Дверь закрылась.
Этот звук закрывающейся двери услышала пара, умиротворенно лежащая в объятиях друг друга в спальне, расположенной чуть дальше по коридору.
– Так скоро уходит? – удивился Тони. – Данте теряет сноровку. Обычно он сразу получает любую женщину, какую пожелает… На какое-то время.
– Знаю, – вздохнула Хоуп. – Как только отношения начинают становиться серьезными, он исчезает. Но можно ли его винить? Подумай, каково это – жить, зная, что… Ох, какой ужас!
– Он не позволяет никому заговаривать на эту тему, – мрачно подхватил Тони. – Ему хочется делать вид, что все в порядке, но, если застигнуть его врасплох, в глазах мальчика мелькает страх.
– Стоит ли нам рассказать об этом Ферн? – спросила Хоуп. – Ну на всякий случай?
– Предостеречь ее, ты имеешь в виду? Не сейчас. Может, позже. Данте придет в ярость, если узнает, что его тайна стала известна.
– А разве она в конце концов не выйдет наружу?
– Не знаю, – печально отозвался Тони. – Может, о ней вообще придется молчать… пока не станет слишком поздно.
Рассвет был лучшим временем суток. Чистый, прозрачный воздух придавал заливу и виднеющемуся вдалеке Везувию особую яркость. Каким спокойным выглядит вулкан сейчас, когда спит, и с каким трудом, должно быть, завоеван сей покой. Этому научила Ферн прошедшая ночь.
Она считала себя хорошо подготовленной, готовой отразить любые авансы со стороны Данте. Но когда он по-джентльменски пожелал ей спокойной ночи и ушел, она не справилась с теми реакциями, которые нахлынули на нее.
Сначала неверие, потом ярость, ощущение потери и, наконец, смертельная обида. От одной лишь мысли о том, чтобы заняться с ним любовью, тело ее расцветало. А ему это совсем неинтересно. Да у него просто-напросто дурные манеры!
Она бы с радостью запустила чем-нибудь в дверь, которую Данте закрыл за собой. Потребовалась чуть ли не вся ночь, чтобы утихомирить вулкан в душе.
Догадался ли он о ее слабости? Ферн бросало то в жар, то в холод.
Она ощутила неотложную потребность спрятаться от Данте Ринуччи. Вчера он приходил сюда с ней полюбоваться закатом. А если появится и на рассвете?
Решив удрать, Ферн повернулась и обнаружила, что он стоит позади нее. Давно ли?
– Доброе утро, – пробормотала она, пытаясь пройти мимо.
Но он задержал женщину, легко коснувшись ее руки ладонью:
– Останьтесь.
– Вы слишком легко отдаете приказы, – резко бросила она.
– Я оскорбил вас?
– Разумеется, нет. Но наверное, вы хотите побыть один.
– Нет, с вами.
Он повернул ее так, что она снова оказалась лицом к морю, затем встал позади, скрестив руки у нее на груди и мягко привлекая к себе. Каким-то таинственным образом его прикосновение смягчило Ферн. Она подняла руки не для того, чтобы оттолкнуть его, а чтобы положить их поверх его рук.
– Такой близкий и в то же время такой далекий, – пробормотал он.
– А как далеко отсюда Везувий?
– Около шести земных миль, но ведь он из другого мира. Когда-то, много лет назад, я слышал, как он рокотал, и это походило на волшебство. Я всегда надеюсь снова это услышать.
– Не посчастливилось?
– Пока нет. Он держит меня в ожидании.
– Возможно, он не знает, чего хочет.
– Или знает, но никак не решит, что с этим делать, – задумчиво проговорил он. – Даже когда чего-то сильно хочешь, путь не всегда ясен.
Теперь она получила ответ насчет прошедшей ночи. Данте не хочет держаться в стороне от нее, но, похоже, по какой-то причине считает, что должен. Поэтому следующий шаг за ней.
Они вернулись и обнаружили, что вилла уже просыпается. Все были взбудоражены предстоящим приездом Джастина из Англии и Люка из Рима. Представительная делегация отправилась в аэропорт встречать Джастина, его жену и детей, а Данте и Ферн остались на вилле дожидаться Люка и его жену.
Сразу после полудня приехали Примо и Олимпия, а вскоре появилась еще одна машина, из которой вышли властного вида мужчина и хорошенькая светловолосая женщина.
