия построена на судьбе, но в тех местах, где судьбы нет, любой удар нанесенный ей аннулируется.
— Не верю.
— Я тебе покажу, — обронил дракон, облетая по кругу Оракул Серпокрылых, распахнувший ворота навстречу своим дочерям.
Близняшки теперь в безопасности, кони, стоит надеяться, тоже. На зубчатую, каменную стену главной крепости уже вывалили вооруженные бабочки. Зачем их лишний раз раздражать? Рамират ухмыльнулся своим мыслям, сделал еще один прощальный круг и исчез вместе с бесчувственной бабочкой на своей спине. Он уже знал, куда полетит, у кого попросит помощи, и верил, что ему не откажут. Ведь там, в Драконьем Королевстве, уже вступил в свои права тот самый, всеми долгожданный карнавал. Где, как не там, во владениях масочников следовало искать помощи как для себя, так и для бабочки, попавшей под удар по собственной глупости?
9
Они ступали по специальным дорожкам между кустов лаванды, издающей просто немыслимый аромат. Ступали, неся в руках бумажные фонарики всех форм и оттенков и скрывая лица под масками. Пестрые, нарядные, цветные. Они ступали на священную землю перед Могильным холмом, открывая торжественное карнавальное шествие. И в этот час лавандовое поле, высаженное специально по этому случаю палачами, способными сохранить цветы живыми даже в зимнюю стужу, чтобы весной они все так же, неизменно цвели, было местом великого, пока еще безмолвного таинства. Прелюдии к карнавалу. И они ступали, мягко-мягко, многие, почти бесшумно. Многие присутствовали на карнавале в первый раз. Большинство — и масочники, и приглашенные ими в этом году люди держались, можно сказать, обособленно, по-семейному. А вот драконы шли позади всех. Честно стараясь ступать осторожно и не сильно нарушать полосы лавандовых кустов, но все равно сминали их мощными лапами, задевали кожистыми крыльями, вырывали, порой, с корнем.