— Господи! — то и дело повторял фотограф. — В жизни не думал, что на свете осталась хотя бы одна такая! То есть… да неужели эти парни, что крутятся вокруг тебя, все до одного слепые идиоты? Иисусе, девочка, сколько я перепробовал телок, но ты первая вишенка, которую мне удалось сорвать!
Он, правда не слишком горячо, убеждал Ив поехать вместе с ним в Нью-Йорк, но оба понимали, что причиной всему ее только что потерянная невинность, а вовсе не какое-то серьезное чувство.
Девушка вежливо отказалась и почти физически ощутила его облегчение. Возможно, именно потому, что она не попыталась вешаться ему на шею и взывать к его совести, Фил отдал Ив отпечатки лучших снимков, показал, как сделать из них портфолио, и даже написал рекомендательное письмо к Рею Бернсайду, директору модельного агентства в Сан-Франциско.
Глава 2
Ив довольно скоро поняла, что не стремится стать моделью. В этой, казалось бы, завидной профессии, окруженной романтическим ореолом, о которой мечтали многие девушки, не было ничего волнующего или интересного. Часами стоять в неудобной позе, либо изнывая от жары под беспощадным светом софитов, либо коченея от холода на ледяном ветру! Признаться, в Сан-Франциско и не было особых возможностей сделать карьеру. Нью-Йорк — вот где большие деньги и ослепительные перспективы. Однако, пройдя курс обучения, Ив все-таки дала согласие на несколько показов, отчасти из чувства благодарности к людям, столько возившимся с ней, отчасти из чистого любопытства и желания выяснить, так ли это хорошо, как утверждают окружающие. Именно тогда она и встретилась с Марти и Марком Блейром.
Но сначала была Марти, Марти Мередит, прославленная модель, получавшая шестьсот долларов в час еще до того, как она уехала с Восточного побережья. На дюйм выше Ив, в которой было пять футов семь дюймов, Марти обладала кожей цвета полированной слоновой кости и огромными темными глазами, обрамленными неправдоподобно длинными ресницами, придававшими лицу поистине патрицианскую изысканность. В отличие от Ив, состоявшей из округлостей и изгибов, Марти поражала почти неестественной худобой.
Их познакомила одна из секретарей агентства, и когда выяснилось, что Ив ищет, где бы остановиться, Марти, снявшая чересчур большую для нее квартиру, призналась, что неплохо бы заиметь соседку, поскольку плата на одного жильца непомерно велика.
Когда новые приятельницы отправились вместе посмотреть апартаменты, Марти, не привыкшая ходить вокруг да около, без обиняков заявила:
— Тебе лучше узнать кое-что, прежде чем решишь поселиться со мной. Мне до лампочки все мужики, если не считать приятелей, конечно. Я не по этим гайкам. Меня интересуют женщины. Я лесбо, и почти все в городе знают это.
Кроме этого откровенного признания, Марти успела порассказать кое-что еще, не выбирая слов и не пытаясь ничего приукрасить. Сначала Ив лишь ошарашенно смотрела на Марти, хлопая глазами. Позже она осознала, что именно этот вызов, брошенный ей Марти, заставил ее принять предложение. Теперь же, три года спустя, Ив полностью разделяла убеждения подруги. Они искренне полюбили друг друга. Да и в таком соседстве были некоторые преимущества — ни одной из девушек не приходилось опасаться того, что приятельнице вздумается поохотиться в ее владениях.
А сейчас…
Ив открыла глаза и встретилась взглядом со своим отражением в большом зеркале, укрепленном на стене напротив кровати. Идея Дэвида — он сам повесил это зеркало месяца четыре назад. Ах, да будь он проклят! Опять, как вор, пробрался в ее мысли! Ив снова почувствовала себя несмышленой капризной девчонкой, требующей солнце или луну, хотя и без того имела все — разве не утверждали этого завистники? Почему она по-прежнему хочет Дэвида, а ведь раньше прекрасно обходилась без него?!
Дэвид, Дэвид, Дэвид! Она повторяла его имя, как молитву, литанию. Мучительный крик боли и страсти. Дэвид, который принадлежал ей всего два месяца назад! Был ее Дэвидом. Чей он сейчас?
