– Я этого не говорил, – возразил Данте. – Мне действует на нервы ситуация, которую можно назвать «так близко и все же так далеко». Должно быть либо одно, либо другое. Нам следует обстоятельно обсудить это и прийти к разумному решению.
Вкрадчивая невинность его тона могла бы обмануть девушку, незнакомую с уловками Данте Ринуччи, но не Ферн.
– Согласна, – серьезно сказала она. – Либо одно, либо другое. И поскольку я довольно скоро уеду, думаю, мы должны остановиться на втором варианте.
– Прошу прощения?
– Для тебя разумнее покинуть мою комнату.
Он кивнул:
– Да, разумнее. Если б я был разумным человеком, то убежал бы без оглядки. Но я никогда не был разумным.
– Сейчас самое время начать.
Он обнял ее за талию.
– Я знаю, что мне не следовало приходить, – пробормотал Данте. – Но я не смог удержаться. Ты была сегодня такой прелестной! Я наблюдал за тобой и понял, что мы должны потанцевать. Мы потанцевали, и я понял, что должен заключить тебя в объятия, поцеловать и любить тебя… – Он привлек ее к себе.
– Это заходит несколько далеко, ты не находишь? – непринужденно заметила она.
– Но я мечтаю зайти далеко. Ты воспламеняешь меня. Я хочу зайти с тобой очень далеко и даже дальше…
– Ш-ш-ш, – вдруг прошептала Ферн. – Мне кажется, я слышала в коридоре какой-то шум. Никто не мог тебя увидеть?
– Ни одна душа. Не волнуйся, я буду тих как мышка.
– Ты – мышка? – съязвила она. – Кого ты пытаешься обмануть? Данте, ты мне очень нравишься, но я не наивная девица и не паду жертвой твоего обаяния. Не забывай, что в Лондоне меня соблазнил мастер этого дела.
– Ты хочешь сказать, что я не мастер? – возмутился он.
– Ну, в данный момент ты блестяще справляешься.
Данте бросил на нее печальный взгляд и вздохнул, как школьник, пытающийся сбежать с урока и пойманный с поличным. Она едва не капитулировала, но, к счастью, ей удалось удержаться.
– Что ж, попытка не пытка, верно? – поддразнила она.
– Не знаю, что ты имеешь в виду.
– Еще как знаешь! Ты шел сюда, говоря себе: «Давай, попытайся. Она может сказать «да», может сказать «нет», может дать мне оплеуху. Но попробовать стоит».
Данте сконфузился, и это подтвердило ее подозрения.
– Ну, я попробовал, не так ли? По крайней мере, оплеуху не получил.
– Это следующая ступень. А теперь уходи, пока мы все еще друзья.
– Друзья? Это действительно все, что ты…
– Иди!
И он ушел.
Как привлекательная женщина, Ферн имела немалый опыт укрощения чересчур горячих джентльменов и обнаружила, что о мужчине можно судить по его поведению при следующей встрече, если таковая происходит. Некоторые ведут себя хорошо, некоторые плохо, некоторые делают вид, что ничего не было.
Данте, разумеется, должен был соригинальничать. Он крался за ней по саду, прячась, когда она оглядывалась, пока женщина не закричала раздраженно:
– Да выходи же, идиот!
– Если ты называешь меня идиотом, это означает, что я прощен? – с надеждой спросил он, появляясь перед ней.
– Думаю, да.
Кто-то крикнул:
– Данте, ты идешь?
– Уже иду! – прокричал он в ответ. – Мы с Карло и Раггьеро собираемся в город, но я не уеду, пока не буду знать, что снова в милости.
– Я не сказала, что ты в милости, – сурово заявила Ферн. – Ты всего лишь прощен.
– Да, конечно, тут есть разница. Я поработаю над этим, когда вернусь. Пока.
Он чмокнул ее в щеку и умчался, а она смеялась и гадала, как добиться, чтобы последнее слово осталось за ней.
Ферн провела приятный день с Хоуп и остальными женщинами, разговаривая об Англии и возясь с детьми. Поведение Данте в тот вечер было сдержанным и безупречным. Ферн пыталась убедить себя, что ее это полностью устраивает.
