– Господи, Грэм, – спокойно произнесла она. – Подумай о годах брачного блаженства, простирающихся перед тобой. – Она мечтательно вздохнула. – Годы и годы, и годы… – Девушка наклонила голову. – Хотя последний брак Лайлы продлился вовсе не так долго. – Она улыбнулась Лайле. – Не так ли, милочка? И мы все думали, что он был таким здоровым, энергичным человеком…
– Софи, – Грэм поднялся. – Я предпочел бы, чтобы ты не вмешивалась…
Но Лайла и Софи сейчас скрестили шпаги по-настоящему. Они проигнорировали его.
– Мертвый муж лучше, чем вообще никогда не быть замужем, – насмешливо проговорила Лайла. – Я не знаю, у кого ты украла эти платья, но когда я покончу с тобой, то все в Лондоне узнают, что на самом деле ты всего лишь кучка деревенского мусора!
Софи приподняла бровь.
– Я не держу это в секрете.
Грэм шагнул вперед, чтобы положить ладонь на руку Лайлы.
– Достаточно!
Лайла обернулась слишком быстро, чтобы он успел пригнуться. Хлопок ее руки по лицу Грэма был шокирующим, но от слабых следов крови от ногтей на его щеке Софи буквально заболела от ярости.
Шагнув между ними, Софи приближалась к Лайле до тех пор, пока не нависла над меньшей по росту женщиной. Даже Лайла, наконец-то, начала догадываться, в какой она опасности. Отлично. Софи была вовсе не такого деликатного воспитания, какой ее считает весь мир.
Сейчас, кажется, самое место и время раскрыть этот маленький факт.
– Держись подальше от Грэма, – произнесла Софи легким тоном, но глаза яростно блестели. – Ты не заслуживаешь его. Никто не говорит с ним так, как это сделала ты. Никто… – она подчеркнула свои слова, сильно ткнув пальцем в плечо Лайлы, -… никогдане оскорбляет и не обзывает этого мужчину! – Она наклонилась достаточно близко, чтобы прошептать: – Держись далеко, как можно дальше, Лайла, или я своими собственными руками протащу твою симпатичную, привилегированную, аристократическую задницу отсюда до Брайтона. – Девушка подняла свой завоеванный приз и помахала им перед ошеломленным лицом другой женщины. – За волосы.
Удивительно, как быстро Лайла умела двигать этим своим привилегированным задом, когда она на самом деле хотела этого. Дверь еще раз захлопнулась перед музыкальным представлением, оставив Грэма и Софи наедине в тишине.
Глава 18
Грэм завязывал свой шейный платок резкими, нетерпеливыми движениями.
– Это было незабываемое зрелище. В какой-то момент я вовсе не был уверен, что ты притворяешься.
Он увидел вспышку сомнения в ее глазах цвета облачного неба. Она также не была уверена.
– Было похоже на то, что ты нуждался в спасении, – проговорила Софи, беззаботно пожав плечами.
Грэм рассеянно провел руками по волосам, чтобы заново уложить их.
– Я знаю, что ты пыталась помочь, Софи, но Лайла – это лучший вариант, чем какая-нибудь безжизненная невеста-девственница! – Он звучно встряхнул свой сюртук и натянул его. – Последнее, чего я хочу, – это взять в жены какого-нибудь неопытного младенца!
Теперь ему придется все начать сначала. Вероятно, Лайла не простит ему такого унижения, даже для того, чтобы стать его герцогиней. Голова Грэма шла кругом от замешательства, так же, как и его сердце. Какое зрелище представляла собой Софи, когда сражалась за него! Никто и никогда не сражался за него за всю его жизнь! Обеспокоенный и возбужденный, и, конечно же, будучи самим собой, он сказал неправильные слова.
– Если герцог по уши в долгах, то ему приходится выбирать очень быстро, – прорычал он.
Грэм увидел ее ответную реакцию, отчетливое разочарование на ее лице.
– Но Грэм… Лайла? Никакое количество красивых жилетов не стоит того, чтобы ты провел остаток своей жизни, связанный с этой… этой… шавкой!
Несчастный, он решил поразить ее так же, как Софи упрекала его.
– Тебе легко говорить. Никто не отдает мнероскошных нарядов просто так!
