что, мы теперь будем справлять похороны по каждому использованному тампону?
Билл фыркнул.
Его сыновья засмеялись с таким видом, будто что-то поняли.
дед хлопнул по столу.
— Как ты можешь говорить такое в присутствии детей? — спросила мама.
— Просто не ухожу от реальности, — сказал я.
— Оставь его, мама, — сказал Билл. — Не давай повода для продолжения.
— Терпеть не могу, когда он выражается в этом доме! — воскликнула она.
— Похоронная месса по тампону, — сказал дед. — Напиши об этом в одной из
своих книг, Вилли, и ты, возможно, сможешь продать несколько экземпляров.
— Видишь, откуда ноги растут, — сказал Билл, с несчастным выражением глядя
на деда.
— А ты даже больше не ходишь на мессу, — сказала мама, смерив Билла
неодобрительным взглядом.
— Мы можем поговорить о чем-нибудь другом? — предложила Шелли.
— Грех не выполнять свои воскресные обязанности, — сказала мама.
— Я теперь баптист, мама, — произнес Билл.
— Что ж, по крайней мере, ты еще ходишь в церковь, — ответила она.
— Я тоже хожу в церковь, — сказал я.
— Как-то слабо на тебя это действует, — сказала мама.
— Очень жаль, но я просто не верю в эту чушь.
— И посмотри, до чего тебя это довело, — сказала она. — До какого образа
жизни.
И наступила тишина.
— Мама, почему бы тебе не сшить красную "Г" и не приклеить ее мне на лоб? —
спросил я. — "Г" значит "счастливый гомосек". Мы можем хоть раз поговорить о чем-
нибудь кроме моего пениса?
Эли фыркнул так, что выплюнул часть картофельного пюре на середину стола.
Шелли застыла в ошеломлении.
Билл печально улыбался.
— Вилли Кантрелл! — вскрикнула мама. — Я приказываю тебе вымыть свой рот
с мылом!
24
Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус
— Ты сама начала, — ответил я.
— Не выражайся при детях!
— По крайней мере, гомосек говорит честно, — сказал дед.
— От лица людей с врожденной патологией, — произнес я, — позвольте мне
сказать, что жареный цыпленок получился отменным, мама.
— Ты невозможен, — сказала мама.
— Что такое "врожденная патология"? — спросил Джош.
— Да замолчи ты, — шикнула Шелли.
— Я просто спросил!
— Заткнись, — сказал Билл.
— Я просто спросил, черт побери!
— Вот посмотри, что ты наделал! — воскликнула мама на повышенных тонах.
— Можно мы пойдем плавать после еды? — спросил Эли.
— Придется подождать тридцать минут, — сказал Билл. — И нужно, чтобы кто-
нибудь за вами присмотрел.
— Дядя Вилли, ты пойдешь? — зная, что отец откажется, а мать не любит
находиться на солнце, Эли повернулся и спросил меня. — Ной может поплавать с
нами, — добавил он, чтобы подсластить пилюлю.
«Какой же ты добрый», — подумал я.
— Посмотрим, — сказал я.
— Пожалуйста? — взмолился он.
— Я человек с врожденной патологией. Я не умею плавать.
— Так вот что это значит? — спросил он.
— Да, — сказал я. — Это значит, что я утону, если попытаюсь плавать. Потом
мое тело взорвется, а ошметки мозгов разлетятся на все четыре стороны.
Он начал смеяться, но замолк, размышляя, правда это или нет.
— Замолчи, — сказала Шелли.
Было не совсем ясно, к кому она обращалась.
— Как тебе новый папа, мама? — спросил я.
— Я думаю, он замечательный, — сказала она с сияющим лицом. — Он взял себе
имя в честь Святого Франциска.
— Да, но он иезуит, — произнес я, — Мне казалось, ты ненавидишь иезуитских
ублюдков.
— Да, но теперь он папа, — сказала она. — И на работу привык ездить на
автобусе.