– Люк и Минни, – представил их Данте.
По заинтересованным взглядам, которые они бросали на Ферн, было ясно, что уже все семейство в курсе ее истории. Минни, устроившись в своей комнате, спустилась вниз и потребовала, чтобы Ферн все-все ей рассказала. Но едва та начала, послышались крики и все поспешили во двор приветствовать гостей из Англии.
Джастин, старший сын Хоуп, был внешне суров и вначале казался не к месту в этой оживленной компании, но Ферн заметила, что на мать он смотрит с любовью и покровительственно. Так же Джастин смотрел на свою жену Эви, живую и энергичную молодую женщину.
С ними приехал Марк, сын Джастина от первого брака. Двадцатилетний красавец с черными волнистыми волосами и яркими искрящимися глазами, он тут же стал объектом томных взглядов двух молоденьких помощниц экономки.
– Он только-только осознает свою притягательность для женского пола, – проговорил Джастин со стоном, однако в голосе его слышались нотки отцовской гордости. – Из-за этого с ним стало очень трудно.
– Не будь к нему суров, – запротестовала Эви. – Он не виноват, что так красив. У него только что завершился роман с девушкой, которая руководит студией бальных танцев. Он и учиться-то начал, чтобы подобраться к ней поближе, а теперь прекрасно танцует.
Присутствие молодого парня сделало атмосферу еще оживленнее. Позже, когда трапеза закончилась, Тони покопался в старых кассетах, которые были выпущены еще во времена рок-н-ролла, и включил старенький магнитофон.
– Ну, давай, – сказал он Марку, – посмотрим, насколько ты хорош.
Марк без колебаний протянул руку Ферн. Он открыто восхищался ею на протяжении всего ужина.
– Потанцуете со мной?
Польщенная, она согласилась. Ферн неплохо танцевала, а Марк оказался настоящим мастером. Вскоре они кружились в идеальном темпе.
– Давайте-ка дадим жару по-настоящему, – внезапно предложил юноша и удвоил темп движений и поворотов.
Запыхавшись, Ферн едва поспевала за ним. Когда они закончили, раздались аплодисменты восхищенных зрителей.
– Что это за танец? – спросил Данте, поспешно выходя вперед. – Ты не мог бы научить меня?
– В его основе лежит квикстеп, – пояснил Марк. – Делаешь вот так.
Кто-то включил музыку, и вновь зазвучали одобрительные возгласы и аплодисменты, когда Марк устроил ослепительную демонстрацию с Ферн в качестве партнерши. Затем ею завладел Данте и стал показывать, чему научился.
Ферн должна была признать, что он с легкостью освоил быстрые шаги и заставлял ее летать по полу, словно они делали это всю жизнь.
С таким партнером самые замысловатые па становились доступными. Со стороны, возможно, и казалось, что они вот-вот споткнутся и упадут, но этого не случилось. У Ферн возникло чудесное ощущение, что с Данте невозможно ошибиться. Он сильный мужчина, но сила его кроется не в мускулах, а в подвижности.
Она была уверена, что именно так Данте относится и к жизни. Если впереди замаячит неприятность, он протанцует вокруг нее, или через нее, или мимо нее, а затем исчезнет, заставляя всех гадать, а был ли он тут вообще. Это делало Данте Ринуччи пленительным и в то же время опасным. Наконец Тони сменил кассету, и они перешли на вальс.
– Я потрясена, – выдохнула Ферн. – Вы правда никогда раньше не танцевали квикстеп?
– Нет, но я люблю танцевать – и чем быстрее, тем лучше.
– Вальс для вас слишком скучен, да?
– Еще как. Кому он нужен? Приходится прижимать даму к себе.
– Как прижимаете сейчас меня?
– Естественно. И надо делать ей комплименты, например что она самая красивая женщина на свете.
– Но вы этого не делаете! – возмутилась Ферн.
– А зачем утруждать себя? Вы слышали это уже сотни раз. Кроме того, – добавил он, – вы прекрасно знаете, как выглядите.
Он прав. Ферн уделила сегодня много времени своей внешности и была довольна результатом. Медово-рыжие волосы прекрасно оттеняло воздушное шифоновое платье в осенних тонах. Одно доходило до колен и демонстрировало длинные стройные ноги и идеальные лодыжки. Довершали наряд туфли на таких высоких каблуках, какие не каждая женщина рискнет надеть.
