Я поднимаюсь с софы и пробираюсь на кухню. Войдя внутрь, включаю свет и на цыпочках добираюсь до холодильника. Открыв дверцу, я шарю в нем, пока не нахожу бутылку молока. Вынимаю и наливаю молоко в стакан, а затем ставлю его в микроволновку. Включаю на 30 секунд и жду. Сегодня вечером на корабле шумно. Наверное, парни решили, что самое время для вечеринки. Микроволновка звенит, и я вытаскиваю свой подогретый стакан, взбалтывая молоко, прежде чем поднести к губам. Теплая жидкость успокаивает мое пересохшее горло, и я вздыхаю.
Я резко оборачиваюсь, когда кухонная дверь распахивается, и, спотыкаясь, входит Хендрикс. О, волшебно, он поддатый. Сначала он не замечает меня и подходит к шкафу, открывает его и вытаскивает пакет крекеров. Я прочищаю горло, и он разворачивается, рассыпая крекеры по полу. Я фыркаю и сжимаю обеими ладонями мой стакан молока, чтобы не разлить.
― Что…? ― бормочет он.
У него стеклянные глаза, так что, думаю, он не просто пропустил стаканчик. Я приподнимаю свой стакан.
― Просто молоко. Вы, ребята, шумите, и я не могла уснуть.
Он направляется ко мне, и взгляд на его лице заставляет мое сердце ускориться.
― Всегда можно присоединиться, inocencia.
Почему, черт возьми, он все время меня так называет?
― Нет уж, спасибо, ― бормочу я, пытаясь пройти мимо него.
Он вытягивает руку, останавливая меня.
― Ты боишься меня?
Я наклоняю голову и перехватываю его взгляд.
― Нет, вовсе нет.
― Тогда почему бы тебе не влиться в компанию?
― Потому что на самом деле ты этого не хочешь. И потому что единственная причина того, почему я здесь, это сделка с тобой насчет того, как я буду себя вести. Ты выставляешь меня на продажу, мне нет смысла пытаться подружиться с кем бы то ни было.
― Держи своих друзей близко, ― он понижет голос, подходя ближе, ― а врагов еще ближе. Разве тебя никто не учил этому, inocencia?
― Учил, ― шепчу я, прикусывая нижнюю губу.
Ну зачем он подходит так близко? Я чувствую запах рома в его дыхании, когда он наклоняется, ловя мой взгляд. Боже, он великолепен. Сегодня он надел узкую черную футболку и выцветшие синие джинсы, тяжелые черные ботинки, на шее цепочка с крупными звеньями, а его темные волосы взъерошены и в беспорядке. Вокруг запястий у него широкие золотые и серебряные цепочки, которые добавляют нечто особенное его внешности. Возможно, они нужны для образа плохого мальчика.
― Есть много способов заснуть, ― говорит он, глядя на мои губы.
Дерьмо.
Сваливай, Индиго.
― Конечно, есть, ― пытаюсь я сказать, но мой голос дрожит. ― Просто этот ― лучший.
― Я предпочитаю теплое телом под боком, милая.
Он сейчас меня милой назвал? И почему от этого так колотится мое сердце?
― У меня имя есть, знаешь?
Легкая, но бесподобная усмешка расплывается на его лице. Господи, он красив, когда улыбается.
― Индиго, ― мурлычет он.
― Мне нужно идти.
Я пытаюсь протиснуться мимо него, но он выбрасывает руку и хватает меня за талию. Я напрягаюсь и сглатываю, поворачиваясь к нему. Он приближается еще на шаг и смотрит на меня.
― Если бы я не был обязан, ― бормочет он, ― я бы не стал продавать тебя. Ты именно то, что мне нужно.
Я напрягаюсь и отпихиваю его назад.
― Ну ты и придурок. Я тебе не подстилка!
Его глаза открываются шире, и он делает шаг назад.
― И все же ты та, кто мокнет при мысли обо мне.
― Не льсти себе, ― огрызаюсь я.
― Если я положу пальцы тебе между ног прямо сейчас, inocencia, ты потечешь для меня.
― Ты не прав.
Он подходит ближе, заставляя меня опереться о стойку позади меня.
― Правда?
― Прекрати, ― шепчу я, качая головой.
― Просто скажи это, и я отпущу тебя.
