— Из-за этого ты уехал. Подготовить все для меня?
Он кивает.
— А почему я не могу остаться здесь? — шепотом спрашиваю я. Я слишком ошеломлена, чтобы плакать. Слишком потрясена, поэтому только могу держаться за него, моргать и изо всех сил пытаться себя контролировать.
— Рейвен. Все знают, кто ты. Где ты работаешь. Где ты живешь. — Он останавливается, наблюдая своими красивыми глазами, понимаю ли я, о чем он говорит. — Ты не можешь оставаться здесь не безопасно. Остаться в этой стране — не вариант. Вы должны следовать плану, я передам тебе все бумаги или обман будет раскрыт.
— Хорошо, — шепчу я.
— Слушай внимательно.
Я киваю, и он начинает излагать свой план — я должна отказаться от всего и от всех, кого когда-либо знала и любила.
32.
Драган
https://www.youtube.com/watch?v=MBNebfsKlR0
(Мой, о, мой)
Я подбрасываю ее домой и уезжаю, не глядя в зеркало заднего вида. Я не хочу оборачиваться. Крепко сжимаю руль, но против своей воли глаза поднимаются к зеркалу. Она стоит на обочине тротуара, сжимая руками толстый конверт, который я ей передал и смотрит, как я уезжаю. Она выглядит такой маленькой и потерянной.
Господи, она такая бледная.
Я успокаиваю себя, говоря, что так лучше, но страшная боль разливается у меня в груди. Я с того дня самого дня не чувствовал таких эмоций, когда задушил своими собственными руками мать. Боль пульсирует и горит в груди. Она — моя, а я взял и отпустил ее. Я не могу заполучить ее. Что это за жизнь будет для нее и ребенка? Я ударяю кулаком по рулю от досады.
Я вжимаю педаль в пол, и машина резко вырывается вперед. Я не вижу красных огней светофора, но улицы Лондона не предназначены для такой езды. Здесь слишком много машин и людей. Я медленно и глубоко начинаю дышать, пытаясь успокоить свое сердцебиение.
Мужчина с собакой переходит дорогу прямо передо мной. Я наблюдаю за ним весь язык его тела. Он любит своего питомца. Я же никогда не понимал любви.
Я поступил правильно. Я так хотел ее удержать, мне даже стало больно, раньше я ничего так не хотел, но я не могу из-за своих эгоистических побуждений разрушить ей жизнь. Чем дальше она будет находиться от меня, тем лучше, она больше будет в безопасности. Я привык быть один. Мне намного лучше быть одному. Со мной все было в порядке до нее и снова буду все хорошо. В последующей жизни у меня будет столько работы. Я очень хорошо выполняю свою работу и получаю за это деньги. Все очень просто. Ни один не может убить лучше, чем я. Нужен особый талант, чтобы направить на кого-то телескопический прицел, увидеть цель, выстрелить и наблюдать, как цель падает и при этом ничего не чувствовать. Я вернусь к тому, чтобы стать самой эффективной машиной для убийства.
Боль по-прежнему остается в груди.
Я не знаю, что каково будщее Рейвен. Оно полностью зависит от нее. Если она сможет продолжать скрываться от всех, то все будет хорошо. Но если она решит, что ей больше ничто не угрожает и начнет общаться с одной из своих подруг или захочет повидаться с родителями... Если она забудется и позовет их на день рождения...
Я знаю, что идти против Сергея — это чистое безумие, только дурак, готовый совершить суицид, способен на такое, но я предпочел бы оглядываться всю оставшуюся жизнь или умереть, как собака в каком-нибудь переулке с пулей в голове, чем хотя бы один волосок упал бы с головы этой женщины. Она настолько чистая и невинная душа и лучшее, что я сделал за всю свою жизнь — это спас ее. Она относится именно к тем женщинам, которую я бы выбрал для жизни, если бы был другим мужчиной и вел бы другую жизнь.
Я возвращаюсь к себе в квартиру.
Впервые с тех пор, как я здесь поселился, заметил, что моя квартира выглядит такой холодной, неуютной и бездушной. У меня дрожат руки, я чувствую себя настолько неприкаянным. Иду в комнату для тренировок, раздеваюсь и начинаю боксировать. С каждым ударом о тяжелый мешок, мысли испаряются, их место занимает пустота. Я не думаю ни о чем, кроме черного мешка, свешивающегося с потолка и насколько сильно мои кулаки соединяются с ним. Я останавливаюсь, грудь вздымается, мышцы ноют, а пол подо мной настолько мокрый от пота, что ноги скользят. Я смотрю в зеркало. Лицо раскраснелось, капли пота стекают по телу.
