– Ален, ты искала меня?
– Да, – она оборачивается. – Надо с тобой расплатиться. Мы же тебе денег должны. Правда, я не знаю, сколько.
– Денег? – как минимум неожиданно. – Нет, не возьму.
– Почему?!
– Я не выполнил своих обязательств. Весь доверенный мне груз я выкинул там, наверху.
Она кивает.
– Да, я знаю. Когда пошел искать меня. Гаспар мне рассказал.
– Вот видишь. Так что мне не за что платить.
– Ты спас мне жизнь, – произносит она тихо. – И… если бы Бруно тебя послушал… если бы остались там… вырыли пещеру… как мы с тобой… все были бы сейчас живы, да?!
– Наверное, – нехотя соглашается Артем.
– Почему?! Почему они не послушали тебя?!
Он может ответить лишь пожиманием плеч и сочувственным молчанием.
– Ты долго еще здесь пробудешь?
– Два дня, – отвечает она негромко. – Мне надо решить вопросы с доставкой тел на родину. И по страховке Бруно и Гаспара… по оплате лечения. Дел еще на два дня.
– Ты успеешь?
– Да. Все будет как надо. Я не люблю… – она прикрывает глаза в поисках нужного слова, – неоконченные дела.
– Помощь нужна?
– Нет, – качает головой. – Я справлюсь.
Конечно. Она же дочка Бертрана Деларю Она может справиться с чем угодно.
– Ну, если помощь какая понадобится, обращайся к спасателям нашим. Виталий Ковалев. Он, если что, мне передаст.
– Хорошо.
Повисает молчание. Собственно, надо уходить.
– Ладно, пока тогда… Аленушка.
– Арти?…
– Да?
Они наконец-то смотрят в глаза друг другу, и на Артема накатывает ощущение стойкого «дежа вю»: зеленые глаза подернуты точно такой же морозной дымкой как там, наверху, под снегом.
– Я могу… тебе позвонить? Тебе, а не твоему другу-спасателю?
То, что должно было остаться высоко в горах… Оно просочилось следом, за ними, сюда. Оно сейчас здесь. И здесь сопротивляться этому еще сложнее.
И что он мог ей ответить?
– Конечно. Я буду рад.
Глава 17. Летняя
– Какая там погода в Париже?
– Если тебя интересует погода в Париже – посмотри в Интернете.
– Но ты ж сейчас говорил с Парижем?… Аж в подъезд выскочил, когда «Марсельеза» заиграла.
Он действительно поставил «Марсельезу» на ее звонок.
– Я говорил с Арлетт. А она живет не в Париже
– А где?
– Сейчас в Орлеане. А вообще у нее шале в Тине.
– В Альпах?
– В Альпах.
– Круто! А что она делает в Орлеане?
– Ковалев, ты сплетник! – толкает Виталия в бок Татьяна. – Но, действительно, Тем, что?
У Артема сюрреалистическое ощущение, что его допрашивают родители. Такое в его жизни было сто миллионов лет назад. И ведь не пошлешь этих двоих нафиг, как предков когда-то, во времена буйной юности.
– Там находится… – он морщится, – сейчас, вспомню… бюро… бюро… Бюро геологических и горных исследований, вот! Арлетт для них какие-то работы выполняет.
– Прикольно… Клевую телочку подцепил, Литвин!
Неожиданно для всех присутствующих Виталий получает увесистый подзатыльник. А следом за матерью Виталика хлопает, правда уже по груди, Лиза, при этом заливисто хохоча.
– Вот чему ты ребенка учишь?! – Ковалев озадаченно потирает затылок одной рукой, другой нейтрализуя маленькую драчунью. – И вообще – за что?
– Можно и поуважительнее… о женщинах! Тем более – о девушке друга!
Литвин мог бы сказать, что Арлетт – не его девушка. А может быть, и его… Он и сам не мог толком определить статус их отношений. То, что началось с пары телефонных звонков, быстро обрело силу и энергию лавины. Звонки, SMS. В какой-то момент случилось так, что каждый прожитый день оставлял ощущение незавершенности, если не было хотя бы одной SMS-ки от нее. Это было так странно, что… Словом, сложно у них все, чтобы обсуждать это с друзьями. И вместо этого он усмехается.