— Нельзя доверять мужчине в платье, — отозвался дед.
— Поговаривают, что дерьмо у него все же с душком, — сказал я. — Курии
следовало бы проверить его кандидатуру дважды.
Мальчики засмеялись.
25
Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус
— Тебе обязательно меня провоцировать? — спросила мама. — Иисус, Мария и
Иосиф, ты, как камень у меня на шее!
— Да я просто так сказал, — произнес я.
Я взглянул на Билла, проверить заметил ли он, что мы с мамой не выносим друг
друга.
И, само собой, он ничего не заметил.
Глава 8
У залива
Мальчики переоделись в плавки, и я провел их через широкий задний двор
маминого дома к заливу реки, где можно было плавать.
Забавно, как твоя врожденная патология перестает быть значимой, как только
другим людям становится нужно, чтобы ты понянчился с их детьми.
— А Ной пойдет в ад, — объявил Эли.
Ему было двенадцать, и он знал всѐ.
— Кто это сказал? — спросил я.
— Миссис Парсон.
— И кто это?
— Наша учительница по изучению Библии. Она говорит, что все католики
пойдут в ад.
— Ад — это другие люди, — сказал я.
— Католики восхваляют Деву Марию, — сказал он со знанием дела.
— Разве?
— Так говорит миссис Парсон.
— Какая молодец, — сказал я.
— Кто такая Мария? — спросил Джош. Ему было десять, и мне он казался
смышленее своего брата. Или, по крайней мере, он был спокойнее и не так сильно
хвастался тем, что он баптист.
— Божья матерь, — сказал я.
— Мать Иисуса, — сказал Эли. — Она забеременела от святого духа и, несмотря
на это, считается Вавилонской Блудницей.
Я закатил глаза.
Подойдя к реке, мальчики положили свои полотенца на траву и вошли в воду. Я
разделся до нижнего белья и пошел за ними, оставшись на мелководье.
Здесь было не глубоко. Залив казался огромным, когда мы с Биллом еще детьми
купались здесь нагишом. Теперь я увидел перед собой всего лишь небольшую
излучину реки, с отмелью, на которой было удобно сидеть.
— Ну, и кого из вас, мелкие гады, мне утопить в первую очередь? — спросил я,
догоняя их.
Они засмеялись. Я схватил Эли, поднял его тощую задницу в воздух и бросил на
глубину. Джош завопил с ликованием и попытался сбежать, но он был следующим.
Ноя эта участь тоже не обошла стороной. Мы играли в утопленников, смеясь и
толкаясь, у них не заняло много времени понять, что им придется работать сообща,
если они хотели утопить меня.
26
Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус
Оглянувшись на берег реки, я увидел бредущую от дома Шелли, без сомнения,
чтобы нас проконтролировать. Ни для кого не секрет, что геи дождаться не могут
шанса наложить лапы на беспомощных препубертатных мальчиков.
Пока я отвлекся, они навалились на меня кучей и как следует окунули в воду.
— Ты хуже, чем дети, — произнесла Шелли, когда я, наконец, выбрался на берег.
Взгляд, брошенный на Ноя, говорил о том, что она не испытывает к нему ничего,
кроме жалости, за то, что он застрял с таким недоотцом, как я, и был лишен тех
многих преимуществ, которые вытекают из правильного воспитания твердолобых
гетеросексуальных родителей.
Я обтерся своей рубашкой.
— Жарковато, не правда ли? — сказал я ей.
— Да не говори.
— Возможно, тебе станет лучше, если ты охладишься, — предложил я.
— Я не собираюсь здесь плавать!
— Я ни слова не сказал про плавание, сестра.
— Вилли Кантрелл, не смей трогать меня руками!
При моей врожденной патологии я, конечно, не мог сделать ничего такого.
Поэтому я вытянул ее из тени дерева и столкнул ее красивую задницу прямо в воду. В
одежде.
Дети завизжали от восторга.
