Выбрасываю окурок за окно и, подняв стекло, заезжаю в ворота уже открытые для дорогого гостя. Подъезжаю к самому входу и, заглушив мотор, стараюсь унять бешеное сердцебиение. Надо успокоиться, снять напряжение. Не надевая куртки, выхожу из авто и поднимаюсь по мраморным ступеням, заходя в распахнутые перед моим носом двери.
- Юрий, какой сюрприз! – радостно верещит Андрей, мой партнер по бизнесу, слишком эмоционально трясет мою руку и предлагает выпить кофе. Радушно отказываюсь, и пока мы перекидываемся ничего не значащими фразами, вижу наверху лестницы сонную озлобленную мордашку Кирилла. Руки скрещены на груди, вся его поза выдает нервозность, блондинистые волосы, всегда идеально уложенные, сейчас пребывают в творческом беспорядке, делая его образ более комичным. Пижамные брюки сидят непозволительно низко, а распахнутая на груди рубашка дает возможность рассмотреть рельефную грудь и низ живота с соблазнительно выпирающими косточками.
Заметив мой изучающий взгляд, он лишь высокомерно хмыкнул и, развернувшись, пошел в свою комнату. Вот же дрянь, еще и дразнит.
- Ты по делу? – не унимается Андрей, выпустив, наконец, мою руку.
- Ага, Кирилл дома? Разговор есть.
- Да, у себя, - безразлично пожимает плечами горе-папаша. – Я вас оставлю, работа.
- Без проблем, - бросаю, уже направляясь в сторону лестницы.
По дороге перехватываю стакан с виски, так радушно протянутый мне на подносе прислугой, и когда достигаю комнаты, опустошаю его наполовину.
Дверь предсказуемо оказывается незаперта. Войдя внутрь, запираю ее с внутренней стороны и оглядываю даже не думающее шевелиться тело.
Кирилл лежит поперек кровати, обхватив подушку двумя руками и зарывшись туда лицом. Рубашка задралась на спине, оголяя поясницу. Знает же зараза, что у меня от этого крышу рвет. Допиваю остатки виски и со стуком ставлю бокал на прикроватный столик.
Кирилл поворачивается ко мне и совершенно спокойно наблюдает за тем, как я раздеваюсь, оставаясь в одних брюках. В паху уже заметно потяжелело, тепло рваными скачками расползается по телу. Хочу…
Сажусь рядом с ним, скольжу ладонью вдоль бесконечно длинных стройных ног, сжимаю бедро, чуть сильнее, чем требовалось. Ловлю его сдержанное шипение; свободной рукой зарывшись в светлые пряди, с силой тяну на себя, вынуждая оторваться от кровати и подтянуться ко мне. Вытянув шею, насколько это позволяет физиология, Кирилл подается ко мне и, не дождавшись приказа, сам целует. Нет робости или ужимок, он делает все так, как я хочу. Всего несколько касаний и крышу рвет окончательно. Его покорность наигранная, почти дикий взгляд, не желающий смиряться, убивают во мне все человеческое.
Затаскиваю его на себя, укладывая полностью, скольжу ладонями по спине, задираю рубашку максимально высоко, он не дергается, даже когда безжалостно раню кожу короткими ногтями, лишь сильнее углубляет поцелуй и вжимается в меня всем телом.
Хороший мальчик.
Спускаюсь прикосновениями ниже, хорошенько шлепнув его по заднице, когда он кусает меня за губу. Дергается, тихо выдыхает и кончиком языка зализывает ранку, как бы извиняясь за свою несдержанность.
Глажу его бедра, пальцами левой руки очерчиваю линию на границе оголенной кожи и брюк и пробираюсь нетерпеливыми пальцами под ткань, где предсказуемо не обнаруживается белья. Сжимаю ягодицы, знаю, останутся следы, свободной рукой отдираю его голову от себя, начиная плыть, когда он языком вытворяет у меня на груди что-то невообразимое. Тяжело дышит, трется об мое бедро стоящим членом, тихонько постанывает и кажется сейчас таким ранимым, открытым, беззащитным.
Стаскиваю с него штаны, оставив их на бедрах, и не сдерживаясь, мну ягодицы, сжимаю подтянутые половинки в своих ладонях, раздвигаю их и шлепаю, окрасив мрак комнаты звонким шлепком и несдержанным криком.
Пальцы против моей воли скользят ниже, вглубь его тела, там, где горячо, тесно и подозрительно влажно.
Он смотрит на меня виновато, слегка растеряно и чертовски возбуждающе.
- Плохой, мальчик, - шепчу ему в губы и, перевернув его на спину, сдергиваю штаны полностью, вытаскиваю из брюк ремень, видя, как он садится на колени и ждет, что будет дальше. Он хочет этого, вижу по его горящему предвкушением и страхом взгляду, он ждет.