– Тань, не бей ты его по голове.
– Вот-вот!
– А то последнее, что там есть, вышибешь…
– Ах ты…
– Так, живо руки мыть и ужинать! – прекращает дискуссию Татьяна.
* * *«Как перезимовать лето?» – это извечная проблема всех белых гидов. Артем для себя этот вопрос давно решил. Ко всем своим прочим диагнозам он был еще и заядлым каякером. И лето у него тоже было белым. В сугробах пены норовистых горных рек, в реве водопадов, в кружении мира вокруг в попытках стабилизировать каяк. Собственно, все то же самое, что и зимой – горы, снег. Только снег в жидком виде.
Однако возможностей заработать каякингом было существенно меньше. Это было скорее для себя, для души, ну и для физической формы, разумеется.
Друзья звали его в Финляндию, проверить на «вшивость» местные речки – Вайккойоки и Рууна, но Артем, поразмыслив, отказался. Зимний, «хлебный» сезон, в течение которого он обычно зарабатывал себе деньги «на лето», вышел в этом году провальным. Денег было мало, и они стремительно таяли. Можно было, конечно, взять у родителей. Единственный сын, родители еще не стары, работают и с удовольствием финансово помогут сыну, предлагали неоднократно. Но Артем уже давно привык рассчитывать только на себя. Поэтому – к черту Финляндию, надо заработать денег.
* * *Он вернулся в Москву. Во-первых, у него все-таки есть семья: отец, мать, и хотя бы раз в год надо показываться им на глаза. А во-вторых, где еще можно быстро срубить денег, как не в первопрестольной?
Чем может заработать дипломированный психолог, обладающий серьезным интеллектуальным потенциалом и отличной физической формой? Правильно, поклейкой обоев. Отец нашел ему надежную бригаду отделочников, в которую Артем без проблем влился. Литвинский-старший, конечно, демонстративно хватался за лоб и вопрошал, стоило ли пять лет учиться в МГУ, чтобы потом таким образом добывать себе на хлеб насущный? Так ведь нереально найти на три месяца работу по специальности, к тому же прилично оплачиваемую. Да и был это всего лишь привычный ритуал, не более. Отец и мать уже смирились с тем, что их сын – умниц и красавиц (ну, по субъективному мнению родителей), выпускник психологического факультета МГУ, ведет крайне странный образ жизни – две трети года живет в горах, рискуя своей жизнью, летом тоже где-то пропадает, периодически наезжая домой. Или вот, например, занимается поклейкой обоев в квартирах московских нуворишей. Ну да ладно, главное, что жив-здоров и под присмотром. Поэтому родители поворчали-поворчали и быстро притихли.
И это они еще не знали, что ко всем прочим странностям у их сына есть девушка. Весьма далекая от классических канонов красоты. Ученый-гляциолог. Дочь известного альпиниста. Да – и француженка до кучи.
Сам Артем с этой мыслью смирился. Что у него впервые за очень долгое время вроде бы есть девушка. По крайней мере, он сам так считал. Ну, или на это было похоже. Хотя считать так было как минимум странно, учитывая всего лишь несколько поцелуев, которые случились в снежном плену во время бурана. Кто бы ему сказал… да хотя бы с полгода назад – что у него будет девушка… с которой его не будут связывать никакие интимные отношения… Он бы долго смеялся. Но это действительно смешно – ему не четырнадцать лет, чтобы речь шла о таком парадоксе… И вот как все повернулось.
Телефонные звонки, SMS, MMS, ICQ, Skype. Его лучшие друзья в то лето. Да еще голос Курта Кобейна в наушниках, когда он работал. Когда ехал к месту работы на метро, скутере или, если позволяло расстояние, на своих двоих, на роликах.
Несколько раз встречался попить пива с товарищами по цеху, периодически накатывавшими в столицу. Один раз дал себя уговорить на поездку на дачу. А так…
Лето. Skype, ICQ, MMS, SMS, телефонные звонки. Голос Курта Кобейна в наушниках. И километры обоев.