Отражение внимательно следило за Ив. Под глазами огромные круги. Приди в себя, детка. Сосредоточься! Соберись. Так нельзя. Первым делом перечисли все свои достоинства. Лицо. Тут полный порядок. Щеки, правда, немного впалые, но это даже хорошо (для камеры лучшего не требуется). Вот что значит слишком много думать и скудно питаться. Зеленовато-карие глаза (скорее зеленые, чем карие), каштановые волосы с медным отливом до самых плеч. Упругие груди, несомненно, привлекающие мужские взгляды. Длинные стройные ноги, такие длинные, что не умещаются за студийным столом. Ив снова начала играть в теннис и считала, что тренировки идут ей на пользу. Дисциплина, умственная и физическая, вот что ей необходимо!
«Отчего я не могу выбросить Дэвида из головы? Заставила же я себя не думать о Марке… Милый Марк, ну почему случилось это несчастье? Почему тебя больше нет?!»
Сейчас Ив намеренно старалась воскресить в памяти Марка, особенно их первую встречу. Это единственный способ заставить себя забыть о Дэвиде. Дорогой услужливый Питер и его полезные советы. Самоанализ для всех. Каждому по силам заняться промывкой собственных мозгов.
«Да хватит же, Ив! Прекрати! Сегодня суббота, и тебе нечем заняться до понедельника, когда неумолимый будильник взорвется звоном в полпятого утра. Вспомни Марка! Он был так добр к тебе».
Ив всегда выделяла мужчин выше себя ростом. И мгновенно поняла, что перед ней важная персона, увидев, как пресмыкались перед ним окружающие. Марк, несомненно, был личностью. Его нельзя было не заметить. Такие, как он, неизменно привлекают к себе внимание.
Ив демонстрировала модные туалеты на благотворительном балу, который давался за две недели до открытия оперного сезона в Сан-Франциско. В этот вечер она дошла до последней степени отчаяния. Во что бы то ни стало надо найти работу — настоящую работу. Правда, она перевелась из Беркли в университет Сан-Франциско, но проблема тем не менее оставалась. Даже имея стипендию, без приработка приходилось нелегко, а ведь нужно было еще посылать деньги домой.
— Март, больше так продолжаться не может! Надо что-то придумать! Мистер Хиггинс был столь любезен, что дал мне рекомендательное письмо к редактору «Рекорд», но прошло уже две недели, и никакого ответа…
— Не сходи с ума! Все будет тип-топ! И сотри с физиономии это скорбное выражение. Ты же не в «Травиате» поешь! Роль умирающей Виолетты тебе не к лицу. Помни, нам предстоит показывать наряды, которые будут носить на Беверли-Хиллз. Вперед, беби!
Платье, скорее походившее на маскарадный костюм, было ослепительным. Пышная юбка, на которую пошло несколько ярдов шелка, и облегающий лиф, оставлявший открытыми плечи и почти всю грудь. Ив вышла на подиум под мелодичный вальс из «Травиаты» и сразу же заметила Марка. Высокий, с серебристо-седыми волосами. Пронзительно-голубые глаза на загорелом грубовато-красивом лице. Серый костюм в тон волосам. И она поняла, почти не глядя, что он пристально наблюдает за ней.
Гораздо позже Ив узнала: именно он договорился о том, чтобы за столом их посадили вместе. В противном случае моделей вообще вряд ли попросили бы остаться на ужин. И еще одно ей пришлось усвоить — Марк Блейр всегда добивался своего. Он хотел Ив, а она даже не представляла себе, кто такой Марк Блейр, до тех пор, пока Марти не просветила ее. В тот вечер Ив вплыла в свою квартиру, разомлев от шампанского и счастливых грез.
— Дорогая детка, твое будущее обеспечено! Марк Блейр! Неуловимый, загадочный, недоступный Марк Блейр, который, по странному совпадению, владеет едва ли не всем городом! Надеюсь, ты чувствуешь себя Золушкой?
Марти почти не вязала лыка, но все-таки была искренне рада за Ив, которая еще не врубилась, какая удача улыбнулась ей!
