Лера
Трофей
Сердце твое двулико,
Сверху оно набито
Мягкой травой, а снизу
Каменное, каменное дно...
Я же своей рукою
Сердце твое прикрою,
Можешь лететь
И не бояться больше ничего....
Он закинул голову наверх и прищурился. Из-за ливня толком ничего было не разобрать, темно-синее небо нависло над замком и равниной, струи воды лупили что было мочи по крышам, лицам, конским спинам.
- Ну и где она? - пробормотал он себе под нос.
- Вон она, господин, - услужливый и глазастый паренек мотнул острым подбородком вверх и в сторону.
- Ты кто? - мрачно поинтересовался он.
- Кайлом звать меня, господин, - заулыбался паренек.
- Нда? Не ты ли нам ворота открыл, Кайл? - мужчина нехорошо прищурился. Улыбка парня немного померкла, но потом снова засияла еще шире. - Ты, вижу. Рассчитывал на достойную награду?
- Я...
- Надеялся, - кивнул сам себе мужчина и наотмашь полоснул парня по шее коротким мечом для ближнего боя.
- Ну и зачем, Лайл? - недовольно спросил ближайший помощник, Берн.
- Достойная награда для достойного поступка, - тот, которого назвали Лайл, закинул меч в ножны и снова закинул голову, пытаясь отыскать на темнеющем фоне человеческую фигуру. - Предал прежнюю госпожу - и меня предаст.
- У тебя мозги набекрень, - вздохнул Берн и отошел назад, негромко раздавая указания. Нужно было разместить усталых людей, всех накормить, расставить караулы, да и за местными присматривать нужно было в оба глаза. Не все радовались смене правящего дома. А Лайлу нужно было отыскать прежнюю госпожу и ознакомить с указом Его Величества. Согласно этому указу, замок Торшон вместе со всеми окрестными землями, деревнями, скотом и людьми переходил во владение Лайла, кавалера и хранителя Алмазного Дождя.
- А, вон ты где, - он, наконец, зацепился взглядом за неподвижную фигуру на каменном зубце. Если бы она не шевельнулась, он бы ее не заметил - но ветер-предатель качнул ее фигуру, и выдал. - Держи, Берн, - он сунул другу перевязь с мечами, кольчугу и куртку.
- Штаны сразу сними, - посоветовал Берн, - чего уж там. Порази воображение леди.
- Успеется, - хмыкнул Лайл и быстро взбежал по ступеням наверх. Местами площадки были разрушены - где-то от времени, где-то от ударов магии. Его людей магии, между прочим. Он простоял под этими стенами целых три дня, как дурак. И теперь ему было очень интересно, кто руководил обороной. Не муж, это понятно. Был бы муж жив, его, Лайла бы в живых не было.
И как, спрашивается, эта сумасшедшая баба забралась на зубец? Ни лестницы, ни ступеньки, ни уступа, ничего. Вообще.
- Милая, ты вьешь там гнездо? - проорал он сквозь дождь. Женская фигура не дрогнула. Он фыркнул, как лошадь и вытер лицо. - Спускаться будешь?
Ничего. Ноль эмоций. Железная баба, - восхитился он мельком, оглядываясь. Камней, крупных и поменьше, навалено было в изобилии.
- Вот что интересно, милая, - он с натугой перетащил один валун к каменной кладке. - Как вы, женщины, нами вертите! Поразительно, поразительно. Я, к примеру, вместо того, чтобы праздновать победу, отогреваться у огня и пить вино, строю черт знает что, лишь бы с тобой поговорить. А?
Он глянул на нее. Силуэт неподвижен - даже одежду ветер не треплет - потому что дождь промочил ее насквозь.
- Кстати, кто руководил обороной? - продолжил он болтать, сваливая камни. - Очень, очень талантливый человек. Да. Если бы не этот ваш Кайл, пришлось бы мне еще денька четыре тут торчать, как забытая клистирная трубка. Ты знаешь, что такое клистир, милая? - Куча, наконец, достигла нужной высоты и надежности, и он быстро вскочил на изъеденную ветром и дождями площадку.
- Вид, конечно, красивый, милая, - согласился Лайл и дотронулся до ее плеч, ожидая чего угодно - крика, слез, толчка и попытки сбросить его со стены. Он не ожидал, что она такая мокрая и холодная - не теплее тех камней, которые он таскал. Он с силой повернул ее лицом к себе, щурясь от косых струй дождя, вгляделся в ее лицо.
