Меня не пугает его возраст, пускай он и на девять лет меня младше, сейчас мне кажется, что меня, в принципе, невозможно чем-то испугать. Воспоминания о прошлом похоронены глубоко в душе и стоит им только начать просачиваться наружу, как я глушу их, не важно какими способами, но подавляю намертво.
В штанах легкое волнение, член уже полувозбужден и его до одурения хочется сжать пальцами. Эффект усиливается, когда почти трезвой походкой в комнату входит это нечто.
На стройных ногах темно-синие джинсы, на торсе свободная белая майка, вроде, все как должно быть, но блеск его глаз невозможно скрыть. Он хочет меня, воочию вижу его желание.
В горле все пересохло, и видя как по шее стекает одинокая капелька воды, так и хочется слизать ее языком, а после с силой зубами впиться в бьющуюся чуть ниже пульсирующую жизнью вену.
Он подходит слишком близко, настолько, что могу ощущать запах его одеколона и его самого. Встает у меня между широко разведенными коленями, окидывая изучающим взглядом сверху вниз, и на пару мгновений замирает.
Умилившись его заминкой, дергаю на себя и затаскиваю к себе на колени. Его судорожный выдох, моя улыбка. Он первый накрывает мои губы своими, робостью тут и не пахнет, и это злит. Сильнее сжимаю пальцы на его бедрах, забираю инициативу, давая понять, кто тут главный. Несколько минут мы боремся за право обладать, но все-таки он сдается и уступает мне инициативу. В торопливых ласках нет нежности или романтики, здесь чистое желание в неразбавленном виде.
Задираю на нем майку до самой шеи, жадно исследую руками стройное тело, получая почти неописуемое удовольствие от таких простых касаний. Он сильнее жмется ко мне, в данный момент кажется таким хрупким и ранимым, что не в силах терпеть эту пытку, с силой кусаю его за шею, вырвав из его горла болезненный стон.
- Зверь, - выдыхает он, и от его хриплого недовольного шепота в буквальном смысле сносит крышу.
Сдираю с него майку, удивляясь, как он, быстро сориентировавшись, стягивает с меня футболку и задержавшись взглядом на теле, слегка тормозит. Проводит осторожную линию вдоль длинного шрама, перечеркивающего грудь, и тут же повторяет маршрут пальцев языком, а после и губами.
С силой сжимаю пальцы у него на затылке, вынуждая отстраниться, и совершаю самую большую ошибку на свете. Я смотрю ему в глаза и тону в них. Все желание, страсть, похоть, все сосредоточилось в этих омутах, из которых невозможно вынырнуть.
Дергаю его на себя, впиваясь в губы требовательным поцелуем. Он не отталкивает, хотя я и знаю, что ему больно. Движения становятся все грубее, жестче, яростнее. Буквально насилую его тело своей грубостью, не понимая, как он продолжает тихонько постанывать мне в губы, иногда срываясь на маты и оставляя красные следы своей несдержанности у меня на шее.
Расстегнув ремень, шлепком вынуждаю его подняться, и стоит ему только встать, сдергиваю с него штаны и плавки. Его ровный аккуратный член гордо торчит вверх, поблескивая капелькой смазки на конце. Не сдержавшись, слизываю эту капельку, ощущая на кончике языка его вкус. Он рвано выдыхает и с изумлением смотрит на меня, словно ища что-то такое, чего у меня в помине нет, например, совесть или стыд.
Не разрывая зрительного контакта, стаскиваю с себя штаны вместе с бельем и откидываю в сторону. Он жадно изучает мое тело глазами и только собирается прикоснуться, как я разворачиваю его к себе спиной и усаживаю на колени, ногами разведя его бедра в стороны. Откидывается ко мне на грудь, запрокидывает голову и сам ловит мои губы своими, вовлекая в очередной головокружительный поцелуй. Но стоит признаться, целуется он просто улетно.
Из-под подушки достаю заранее приготовленную смазку и презерватив. Презик натягиваю сразу, чуть приподняв его бедра вверх, чтобы было удобнее. Стоит только с хлопком открыть тюбик со смазкой, как он дергается в моих руках.
- Девственник? – строго спрашиваю, заглядывая ему в глаза, когда все-таки отдираю его за волосы от себя.
- Нет, - спокойно произносит, чуть сбившимся голосом и я ему верю, снова притягивая к себе.
Опустив руку ему между ног, обвожу пальцем по кругу сжавшееся колечко мышц и осторожно ввожу в его тело один палец, сразу начиная сгибать его, растягивая тугой вход. Он не шипит, но чувствую, как его тело напряглось. Кусаю его за шею, тут же зализываю и, не сдержавшись, втягиваю нежную кожу в рот, оставляя на ней красный след своей страсти, словно ставлю метку, что он мой.
Вик сильнее сжимает руками мои бедра, стараясь разделить со мной боль, а я, не теряя времени, ввожу в него второй палец, чувствуя какой он узкий внутри. Свободной рукой скольжу по его все еще возбужденному члену, мы оба на взводе не только физически, мы возбуждены эмоциями, которые бурлят и ищут выхода. Не думал, что когда-нибудь смогу испытать нечто подобное. Все тело словно в лихорадке, губы в момент пересыхают от частого дыхания, и нестерпимо хочется войти в него, просто до безумия услышать его стон и почувствовать, как он кончит в моих руках.