Девушка прищурила глаза.
– Я принимаю эти подарки примерно в течение недели. Ты был паразитом всю свою жизнь! – Она всплеснула руками. – Боже, Грэм! Когда ты собираешься повзрослеть? Когда ты собираешься осознать, что жизнь – это не заполненная игрушками детская, где никого не волнует, что ты разобьешь? Неужели и в самом деле, все, что ты представляешь собой, это – трехдюймовый слой потакания своим желаниям и высокомерия, а внутри – пустота?
Грэм замер.
– Вот таким ты видишь меня?
Софи заупрямилась, сложив руки на груди, ее глаза яростно сверкали.
– Есть какая-то причина, по которой я не должна видеть тебя таким?
Нет, на самом деле такой причины не было. Небрежный мужчина-мальчик, беспечный и расточительный. Именно такой он и есть – или, по крайней мере, таким он был.
Софи неправильно истолковала его молчание и презрительно закатила глаза. Только тогда Грэм увидел в них слезы.
– Соф. – Он сделал шаг по направлению к ней.
Девушка повернулась к нему спиной, пока тайком вытирала свои глаза.
– Убирайся прочь, – проворчала она. – Я собираюсь выйти обратно на публику, где найду кого-то, у кого на уме есть нечто большее, чем деньги!
– Ты превратилась в такую леди, – нежно поддразнил ее Грэм. Он потянулся и схватил ее за руку. Затем он повернул девушку лицом к себе. – Софи, не позволяй себе злиться. Я не хотел расстроить тебя.
Она продолжала отворачивать от него лицо.
– Я не расстроена. Просто мне до смерти тошно смотреть на тебя, вот и все. Боюсь, что на это нет времени. Слишком много важных людей ждут меня снаружи.
Молодой человек повернул к себе ее лицо, взяв за подбородок нежными пальцами.
– Ну и ну. Ты привела в беспорядок свой причудливый макияж. – Он вытащил свой носовой платок и промокнул ее припудренные щеки, разглаживая линии, оставленные ее слезами. – Вот так, теперь снова все красиво. – Грэм быстро, бессмысленно и легко поцеловал ее в губы, находившиеся так близко от его собственных.
За исключением того, что поцелуй оказался вовсе не бессмысленным.
Софи застыла от короткого прикосновения губ Грэма к ее губам. Так же, как и он.
Время остановилось, сладкое и тягучее, каждый из них не желал отодвигаться, не в состоянии задуматься или запротестовать или сделать что-то еще, кроме того, чтобы стоять на месте.
Маленькая комнатка стала убежищем, собрание людей за ее пределами становилось все более далеким с каждым ударом пульса, звуки затихали и исчезали под стук двух сердец.
Когда Софи вдохнула, ощущая его запах и жар его тела, ей показалось, что она вдохнула часть его жизни и энергии в свое сознание. Внезапно нечего стало бояться, и ничего не нужно было скрывать. В мире не было никого, кроме них двоих, и она наслаждалась этой изоляцией.
Грэм был здесь, и он мог стать ее. Все, что ей было нужно, – это дотянуться…
Мощные мускулы на его груди сократились под ее ладонью, и она осознала, что уже дотянулась.
Кажется, это все, что было нужно ему, потому что в следующий момент девушка обнаружила, что Грэм грубовато притянул ее в свои объятия, прижав к этой каменно-твердой груди, в круг его обжигающей сексуальности.
Софи не протестовала, даже не задохнулась от удивления, потому что это не было сюрпризом. Он был в точности таким, каким должен был быть, так же, как и она, дрожащая рядом с ним, воспламенившаяся для него…
Охотно подчиняющаяся.
Нет, нетерпеливая.
Было так легко освободиться от всего, что она даже усомнилась в том, что ее вообще когда-то что-то сдерживало. Девушка скользнула руками вверх, чтобы обвить их вокруг его шеи, двигаясь медленно, словно во сне. Грэм резко выдохнул в ответ на ее добровольное объятие, и она устыдилась того, что так долго удерживала себя вдали от него. Софи поклялась, что она покажет ему себя таким образом, что он никогда этого не забудет.