- Зачем залез? - хрипло спросила она.
- Да ты не глухая, - восхитился Лайл. - Вот радость-то какая!
- Я еще и не слепая. И не слабоумная. Чего залез, говорю?
- Ознакомить тебя с указом Его Величества. - Честно ответил он.
- Так ознакомь и проваливай.
- А ты тут будешь стоять? - уточнил Лайл, запуская руку за пазуху.
- Не твое собачье дело, - ласково ответила она.
- Ух ты, а я-то думал, ты леди!
- Ух ты, так ты думать умеешь, - бледные до синевы губы презрительно искривились. - Вот радость-то какая.
- Не зли меня, милая, - прищурился он.
- Ой, не пугай, - она снова скривилась и перевела взгляд за его спину. - Где там указ... Его нового Величества?
- В куртке оставил, - сокрушенно вздохнул он. - Спустимся? - Внизу топтались его ребята, хмуро поглядывая на женщину и без одобрения - на самого Лайла.
- Вон он, - она качнула острым подбородком на грудь Лайла. - Давай сюда. Что там, роспись надо поставить?
- Ты еще и грамотная, - снова восхитился он. - Клад, а не женщина. Расписываться чем будешь?
- Найду, чем, - хмыкнула она и подняла руку. На ней оказалась промокшая от крови и дождя повязка. Она равнодушно содрала ткань, и даже Лайл поморщился. Ему, конечно, тоже сдирали повязки на живую, но... - Сойдет? Для нашего нового кровавого Величества?
Пока он отвлекался на свои мысли, она успела вытащить из мокрой косы длинную шпильку и черкануть кровью на пергаменте. Шпилька звякнула об камни, а рука снова спряталась в складках промокшего платья.
- Спускайся, - серьезно сказал он, убирая пергамент в тубу и за пазуху. - Поговорим. И о новом Величестве, и о старой жизни, и о новой жизни.
- Болтун, - усмехнулась она и сильно оттолкнулась ногами. Назад.
Он успел схватить за концы взметнувшегося шарфа, но гладкий и мокрый шелк выскользнул из пальцев, как вода. Женское тело выгнулось дугой, подхваченное ветром, взметнулся веер брызг, кто-то закричал, мелькнула белая кожа, в ударе молнии высветились черные провалы глазниц, и само лицо - счастливое до предела. Без предела. Молнии лупили совсем рядом со стенами, исступленно, неистово. Ветер-предатель, ветер-насмешник положил ее бесчувственное тело у ног Лайла. Из-за спины доносились молитвы пополам с ругательствами.
- Дела, - выдохнул он и глянул на свои руки. Пальцы тряслись.
Оставить ее здесь? Закончить начатое ей самой?
Он с трудом поднял каменное неподвижное тело и обернулся к своим людям.
- Лайл...
- Заткнись, Берн.
- Ты уверен в том, что делаешь?
- Еще бы, - хмыкнул он, спускаясь с нагромождения камней. Голову вело. Руки отваливались. На спине явно открылась рана. На бледной перламутровой коже бриллиантами лежали капли дождя, взблескивая в свете факелов, мокрая черная коса мерцала, как змеиная чешуя.
***
- Кто вы и что делаете в моей кровати? - хрипло спросила она, едва открыв глаза. Он с кряхтением потянулся, чувствуя, как поскрипывают все суставы.
- Память отшибло, милая? - с усмешкой спросил он, а она нахмурилась. Какое-то смутное воспоминание сквозило в памяти, как будто выныривая и снова погружаясь в темную воду. Дождь. Вчера была гроза.
- Извините. Я вас не помню. - Он смерил ее странным, как будто остановившимся взглядом и кивнул сам себе и ей.
- И правда, не помнишь. Ну, я не гордый. Узнаешь? - он без особого почтения вытряхнул из трубки грязный и местами мокрый пергамент.
Она впилась глазами в бурый росчерк в самом низу бумаги и прерывисто вздохнула.
- Узнаешь, значит, - он убрал пергамент обратно.
- Покиньте мою кровать, будьте добры, - твердо сказала она, а он снова усмехнулся.
- Комнату и замок, почему не просишь покинуть?