Я смогу прожить без нее.
Я смогу начать все сначала.
Рейвен? Она была ошибкой. Мне не следовало браться за это задание. Я сделал одолжение другу и это дорого мне обошлось. Я сейчас не тот, кем был раньше.
У Рейвен есть все необходимые документы, чтобы выбраться из страны, билеты на поезд, конверт со счетами и банковская карточка, которую я открыл на ее новое имя. Деньги теперь не будут для нее проблемой. У них с Янной будет все, что нужно. Они будут счастливы.
По идеи я должен, по крайней мере, утешиться этим.
Как только я получу подтверждение, что поезд благополучно вывез Рейвен с Янной, я направлюсь к Сергею, покажу ему фотографию Рейвен с простеленной грудью, вымазанной кровью свиньи, и скажу, что работа выполнена. Тогда я вернусь к своей обычной старой жизни. Я забуду о Рейвен и Янне, будто они вообще существовали. Таким образом, я обеспечу им безопасность. Со временем она двинется по жизни и забудет меня.
Мое отсутствие в ее жизни — их единственный шанс на выживание.
33.
Рейвен
Уже в квартире я наблюдаю за Синди, спящей на диване, рядом с Янной. Я долго смотрю на ни вместе, наверное, от шока пребывая в заторможенности. Как только чувствую всхлипывания, поднимающиеся к горлу, прикрываю рот рукой, чтобы не разбудить их. Я так люблю их обеих.
Что значит оставить все позади, а Синди?
Как я могу оставить Синди позади?
Она гораздо больше для меня, чем друг и соседка. Она для меня сестра. Я не знаю, что бы я делала без нее после смерти Октавии. Она заставляла меня сохранить свой разум. Она давала мне перерыв и занималась Янной, когда мне требовалось хотя бы несколько минут, чтобы прийти в себя. Я люблю ее. А Константин, нет то есть Драган, вбил мне в голову, что я должна уехать навсегда. Это означает, что единственный раз, когда я смогу увидеться и то тайно в другой стране, первоначально договорившись о встрече в известных для нас интернет-магазинах, используя зашифрованные сообщения.
Я нежно сжимаю ей плечо. Ее глаза медленно открываются, и она пару раз моргает, глядя на меня. Через несколько секунд она окончательно просыпается.
— Рейвен? — Она вскакивает, потирая глаза и осторожно освобождается от маленьких рук Янны. — Что случилось?
Я опускаюсь на пол, просто опускаюсь своей заднице там же, где и стою. Она хмурится, потом садится рядом со мной на пол. Я все рассказываю ей шепотом и слезы текут у меня по щекам. Рассказываю кем, на самом деле, является Константин. О боссе русской мафии, который желает моей смерти. О плане по поводу меня и Янны. Синди смотрит на меня круглыми глаза, наполненными ужасом, перемешанным с изумлением. Мне кажется, она до сих пор думает, что спит и ей снится какой-то кошмар. Наконец, она обхватывает меня руками за плечи и прислоняется своей головой к моей.
— Мы должны завтра уехать, — говорю я ей. — Наш поезд отойдет от станции в десять тридцать.
Она поднимает голову, и испуганно спрашивает:
— Уже завтра?
Я киваю.
— Он дал мне все. Паспорта с фальшивыми именами, деньги, билеты на поезд и водительские права.
— Так ты уезжаешь завтра? — опять повторяет она.
— Я не хочу уезжать, Син.
Она хмурится.
— Все это настолько невероятно, что похоже на фильм.
— Я сама в это не могу поверить, — признаюсь я.
— Должен же быть другой выход.
Я отрицательно качаю головой.
— Он говорит, если Дон заподозрит, что его обманули, он начнет охоту на меня и Драгана.
— Господи. Какой ужас!
— Хуже всего то, что я даже не в состоянии все объяснить своим родителям, потому что эти люди могут заявиться к ним. Они смогут быть в безопасности, если будут думать, что мы обе исчезли, но я не могу таким образом поступить с мамой, так ее уничтожить. Я не смогу жить с собой в ладу, если сделаю нечто подобное. Она сойдет с ума от беспокойства. После того, как мы уедем, я хочу, чтобы ты все рассказала маме. Она что-нибудь придумает и передаст отцу. С его старческой забывчивостью, он едва может вспомнить, что вчера ел, так что это не столь важно. А мама умеет хранить секреты, поэтому я не волнуюсь, что она проболтается соседям или кому-нибудь еще.
