Ощущение, как мое тело растягивается изнутри, настолько неожиданное и новое, что я вскрикиваю, а Келвин, повернув голову, закрывает мне рот поцелуем. Он что-то говорит, чего я не могу разобрать, — не столько из-за слов, сколько из-за моей неспособности воспринимать хоть что-нибудь, кроме его скольжения внутрь и наружу.
Это кажется совершенно нереальным: что он здесь, что двигается во мне и что закидывает обе мои ноги себе на талию. И Келвин не тихий — с каждым выпадом он издает довольный хриплый стон, а себя я еще никогда не видела такой безумной: поднимающей бедра ему навстречу, впивающейся ногтями в спину и просящей его двигаться быстрее и сильнее.
Потом он оказывается позади меня — не понимаю, как; это случилось слишком быстро, — и я чувствую жгучую боль от шлепка рукой и его довольный стон, когда вскрикиваю. А потом я верхом на нем, его руки у меня на груди, а пальцы рисуют сводящие с ума круги вокруг сосков.
— Ты уже почти? — сдавленно спрашивает он.
— Да…
— Бля. Офигенно, — его руки перемещаются мне на бедра, и Келвин начинает двигаться вверх, все быстрее и глубже. — Просто офигенно.
Так и есть. Потрясающе. Мою кожу покалывает, а по напряженному позвоночнику пробегают волны удовольствия.
— Прыгай на мне, — громко стонет он.
— Прыгнуть?..
— Как кролик, — с низким рыком требует Келвин. — По полу. За морковкой.
И с резким вздохом я просыпаюсь в своей постели. Одеяло скомкано у ног. Дверь закрыта, в темной спальне больше никого нет, а моя рука уютно расположилась в пижамных штанах.
Сев, я подаюсь вперед и прислушиваюсь к звукам за пределами своей комнаты. Раздается тихий шорох и скрип пружин раскладного дивана. На часах 01:48. Келвин проснулся? Господи, я разбудила его своими стонами? Насколько громко я себя вела, пока… мастурбировала?
Мне хочется броситься вниз по пожарной лестнице за окном. Келвин ночует у меня в первый раз, а я уже во сне занимаюсь с ним сексом.
Мне крышка.
***
Жаворонком себя обычно мало кто считает, и я не исключение. Конечно, я не из числа тех людей, которых для пробуждения нужно силком вытаскивать из кровати, — просто мне свойственно какое-то время ходить по квартире, как зомби, прежде чем колесики в голове начнут наконец крутиться.
И вот я просыпаюсь, заставляю себя сесть в постели, тру глаза и встаю. Как и в любое другое утро, иду на кухню сварить кофе. Мои прямые волосы стоят строго торчком, а пижама перекручена вокруг тела. Уверена, у меня драконье дыхание.
Вдруг где-то позади низкий голос хрипло произносит:
— Привет.
Подпрыгнув, я прижимаю ладонь к груди.
— Айматьтвоючтоза…
Кажется, я совсем забыла, что теперь у меня есть муж. Муж, имеющий привычку ходить полуголым.
Едва увидев Келвина, я тут же вспоминаю свой сон — его «В кровати ты трахаться не захотела?», ощущение его твердой длины, погружающейся в меня, шлепок по заднице, — и мгновенно краснею всем телом.
Келвин складывает диван, а из-за его торчащих в разные стороны волос создается впечатление, будто его только что ударило током. Пижамные штаны висят на бедрах слишком низко… Заметив дорожку волос, идущую вниз от пупка, я тут же отвожу взгляд в сторону.
Надо же, до чего точно я предсказала во сне, как будет выглядеть его обнаженное тело.
Сосредоточив внимание на кончике его носа, я бормочу:
— Доброе утро.
— Доброе утро, Холлэнд, — говорит Келвин и смущенно проводит ладонью по носу.
— Хорошо спал?
Он кивает.
— Как убитый.
Я изо всех сил стараюсь не смотреть, когда он, думая явно о чем-то своем, почесывает живот.
— Ты сегодня работаешь? — спрашивает Келвин.
— Э-э… — кажется, я перегрелась. — Нет. Нам нужно будет выделить время, чтобы встретиться с Робертом, а вообще до конца недели я взяла выходные, чтобы мы…
Мне срочно нужно отвернуться — достать фильтры для кофе, например. Его тело сводит с ума. А волос на нем просто идеальное количество — не больше, не меньше.
Келвин стоит полуголый у меня в квартире! Я сейчас брякнусь в обморок. Надо срочно заправиться кофе. И сохранять безопасную дистанцию.
