Сашка помалкивала, прислушиваясь. Вот чего было не послушаться сразу хорошего совета заткнуться?
Братки вышли из комнаты.
Передохнем.
— Сань, — услышала она вполне бодрый и даже очень злой голос Ивана Федоровича Гурова, — ты на учете в психдиспансере не состояла? Или у тебя с перепугу с головой что-то?
— Господи! Гуров, ты в порядке! — обрадовалась Сашка, всматриваясь в его разбитое лицо.
— Я — да! Про тебя такого сказать не могу! Какого хрена ты его провоцировала?! — бушевал он.
— Для получения информации, — пролепетала Сашка.
— Да? — саркастически удивился он. — А мне показалось, тут садо-мазо и я не у дел!
— Прекрати сейчас же! — потребовала Сашка. — Он сказал…
— Я слышал, что они тут все говорили, и ты думаешь, что это стоило того, чтобы получить в челюсть? Через час приедет посредник заказчика для беседы с тобой, ты бы и так узнала все, что тебя интересует!
— Ты прав! Прав, конечно! Я не знаю, чего вдруг меня понесло! Может, это от страха?
— Романова, а ты не могла бы бояться как-нибудь по-другому, без провокаций?
— Я не знаю! Мне еще никогда так страшно не было! Иван, что с нами будет?
— Ну, что… сейчас они вернутся и станут меня бить. Тебя бить вряд ли будут, но возможно, когда прибудет этот Постный, — спокойненько рассуждал Иван. — Может, изнасилуют, получишь незабываемые воспоминания, реализовав заодно свои склонности к мазохизму!
— Да пошел ты! — возмутилась Сашка.
— Если ты обратила внимание, пойти я не могу.
— Зачем ты меня пугаешь?
— Потому что возможен и такой расклад.
— Гуров, нас убьют? — простонала Сашка.
— Пока нет, но динамика хорошая. По крайней мере, относительно меня они имеют такие намерения.
— Что нам делать?! — заорала Сашка.
Вопрос был нелогичен, делать они ничего не могли — она сидела приклеенная скотчем, а он болтался в подвешенном состоянии, причем в самом что ни на есть прямом смысле.
Иван усмехнулся:
— Ничего не делать. Сиди, расслабься, понаблюдай за редко выпадающей женщине приятной картиной избиения мужика!
— Гуров, что ты несешь?
От неопределенности и страха — животного, тупого, который вполз незаметно, проникая везде, сжирая все, даже звенящую боль в челюсти и голове, — Сашка почувствовала, что ее затягивает непролазная, тягучая, как патока, мерзкая паника!
— Александра! — жестко, зло позвал Иван. — Прекрати! Нельзя! Соберись! Еще ничего не кончилось!
— Сейчас, сейчас! — Она боролась, изгоняя из себя панику, страх. — Ты прав, нельзя!
— Ты же Романова! — помогал он ей. — У тебя царская фамилия!
— Да… — прохныкала Сашка. — И чем они закончили!
И он расхохотался! Сашка обалдела, забыв и о страхе, и о панике, глядя на него потрясенно. Веселье кончилось. Сразу.
— О, любовничек очухался! — входя в комнату, глумливо заметил браток, не Бес и не Скунс, третий. — И что за веселье?
Он подошел и встал перед висящим Иваном, руки в карманах, на лице издевательская, надменная усмешка.
— Да так, анекдоты рассказываем, время коротаем, — ответил Иван.
Без предупреждения, не изменив выражения лица, парень выкинул руку вперед и ударил Ивана в живот с такой силой, что его тело откинуло назад. Как боксерскую грушу. Сашка вскрикнула, Иван сжав челюсти, перевел дыхание.
— Ну, расскажи теперь и мне. Я тоже посмеюсь! — предложил парень и ударил еще раз.
Сашка не заметила, как двое остальных оказались в комнате, обратив на них внимание, только когда осторожный Скунс попытался урезонить товарища:
— Постный сказал, без него не начинать и не трогать!
— Да… твоего Постного. Из-за этого… Грыма пристрелили!
Последовала серия ударов в живот, по почкам, в челюсть. Подвешенное тело Ивана моталось из стороны в сторону, остановившееся было кровотечение снова открылось, и алые струйки залили все его лицо.
Парень отошел, выпил пивка, принесенного ими с собой, присел на стул, отдохнуть, наверное. К Ивану подошел Бес:
— Ты кто такой?