Рывком опрокидываю его к себе на колени, заставляя опустить ноги на пол, и не сдержавшись, со всей силы, бью кожаным ремнем по розовой ягодице. Свист ремня, вскрик, тяжелое дыхание. Один удар сменяет другой, крики все несдержаннее, попка окрашена манящим красным цветом. Целую ягодицу, заглаживая вину, отбрасываю ремень в сторону, понимая, что уже хватит и, приподняв подрагивающее тело, собственнически целую, напористо, требовательно. Нежность? Да о чем вы? Нет этого, и не будет никогда.
Он отвечает, крепче цепляется за мои плечи и уже собирается заползти ко мне на колени, но вовремя его останавливаю и, надавив на шею, вынуждаю уткнуться лицом мне в пах. Он понимает сразу, что мне нужно, зубами расстегивает ширинку, приспускает брюки, и сдавив плоть губами через белье, стаскивает боксеры ниже. Сразу берет в рот, знает, что терпеть не могу эти прелюдии. И все это с таким невинным видом, что яйца начинает ломить от нетерпения.
Но стоит ему только попытаться помочь себе руками, захватом заламываю обе руки за спиной и поднимаю их вверх, не позволяя дергаться. Заставляю наклониться ниже, видя как он напряжен, как от каждого наклона головой боль отдается в заломленные руки и просто плыву, чувствуя, что начинает отпускать. Глажу его бедра, скольжу по полувозбужденному члену, сдавливая его и тут же оглаживая, он стонет, так и не выпуская из жаркого плена рта мой член, от чего по нему проходится волна вибрации, отдаваясь во всем теле. Вздрагиваю, понимая, что еще чуть-чуть - и не выдержу. Отстраняю его от себя, потянув вверх за руки и услышав глухое шипение и стон боли, отпускаю руки и затаскиваю стройное тело к себе на колени. Он ерзает, пытается опереться мне в плечи руками, но онемевшие конечности отказываются слушаться и я, шлепнув его по бедру, вынуждаю приподняться, сам направляю головку члена к влажному от смазки входу и, надавив на бедра, насаживаю его на себя целиком. Он распахивает глаза, запрокидывает голову и хрипло выдыхает, едва сдерживая стон боли. Не даю времени привыкнуть, подхватив его под бедра, начинаю насаживать на себя. Он мечется на мне, старается встать, когда толчки становятся слишком сильными.
Опрокидываю его на постель, шире развожу ноги в стороны и не жалея ни его, ни сил, вдалбливаюсь в узкое тело, тая от тесноты, обхватывающей упругими мышцами мою плоть, его дрожь и, наперекор всем законам логики, перевозбуждение. С его члена капает капелька смазки, выдавая хозяина с головой. Не могу скрыть улыбки, когда его начинает выгибать, стоит только изменить угол вхождения. Он стонет, совершенно по-блядски, кричит, сжимает меня бедрами, сильнее подаваясь ко мне на встречу. Вижу, как сильно, почти нестерпимо, он хочет прикоснуться к члену, кончить, как его ломает от переполняющих тело ощущений, но не позволяет себе такую ошибку, знает, что тогда ему будет очень больно. Несколько раз пережимаю ему член, не позволяя отключиться от реальности.
Шлепки, стоны, несдержанные и такие искренние маты, мой хриплый рык, все смешалось воедино. Влажные звуки соприкосновения, жар его тела, мой бред, где не ясно даже мне, что слетает с губ. Крепче прижимаю его к себе, заставляя обхватить за плечи, и поистине в адском ритме вколачиваю его в кровать, слыша ее жалобные скрипы. Когда эмоции перекрывают разум, когда тело пронзают миллионы игл возбуждения, желания, похоти, сердце в груди долбится, как ненормальное, губы пересохли от частого дыхания, а вместо внятных звуков слетают лишь хрипы, кончаю, до упора насадив его на себя, услышав жалобный вскрик и ему хватает всего нескольких моих движений по члену, чтобы забиться подо мной от накатившего оргазма.
Зная свой организм, осознаю, что вскоре захочу еще, но позволить себе такую роскошь сейчас нет ни времени, ни возможности. Поэтому встаю, осторожно выскользнув из все еще подрагивающего тела и направляюсь в ванную. Принимаю душ, одеваюсь и, приведя себя в порядок, выхожу в комнату.
Кирилл сидит на постели, накинув на бедра одеяло, и спокойно курит. Он снова стал собой, словно в нем уживаются сразу несколько личностей.
И все бы ничего, но одна его выходка не дает мне покоя, да и взгляд кажется непривычно тяжелым.
Сажусь рядом, забираю из подрагивающих пальцев сигарету, затягиваюсь, морщась от привкуса мяты на языке и затушив окурок в пепельнице, убираю на тумбочку.
- Еще раз так сделаешь – убью, - шепчу ему в губы и, едва коснувшись своими, отстраняюсь.