Она нежно вплела пальцы в его волосы, а затем ухватилась за них крепче. Его глаза расширились, и он открыл рот, чтобы заговорить.
– Ш-ш. – Потрясающе, но Софи была уверена, она просто знала, что нужно делать. Она никогда раньше не целовалась, но просто знала, как наклонить голову, чтобы их губы встретились там, где нужно. Она приподнялась на цыпочки, медленно скользнув вверх своим телом по его твердому животу и груди, не делая попытки скрыть свое удовольствие от этого ощущения.
Грэм сглотнул, с трудом. Девушка ощутила, как волна власти прокатилась по ней, примитивной женской власти, более древней, чем само время. Она предъявила права на соблазнительницу внутри себя, позволив себе выступить вперед и разыграть этот момент с медленным, уверенным искушением.
Он ждал, его челюсть напряглась, его веки потяжелели от невыразимого желания. Он затвердел от прикосновений ее тела. Софи слегка улыбнулась и покачала бедрами, чтобы прижать мягкость нижней части своего живота к его твердому бугру. Сильная дрожь сотрясла его тело, а жилы на шее запульсировали, но Грэм продолжал молчать, все еще прикованный к месту ее пальцами, запутавшимися в его волосах.
Он мог бы вырваться на свободу, но Грэм, наконец-то, оказался в том месте, о котором мечтал с… как долго? Всего лишь эту неделю – или несколько месяцев?
Он даже не осмеливался дышать слишком тяжело, хотя мог бы уже задыхаться, если бы позволил себе. Девушка в его руках была такой невинной, озорно-чувственной – она ничем не напоминала его осторожную, сдержанную Софи. Это была женщина, которая сражалась за него, женщина, которая отчаянно бросилась между ним и злобными оскорблениями Лайлы.
Затем места для воспоминаний не осталось, важно было только настоящее, потому что Софи наконец-то поцеловала его.
Ее губы были мягкими, соски – твердыми, пальцы в его волосах причиняли ему боль, от которой он не отказался бы и за тысячу ночей бессердечного удовольствия. Она была той самой. Она всегда была той самой. Грэм знал это, в каком-то месте внутри себя, куда он никогда не заглядывал, он знал об этом с самого первого раза, после того, как спас ее от опасности врезаться в стену.
Он стоял на месте, принимая ее поцелуй, который Софи дарила ему, не разжимая губ, так долго, как он способен был вынести, наслаждаясь невинностью, которую ощущал в ней. Она никогда больше не поцелует его вот так.
Затем Грэм нарушил эту сладкую девственность кончиком своего языка, медленным, осторожным проникновением, которое заставило ее застыть от изумления.
Она была не из тех, кто пугается. Нет, только не его Софи. Она немедленно вернулась на поле боя, ее собственный изящный язычок проскользнул между его губ, тихие звуки удовольствия завибрировали у него во рту.
Боже, так приятно, так сильно, так мощно…
Грэм не мог прижаться к ней слишком тесно. В два шага он уложил Софи на кушетку для отдыха, ее покорное тело наконец-то полностью прижалось к его телу. Оказалось под ним…
Нежные и бледные, ее груди появились из лифа платья, когда герцог потянул за вырез. Дар ее плоти наполнил его ладони, пока он снова и снова проникал языком в ее рот. Были и другие вещи, которые ему хотелось бы проделать своим языком, те вещи, которые понравились бы ей, и к которым он собирался перейти через мгновение, как только в достаточной мере насладится ощущением ее небольших, высоких, идеальных грудей в своих ладонях.
О, какие вещи ему хотелось бы проделать со своей великолепной Софи…
Снаружи маленькой комнаты аудитория разразилась аплодисментами. Вздрогнув, Грэм прервал поцелуй.
– О Господи. – Только не Софи! Он просто монстр. Негодяй до мозга костей. – О, черт побери!
Он попятился, отворачиваясь – отрываясебя от нее. На самом деле, этот поступок стоил ему гораздо больше, чем Грэм мог выразить. Он потер обеими ладонями лицо, пытаясь обрести здравомыслие сквозь болезненное, вызывающее сердцебиение вожделение… и желание. Желание, подобное которому он никогда прежде не испытывал. Желание, которое почти заставило его вернуться обратно и снова броситься на Софи, просто ради еще одной минуты этого сладкого, чистого света, напоминающего домашний очаг…
Герцог заставил себя отойти настолько далеко, насколько позволяла крошечная комната. Прислонившись лбом к противоположной стене, он крепко зажмурил глаза и сражался с причиняющим боль чувством потери до тех пор, пока не вернул себе способность связно мыслить.