Синди вдруг начинает плакать, от ее слез мне становится только хуже. Уверенная в себе Синди. Последний раз я видела ее плачущей, когда умерла ее собака и это было пятнадцать лет назад.
— Как такое могло случиться с тобой? — шепотом спрашивает она, цепляясь за меня, а я за нее.
Мы обе резко поворачиваемся, чтобы взглянуть на маленькую Янну, спящую на диване. Она совершенно не обращает внимания на тотальную катастрофу, разворачивающуюся перед ней на полу нашей квартиры. Если я сделаю все, как сказал Драган, мы будем в безопасности, только мы двое против целого мира. Но если я останусь и со мной что-нибудь случится, она станет сиротой. Я не могу позволить ей остаться совсем одной. Я обещала Октавии заботиться о ней, пока она не повзрослеет.
— Он сказал мне собрать самое необходимое на одну ночь, — говорю я почти спокойным голосом. Теперь, когда я выплакала слезы, шоковое ощущение опять возвращается. — По одной небольшой сумке для каждой. Ничего, чтобы привлекло внимание наших соседей, или заставило бы их подумать, что мы уезжаем. Мы должны выйти до восхода солнца и где-нибудь спрятаться до тех пор, пока не настанет время ехать на вокзал. — Я смотрю на часы. Я должна придерживаться его плана.
Синди обнимает меня еще сильнее, прерывисто дыша и всхлипывая.
— Моя тетя на неделю уехала из города. Ты можешь остаться у нее до отхода поезда. Ты никогда не была в ее новой квартире, так что тебя там никто не узнает. Она разрешила мне пользоваться ее машиной. Она стоит у подъезда, так что нам не придется рисковать и ехать на такси. — Теперь, когда она выплакалась, она полна решимости помочь.
— Нет, такого не было в плане. Любое изменение в плане приведет к его разгадке.
Она встает и поднимает меня на ноги.
— Прекрасно. Я все понимаю. Давай. Пошли соберем сумки для тебя с Янной.
Я следую за ней и делаю то, что она мне говорит, мои внутренности онемели, голова захламлена обрывками мыслей, совершенно бессмысленными мыслями. Мне ужасно хочется увидеть Драгана. И мне хочется вернуться в его холодную квартиру и попросить проводить меня. Я бы хотела найти хоть какой-то выход из этой ситуации, но я чувствую сердцем, если бы был выход, он бы его предложил. Он знает, что его нет. Если он говорит, что нам с Янной угрожает этот псих, то я ему верю.
Мы заполняем рюкзак Янны и сумку для с моей одеждой и еще парой вещей — семейным фотоальбомом, хорошо потертым, любимым плюшевым мишкой Янны. Константин несколько раз повторил, что я должна оставить туалетные принадлежности, кошелек с деньгами и кредитными картами, а также паспорт и водительские права. Если мы возьмем личные вещи, то полиция подумает, что мы скрылись куда-то в ночи, но если оставим их, то решит, что мы не предполагали никуда убегать. И кроты Дона, работающие в полиции, доложат ему об этом.
— Хорошо, давай повторим историю, которую ты расскажешь всем, включая полицию, — говорю я Синди.
Она быстро рассказывает историю, придуманную Драганом по поводу нас. Она спала в своей комнате. Когда она проснулась, нас уже не было. К сожалению, она ничего не слышала, потому что очень крепко спит. Я уезжала на выходные, но не упоминала о желании куда-то еще уехать. Да, я ездила на выходные с мужчиной, но она понятия не имеет, кто он и где живет.
Затем я последний раз обхожу квартиру, в которой мы втроем прожили несколько лет, наши личные фотографии на каждой стене — наши воспоминания, и каждый предмет об этом говорит мне об этом. Мы создадим новые воспоминания, вдвоем. Нам придется это сделать.
Я возвращаюсь в гостиную, мы не включили свет.
— Хорошо, я готова.
Мы одновременно тянемся друг к другу и обнимаемся так сильно, что аж больно. Мы обе вздыхаем, пытаясь не заплакать. Я не знаю, что сказать. Я даже не могу вспомнить время за всю свою жизнь, когда не знала Синди. Она прошла со мной через все. После сегодняшнего вечера я не знаю, когда увижу ее снова и увижу ли.