- Зачем? Ваш замок. Ваша комната. Кровать, в общем-то, тоже ваша, но я все же надеюсь на ваше благородство.
- Я не из благородных,- доверительно сообщил он, садясь на кровати и отворачиваясь от нее. - Но раз ты так просишь, милая....
Двигаясь осторожно, чтобы не вызвать лишней боли, он натянул штаны, рубашку и нагнулся за сапогами. От кровати не доносилось ни шороха, и он метнул быстрый взгляд на нее. Сидит, не шевелится, даже не моргает.
- Милая, ты тут? - поинтересовался он, помахав ладонью перед ее лицом.
- Да. Как вас зовут, я забыла?
- Ты и не знала, - хмыкнул он. - Все зовут меня Лайл. - Он отметил кривую усмешку на бледном лице и проявил встречный интерес. - А тебя как зовут, милая?
- Все называют меня леди Агата. - Помедлив, ответила она.
- Вот как.
- Что будет со мной?
- Да ничего, - он пожал плечами. - Жить будешь, как и раньше жила. Чем вы там, женщины, занимаетесь? В садике гулять будешь, вышивать шелком.
- Шелком, - эхом отозвалась она. - И ... все?
- Со мной спать еще, - скучающе отозвался он, злясь. - Когда придет мне такая охота. Еще что-нибудь спросишь, милая? - съязвил он, надеясь отбить у нее охоту к вопросам раз и навсегда.
- Кто хочет от вас избавиться?
Бац! Это сапог выскользнул из пальцев, и металлическая набойка брякнула об пол. Лайл медленно повернулся к женщине и уставился на нее немигающим взглядом. Агата не стала отводить глаза, смущенно улыбаться и поправлять волосы. Смотрела очень цепко, внимательно, даже напряженно.
- Странный вопрос, не находишь? - помедлив, сказал он, не двигаясь с места.
- Мне интересно. Впрочем, можете не отвечать.
- Поговорим об этом вечером, милая, - он все-таки совладал с обувью и выпрямился. Она сидела на кровати, выпрямив спину, поддерживая одеяло одной рукой на груди. По плечам рассыпалась длинная черная коса, глаза запали и были обведены чернотой, длинный нос заострился, подбородок тоже, губы поджаты. Сказка, а не женщина. - Отдыхай. Ешь, спи, гуляй. К людям моим не лезь, своими не командуй.
В ее темных глаза что-то на мгновение мелькнуло. Что-то от нее вчерашней. Мгновение мелькнуло и пропало, и Лайл вышел из комнаты, аккуратно притворив за собой дверь.
Он отрядил кого-то из своих людей за ней приглядывать, и почти сразу же забыл о ней. Навалились дела - нужно было сказать свое веское слово жителям замка - о том, что теперь он их хозяин, и слушаться они должны его. О том, что никого не тронут, если все приказы будут исполняться быстро и точно. Что никаких бесчинств, бунтов и прочих развлечений он не потерпит. Кажется, прониклись. Во всяком случае, вопросов было мало, и все по существу. Он не особо волновался - в конце концов, с ним две сотни его людей, прошедших за ним от Горькой Земли до Ривии. А от столицы Ривии - в этот богом забытый край - замок Торшон. В самом замке оставалось около семидесяти человек - женщины и те, кто не ушел на войну. Поразительно, как они три дня продержались?! Кстати...
- Я хочу знать, кто руководил обороной замка, - он снова обернулся к собравшимся людям, бегая глазами по лицам. Лица вытягивались. Отвечать никто не собирался. - Хорошо, спрошу по-другому. Этот человек жив? - Он снова внимательно оглядел лица. - Жив, - кивнул он довольно.
Люди немного попятились, и он скривился в усмешке.
- Этот человек мужчина?
Глаза, устремленные в пол, хмурые брови, лица с отпечатком страха. Не перед ним.
- Женщина. - Усмехнулся он, догадываясь. - Это леди Агата?
- Нет, нет, - выкрикнул кто-то.
- Нет, - задумчиво повторил он и резко отвернулся к своим людям. - Пошли, Берн.
- Куда? - негромко поинтересовался друг уже на ходу.
- Учетные книги смотреть, - вздохнул Лайл. - Надо же знать, сколько у нас денег, провизии и вообще...
- Лайл, - Берн остановился и внимательно посмотрел на друга. - Ты что, серьезно собрался жить в этой глуши?