По большей части.
Потерять себя в Софи… Когда она стала для него озером с чистой, прохладной водой? Когда она сделалась незагрязненным воздухом в его легких? Почему он не замечал этого раньше – почему она скрывала это от него, словно тайну, как сокровище, которое прячут для кого-то более достойного, кого-то не настолько слепого?
Слишком поздно.
Нет. Никогда. Ему нужно это… Ему нужна она… Нужна…
Тебе нужны кучи золота, которые есть у Лайлы.
Нет. Он не может обменять это… это светлое, чистое создание на такую испорченную гарпию, как Лайла.
Тогда обменяй ее на жителей Иденкорта.
Бледные лица с впалыми щеками… пустые, терпеливые глаза, которые не поверят в его обещания… разруха и запустение и все проклятые растраченные годы, которые он проходил мимо…
Обменять Софи на его людей? Это… это он может сделать. Должен сделать. Жить без поцелуев Софи будет пыткой. Жить с разрушенным Иденкортом… это будет адом на земле.
Грэм решительно превратил свое сердце в камень. Только тогда он осмелился повернуться обратно к Софи.
Она уже выпрямилась и привела одежду в порядок, хотя ее волосы выбились из сложной прически, падая неукрощенными, медно-красными прядями на изящные плечи цвета слоновой кости, пока Софи напряженно сидела на кушетке для отдыха, сложив руки на коленях.
Он был идиотом. Глядя на девушку перед ним, Грэм смог вразумительно сформировать только эту несознательную мысль.
Я – идиот.
Софи смотрела в пол, на ее щеках пылал яркий румянец.
– Это не было ошибкой. Не смей говорить, что это была ошибка – я не вынесу этого.
– Софи… – Он хотел ее, но не мог получить. Никогда. – Это была ошибка.
Он не уподобится своему отцу. Он не станет доставлять себе удовольствие за счет людей Иденкорта. Он был только рад, что сумел остановиться перед тем, как зашел слишком далеко.
Нет, ты не рад. Ты как раз и хотел бы зайти слишком далеко.
Софи дала ему слишком много. Понимание. Дружбу. Безопасную гавань от несчастья, в которое Грэм был погружен так давно, что считал его естественным состоянием. Она говорила ему правду о нем самом, о том, как он живет, и – самое значительное из всех – о себе. До тех пор, пока он все не испортил, Софи целиком и полностью оставалась собой, безо всяких извинений. Она вдохновила его на то, чтобы он заглянул в себя, захотел стать другим, не таким, каким его воспитали – лучшим человеком.
В его мире блестящих фасадов, смещающихся привязанностей и скользких обманов искренний друг, который говорит правду, ценится превыше золота.
Что же произошло, отчего Софи сделалась циничной?
Я не вижу причины, по которой могу позволить жестокости реального мира вмешиваться в мое желание изменить вещи, сделав их такими, какими они должны быть.
Грэм убил в ней это чувство. Сейчас он видел это.
Он играл с ее привязанностью. Вспоминая с отвращением о своем неискреннем флирте и безразличии к правилам приличия, он осознал, что сделал с Софи из-за своей скуки и каприза.
Тот факт, что здесь были замешаны и его собственные чувства, не имел значения. Он не имел права отдавать свое сердце. Оно принадлежало Иденкорту.
– Итак, значит, это все? – Софи подняла подбородок и спокойно посмотрела на него. Грэм сдержал себя, увидев разочарование и безнадежность в выражении ее лица.
Он серьезно посмотрел на нее в ответ.
– Ты ожидала чего-то большего?
– Конечно же, нет. Кто я такая, чтобы ожидать чего-то в этом мире? – Девушка гордо приподняла подбородок и встала. Встряхнув свои немного помятые юбки, она пошла к двери. – Мои поздравления по случаю вашей неизбежной помолвки, милорд.