Фотоаппарат был постоянно с ней, поэтому, наткнувшись на Тони, играющего с сыном Раггьеро, она не упустила момент и сделала несколько быстрых, спонтанных снимков, над которыми все восторженно охали и ахали.
– Я придумала, как отблагодарить вас за доброту, – сказала она Хоуп. – Я сделаю снимки, дюжины снимков – всех по отдельности, парами, с детьми, без детей. А потом вы соберетесь в саду, и я сделаю большой коллективный снимок.
– И у меня навсегда останется память, – воскликнула обрадованная Хоуп. – О да, пожалуйста.
Ферн приступила к выполнению замысла немедленно, фотографируя каждого, вплоть до самых маленьких детишек.
К этим снимкам она добавила фотографии, сделанные тайком, когда люди не подозревали, что их снимают, и, таким образом, вели себя более естественно. Конечным результатом стало групповое фото, которое заставило Хоуп прослезиться от радости и устроить праздничный обед в честь Ферн.
– Ты сделала очень доброе дело, – заметил Данте, когда они вместе попивали вино. – Семья для Хоуп – все.
Его похвала слегка смутила ее.
– Честно говоря, я сделала это для себя, правда. Фотография – это своего рода мания, и когда я не могу фотографировать, то чувствую себя неспокойно.
– Зачем ты себя принижаешь? От кого прячешься?
– С каких это пор ты стал психоаналитиком? – весело поинтересовалась Ферн. – Я ни от кого не прячусь.
– Ну, специалист сказал бы, что ты прячешься за камерой, помещая всех в фокус, а сама всегда остаешься за кадром. Кстати, если тебе нужны хорошие снимки, я отвезу тебя в Неаполь и покажу старый город, где сохранились старинные здания. Ты найдешь там все, что твоей душе угодно.
Ферн с удовольствием согласилась, и на следующий день они отправились в исторический центр Неаполя. Как и предполагал Данте, она пришла в восторг и непрерывно щелкала фотоаппаратом, околдованная узкими извилистыми улочками с бельевыми веревками от дома до дома и крохотными лавчонками, которые торговали рыбой и фруктами.
Наконец она без сил повалилась на стул в кафе и подкрепилась кофе и пирожными.
– Я так рада, что ты привез меня сюда, – блаженно вздохнула Ферн. – Это было бесподобно. Старый город невероятно живописен.
Данте кивнул:
– В Неаполе есть современные районы, полные бездушных однотипных зданий. Но в нем сохранились и вот такие уголки, где люди могут по-прежнему быть людьми, а не винтиками некоего механизма. Соседи не просто знают друг друга, они практически одна семья. Кстати, можно найти целые дома, заселенные родственниками. Давай…
Он осекся, так как где-то неподалеку раздался громкий крик. Внезапно начался хаос. Люди бежали, махали руками и указывали на что-то.
– Incendio! – кричали они. – Incendio!
– Где-то пожар, – объяснил Данте.
Ферн и он бросились в указанном направлении и вскоре увидели пятиэтажный дом. Из окон валил дым, а люди выбежали наружу и громко переговаривались.
– Пожарную бригаду уже вызвали, – сообщил ей Данте, услышав несколько фраз. – Но эти улочки слишком узки для машин. Пожарные смогут доехать только вон до того угла, потом им придется нести лестницы сюда. Будем надеяться, что лестницы достаточно длинные. К счастью, все, кажется, успели покинуть здание.
Позади них громко причитала какая-то женщина:
– Пьеро, Марко, Джинетта, Энрико – mio dio!
Судя по сумкам, брошенным на тротуар, она, по-видимому, была в магазине, когда услышала ужасную новость и помчалась к своим детям. Теперь они все сгрудились вокруг нее, а она бормотала благодарственные молитвы и всхлипывала. И вдруг женщина закричала:
– Нико!
Нико? Люди начали оглядываться. Нико? Где Нико?
Один из мальчиков что-то сказал и вздрогнул, когда мать ударила его по щеке.
– Что случилось? – в ужасе спросила Ферн.
– Нико спускался вместе с ними, но они его потеряли, – перевел Данте. – Она винит их за то, что бросили брата.
– Нико! – заголосила женщина, глядя на дом. – Нико!
Внутри послышался треск, грохот, и дым повалил из окон с новой силой.
– Обрушились перекрытия, – мрачно прокомментировал Данте. – Будем надеяться, что Нико все-таки выбрался.