Он бросает мне вызов. Ненавижу то, что он прав. Мое тело оживает для него, но ему я это не покажу. Моя гордость не позволит. Я делаю глубокий вздох, распрямляю плечи и рычу:
― Отпусти меня.
Он делает шаг назад, его взгляд подернут дымкой и расслаблен.
― Если это то, чего ты хочешь, inocencia, но я не предлагаю дважды, ― хрипло говорит он, а затем поворачивается и выходит из комнаты.
Черт бы его побрал.
Он не должен был заставлять меня чувствовать, будто я сделала неправильный выбор.
~ * ~ * ~ * ~
― У меня свежие простыни для тебя, ― говорит Джесс, входя в мою комнату на следующий день со свертком в руках.
Мне хотелось спросить ее, почему она здесь, и, наблюдая за ее непринужденным передвижением по комнате, я наконец-то набираюсь храбрости выпалить:
― Зачем ты это делаешь?
Она как раз кладет простыни на софу, но при моих словах поворачивается и смотрит на меня, в ее зеленых глазах смущение.
― Зачем делаю, что?
― Остаешься здесь… с ними?
Она тут же оглядывает комнату, словно удостоверяется, что мы действительно одни, затем подходит и садится на софу рядом со мной. Она кладет руки на колени и смотрит на кровать Хендрикса. Просто смотрит на нее в течение долгой, долгой минуты.
― Он спас мне жизнь.
― Хендрикс? ― спрашиваю я, потрясенная.
― Да, он спас меня.
Я ничего не говорю, просто смотрю на нее, желая, чтобы она продолжила в ответ на мой умоляющий взгляд. Она на мгновение закрывает глаза, а затем начинает тихо говорить.
― Я была приемным ребенком, заброшенным в патронатную систему после смерти моих родителей, когда мне было всего четыре года. Я переходила из семьи в семью, но последняя из них… они были ужасны. Ну, в особенности, один из них был ужасен… мой приемный отец. Он оскорблял меня, был жестоким, а однажды ночью… изнасиловал меня. Мне было четырнадцать.
Мою грудь сковывает, и все внутри моего тела крепко сжимается в ужасе от этих слов.
― Это продолжалось около четырех лет. Когда мне было восемнадцать, я потеряла голову и убила его. Я так устала от этого, была так истощена. Я хотела быть свободной. Я не думала ни о чем, знала, что его убийство не освободит меня от боли, но у меня не было другого выбора. Он не собирался останавливаться. Однажды ночью я сунула нож под подушку. Когда он вошел, я колола его ножом так много раз, что его стало не узнать. Я убежала, окровавленная и безумная. Оказалась на причале, не знаю как, но наткнулась на Хендрикса, когда он причалил, чтобы загрузить свой корабль. Я не знала, кто он, только то, что была вне себя, а он успокоил меня и сумел понять, что происходит, даже сквозь бред, что я несла. Он сказал, что заключит со мной сделку. Он возьмет меня, спрячет и предоставит убежище, если я пообещаю стать медиком на его корабле. У меня не было медицинского опыта, но он заплатил за кое-какое базовое обучение, а остальное я поняла на собственном опыте. Он сказал мне, что через пять лет я смогу уйти, если захочу. С тех пор я была под его защитой.
Он спас ее? Он забрал ее и спас от жизни в тюрьме.
― Ты когда-нибудь вернешься?
Она качает головой.
― Полиция тут же заберет меня, если я вернусь.
― И ты счастлива здесь?
Она опускает голову.
― Парни, вроде как, моя семья, но я знаю, что никогда не найду любви, не буду иметь детей, не выйду замуж. Это просто жизнь, которая у меня есть.
― Мне очень жаль, ― мягко говорю я.
Она поворачивается ко мне, заставляя себя улыбнуться.
― Приятно иметь здесь еще одну девушку, кроме Сэнни. Она ужасна.
Я тихонько хихикаю.
― Ужасна, но я надеюсь, мы с тобой сможем быть друзьями.
Она улыбается, и ее лицо преображается. Она красивая девушка, какой кошмар, что она должна жить так.
― Знаешь, он не такой страшный человек.
― Ты имеешь в виду Хендрикса?
― Да, он не жестокосердный. Он только ведет себя так.
― Он продает меня…
Она хмурится.
― Я не понимаю, почему. Знаю только, что у него крупная сделка с другими пиратами… Я действительно ненавижу то, что он использует обмен на чью-то жизнь, особенно после того, как он спас меня.