— Береги себя, Рейвен, и позаботься о нашей маленькой девочке.
Я киваю вместо того, чтобы ответить, не доверяя себе, иначе заплачу.
— Я завтра утром сразу же пойду в интернет-кафе и заведу этот адрес электронной почты, так что тебе лучше найти момент и сообщить мне, что с вами все хорошо.
— Я сообщу, — обещаю я, стараясь держаться.
Мы обнимаемся и покачиваемся в объятиях друг друга, так мы делали в течение многих лет.
— Я бы хотела, чтобы ты поехала с нами, — говорю я, как бы шутя, но, на самом деле. это чистая правда.
Синди отстраняется от меня.
— Я найду тебя, — обещает она, прижимая лоб к моему. — Мы не прощаемся. Увидимся очень скоро.
Я киваю.
— Хорошо. До скорой встречи. Я люблю тебя.
— Тоже тебя люблю. — Я выпускаю ее из объятий, но сама не двигаюсь с места. И она тоже.
— Что, если я не смогу этого сделать?
Она обхватывает ладонями меня за щеки и глубоко заглядывает мне в глаза.
— Ты сможешь все сделать. Роза всегда говорила, что ты не такая, как выглядишь, из всех нас ты самая сильная.
Мы смотрим в глаза друг другу долго, пытаясь запомнить лицо напротив.
Я подхватываю Янну с дивана. Она так глубоко спит, что причмокивает губами и кладет мне голову на плечо. Подхожу к входной двери, Синди идет следом. Я останавливаюсь, повернув голову.
— Я люблю тебя, Син. Всегда помни об этом.
Она молчит, просто кивает, у нее дрожит подбородок. Затем она целует в щеку Янну.
— Пока, — шепчу я.
Она снова кивает и открывает дверь, остается в квартире на случай, чтобы ее никто не заметил, если кто-то вдруг выйдет в коридор. Никто не должен узнать, что она проснулась этой ночью. Я выхожу из нашей квартиры, она закрывает дверь. Я иду быстро и тихо по коридору, сейчас три часа утра, поэтому здесь пустынно.
Мы выходим из здания, ни с кем не повстречавшись. Я заворачиваю за строение и вижу белую Honda с номерными знаками, которые Драган заставил меня запомнить, поджидающую нас. Я залезаю с Янной в машину, и водитель сразу же отъезжает. Я поворачиваюсь и оглядываюсь назад.
Улица пустынна.
Мне кажется настолько невероятным, что я никогда не вернусь сюда.
34.
Рейвен
Утро долго не приходит, но, наконец, солнечный свет светит в окна пустынной комнаты, где я с Янной свернулась комочком на кровати. Она проспала всю ночь, даже не подозревая о полном крушении, которое прошло в наших жизнях. Я же вообще не могла спать, обдумывая план и пытаясь просчитать все непредвиденные обстоятельства, так же как во время бессонницы считают овец, пока меня не одолел сон, но эмоции зашкаливают, поэтому я сплю беспокойно, как бы впадая в дремоту.
Веки Янны начинают трепетать, как будто по команде. Она потирает глаза и оглядывается.
— Где моя комната, мама?
— Мы провели ночь в доме друзей, дорогая.
Она хмурится.
— Чей это дом?
Я дотрагиваюсь до ее носа.
— Обычного друга.
Она зевает и потягивается, не боясь проснуться в непривычной для нее обстановке.
— Нам нужно одеться и позавтракать, хорошо, живчик?
— Мы сделаем блинчики?
— Опять? Нельзя есть блинчики каждый день. Выбирай или омлет, или вареные яйца.
Она опускает лицо в ладони.
— Омлет, — выговаривает она.
— Круто. Угадай, что мы будем делать после завтрака?
— Мы пойдем в парк?
Я делаю вид, что широко и радостно улыбаюсь. Я ни коим образом не хочу, чтобы Янна начала переживать. Она должна думать, что нам предстоит какое-то огромное приключение.
— Нет. Намного лучше, чем парк. Сегодня мы отправляемся в настоящее путешествие.
— Куда? — спрашивает она, когда ее лицо заметно оживляется.
— Угадай?
— В замок Константина, — восклицает она.
— Нет, не в замок Константина, в котором я была. Я же говорила тебе, что он его арендовал на выходные.
— Но принц должен жить в замке.
— Константин не принц.
Она хихикает.