Иван молчал, Бес саданул его в живот и в бок, по ребрам, даже не запыхавшись от усилий.
— Ты кто такой, сука?!
— Бес, не надо, подождем! — вмешался Скунс. Выдворенный с помощью Ивана из Сашки страх вернулся и накрыл ее с головой, подминая под себя все существо — личность, разум, все, что было Романовой Александрой! Осталось только мелкое дребезжание напуганного до смерти тела, понимающего свою подчиненность чужой немилосердной, звериной воле. Сашка стала впадать в какую-то прострацию, ей казалось, что из Ивана ручьями течет кровь, много, много крови, и заливает все вокруг — пол, ее приклеенные к ножкам стула ноги.
Она не воспринимала слов, не понимала, о чем разговаривают эти трое — как какое-то отдаленное бубнение, звуки эти казались ей такими страшными, зловещими. И неожиданно, когда безнадега почти сожрала ее, она выскочила из затягивающей трясины и с удивлением поняла, что Иван не молчит, отвечает и провоцирует их и они злятся ужасно и что-то орут, но убивать его не решаются.
И вдруг она перестала бояться!
Будто кто-то щелкнул там, наверху пальцами, и восприятие мира, действительности изменилось!
Было страшно, страшно, страшно — оп! — стало безразлично, еще щелчок, и из глубины Сашкиного существа поднялась злость!
Вот же твари!
«Нельзя так бояться, Александра Владимировна! Стыдно! Нельзя бояться этих уродов, нельзя переставать быть личностью, — отругала она себя. — Будут издеваться, бить, насиловать — ори, сопротивляйся, кусайся, царапайся, глотку сорви от крика — сколько угодно! Но не бойся ты так! Мерзко это, своим животным страхом давать им повод утвердиться в ощущении превосходства!»
Она выматерилась про себя смачно, с красиво построенными оборотами и завихрениями.
И ей полегчало!
На столе у уродов заголосил сотовый. Бес подошел к столу, сел, хлебнул пивка из горлышка и ответил:
— Да, — хлебнул еще, слушая, — нет ни документов, ни мобилы. Ничего не сказал, вы же приказали ждать вас. Ну, мы только начали… — Послушал начальника. — Хорошо. — И выключил телефон. — Гиря, пиво кончилось, принеси!
Видимо, он здесь был за старшего — руководил!
Ну вот и познакомились со всей компанией — Бес, Скунс, Гиря и убиенный, тыкавший в нее пистолетом ночью, Грым.
Какое светское общество! Как это мы и на приеме!
Повезло-о-о!
Сашка вдруг, ну совсем уж не к месту, вспомнила анекдотец времен советской действительности.
Спрашивают в отделении милиции задержанную валютную проститутку:
— Как это вы, Мария Ивановна, заслуженная учительница, передовик, уважаемый человек, и стали валютной проституткой?
Марь Иванна пожала плечиками и ответила:
— Повезло!
«Вот и хорошо! — подумала Сашка. — И злость, и анекдотец! Слава богу, я пришла в норму!»
Бес вернулся к прерванному занятию, а именно разговору с Иваном, с рукоприкладством.
— Прекратите его избивать! — потребовала Сашка.
Бес повернулся, вопросительно приподняв брови — кто это там, типа, голос подает? На его тупой морде вопросительно приподнятые брови над поросячьими малоосмысленными глазками смотрелись весьма комично и неуместно — выражать мысли мимикой было явно не его кредо!
— Я тебе сказал, сука, не вякать! — Видимо, словами выражаться тоже дело не его.
— Зачем вы его избиваете, что вам от него надо?
Сашку уже ничто не могло остановить, кроме радикального средства вроде кляпа или сотрясения мозга с потерей сознания.
— Скунс! — взревел неудавшийся мим и сказитель. — Успокой ее, а то прибью на…!
Плащ-палатка под названием Скунс оказался перед ней в мгновение ока. Как Конек-Горбунок перед какой-то там травой, но не тронул. Стал орать.
Сашка орала в ответ с трехэтажными выкрутасами, пообещав ему кое-что про детородные органы, помянув его родителей, вовремя не сделавших аборт, и огласив план похоронных мероприятий.
Цирк! Митинг за свободу слова!