Я сглатываю, и мое тело вздрагивает, когда меня охватывает страх. Я знаю, что настоящий смысл моей ситуации не исчез. Но услышав это от нее… узнав, что это реально… меня это пугает. Боже, меня это так пугает.
― Я боюсь, ― шепчу я, глядя вниз.
Джесс удивляет меня, потянувшись и схватив меня за руку.
― Борись, ― тихо говорит она. ― Борись за свою жизнь, заставь его увидеть все это в другом свете. Он не ужасный человек. Дай ему повод не отдавать тебя.
Дверь скрипит, и она быстро отпускает мою руку и встает. Хендрикс входит и смотрит на нее прищуренными глазами, затем переводит взгляд на меня. Я изображаю нейтральное выражение лица, а затем обращаю взгляд к журналу на кофейном столике. Джесс кладет простыни на софу и быстро уходит. Как только она выходит, Хендрикс подходит ближе, останавливаясь передо мной. Я сосредотачиваюсь на его сапогах и потертостях на их боках.
― В столовой есть жаркое, ― говорит он. ― Тебе не обязательно проводить здесь дни напролет.
― Моему другу можно прийти? ― спрашиваю я, поднимая взгляд.
― Нет, но ты можешь взять ему еды.
Я качаю головой и вскакиваю на ноги.
― Тогда мне это не интересно.
Я прохожу мимо него и направляюсь к двери.
― Я хотел спросить на днях, но… эти шрамы у тебя на… теле. Они от него?
Я делаю усилие и разворачиваюсь.
― Мое тело ― не твоя забота. Я для тебя всего лишь товар, пират. Не пытайся разглядеть что-то большее. Или ты сейчас беспокоишься о том, что мой новый владелец подумает о подпорченном товаре?
― Я хочу знать, ― изрыгает он, ― потому что хочу убить суку, которая приложила к тебе руки.
― Зачем? ― рявкаю я, схватившись за дверь. ― Ты не лучше его.
И тогда я выхожу, хлопнув дверью.
Я слышу, как он матерится, пока слова Джесс прокручиваются у меня в голове.
«Дай ему повод не отдавать тебя».
~ * ~ * ~ * ~
― Ты же не всерьез подумываешь о том, чтобы присоединиться к ним? ― спрашивает Эрик, проводя пальцами по своим спутанным светлым волосам.
Хендрикс позволил ему принять душ, но он все еще ужасно выглядит. Я переступаю с ноги на ногу.
― Я должна попытаться, Эрик. Если я смогу заставить… понравиться ему…
― Ты собираешься его соблазнить? ― вздыхает он. ― Не так ли?
― Я этого не говорила, но мне нужно дать ему повод оставить меня или, по крайней мере, пересмотреть его выбор.
― И ты готова спать с ним, чтобы добиться этого?
Я скрещиваю руки и смотрю на него.
― Спать с ним будет небольшой ценой за мою жизнь, ты так не думаешь? И я никогда не говорила, что собираюсь, так что перестань делать необоснованные выводы.
― Это глупый план, он просто рассердится и причинит тебе боль. Что тогда? Или, что еще хуже, он навредит мне. Это то, чего ты хочешь?
― Не смей, ― выплевываю я. ― Я променяла свою свободу на тебя, Эрик.
― А я застрял в камере из-за тебя!
Мое тело деревенеет, а сердце начинает сердито стучать. Я чувствую, как сужаются от ярости мои глаза. Я наклоняюсь и берусь за решетку.
― Как ты смеешь, ― едва не рычу я.
― Если бы ты соблюдала закон, нас здесь не было бы.
― Ты серьезно? ― кричу я.
― Ты должна была позволить полиции разобраться с Кейном, и мы никогда бы не почувствовали необходимость попасть на ту яхту. Я говорил тебе оставить это полиции, но ты отказалась…
Мой рот открывается, и я чувствую, как из моих глаз текут слезы.
― Ты мой лучший друг, Эрик. Я заложила ради тебя свою жизнь, чтобы ты был в безопасности, но знаешь что? Иди ты на хер! Сейчас я все сделаю по-своему.
Я поворачиваюсь и направляюсь к двери, мои плечи напряжены, а в сердце боль.
― Индиго!
Я выставляю средний палец через плечо и поднимаюсь по лестнице.