* * *Allons enfants de la Patrie, le jour de gloire est arrive!
– Арти, привет.
– Привет, Ален. Как ты?
– О, у меня отличные новости! Наши программисты смогли достать данные с той флэшки, представляешь? Все результаты съемок сохранились!
– Здорово. Я очень рад.
– А я как рада! У тебя как дела?
Мерно покачивается вагон метро. Слева от него сидит замученная жизнью тетка, клюя носом и периодически наваливалась на его плечо, справа – надувающая пузыри из жвачки нимфетка, целенаправленно перекладывающая ногу на ногу в попытке привлечь его внимание.
– Да нормально. Все в порядке.
– Хорошо. Знаешь, я так… я хотела бы еще раз тебя увидеть, Арти.
– Да? Я тоже, Ален.
* * *Allons enfants de la Patrie, le jour de gloire est arrive!
– Тема, телефона!..
– Спасибо, Ашур.
Снимает наушники, достает из заднего кармана телефон, отходит к окну.
– Да, Ален.
– Тима, привет!
– Привет. Как ты?
– Работаю. Мы сейчас грузим и проверяем данные. Ругаюсь с нашими программистами.
– Хулиганят?
– Что? А… Нет, – она смеется. – Но они такие – за ними нужно следить.
– Понимаю.
– Ты как? Как дела?
Он смотрит за окно. Внизу стоит забитое машинами Волоколамское шоссе. Стоит, сколько хватает глаз. Москва, Москва, как много в этом…
За его спиной грохот и громкие голоса. Оборачивается – опрокинули ведро с клеем. Ашур ругается, мешая слова русского и родного языка.
– Что у тебя там за шум?
– Коллеги по работе спорят. А у меня все отлично.
– Я… ты знаешь… я… скучаю… по тебе.
Перед его глазами нескончаемая река из машин.
– Аленушка… Я тоже…
* * *Allons enfants de la Patrie, le jour de gloire est arrive!
Пятнадцатый этаж, можно передохнуть. Скидывает с плеч по связке обоев, аккуратно ставит их на лестничную площадку. Тыльной стороной одной руки вытирает пот с лица, другой лезет в задний карман рабочих штанов.
– Да, Ален?
– Арти, что с голосом? Ты бежишь?
– Поднимаюсь по лестнице. На двадцать восьмой этаж.
– Пешком?
Приваливается к стене.
– Лифт не работает.
– Бедняжка.
– Да. Пожалей меня.
– Приезжай. Пожалею.
Он молчит. Дыхание постепенно выравнивается.
– Арти?
– Что?
– Я… хочу пригласить тебя… в гости. Можно, я пришлю тебе вызов?
– Ну… спасибо, конечно. Но я не уверен, что у меня получится.
– Я понимаю! Просто… я так скучаю, Арти. Ужасно скучаю по тебе.
– Я тоже, – прикрывает глаза. – Я тоже, малыш.
Кладет телефон обратно, в карман. Поднимает связки обоев. И кто придумал, что лифты в новостройках не нужно запускать, пока не сделаны ремонты во всех квартирах?
* * *Allons enfants de la Patrie, le jour de gloire est arrive!
– Привет, Аленушка.
– Арти, привет! Как ты?
– Да нормально. Еду на работу. Ты как?
Катит на роликах, пробираясь сквозь толпу. Москва накрыта смогом и дымом от горящих торфяников. В некоторых районах дышать совсем нечем, но здесь, в районе Рижской, еще вполне ничего.
– Загрузили данные. Я обеспечена работой на полгода вперед, наверное.
– Это же хорошо?
– Да. Арти… я вызов отправила.
– Спасибо.
– Тима… Ты приедешь?
– Черт! Ой, простите, – небольшое столкновение с велосипедистом, по счастью, без крэшей. – Это я не тебе, извини. Я… постараюсь. Честно.
– Арти, пожалуйста. Я буду очень ждать.
В октябре вернулся к Виталию. С деньгами и сумбуром в голове. Был обруган Татьяной за то, что привез в подарок Лизке дорогую немецкую куклу, которой любопытное чадо тут же открутило голову.