В объятиях высокого мужчины такие каблуки оказались преимуществом, помогая Ферн видеть лицо Данте.
– Может, знаю, а может, и нет, – поддразнила она. – Это мне решать.
– Значит, желаете услышать от меня, что вы прекрасный сон, богиня ночи?
– Ох, замолчите! – хихикнула она.
– Я просто стараюсь вести себя прилично.
– А вы умеете вести себя прилично?
– Ну, кто-то как-то сказал, что я не замечу приличие, даже если оно подойдет и щелкнет меня по носу. Не могу припомнить, как зовут насмешницу.
– А! Одна из тех женщин, о которых тут же забывают. Возможно, она просто пыталась спровоцировать вас, чтобы привлечь ваше внимание.
Данте насмешливо улыбнулся:
– Мне бы хотелось верить, что ей требуется мое внимание.
– А что, если она играет с вами в кошки-мышки?
– И в это мне тоже хотелось бы верить. Вы не представляете, какими забавными могут быть эти кошки-мышки.
– Думаете, не представляю? – спросила Ферн, саркастически вздернув брови.
– Извините. Разумеется, представляете. – Он с надеждой добавил: – Возможно, вы могли бы научить меня паре-тройке приемчиков.
– Не думаю, что вас надо учить этой игре.
– Игра в любовь имеет множество различных аспектов, – заметил Данте.
– Но мы же говорим не о любви, – прошептала молодая женщина. – Это совсем другая игра.
Эта игра заставляет ее пульс безумно колотиться, а все тело петь от его близости. Разум твердил, что во всем виноват быстрый ритм танца, но как объяснить удовольствие от ощущения руки Данте на ее талии и от близости его губ к ее губам?
– А как вы называете эту игру? – прошептал Данте.
– Уверена, у каждого из нас имеется собственное название.
– Назовите свое.
Ферн пробормотала:
– Хорошо, но сначала вы.
– Я первый спросил.
В этот раз она не ответила, но взгляд ее был полон озорства.
– Вы собираетесь дразнить меня, да? – усмехнулся он. – Лукавая вы дама.
– Знаю.
– Догадываюсь, что лукавство у вас природное.
– Верно. Это одно из величайших удовольствий жизни. – Развеселившись, Ферн продолжала провоцировать его. – Почти такое же забавное, как игра в кошки-мышки.
Его глаза весело заискрились.
– Кошки, мышки… Хотелось бы знать, кто из них я.
– Предоставляю вам выяснить это самому.
Данте коротко рассмеялся и начал быстро кружить ее, пока они не оказались на террасе. Ферн вырвалась из его рук и, сбежав по ступенькам, помчалась к деревьям. Она была во власти возбуждения, и то, что Данте преследовал ее, приводило в восторг. Она побежала быстрее, бросая ему вызов, и он его принял.
– Женщина, ты рехнулась? – прорычал Данте, схватив ее за талию. – Сколько, по-твоему, мужчина может выдержать?
Она ответила не словами, но смехом, который все звенел и звенел, пока он не закрыл ей рот поцелуем.
Он обладал даром, которого лишены многие мужчины, – целовать нежно. Ее ответный поцелуй был игривым, пытливым и чуть-чуть дразнящим.
– Я не рехнулась, – прошептала Ферн. – А мужчине следует поупражняться в самоконтроле.
– Это невозможно, если ты рядом, – пробормотал Данте, лаская ее шею.
Ферн умолкла, потому что его губы отыскали наиболее чувствительное местечко, ямочку у основания горла. Трепет пробежал по ее телу, она льнула к нему, а голова кружилась.
Ее руки, казалось, жили собственной жизнью. Они обхватили голову Данте, притягивая ближе, чтобы губы его продолжали творить свое волшебство. А он опасен! Ей надо бы оттолкнуть его, но еще только одна минутка…
Ферн не заметила, как Данте потянул ее вниз, но внезапно обнаружила, что лежит на земле, в его объятиях, и он смотрит на нее с выражением, которое она не в состоянии разгадать.
А именно сейчас ей хотелось выведать все тайны, хотелось знать о нем все, чувствовать его руки на своем теле, хотелось всего, чего только можно хотеть.
Данте обнажил плечо женщины и прижался к нему губами. Теперь его волосы касались ее лица. Она с наслаждением запустила в них пальцы и удовлетворенно вздохнула.