Ив действительно не думала ни об удаче, ни о свалившемся на нее счастье. Она никогда не встречала никого, похожего на Блейра, причем, к чести девушки, ее больше привлекал он сам, нежели ореол власти и аура могущества, окружавшие этого человека. С ней он не был ни холодным, ни отчужденным. Для нее он стал занимательным спутником, блестящим собеседником, нежным, нетребовательным любовником.
Лишь много времени спустя Ив осознала, сколько сделал для нее Марк. Он взял в свои руки ее судьбу. Ив получила должность хроникера в «Рекорд» — одной из газет, принадлежавших Марку, окончила колледж. Это Марк нашел ей работу в местном отделении национального телевидения и настоял, чтобы Ив заняла хорошо оплачиваемую должность. Казалось, он упорно готовил ее к тому, что неизбежно должно произойти, пытался научить Ив существовать в этом мире в одиночку. Без него. Все, что осталось после двух лет жизни с Марком, — это воспоминания. Поразительные сюрпризы — поездки по всему миру, образование, которого она никогда бы не смогла получить ни в одном колледже. Встроенный шкаф, набитый нарядами от известных кутюрье. Несколько дорогих ювелирных украшений.
Тело Марка было кремировано одним неуместно солнечным летним утром. Ив не поехала на похороны, где присутствовали взрослые дети Марка. Его прикованная к постели жена, много лет умиравшая от неведомой болезни, тоже отсутствовала. Марк умер от сердечного приступа во время партии в теннис.
За два года Ив не пролила ни слезинки, но теперь по лицу потоком хлынули соленые капли. По кому она плакала? По Марку, любви, чувству безопасности и уверенности в себе, которые он дарил ей, или по Дэвиду? А может, она оплакивала Ив Мейсон, молодую, красивую, способную и умную, имеющую все на свете, а в сущности — нищую, несчастную женщину с израненным сердцем и выжженной душой?
Глава 3
— Питер, лапочка, я перепробовала все — йогу, поток сознания, анализ ошибок прошлого, но никак не могу от него отделаться.
«Интересно, — подумала Ив, — почему каждый раз, оказываясь рядом с Питером, я даже начинаю говорить, в точности как он?»
Ив зачарованно уставилась на спутника. Чего она ждет? Чтобы он прямо на глазах изумленной публики вытащил кролика из цилиндра? Щелкнул пальцами, дабы вывести Ив из гипнотического состояния и объявил, что пора просыпаться? Что разрыв с Дэвидом — всего-навсего кошмар, плод ее больного воображения?
Они проводили субботний вечер за ужином в любимом ресторане Питера, одном из тех модных заведений, где все, кроме еды, было просто омерзительным.
Питер театрально вздохнул, покачал головой, но его рука, скрытая скатертью, поползла по колену Ив и легла на бедро. Питер любил подобные штучки, особенно на публике, и по большей части Ив все ему позволяла, хотя бы потому, что испытывала при этом странное, почти болезненное возбуждение.
— Сколько раз тебе повторять, крошка, что я беру деньги исключительно за свою работу, зато трахаю тебя бесплатно. Выбирай, что сегодня предпочитаешь?
— На твоем месте, Питер, я бы призадумалась, прежде чем ставить меня перед подобным выбором. Остерегись, не то я в ближайшем будущем начну требовать с тебя плату! Как насчет того, чтобы использовать меня в качестве объекта исследования, — глядишь, и попаду в очередную монографию! Стану наговаривать в диктофон описание собственных ощущений голоском этакой пай-девочки и употреблять при этом самые гнусные непристойности, которые смогу припомнить. Представляешь, какой шедевр получится? Настоящий бестселлер! Подумай — продашь сотни экземпляров и озолотишься!
Питер перегнулся через стол, делая вид, что смотрит ей в глаза, но Ив ощутила, как его рука чуть сжала ее бедро, а пальцы, отодвинув край трусиков, проникли внутрь и стали двигаться, осторожно, нежно, но настойчиво, пока Ив не сдалась и с едва слышным вздохом не расслабила сведенные мышцы.
— Вот и умница. Молодец, Ив. Ты всегда знаешь, когда и что сказать. Давай обойдемся без кофе, поедем ко мне, и я вставлю тебе пистон по самое некуда!