А Сашке было уже все равно — она уяснила со всей четкостью, что никто просто так ее не отпустит из этого вертепа. И не просто так не отпустит тоже!
— Успокой ее, Скунс! Что ты с ней бакланишь! — потребовал Бес, не отрываясь от основного занятия — задавания вопросов Ивану и периодического поколачивания его.
А Санька поняла, что этот Скунс ее не ударит, это не беспредельщик Бес, у которого периодически что-то переклинивает в голове, этот осторожный и трусливый, и больше всего он боится неведомого Постного.
«Приезжай — посолим!» — разошлась внутри Сашка.
Она ощутила перемену в действии, происходящем за спиной стоявшего перед ней Скунса, — не увидела, а именно почувствовала!
Что-то изменилось!
И, уклоняясь от руки решившегося все же «отшлепать» ее придурка, она пыталась рассмотреть, что происходит.
Висевший до сих пор бесформенной боксерской грушей Иван молниеносно подтянулся на связанных руках, зажав под коленом одной ноги шею Беса, коленом второй ноги стремительным движением нанес удар в ухо не успевшему ничего понять братку. И, зацепившись ступней ноги, удерживающей шею Беса под коленом второй, свободной, сжимал все сильнее отключившегося бандюка.
Сашка стала орать еще громче, неся что попало, какую-то ахинею, отвлекая внимание трусоватого Скунса, который раздавал ей пощечины, все больше заводясь от ее криков. Санька уворачивалась, как могла, но пропускала удары, становившиеся все более тяжелыми и злыми по мере того, как Скунс сатанел.
Все-таки он был не ангел и какое-то отношение к братскому объединению криминальных элементов имел, по этой причине нервишки у него были ни к черту, производство-то вредное, к терпению не располагает, особенно если тебе на чистом русском языке неугомонная барышня обещает всякие страсти-мордасти с летальным исходом!
Бил он не кулаком, а ладонью, раздавая затрещины на Сашкины обещания что-то там с ним сотворить в светлом будущем. Сашка умудрялась уворачиваться, пропуская половину ударов, орать и смотреть, что происходит на заднем плане.
Иван резкими рывками сжал пару раз посильнее шею противника, распрямил ногу, и бесчувственное тело Беса кулем упало на пол. Гуров сделал акробатический переворот, подтянувшись на руках, зацепился ступнями за балку, снял руки с крюка, еще один переворот — и мягко, немного присев, спрыгнул на пол.
Сашка открыла от удивления рот и замолчала.
— Вот так-то лучше, сука! — похвалил начавший уставать Скунс.
Но порадоваться он не успел — закатил глазки и рухнул к примотанным Санькиным ногам.
Либо Божьи чудеса, либо трюк какой!
Кажется, именно этого еще утром Санька ждала во спасение.
Иван быстро подошел к столу, взял пустую бутылку, разбил ее о край столешницы и вернулся к Сашке с бутылочной «розочкой» в руках.
— Тяни сильнее ладони в стороны! Приказ, между прочим!
Он разрезал скотч у нее на запястьях, сунул ей в разлепившиеся руки горлышко от бутылки.
— Ноги освободи! Быстрее!
— Руки не слушаются! — оправдывалась за свои неловкие движения она.
Сашка старалась! Очень старалась. Как ей удалось разрезать ленту на ногах и не порезать их при этом — вопрос!
Повезло-о!
«Как вас угораздило, Марь Иванна? — Повезло!»
— Саша, скорее! — поторапливал ее Иван, подставляя свои связанные руки.
Санька спешила, вовсю елозя острым бутылочным краем по веревке, но она, зараза, веревка эта, была добротной, справной и никак не хотела резаться! Сашка помогала себе зубами, попробовав развязать ее.
Никак!
Она повторила попытку, Иван, натянул сильнее веревку между запястьями, Санька полосовала изо всех сил. Наконец веревка поддалась, разрезалась. Иван быстро освободил руки, потер запястья, подхватил Сашку под локти, скомандовав:
— Вставай! Попробуй присесть, двигайся! Походи!
Сашка, как заведенный болванчик, выполняла все его указания.
Ноги дрожали, голова, челюсть, зубы и запястья рук болели ужасно, но все это мелочи!
— Господи! Гуров, ты весь в крови! — ужаснулась она.
— Ерунда! Большая часть из носа и рассеченных бровей, оттуда всегда сильно течет.