Но в следующий миг раздался вопль ужаса. На самом верху, на шатком балкончике с коваными железными перилами стоял маленький мальчик и глядел вниз.
– Нико! – снова закричала его мать. – Спускайся!
В припадке истерики она не сознавала, что это невозможно. Судя по всему, дом должен был вот-вот рухнуть.
– Подайте вон ту лестницу! – скомандовал Данте. – Придвиньте ее сюда.
– Но она слишком короткая, – запротестовал кто-то.
– Не спорьте! – взревел он. – Делайте, как я сказал.
Данте выдернул лестницу из чьих-то рук и прислонил ее к стене.
– Держите, – резко бросил он.
Услышав властный голос, люди поспешили подчиниться. Такого Данте Ферн еще не видела. Взгляд его был суровым, тело напружинено, и весь его облик говорил о том, что этот решительный мужчина не допускает возражений и грозит неприятностями любому, кто встанет у него на пути.
– Но что ты станешь делать, когда лестница закончится? – попыталась нерешительно возразить Ферн.
Какое-то мгновение он глядел на нее так, словно видел впервые. Затем отрывисто заявил:
– Полезу.
Данте отвернулся, не дожидаясь ее ответа, и уже в следующую секунду быстро поднимался по лестнице, перешагивая через две перекладины, пока не добрался до низа балкона на третьем этаже. Ухватившись за железные перила, подтянулся и перелез через поручень под дружное «ах!» толпы. Ферн следила за происходящим с благоговейным страхом.
Взобравшись на балкон, Данте встал на перила и подпрыгнул. Расстояние было небольшое, и ему удалось ухватиться за край следующего балкона. Там он повторил маневр и оказался на пятом этаже.
И вот он уже успокаивает ребенка. Но как Данте собирается спускаться вместе с малышом? Он бросил оценивающий взгляд вниз, затем кивнул, словно решение было принято. Данте опустился на колени, чтобы мальчик смог залезть к нему на спину и крепко обхватить его за шею. В следующую секунду он уже перелез через перила балкона и дюйм за дюймом стал спускаться по железному ограждению, пока не достиг основания и не повис там.
Все затаили дыхание, гадая, что же он теперь предпримет. Данте раскачался и прыгнул на нижний балкон. Это казалось невозможным, однако ему удалось. Более того, он умудрился приземлиться на колени, чтобы ребенок у него за спиной не пострадал.
Предстоял еще один прыжок, прежде чем они доберутся до относительно безопасной лестницы. Получится ли у него или они оба рухнут на землю? Внизу люди поднимали руки, словно надеялись поймать их.
Данте, не мешкая, прыгнул снова. Толпа взревела, когда и этот прыжок удался.
Какой-то мужчина поднялся по лестнице и теперь протягивал руки, чтобы взять Нико, в то время как Данте оставался на балконе, тяжело дыша. Все радостно кричали и аплодировали, когда ребенок оказался на земле. Наконец и Данте спустился под оглушительный рев.
Ферн чувствовала, как слезы струятся по ее щекам. Она не могла сказать, почему плачет – от страха за Данте или от гордости за него. Эмоции переполняли ее и грозили выплеснуться наружу.
Он коротко улыбнулся ей и пошел к матери мальчика, которая в порыве радости горячо благодарила спасителя своего сына. Она крепко обнимала малыша, который, казалось, пребывал в оцепенении и ни на что не реагировал, но вдруг очнулся и огляделся вокруг, что-то ища. Когда не нашел, разревелся.
– Пини! Пини! Он умрет… Он умрет! – так перевел Данте вопли мальчика.
– Еще один ребенок? – спросила Ферн. – Неужели там кто-то остался?
– Нет. Пини – щенок, – ответила мать. – Он, должно быть, где-то здесь.
– Нет, нет! – всхлипывал Нико. – Он там. Он умрет.
Мать отчаянно пыталась успокоить его:
– Солнышко, ничего не поделаешь. Никто не будет рисковать ради собаки.
Нико зарыдал навзрыд.
– Может, он уже умер? – предположил кто-то. – Должно быть, задохнулся в дыму.
– Нет, вон! – послышался крик из толпы.