— …занялись изучением, — добавляю я, неопределенно махнув рукой в сторону гостиной.
— Изучением меня? — шутливо интересуется Келвин. Я смотрю в противоположную сторону, но по голосу слышу, как он ухмыляется.
— Ага. Твоей жизни. И всего прочего.
— Прочего? — переспрашивает он и смеется. А моя голова полна воспоминаний о волосках на его животе и нашем приснившемся мне сексе.
— Ты пойдешь вечером на станцию? — неожиданно для себя спрашиваю я, отчаянно пытаясь сменить тему.
Если Келвин и заметил, что я продемонстрировала свою осведомленность о его расписании, то виду не подал.
— Нет. Думаю, я больше не буду там играть.
Мое сердце сейчас похоже на увядший цветок. Конечно, это правильно, что он перестанет выступать на улице, когда его ждет полноценная работа, вот только теперь я лишена привычного маленького удовольствия.
Минус одна радость, но все это ради моего уличного музыканта Джека.
Услышав нестройный набор звуков, я оборачиваюсь. Келвин достал из чехла гитару и теперь сидит с ней полуголый
у
меня
на
диване!
Проведя пальцами по струнам, он поднимает голову и по-мальчишески улыбается.
— Поставишь чайник? С меня саундтрек.
Я медленно выдыхаю и еле слышно произношу:
— Да. Конечно.
Пачка чая BARRY’S — это одна из немногих вещей, принесенных Келвином с собой, поэтому, поставив чайник на плиту, я делаю вывод, что по утрам он предпочитает именно его, и бросаю пакетик в кружку. В этот момент пространство квартиры наполняет чарующая музыка с плавным ритмом, от которой у меня по рукам бегут мурашки. Я внимательно всматриваюсь в струйку кофе, заполняющую мою чашку, — что угодно, лишь бы не развернуться и не начать пялиться на Келвина, играющего на гитаре почти голым.
— Холлэнд, — говорит он, замедляя темп витиеватой мелодии, — можно я тебя кое о чем спрошу?
— Конечно, — отвечаю я, решив оглянуться на него через плечо. Зря. Ой зря. — Если не ошибаюсь, именно это у нас сегодня по плану.
— Мой вопрос про другое.
Я подбадривающе улыбаюсь.
— Ну спрашивай.
— Женские игрушки всегда ярко-розового цвета?
Блин.
БЛИН.
— Или ты действительно любишь розовый? Взять, к примеру, твои ножницы, пальто или…
— Я… Ты что это, потешаешься надо мной?
Придерживая гитару двумя пальцами одной руки, Келвин успокаивающе поднимает другую.
— У меня и в мыслях не было тебя смущать.
— Смущать? Меня? — я отворачиваюсь и беру свою чашку кофе. — Приятель, я уже давно привыкла, что сюда заходят всякие парни и находят мои вибраторы. Собственно, именно потому я их туда и кладу.
— Да ну?
Я оглядываюсь через плечо и безучастно смотрю на него.
— Ну ладно, — довольно хихикнув, Келвин возвращается к гитаре. — Цвет этих штук производит странное впечатление.
— А ты какой предпочитаешь?
— Что, прости? — с округлившимися глазами спрашивает он.
Подняв кружку, я сдерживаю смешок.
— Я про чай.
— Черный, без молока, — говорит он и снова радостно смеется. — Господи, ну и разговор. Прости, я, видимо, еще не полностью проснулся. Сам не понимаю, что несу.
Войдя в гостиную, я вручаю ему кружку.
— Тебе не давал покоя этот вопрос со вчерашнего вечера?
Вчера я вытащила из-под подушки свой огромный жужжащий розовый вибратор и побежала в ванную смыть с него ворс от дивана, после чего засунула в шкафчик под раковиной — в самый дальний угол. А потом полночи убеждала себя, что секс с Келвином мне всего лишь приснился.
— Нет, с момента, когда проснулся, — Келвин благодарит меня за чай, делает глоток и, перегнувшись через гитару, ставит кружку на столик. — Искусственный член вполне мог бы выглядеть более мужественно…
У меня голова идет кругом. «Член». Он просто взял и произнес это слово.
— …но — тут, правда, надо признать, что мне доводилось любоваться не слишком большим ассортиментом этих штуковин, — в основном они почему-то розовые.
От этой болтовни и его неосуждающего тона мое смущение быстро улетучивается.