Глава 9
Меня зовут Хуан
Одним из моих первых клиентов на следующий день был застенчивый испанец с
самыми удивительными карими глазами. Душевный, с открытым как у олененка
взглядом, доверчивый, но в то же время наполненный какой-то странной
осторожностью. Он был одет в простые шорты и футболку, на шее у него были бусы,
похожие на те, что продают на побережье Мексиканского залива, куда ездят, чтобы
поплавать в океане. У него была смуглая кожа приятного темного оттенка. Мягкие
кудри черных волос вились непослушной массой на голове, мешая глазам и закрывая
уши, торча непокорными волнами.
— Как делишки? — спросил я.
Он не ответил.
— У тебя с собой карточка ФудВорлда? — спросил я.
Он в замешательстве поднял на меня глаза и пожал плечами.
Это был взгляд, который я хорошо знал.
У тебя есть карта Ф—у—д—В—о—р—л—д—а?
Эти удивительные карие глаза озарились светом, и он улыбнулся.
Нет.
Хочешь оформить?
Да! Ты знаешь язык жестов?
Меня зовут В—и—л—л—и.
Меня зовут Х—у—а—н. Приятно познакомиться.
27
Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус
Приятно познакомиться, Х—у—а—н.
Он был не просто глухим, мой гей-радар пищал что-то ужасное, и что-то
подсказывало, парень разделял это чувство, судя по тому, как он продолжал улыбаться
мне.
Передавая ему сдачу, я позволил себе ненадолго подержаться за его руку — так
называемым "любовным прикосновением кассира". Это прикосновение может
продлиться немного дольше, чем следует, если нужно сделать то, что нельзя сказать
словами. Я притворялся, что собираю монеты, как будто хотел убедиться, что они не
посыпятся из его ладони, поэтому твердо удержал его руку. Идеальный повод
полапать его подольше.
Он улыбался, перекладывая мелочь в карман. Порывшись в его глубинах, он
достал и протянул мне бумажную карточку, на которой было написано:
Меня зовут Хуан. Я глухой. Дешевая рабочая сила. Мой номер (662) 822—1152.
Ниже то же самое сообщение написано на испанском языке.
Я дал ему форму для заполнения на получение карты ФудВорлда. Он вписал в
нее свое имя, адрес и номер телефона. Хуан показал на телефонный номер и
приподнял бровь, будто говоря: "Не забудь воспользоваться им!"
На кусочке бумаги я написал свой номер, адрес и передал ему, зная, что, скорее
всего, у него на домашнем телефоне была функция передачи текстовых сообщений.
Я хочу завести друга, — сказал он. То, как он прожестикулировал слово "друг"
предполагало нечто большее в перспективе, чем совместный просмотр футбольных
матчей.
Он добавил: — Я одинок.
Хуан открыто посмотрел на меня, в глазах парня и на лице была написана его
жажда и одиночество.
Почему ты пользуешься языком жестов? — спросил он.
У меня глухой сын.
У тебя есть сын?
Да.
Вау.
Следующей на очереди подошла дама с двумя детьми. Она начала разгружать
продукты из тележки.
Было приятно познакомиться с тобой, — сказал я.
Пожалуйста, позвони мне, — попросил он, прикусывая губу.
Быстро повернувшись, он схватил свои вещи и ушел.
Я наблюдал за ним долгую секунду. Он был таким симпатичным парнем,
красивым на свой латиноамериканский манер, но Хуан шел так, будто вся тяжесть
мира давила ему на плечи и у него не было ни одного друга.
В Тупело много испанцев. Да на всем южном побережье их полно. Без сомнения,
многие из них тут незаконно, и этот факт бесит сторонников Чаепития. Этот Хуан дал
28
Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус
мне визитку, показывая тем самым свою готовность работать за любые деньги, значит,
он был один.
Каково это быть не только нелегальным эмигрантом, но еще глухим и геем? К
слову, о трех одновременных ударах судьбы.