Да пошел он.
Пошло оно все.
Я собираюсь немного оторваться.
~ * ГЛАВА 9 * ~
Грабь, разбойничай, тащи и играй!
― Вы же не испугались девчонки, а? ― фыркаю я, стоя перед тройкой пиратов, которые смотрят на меня, будто я рехнулась.
― Еще не родилась та, что нас бы напугала, ― говорит один из них, что постарше.
― Тогда могу я присоединиться к вам?
Все поднимают брови, а затем переглядываются.
― Разве ты не пленница? Мы, так сказать, не танцуем с заключенными, ― говорит самый старый из них.
― У нас с Хендриксом сделка. Кроме того, это он пригласил меня сюда сегодня вечером.
Они поднимают брови.
― Правда, ― киваю я. ― Ну а теперь, кто-нибудь даст мне ром?
Они снова смотрят друг на друга, а потом один из них сует мне бутылку. Жидкость булькает в горлышке, а от ее запаха в носу жжет. Господи, что там?
― Уверена, что справишься, девочка?
Я насмешливо усмехаюсь и прикладываю губы к бутылке, запрокидывая голову назад и делая большой глоток. Он прожигает всю дорожку вниз, и желание кашлять душит, но я не позволяю себе показать этого. Жидкость попадает мне в живот и… дерьмо, кажется, мне конец. Но я вручаю бутылку обратно, подмигиваю пиратам, а затем хватаю стул и присоединяюсь к ним.
― Ну, и как вас зовут? ― говорю я, скрещивая ноги.
У них делаются странноватые выражения лица, потом они пожимают плечами и отвечают.
― Джок, ― произносит первый, с длинными седыми волосами, в синей бандане и с пирсингом гораздо большим, чем должен иметь мужчина его возраста. Он у него в носу, в губах, в бровях, черт, даже в веках.
― ДжиДжи, ― говорит второй. Он самый молодой, у него волосы с проседью, покрытое татуировками тело и яркие зеленые глаза, которые выделяются на загорелой коже.
― Ленни, ― представляется третий. Он самый красивый из всех троих, с большими карими глазами, волнистыми каштановыми волосами с проседью и бородой, которая почти касается его груди.
― А я Индиго, но вы можете называть меня Инди, или девочка, или крошка, или как вам, черт возьми, нравится.
Они скалят зубы.
Я сломала лед.
― Хочешь добавки? ― говорит Ленни, суя мне бутылку рома.
Мой живот крутит от этой идеи, но я все равно принимаю предложенное и проглатываю еще одну смертельную дозу. Ой. Е-мое. Всего два глотка, а моя голова уже кружится. Нехило градусов в этом роме.
― Ну, и что вы вообще делали в океане на лодке без яхты? ― спрашивает ДжиДжи, прикуривая сигарету.
― Я направлялась в Великобританию. Яхта загорелась, и нас отнесло от нее. А что вы, пираты, делали в этих водах?
― Мы просто пополняли запасы и должны были пройти мимо. Это опасные воды, и обычно их нужно пересекать побыстрее. Мы рисковали, подбирая вас, ― говорит Джок.
― Что ж, вам повезло, что все закончилось хорошо, ― подмигиваю я.
― А ты деловая, а, девочка Инди? ― говорит ДжиДжи, ухмыляясь.
― Могу быть. Скажи, вы, в самом деле, пираты?
Все поднимают брови.
― Серьезно, ― я замолкаю на мгновение, ― в смысле, я думала, что пираты вымышленные.
ДжиДжи хихикает.
― Мы абсолютно реальные, девочка Инди.
― Ладно, так… что там у вас за история? Ваши прадеды были пиратами… это в вашей крови…
Все качают головами.
― Мы не так уж отличаемся от байкерского клуба на суше. Мы похожи на них, только, скажем, в океанском стиле.
― Океанские бунтари, ― усмехаюсь я.
Джок смеется:
― В точку. Мы просто ведем свой бизнес отсюда: меньше законов.
― Хитрый ход, умник.
ДжиДжи фыркает и снова вручает мне бутылку рома. Я беру, на этот раз сделать глоток намного легче.
― И давно вы с Хендриксом? ― спрашиваю я, откидываясь назад и чувствуя, что меня покачивает.
― Лет десять, может быть, больше, ― говорит ДжиДжи.
― Давно. Вы все старше его. Разве это не странно?