А потом у них вечером – традиционные посиделки под коньяк.
– Ну что, какие планы?
– Да как обычно. Ждем снег и алга!(казах. вперёд)
– То есть ты здесь остаешься?
– Выгоняешь?
– Тьфу на тебя! Я имел в виду… Тебе же вызов прислали?…
Литвин пожимает плечами, наливает себе коньяку, задумчиво выпивает.
– Прислали и что?
– Не поедешь?
– Нет. Не знаю!
– Слушай, Литвин, не е*и мозги! Себе и ей. Девка по тебе сохнет, вызов вон тебе прислала. Ждет. Чего тебе еще надо?! Чтобы она приехала и за ручку тебя увезла?!
– Не лез бы ты не в свое дело, Ковалев…
– Включил бы ты голову, Литвинский…
– Ну, приеду я туда! Что мне там делать?!
– Литвин, я должен тебе объяснять, что делать с сохнущей по тебе бабой?! То же самое, что ты сейчас делаешь с мозгами!
– Блять, Виталя… Я понимаю, у тебя спермотоксикоз, и мысли все об одном. Но я имел в виду другое!
Виталий разливает им еще по коньяку.
– А что – другое?! Там же Альпы, епт! Тебе надо объяснять, что делать в Альпах?!
Артем вздыхает.
– Ну, так-то да…
– Так, Литвин! Хорош ломаться как целочка на первом свидании! Собирайся и вали отсюда, чтобы духу твоего здесь не было! С глаз моих долой!
Артем складывает руки на груди.
– А еще друг называется…
– Ты мне потом спасибо скажешь!
* * *Перелет Москва-Париж занимает четыре часа. Вполне достаточно, чтобы в красках, уже совершенно безнадежно, усомниться в правильности принятого решения. Нескончаемо прокручивать все в голове. Их три дня в снежной пещере. Мегабайты откровенных и не очень разговоров за это адски длинное лето. Ее голос и смех. И отчаянно-просящие глаза в мониторе ноутбука. «Арти, приезжай. Пожалуйста. Прошу тебя».
Он едет. Точнее, летит. В дороге терзая себя сомнениями. К кому он едет? Стоит ли она этого? Чего ждет от него? Четыре часа – это более чем достаточно, чтобы совершенно издергать себя сомнениями. И слишком мало, чтобы как-то справиться с их удушающим гнетом. Даже профессиональному психологу.
Но, по крайней мере, одно он знает точно: она не любит незаконченных дел. Впрочем, он тоже. А, как минимум, одно дело у них осталось незавершенным.
* * *Аэропорт «Руасси» огромен и футуристичен. Артем не успевает подумать о том, как он будет искать ее в этом гигантском стеклянном аквариуме, полном чужих лиц, не успевает заметить – так стремительно она врезается в него, обнимает, утыкаясь прохладным носом в шею. И обнимает крепко, поверх его рук, так, что у него даже нет возможности обнять ее в ответ. Потом отстраняется все же, слепяще сияющие глаза.
– Арти! Ты приехал! – снова порывисто ему на шею, но теперь он хотя бы может обнять ее. И ему легких вздохом на ухо: – Ты приехал, мой русский медведь…
– Медведь? – он отстраняется, усмехаясь.
– Да, – кивает она, глядя на него снизу вверх. – Медвежонок. Mon ourson.
Все сомнения осыпаются прахом к его ногам. Литвин не знает никого в этой стране, и ему все равно. Арлетт тоже все равно, похоже. И потому они целуются прямо в одном из залов второго терминала аэропорта имени Шарля де Голля. Их обтекает толпа прилетевших и встречающих, Литвинского периодически толкают то в спину, то в плечо. Но остановиться заставляет их отнюдь не это. А осознание того простого факта, что дальнейшее лучше осуществлять где-то в месте более уединенном, чем терминал одного из крупнейших аэропортов мира. Схватив за руку, Аленка тащит его получать багаж.
Глава 18. Чужбинная
Париж на Литвинского не произвел ровным счетом никого впечатления. Лувр нах, Мулен Руж тоска, хмурое небо, периодически впрыскивающее в полный выхлопных газов городской воздух морось.