— М-м-м… а как же разговор по душам?
— Сначала перепихнемся. Потом, так и быть, потолкуем.
В эту ночь Ив надиктовала первую из тех кассет, что впоследствии назвала «Пленками Питера». Она рассудила, что делает это ради себя, поскольку нуждается в помощи, а Питер — действительно классный психиатр, и в обычных условиях ей просто не по карману его консультации. Впрочем, каковы бы ни были ее подсознательные мотивы, Ив пришлось признать, что запись их постельных сцен доставляла ей то же грязновато-извращенное наслаждение, что и руки Питера, щупавшие ее под ресторанным столом.
Питер терпеть не мог слова «сношаться».
— Уж слишком это бездушно, милашка. Словно особи в зоопарке. Ведь мы с тобой не животные, верно? «Трахнуться» — звучит куда человечнее, теплее, не находишь?
Он был неизменно хорош в постели, весьма заботлив и всегда старался, чтобы и Ив получила свое. Но при этом требовал от нее грязных словечек и уличных ругательств. Раньше Ив отказывалась. Почему она должна оставлять частичку себя, свой голос, стоны и выкрики на магнитофонных кассетах?
Однако Питер был достаточно честен, чтобы рассказать о своей огромной коллекции порнопленок и спросить, не возражает ли Ив, чтобы во время занятий любовью магнитофон оставался включенным.
— Что же ты делаешь со всем этим, Питер? Прослушиваешь, когда остаешься один? Или ублажаешь себя под аккомпанемент страстных вздохов?
— Ты забываешь, Ив, я психоаналитик, — укоризненно заметил мужчина и объяснил, что хочет сделать коллаж-склейку, где объединит голоса всех женщин, с которыми он когда-либо спал. — У каждого есть свои тайные мечты, птенчик, так вот это — моя.
Ив не удержалась от смеха. Она по-своему искренне любила Питера. Он никогда не давал себе труда притворяться, был прямым и откровенным, и поскольку она не относилась к его многочисленным истеричным пациенткам, мог позволить себе не быть обходительным и тактичным.
Сегодня Ив решилась играть по правилам Питера. Почему бы нет? Возможно, в один прекрасный день он даже поставит пленку Дэвиду, и в ее бывшем возлюбленном проснется ревность. Ее не оставляла уверенность в том, что Дэвид по-прежнему ревнует. Ему все еще не безразлично, где она и с кем.
И после того как Ив наговорила пленку для Питера, тот великодушно разрешил ей выкладываться для себя самой. Может, это позволит Ив разобраться в причинах собственной депрессии, когда Питер даст ей прослушать запись в следующий раз. Душевная терапия, в стиле доктора Питри.
— Проклятая штука вертится. Питер, с него начать? Что я скажу? (Вздох.)
— Ив, детка, нынче ты превзошла самое себя, и я сейчас просто вырублюсь. Говори, не задумываясь, что в голову взбредет. Пленки осталось еще на час, так что не стесняйся.
— Дерьмо, мать твою так!
— Никаких непристойностей, ангел мой, или я снова приду в боевую готовность. И попытайся задавать исключительно риторические вопросы, хорошо, душка? Умираю, спать хочу.
— Питер, ты просто рыба снулая! Нет, беру свои слова обратно. Ты не так уж плох. Для мужчины, конечно. Несмотря на темноту, вижу, как ты пожимаешь плечами. Неужели не нравится, когда я для разнообразия делаю тебе комплименты? Ой, прошу прощения, вопрос чисто риторический.