Сашка не поверила и кинулась его ощупывать, искать смертельные раны.
— Боже мой! Боже мой! Иван, тебе надо срочно в больницу! Немедленно!
— Саш! Остановись, все нормально! — Схватив ее за руки, он прекратил суетливое ощупывание. — Я в порядке! Ну, почти!
— Что значит в порядке?! Они колошматили тебя ужасно!
— Потом все это, Саш! Не ори!
Она открыла и закрыла рот, хлопнула ресницами пару раз и переключилась.
Да, некогда! Надо выбираться отсюда! Все остальное потом!
Шаги!
О господи, еще же и Гиря!
Иван жестом показал ей, куда встать. Сашка метнулась, повинуясь, и вжалась в стену возле входного проема. Иван встал с другой стороны, прихватив по пути пустую бутылку со стола.
— Пиво! — радостно объявил, входя, Гиря. — Может, музон врубить, раз пошло такое веселье?
Гиря шагнул в комнату, пиво — по две бутылки в каждой руке между пальцев за горлышко — он выставил вперед, демонстрируя друганам.
Иван сделал неслышный шаг у Гири за спиной и саданул его бутылкой по голове.
Но… неудачно!
Гиря сориентировался влет, обнаружив ошеломляющие изменения ситуации одним взглядом, выпустил пиво из пальцев и стал разворачиваться к Ивану в тот момент, когда бутылка опустилась ему на голову.
Выроненные из рук бутылки грохнулись об пол, издав в закрытом помещении звук, похожий на взрывы. Три разбились, заполнив кислым запахом дешевого пойла всю комнату, четвертая, уцелев каким-то чудом, покатилась по полу к Сашкиным ногам.
Либо Божьи чудеса, либо фокусник балуется!
Других предположений в сказочно-киношном спасении живота своего Сашка придумать не могла, недоуменно разглядывая уткнувшуюся в носок ее босоножки бутылку.
Сегодня Иван Федорович повысил свой статус, поднявшись в карьерном росте от заурядного прынца до Божьего чуда или трюкача-профессионала.
Но что-то там в трюке не сработало, или лимит чудес на сегодня исчерпался. Пустое бутылочное орудие боя не произвело ожидаемого эффекта. Удар был сильный — мелкие осколки брызнули в разные стороны — но пришелся по касательной, Гирю спасло то, что он поворачивался в этот момент.
Он покачнулся, но устоял и кинулся на Ивана, Гуров встретил его кулаком левой в челюсть, но удар оказался не той побеждающей силы, которой хотелось бы!
Голова Гири мотнулась, но он снова устоял, отскочил на пару шагов назад, собрался, тряхнул головой и неожиданно выбросил ногу вперед, Иван успел выставить руку, отбил удар и, отойдя от стены, занял более удобную позицию.
Гиря оказался неплохим бойцом.
По крайней мере, он нападал, отбивал удары Ивана и уходил в оборону. Противники оказались посередине комнаты, после обмена ударами стул, на котором сидела привязанной Санька, отлетел в сторону, откинутый ногой Гири.
Он отступал, кружил вокруг Ивана, но нападать, видимо, боялся, осознавая, что этот дядечка уже успел сделать с его корешами. Иван воспользовался его страхом и тоже не нападал, а так, проверил, на что способен мальчонка.
Сашка решила ускорить все эти танцы — даже ей, человеку неискушенному в подобного рода делах, было понятно, что Гиря Ивану не соперник — слабоват!
— Давай быстрее! — нетерпеливым тоном потребовала она. — Нам надо уходить!
Не прекращая боя, не сводя взгляда с противника, Иван умудрился усмехнуться и ответить:
— Дорогая, я немного занят!
— Да сколько можно возиться?! — тоном нетерпеливой жены возмутилась Сашка. — Заканчивай все это скорее!
Гиря ринулся в атаку, решив, что Иван отвлекся на разговоры, а тот встретил его, как родного, отбил нападение и добавил ногой в челюсть.
— Так! Все! Мне надоело! — сообщила Сашка. Она подняла бутылку пива с пола и направилась к дерущимся.
Вообще-то никто, и сама Александра в том числе, не успел сообразить, что она делает. Оказавшись за спиной у Гири, она саданула его бутылкой по темечку, он услышал движение сзади и стал поворачиваться, но Сашка его опередила.
На сей раз трюк с бутылкой сработал!