Он смотрит так же спокойно, разве что раздражения поприбавилось.
- Ты бы порвал меня, - ставит меня перед фактом.
- Зашили бы. Еще раз растянешь себя, я за себя не ручаюсь, - встаю, чувствуя, что напряжение опять начинает возвращаться, а полуголое, сексуально блестящее от пота загорелое тело не способствует успокоению, направляюсь к двери.
Уже почти выйдя, слышу за своей спиной:
- А кто такой Глеб? – это как удар под дых, воздух прочь из легких, а в голове святая пустота и только сердце, недавно вернувшееся к привычному ритму, замирает и отказывается биться.
- Зачем тебе? – голос предательски дрогнул и едва сдерживаюсь, чтобы не впечатать кулак в косяк двери.
- Не каждый день, когда тебя трахают, называют чужим именем…
Ступор. Шок!
- О чем ты? - оборачиваюсь к нему, желая увидеть издевку, шутку, даже сарказм, но не железное спокойствие и полную отстраненность. Пот моментально прошибает спину.
- Ты меня так сегодня назвал, я насчитал раз восемь, может больше, - пожимает плечами и укладывается спать, поворачиваясь ко мне спиной.
- Забудь это имя, если на жизнь не насрать, - зло бросаю, сам не понимая на кого злюсь, на него или на себя, и поспешно выхожу из комнаты, сбегаю, черт подери, хорошенько хлопнув напоследок дверью.
- Ты где, твою мать, был? – орет Яр, стоит только взять разрывающийся в машине мобильный.
- Отдыхал, - сообщаю спокойно, выруливая с территории поместья.
- Молодец! – почти восхищенно орет он, не скрывая сарказма, - а теперь ищи Вика, потому что он съебался из больницы.
Да твою же ж мать!
- У Глеба? – спрашиваю, выезжая на главную и вливаясь в поток машин.
- Нет, он сам не в курсе, где пацан. Кстати, Глеб в больничке лежит, твоих рук дело?
- Это имеет значение?
- Нет.
- Что у него?
- Ушибы, гематомы, ссадины… - все как обычно.
- Вика найти.
- Где? – Орет Ярослав, не сдерживая эмоции, он на взводе. - Где, блядь, его искать?
- Съезди к Глебу домой, он должен быть там…
- Нет его там, и у Кира нет, и нигде его, блядь, нет. Пропал, исчез…
- Прекрати истерить! - рявкаю на него, не в силах терпеть такое давление. Его истерика медленно передается мне. Один, без тачки, зимой, с сотрясением…
- За домом Кирилла следить, и за его передвижениями, Глеба не выпускать из поля зрения…
- Гавно план! Если ты попытаешься его осадить, получится только хуже.
- Твои предложения? - выруливаю на больничную парковку, видя как знакомый силуэт, прихрамывая, направляется в сторону остановки.
- Оставь Глеба, если кто и найдет парня, то только он. Вик же упрямый, делов наделает.
- Ну, пусть по-твоему, - сбрасываю вызов, следя, как неуверенной походкой Глеб перебирается через заснеженную калитку и покидает территорию больницы.
Посмотрим, сможет ли он найти Вика. Если что случится с сыном, первым порву его. В любом случае, в жизни сына его не будет.
Часть 22
Глеб
- Как ты? – оборачиваюсь на знакомый голос и не могу скрыть грустной улыбки.
- Бывало и хуже, - пожимаю плечами, натягивая свитер и морщась от тянущей боли в ребрах. Юрий, сука, знает куда бить. От воспоминаний о мужчине становится тошно, запах медикаментов кружит голову и отчаянно хочется на свежий воздух. Стены давят.
- Я в курсе, как у тебя бывает. Может в ментовку заяву накатаешь…
Обрываю его пламенную речь диким хохотом. Да! Это именно то, что надо.
- Ты псих? – спрашиваю на полном серьезе, отсмеявшись.
- Не все менты уроды. Он же убьет тебя, - возмущается Сашка, привалившись плечом к дверному косяку.
- Убьет, - согласно киваю, за что получаю в лицо нераспакованным бинтом. – Да брось ты, нормально все будет. Какие менты? Где я и где он? Один его звонок и на меня столько всего повесят, докажут и посадят, пока я до них только добираться буду. Это жизнь, детка. Мы в слишком разных мирах, чтобы я мог противопоставить ему хоть что-то.
Надеваю куртку, накидываю на голову капюшон, собираюсь уйти под громкое сопение Сашки.
- Куда собрался? – резко торможу и оказываюсь затолканным обратно в кабинет. – Вон пошел, - это уже Сашке.
- Сань, оставь нас, - прошу друга, не желая еще и его впутывать во всю эту паутину.
Саня выходит, хорошенько хлопнув напоследок дверью.
- Какого хуя тебе надо? – сажусь обратно на кушетку, не чувствуя силы в ногах.