Признаться, это вправду ужасно странно — говорить с собой, сидя в постели. По крайней мере мне так кажется. И хотя я знаю, что где-то работает магнитофон, — чего не видишь, о том не заботишься. Мне следовало бы беседовать с собой по душам почаще — это довольно забавно. Так о чем я собираюсь распространяться? О Дэвиде, естественно. Тебе все равно придется рано или поздно ответить на несколько вопросов, дорогой Питер. В конце концов я здесь благодаря любезности Дэвида, верно? Он часто это делает? Ты признался ему, что спишь со мной? Разумеется, мне хотелось бы получить ответы прямо сейчас, но ведь ты старательно притворяешься спящим. Ладно, так и быть. Вернемся к Дэвиду. Никак не могу его понять. А ты, Питер? Знаешь, думаю, я вообще не понимала его, даже когда влюбилась. Но конечно, считала, что он для меня — открытая книга. Что я все о нем знаю — мысли, чувства, привычку заводить меня одним взглядом, даже пальцем не притронувшись. И вот теперь я пытаюсь уверить себя в том, что он всего-навсего очередной постельный жеребчик, выискиваю в нем недостатки и пороки, за которые могла бы возненавидеть. Как же неожиданно меня осенило! Можно сказать, ударило прямо по башке. Ну просто гром среди ясного неба.
Я люблю Дэвида. Господи, люблю по-настоящему. Это огромное событие в жизни каждой женщины, нечто вроде потери невинности, только гораздо приятнее, но и опаснее. Как поется в песенке: «До тебя я никого не любила». Истинная правда. Я уже начала сомневаться, испытаю ли нечто подобное после смерти Марка, сумею ли найти другого такого человека, которому могла бы доверять. И вдруг, сама того не сознавая, влюбилась в Дэвида.
Он не позвонил. Именно поэтому я и вообразила, что все кончено. С самой первой встречи он звонил мне каждый день. И знаешь… по утрам я просыпалась с таким чувством, словно сегодня праздник.
Сначала меня это забавляло. Дэвид вовсе не подходил на роль романтического героя, наоборот, был достаточно прозаичным деловым мужчиной. Но чем чаще мы встречались, тем больше мне казалось, что я узнаю его, что он приоткрывается мне, позволяя видеть свое истинное «я». Признаюсь, я чувствовала себя первой. Единственной женщиной на земле.
Однако, так или иначе, у Дэвида вошло в привычку звонить мне. Я ждала этих ежедневных звонков, представляешь? И полностью расслаблялась с ним. Он… он вроде бы все понимал и терпеливо выслушивал мой треп о разных пустяках — покупках, магазинах, болевших ногах, неудобных туфлях… о, кажется, мне кое-что стало ясно. А все благодаря тебе, Питер. Умничка! По-видимому, Дэвид стал для меня чем-то вроде твоего магнитофона, только магнитофон тебя не трахнет, не заставит почувствовать себя своей избранницей — этого у Дэвида не отнимешь. Он целиком сосредоточился на мне, с ним я была уникальным, драгоценным созданием, какого больше не сыщешь на земле.
Но в один прекрасный день он не позвонил! Я не смогла уснуть! Была вне себя от тревоги и горя! Металась по комнате, как загнанное животное, изводила Марти, и наконец до меня дошло — я люблю Дэвида! Влюбилась, как дурочка. А он не позвонил. Тут я и сделала ошибку, первую из длинной-длинной цепочки. Позвонила ему. Среди ночи.
— Дэвид, — сказала я, — я люблю тебя.
А он рассмеялся.
— Ив, ты просто идиотка.
Именно так и заявил. Но сразу же извинился, дескать, на работе была какая-то запарка, и пришлось допоздна сидеть в офисе над бумагами. А потом он просто свалился и заснул. Я действительно почувствовала себя последней дурочкой, но на душе стало легче. Теперь он знает. Не спрашивай, почему мне так приспичило признаться ему. Возможно, хотела услышать от него те же слова? Но он так и не произнес их. Сообразительный Дэвид. Проницательный Дэвид.
Он тоже твой пациент, Питер? Как вы подружились? Что говорил Дэвид обо мне? Ну же, Питер, отвечай, я знаю, что ты не спишь и подслушиваешь! Хочешь снова заняться любовью, верно, Питер? Он рассказывал тебе о нашей ссоре?
— Все, Ив, время вышло. Поведаешь о ссоре в следующий раз. Будь умницей, повернись ко мне и признайся, что хочешь, чтобы тебя трахнули. Давай же, пленки осталось на несколько минут, как раз достаточно для всяких грязных словечек, охов и вздохов.
— Ты тоже подонок, Питер… Нет, перестань, я не хочу… пропади ты пропадом!
— Скажи мне, Ив!
— Трахни меня, Питер, трахни, трахни!