Ласкаю его член, лениво скользя по нему вверх и вниз, иногда сдавливая у основания, перебираю пальцами мошонку и сильнее трахаю его пальцами. Он бьется в моих руках, шипит сквозь зубы и то сильнее сводит колени, то наоборот разводит их в стороны, подаваясь бедрами вперед, навстречу моим ласкам.
Когда все-таки удается почувствовать, что мышцы расслабились и он стал получать удовольствие от процесса, вытаскиваю пальцы, смазывая член остатками смазки, и подхватив его под колени и разведя ноги в стороны, медленно начинаю входить. С каждым толчком продвигаюсь буквально по миллиметру, стремясь заполнить его целиком.
- Расслабься, - прошу, чувствуя как он напряжен, как с силой сжимаются его пальцы на моих руках и сделав еще пару толчков, со шлепком член погружается в его тело.
Он откидывает голову мне на плечо и тяжело дышит, словно после долгой пробежки. А я еле сдерживаюсь, чтобы не застонать от сдавливающей меня тесноты и не начать с силой натягивать его на себя, желая поскорее избавиться от этого выматывающего чувства неудовлетворения.
Первые толчки почти робкие, удивляющие даже меня своею медлительностью, осторожно приподнимаю его и насаживаю на член почти полностью. Он шипит, но спустя пару минут, стоит мне только подобрать нужный угол вхождения и пройтись по простате, замирает, и тут же с его губ слетает первый стон, хоть и робкий, но такой блядский, что выть хочется.
Ритмичные движения, сам едва сдерживаюсь, чтобы не застонать и чувствую, что долго так не продержусь. Опускаю его ноги, вынуждая ступнями опереться в диван, и с силой шлепнув по ягодице, отчего сладостный звон смешивается с его вскриком, окутывая меня волной нирваны, вынуждаю его начать двигаться. Он повинуется и спустя пару мгновений уже сам насаживается на мой член, подобрав нужный ему ритм и угол. А я, воспользовавшись тем, что руки оказались свободны, с маньячным блеском в глазах изучаю руками его тело, скольжу по бедрам, оглаживаю подтянутый живот с выступающими от напряжения кубиками пресса, царапаю ногтями соски, и тут же заглаживаю следы своей грубости, и, преодолев весь маршрут, снова возвращаюсь к исходной точке, повторяя снова и снова.
Вижу, как он устал, как пот ручьями стекает по шее, тут же слизываю его языком, обхватываю одной рукой за талию и двигаю бедрами ему на встречу, вколачиваясь в его тело и задавая нужный мне ритм. Он стонет, откидывает голову мне на плечо, не в силах открыть глаза и сильнее подается мне на встречу.
Стеснение? Робость? Да о чем вы?! Он получает удовольствие, причем даже не старается этого скрыть. От этого становится горько внутри, стоит только представить, что он мог так извиваться на ком-то другом.
Почти не помня себя, срываюсь на бешеный ритм, теснее прижимая его к себе и свободной рукой надрачиваю ему член, чувствуя, как он дергается в моей ладони. Вик дрожит и хрипло материться. Это уже не стоны, это крики и не разобрать, кому точно они принадлежат.
Он кончает первый, закричав и дернувшись так, что чуть не слетает с моих коленей, извивается всем телом, орошая мою ладонь. От осознания, что довел его до такого состояния, сносит крышу, и я не думая, что делаю, с силой впиваюсь в его приоткрытые губы и кончаю так бурно и неожиданно, просто поняв, что довел его до оргазма, едва не слетаю с катушек от экстаза, заполнившего все мое измученное тело. Это было почти больно, но так неописуемо прекрасно, что сил хватает только на то, чтобы качнуться в бок и завалиться на диван, так и не выпуская Вика из рук.
Он тяжело дышит, слегка хрипит сорванным голосом, но не вырывается. Сколько мы так лежим, не знаю, когда уже почти удается заснуть, меня вырывает из сладкой дремоты возмутительно недовольный голос:
- Пусти, мне в душ надо.
- Нет! – сказал, как отрезал.
Отстраняюсь, стягиваю с себя презерватив, и, сдернув с подлокотника дивана плед, укрываю парня. Сам иду в ванную, принимаю душ, понимая, что начинает отпускать, причем во всех смыслах. Тело ломит, выворачивает наизнанку, голова идет кругом, раздражение накатывает волнами и выть хочется от слабости в ногах и мутности сознания. Не раздумывая, достаю из шкафчика таблетку, кладу ее под язык, несколько минут стою и смотрю на себя в зеркало. Глаза шальные, зрачки расширены - практически поглотили радужку, волосы влажными прядями облепили лицо, но заметив на шее красочный засос, не могу сдержать улыбки.
Иду назад, не слишком заморачиваясь одеванием, и прежде чем войти в комнату выключаю свет. Вик сидит на диване, скрестив ноги, и руки заодно, лениво накинув на бедра плед, недовольно сверлит меня взглядом.