Все взглянули вверх, ахнув при виде маленькой собачки, появившейся в окне. Она тявкала и озиралась в страхе и замешательстве. Нико начал вырываться из рук матери:
– Пини, Пини! Я иду!
– Нет! – закричала мать, крепко вцепившись в сынишку.
– Оставайся здесь, – резко приказал Данте. – Ни с места.
В следующую секунду он со всех ног бежал к дому.
Когда до людей дошло, что он собирается делать, послышались крики:
– Он что, рехнулся? Хочет на тот свет? Он соображает, что делает? Остановите его!
Но Ферн увидела в глазах Данте безрассудную решимость и поняла, что его ничто не остановит. В ужасе наблюдала она, как он начал подниматься по лестнице, окутанной клубами дыма.
К этому времени прибыли две пожарные команды. Увидев, что происходит, пожарные примчались с раздвижной лестницей и установили ее у стены дома. К счастью, она оказалась длиннее первой, но, когда Данте предложили перелезть на нее, он покачал головой и вновь устремился вверх.
Он добрался до последнего балкона, но тут удача отвернулась от него. Кованое ограждение вывалилось из крошащейся кирпичной кладки. Толпа замерла, когда Данте повис на решетке, не имея, казалось бы, ни малейшего шанса спастись. Пожарные передвигали лестницу, пытаясь установить ее поближе к не му. Сердце Ферн ушло в пятки. Она не могла смотреть на это, но и отвернуться была не в силах.
А Данте с силой оттолкнулся от стены, раскачался и полез по шатающемуся ограждению вверх, медленно приближаясь к окну, где тряслась от страха собака.
Наконец ему это удалось, но, когда он протянул руку, песик исчез в доме. Данте подтянулся, забрался внутрь. В следующую секунду послышался грохот. Из окна вырвался клуб дыма, и над улицей повисла пугающая тишина. Он погиб. Наверняка. О боже!
Ферн спрятала лицо в ладони, отчаянно молясь. Он не может умереть. Не должен.
И вдруг раздался торжествующий вопль:
– Вон он!
Данте появился в другом окне, чуть дальше, с собачкой в руках. Теперь он был ближе к раздвижной лестнице, на верхушку которой уже взобрался пожарный, готовый принять у него животное.
Все почти закончилось. Данте дотянулся до лестницы и начал спускаться. Еще чуть-чуть – и он будет в безопасности.
Но потом что-то случилось. Данте застыл, вцепившись в перекладину. Глаза его закрылись, голова свесилась вниз.
– О боже, он потерял сознание, – прошептала Ферн. – Это из-за дыма.
Пожарный передал собаку своему коллеге, затем поднялся к Данте, встал так, чтобы поймать его, если тот упадет, и протянул руку.
К всеобщему облегчению, Данте, кажется, вышел из транса и огляделся. В конце концов медленно спустился вниз. Когда он поставил ноги на землю, толпа снова радостно завопила. Он тряхнул головой, приходя в себя, забрал у пожарного собачку и понес ее ребенку, кричащему от восторга.
Если толпа раньше бурно приветствовала Данте, то сейчас люди взревели от восторга. Человек, который рискует собой ради ребенка, – герой; человек, который точно так же рискует ради собаки, – прекрасный безумец.
«Да, безумец», – подумала Ферн, стараясь утихомирить бешено колотящееся сердце. Толпа пыталась качать Данте, но он предпочел сбежать.
– Пойдем, – сказал он, хватая ее за руку.
Глава 5
Данте и Ферн с трудом выбрались из толпы и неслись, пока не заблудились, а их восторженные преследователи остались далеко позади.
– Где мы? – спросила она.
– Какая разница? Где-то.
– А где машина?
– Где-то. Какое это имеет значение?
– Будь же разумным, – рассмеялась Ферн.
– Не буду. Зачем? Когда это было разумно – быть разумным?
– Для тебя никогда, теперь я это понимаю, – нежно проговорила она. – Идем.
– Как скажешь.
Взяв Данте за руку, Ферн привела его в маленькое кафе со столиками на тротуаре, где они присели отдохнуть на солнышке.
– Мне это необходимо, – признался Данте, – после дыма. А еще мне необходимо выпить, но, полагаю, лучше не стоит, поскольку я поведу машину, когда мы найдем ее. – Он засмеялся. – Где ее искать? С чего начнем?