- Серьезно, - кивнул Лайл, подбирая ключ к кабинету. - А что?
- После того, что было во дворце, с твоими наградами, талантами....
- Короче, Берн.
- Я не понимаю, Лайл, - огорченно ответил мужчина. - Не понимаю.
- Не понимаешь чего? Того, что я обещал своим людям кров, тепло, еду, дом и собираюсь выполнить свое обещание? - Лайл приподнял бровь.
- Я не сомневался, что ты сдержишь слово, - вскинулся Берн. - Но я не думал, что так скоро!
- А чего ждать? - Лайл вытащил из ящика толстую книгу и бухнул на стол. - Чего, скажи мне? Земли, которыми меня пожаловал Алмазный дождь, щедры и плодородны. В окрестных деревнях полно крестьян. Замок - добротный, крепкий, места много.
- Леди, опять-таки, прилагается, - поддакнул Берн, подмигивая.
- Прилагается, - согласился Лайл. - У тебя когда-нибудь были высокородные женщины, Берн?
- Откуда бы, - совсем успокоился Берн, радуясь, что разговор, оказавшийся неприятным и странным, свернул на нормальную и достойную мужчин тему. - А у тебя? - подмигнул он.
- И у меня, - Лайл перевернул несколько страниц.
- Как?! - ужаснулся Берн. - Ты же провел с ней ночь!
- Угу. Провел.
- Ну, и?!
- Берн, - серьезно посмотрел на него Лайл. - Я чту указы своего
Государя, как официальные, так и неофициальные.
- Как будто, Государь будет проверять, в точности ли его указы выполнены, или нет! - скривился Берн.
- Дело не в проверке. А в совести. Чести, если угодно, - ровно ответил Лайл, и Берн понял, что снова попал впросак. - Да и мало радости брать женщину против ее воли, - криво усмехнулся он и замолчал надолго.
***
- Как провела день, милая? - светски осведомился он, скидывая сапоги. Она молча смотрела на него, не делая ни одного жеста. Статуя, чистая статуя. - А я плодотворно провел день. Учетные книги вот разобрал, понимаешь ли.
- Разобрался? - в хриплом голосе отчетливо звучала насмешка.
- Разобрался, - с удовольствием подтвердил он, подходя ближе. Положил ладонь на гладкий лоб. - у тебя жар?
- Нет.
- Как знаешь, - пожал он плечами и повернулся к входу.
В дверь просочились слуги с водой - от воды шел пар, и Лайл сразу же захотел в эту воду - чем горячее, тем лучше. Большая бадья медленно, но верно наполнялась. Лайл неторопливо раздевался. Агата смотрела на него, не отводя глаз, будто боясь пропустить любое его движение.
- Почему я еще жива? - вдруг спросила она, а он вздрогнул.
- А с чего бы тебе умирать? - деланно удивился он. - Чем-то болеешь?
- Не валяй дурака, - поморщилась она. - Я же понимаю, что я...
- Ты дочь врага. - Он подошел к ней вплотную. - Ты сестра врага. - Он отвел волосы с ее лица. - Ты жена врага.
У нее расширились зрачки так, что чернота поглотила бархатисто-серый цвет.
- Это все ничего, - улыбнулся он почти ласково, привлекая ее к себе. - Ты мне только тем и дорога.
Теплые мягкие губы, шелковые волосы, мягкая кожа, теплое и податливое женское тело, близкое чужое дыхание, медленно закипающая кровь, шершавая повязка на ее руке.... Он смог оторваться от нее не сразу, но воспоминание о том, как она содрала с себя эту заскорузлую от крови тряпку, его смогла немного остудить. Он откинул голову назад и вгляделся в ее лицо. Дышит тяжело, губы яркие, горят и припухли - это он в порыве самоутверждения прикусил ее губы, глаза сверкают, ноздри слегка раздуваются.
- Поможешь с ванной? - севшим голосом спросил он.
- Ну, если господин приказывает, - усмехнулась она.
- Господин желает и приказывает. - Он медленно опустил свое неповоротливое тело в горячую воду и чуть не застонал от удовольствия. Даже если бы сейчас сюда явились самые прекрасные женщины мира и умоляли взять их, он бы и с места не сдвинулся.
- Целых две недели об этом мечтал, - пробормотал он, откидывая голову на борт бадьи.