Но вдруг Ферн услышала нечто, заставившее ее напрячься и замереть: смех, тихий и веселый, звучавший неподалеку. Кто-то еще вышел в сад.
Глава 4
– Данте! – прошипела она. – Данте! Вставай.
Она в отчаянии оттолкнула его, и он отстранился, нахмурившись.
– Сюда идут, – объяснила Ферн.
Пробормотав проклятие, он поднялся на ноги, помог встать ей. Они бы убежали, но из-за деревьев послышался голос Марка:
– Ферн, Данте, где вы?
– Я убью мальчишку, – пробормотал Данте. – Он делает это нарочно.
– Не будь параноиком.
– Я не параноик, – отозвался он раздраженно. – Он втюрился в тебя.
Несмотря на нервозное состояние, Ферн чуть не рассмеялась:
– Глупости. Его сердце все еще отдано девушке из танцевальной студии.
– Ему двадцать, – огрызнулся Данте. – Он забыл ее в ту самую минуту, когда улетел из Англии.
– Ты уверен в этом?
– Разумеется. Мне тоже когда-то было двадцать.
– Так вот, значит, что творят парни в двадцать лет. И в тридцать. И в тридцать пять.
Данте бросил на нее взгляд человека, доведенного до белого каления.
Теперь и остальные звали их. Пришлось пойти назад, держась как можно веселее и естественнее. Однако голос Ферн дрожал, а улыбка ее выглядела натянутой.
Более того, ее охватила внутренняя дрожь. Она чувствовала себя так, словно оказалась на краю обрыва, не имея ни малейшего представления, как попала туда.
Все Ринуччи расположились под звездным небом. Марк собрался подобраться ближе к Ферн, но был остановлен сердитым взглядом Данте. Если бы нервы не были натянуты, ее это позабавило бы.
Хоуп распорядилась подать чай, и Ферн с удовольствием выпила чашку. Брови хозяйки удивленно приподнялись, когда она положила в чай четыре кусочка сахара вместо одного. Это было сейчас необходимо. Горячий сладкий напиток успокаивал.
– Я немного устала, – сказала она, как только позволили приличия. – Вы не возражаете, если я отправлюсь спать?
– Я тоже устала после перелета, – подхватила Эви, и компания начала расходиться.
Оказавшись в своей комнате, Ферн решила принять ледяной душ. Это быстро приведет ее в норму.
Да, холодный душ действительно охладил, но только тело. Душа осталась растревоженной. Ферн привыкла считать себя спокойной и собранной. Даже испытывая страстную любовь к Сандору, она владела собой, что и доказала в грандиозном финале.
Но Данте лишил ее самообладания. Она постоянно думала о нем.
Когда Ферн вышла из душа и посмотрела на свое отражение в зеркале, он, казалось, был там, с тоской глядя на ее наготу и заставляя Ферн сожалеть, что она не позволила ему увидеть ее обнаженной.
Она натянула ночную рубашку, и воображаемое лицо Данте вытянулось.
– Убирайся! – велела она ему. – Уходи и оставь меня в покое.
Он подчинился, но прежде все-таки посмотрел на нее через плечо.
Послышался тихий стук в дверь.
– Кто там?
– Это я, – отозвался Данте.
Она чуть не сказала: «Ты вернулся?» – но вовремя остановилась.
– Чего ты хочешь?
– Можно войти? Мне нужно кое о чем с тобой поговорить.
Ферн впустила его, убедившись предварительно, что халат ее как следует застегнут. И все равно у нее было ощущение, будто одежда ее прозрачна.
Он был по-прежнему в рубашке и брюках, однако верхние пуговицы рубашки были расстегнуты, обнажая несколько дюймов груди. Это была привлекательная грудь. Ферн изо всех сил пыталась быть осмотрительной. Сегодня в его объятиях она чуть не потеряла голову. Там, на траве, она была готова на все.
И Данте наверняка это понял. Он же умный человек, умеющий манипулировать другими людьми, и об этом нельзя забывать.
– О чем ты хотел поговорить? – сдержанно спросила она.
– О нас, – тут же ответил он. – И о том, что ты творишь со мной. Не думаю, что смогу долго выдержать так.
– Если тебе невыносимо видеть меня, то едва ли разумно приходить сюда, – заметила она, радуясь, что хоть немного охладила свой пыл с помощью душа.