- Вообще-то я тоже в душ хотел.
- Я же сказал нет, - падаю рядом, утягивая его за собой, и не обращая внимания на недовольное бухтение и протесты, прижав его к себе, утыкаюсь носом в макушку. От него пахнет тем самым одеколоном, им самим, а еще потом и сексом, и это просто убийственный запах, который я не намерен терять из-за его желания принять душ.
Когда засыпаю, не могу думать ни о том, что на стиральной машине лежит заряженный ствол, ни о том, что убрал наркоту из шкафчика под ванную, нет сил размышлять, почему оставил парня спать у себя, а не выгнал ко всем ебеням. Просто подействовали таблетки, и тепло рядом сопящего тела действует на меня болезненно успокаивающе. Странный он…
Часть 6
Вик
Как заснул – не помню, но проснулся со стойким ощущением, что что-то не так. Все тело ломит, как после побоев, задница болит, будто меня жестоко поимели, кожу тянет, словно ее стянуло тугой пленкой, а голова нещадно раскалывается… Ах да, я же нажрался, получил пиздюлей, переспал с Глебом, и так и не помылся. Ну, теперь понятно, откуда все эти сказочные ощущения. Но вот почему я не могу двигаться, это загадка.
Открываю глаза и упираюсь взглядом в гладкую грудь, перечеркнутую наискосок шрамом. В голове сразу вспышками стали мелькать воспоминания прошлой ночи и, честно сказать, мне стало немного неловко. Кажется, от меня все еще пахнет сексом, и это смущает. Глеб мирно сопит, уткнувшись мне носом в макушку, и совершенно не переживает о моих уже ноющих ребрах. Вот это хватка.
Попытка выбраться длилась минут пять. И как можно спать, когда под боком кто-то хрипло матерится и пытается вырваться? Я бы не смог, а этому хоть бы хрен.
Может, на него дыхнуть? Вполне себе вариант. Дыхнул - ноль эмоций. Вот же танк непробиваемый.
- Глеб, твою мать… - дергаюсь сильнее, и эта дрянь так неудачно разжимает руки и я со звучным «Блядь!» падаю с дивана, утянув за собой плед, который, кстати, колючий.
Эта сволочь повернулась ко мне голым задом и захрапела дальше. Я даже почти собирался его пнуть, но заметив тонкие полоски шрамов на спине, похожие на тот, что на груди, замер. Чем-то эти полосы напоминали удары плетью, хлыстом, да чем угодно, но они точно нанесены насильственным способом. В момент стало не по себе и я, быстренько сорвавшись с места и подобрав свои вещи, ретировался в ванную.
Принимаю душ, отмечая, что цивилизация так и не добралась до этого старого ржавого крана, который с трудом отплевывается водой. Все-таки вымылся, что было проблематично, учитывая то, что ни нагнуться, ни разогнуться я не могу. Я одна сплошная вавка, которая болит и пульсирует.
Но стоило поймать свое отражение в зеркале, как все прочее отошло на второй план, кроме: «Да твою ж мать!»
Сразу видно, что я не просто так упал, вот прям ощутимо так. Начиная от шеи и спускаясь к груди, красуются несколько укусов и засосов. Я, конечно, могу сказать, что на меня напал комар с голливудской улыбкой и как засосал… Да нет, бред какой-то. На бедрах заметные синяки от пальцев, крепкая хватка у зверя, так же на боках видны следы побоев. Да, я таки красавчик, но на лицо точно смотреть не стоило. Нижняя губа разбита и немного припухла, но это полбеды. Левая бровь рассечена, хоть и не сильно, но, думаю, останется шрам, да и вид какой-то нездоровый. Синяк вон уже проступил. И как на это отреагирует отец?
- Твою же…
Хватаю телефон со стиралки и стоит только увидеть сорок три пропущенных, причем от всех, от кого только можно – это ладно. Но одинокое смс от отца с кратким содержанием: «Ты труп», - заставляет спину покрыться холодным потом. Да я и так вроде как выгляжу не очень.
С трудом натягиваю на тело одежду, морщась от неприятных ощущений, и распихав свое добро по карманам, а ствол по привычке засунув за пояс джинсов, выползаю из комнаты.
Глеб матерится на кухне, что-то красочно объясняя неизвестно кому. Выйдя на кухню, удивляюсь ее размерам. Площадь квадратов пять, не больше. Старенькие шкафчики потускнели от времени и потеряли былой цвет, поблекший линолеум не вызывал радостных ассоциаций, а маленький стол и две табуретки, так вообще писк последней моды. И как тут можно жить? Нет, я понимаю, что зажрался, но это же реально мышеловка.
- Ты какого хуя все еще здесь?
Н-да, не такое приветствие я ожидал после бурной ночи проведенной вместе. Вик, а что ты хотел? Что он, проснувшись утром, расцелует тебя и поспешит готовить завтрак? Глядя на это нервное недоразумение в камуфляжных штанах на голое тело, с творческим беспорядком на голове и шальным блеском в глазах… Завтрака точно не будет.