В отличие от Джексона Ледбеттера, с этим я не ощущал, что у меня муравьи в
штанах, тем не менее, я был более чем настроен дать ему возможность потрясти
сахарное дерево и посмотреть, не упадет ли с него что-нибудь.
Глава 10
Освобождение Кайлы
На следующий день во вторник, мы с Ноем встали рано, чтобы проделать долгий
путь в Перл, туда, где находилось Центральное исправительное учреждение штата
Миссисипи, единственное, в котором содержались заключенные женщины, в том
числе, приговоренные к казни. Мать Ноя провела в этом учреждении пять последних
лет своей жизни, после того, как метлабораторию ее бойфренда в округе Монро
накрыли копы. Этим утром, в восемь часов, ее отпускали на свободу.
Мы ездили к ней в тюрьму всего лишь раз за все пять лет, на первое Рождество
после заключения Кайлы. После долгой поездки, преисполненной надежды, мать Ноя
отказалась его видеть, и мы разочарованные поехали домой. Тогда Ною было четыре.
Я не знаю, много ли он помнит из этого.
Охранник у главных ворот направил нас к специальному месту на стоянке, где
"проводили" частные освобождения. Там уже стояли родители Кайлы рядом со своим
блестящим внедорожником. Я припарковал свой старенький универсал неподалеку, и
мы с Ноем вышли.
Я был одет в джинсы и футболку, на моей шее болтался на ремешке фотоаппарат.
Я хотел сделать снимок Ноя с его матерью, что составит на одну фотографию больше,
чем у него есть сейчас.
На Ное был надет новый костюм, отданный ему кузеном Эли. Он помыл голову и
попросил меня уложить его волосы гелем, чтобы он мог убрать их со лба, так как ему
нравится. Его подруга Кики, живущая на нашей улице, сказала ему, что это выглядит
круто. Эта же девочка заплетала из его волос косички, поэтому на ее суждения не
стоит слишком полагаться.
Посмотрев на Ноя, миссис Уоррен приложила руку к горлу.
Я подошел с опаской.
— Доброе утро, — сказал я.
— Вилли, — отозвался мистер Уоррен.
Больше он ничего не сказал.
— Здравствуйте, — громко и нервно сказал Ной, отказываясь оставаться
незамеченным.
29
Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус
— Привет, Ной, — поздоровался мистер Уоррен, глядя вниз на него.
Ты помнишь своих дедушку и бабушку? — просигнализировал я.
Мальчик покачал головой, но с надеждой улыбнулся.
— Как он? — спросила миссис Уоррен.
Она хочет знать как ты, — просигнализировал я.
— Я хорошо, — сказал он ей, улыбаясь и показывая свои не совпадающие зубы,
заходящие друг на друга или наоборот отсутствующие — тот хаос, что его стоматолог
терпеливо пытался исправить.
— Он становится таким большим, — отметила она.
Женщина посмотрела на мужа, спрашивая взглядом, что делать дальше. Твердо
сжатые челюсти и неуступчивый блеск в его глазах невозможно было пропустить.
Опустив взгляд, она замолчала, позволив продолжить ему. Мистер Уоррен как никто
другой умел осудить.
Положив ладонь на плечо Ноя, я притянул его к себе.
— Он ваш внук, — негромко сказал я, — И не важно, что вы думаете обо мне.
— Мне казалось, я достаточно понятно объяснил тебе наши чувства, Вилли, —
сказал мистер Уоррен, уставившись на меня с вызовом. — С тех пор, как ты отказался
передать опеку над Ноем, чтобы он мог вырасти в приличном, надлежащем для
воспитания доме — нашем доме — христианском доме ты не оставил нам выбора.
Воспитание мальчика в гомосексуальной среде... но давайте не будем вдаваться в это.
В последний раз, когда я видел мистера и миссис Уоррен, они стояли на
противоположной стороне кувеза*, с жалостью глядя на тощего малыша, который