— Мне кажется, на телесные смотреть грустно, — говорю я и сажусь рядом с Келвином. — Как будто пенис отделили от самого хозяина.
— М-да, перспектива нерадостная, это точно.
— А еще со временем они обесцвечиваются, — добавляю я. — У меня был однажды один телесный, который я хранила в ящике. Он казался выкрашенным в цвета тканей лежащего вокруг нижнего белья, а потом и вовсе полинял пятнами.
Келвин смеется, кивает и водит пальцами по грифу гитары. Интересно, почему в его присутствии мне так легко? Он словно воплощение комфорта. Может, это просто успокаивающий эффект его музыки?
— Возможно, дело в том, что женщины хотят удовольствия для самих себя, — размышляю я, — а не ощущений от обладания каким-то парнем, пусть и игрушечным.
Келвин перестает играть и поворачивается ко мне.
— Проницательно.
Я шутливо надуваю губы.
— Хочешь сказать, что надо же, я проницательная по части собственной сексуальности?
Улыбка, которой он меня одаривает, пожалуй, лучшая из всех виденных. Широкая, белозубая и с морщинками в уголках глаз.
— Так и знал, что ты мне понравишься.
Я тоже знала, что ты мне понравишься, мой уличный музыкант Джек.
Кивком показав на гитару, я встаю, чтобы приготовить завтрак.
— Тогда продолжай играть.
***
После завтрака мы направляемся в театр. На улице страшно холодно, но зато это подстегивает меня идти быстрей и не оттягивать момент. У Роберта ушки сразу станут на макушке, поскольку я не несу ему традиционный кофе от «Мэдмена». Вот только он вряд ли ожидает в качестве объяснения услышать о моем замужестве.
Я не перестаю напоминать себе, что самое трудное уже позади. Рассказать Роберту гораздо проще, потому что он будет в восторге…
Верно ведь?
А вот Джефф…
— Значит, они оба там будут?
Это первое, что сказал Келвин, едва мы вышли из квартиры, и от его вопроса мне снова становится тревожно. Судя по всему, нам обоим.
— Ага, — я успела отправить смс Джеффу с просьбой сориентировать по времени, когда я смогу встретиться с ними обоими. Он ответил, что этим утром они вдвоем будут в театре. — С тех пор как Сет ушел, Роберт почти не появлялся дома. Джефф грозился, что вытащит его из театра силком, если тот не позволит принести ему сменную одежду и нормальную еду, не из торгового автомата.
Келвин едва заметно морщится.
— Наверное, плохо с моей стороны чувствовать облегчение из-за стресса, который они испытывают в связи с поисками замены Сета?
У главного входа в «Левин-Глэдстоун» я поворачиваюсь к Келвину.
— Тогда я тоже, поскольку мне как раз вчера пришло в голову, что они могли найти ему замену, пока мы занимались вот этим, — я поднимаю безымянный палец с обручальным кольцом. — Это было бы… очень некстати.
Прежде чем я успеваю открыть дверь, Келвин мягко берет меня за локоть.
— Спасибо, что разрешила прийти сюда с тобой. Мне кажется, так будет правильней, — потом, помявшись, добавляет: — Как думаешь, они меня убьют?
— Тебя они не убьют. А вот меня запросто.
Едва войдя внутрь, я встречаюсь с обжигающим взглядом Брайана.
— Приготовься, — тихо говорю я.
Келвин смотрит на Брайана, бросившегося к нам со всех ног.
— Это еще кто такой?
— Мой босс, режиссер-постановщик. Представь себе мистера Планктона и Эффи Тринкет в одном лице [персонажи «Губки Боба Квадратные Штаны» и «Голодных игр» соответственно — прим. перев.]. Он меня терпеть не может.
— Какого черта ты здесь забыла? — спрашивает Брайан и показывает на дверь. — Ты взяла два дня выходных. Так иди и отдыхай.
— Я пришла увидеться с Робертом. Он наверху?
— Наверху вместе с твоим дядей. Я не понимаю, мы здесь готовим спектакль или устраиваем посиделки всей родней? — тут Брайан замечает стоящего у меня за спиной Келвина. И я буквально вижу, как он соединяет кусочки пазла воедино. Потому что когда бросает взгляд на мою левую руку, его лицо озаряется восторгом. — Ну ни хрена себе!
— Брайан…
— Ты и правда это сделала, — он делает шаг вперед, а я назад и спиной впечатываюсь в грудь Келвина. — Сначала позволила мне получить люлей от Майкла и братьев Лоу, а потом пошла и сделала именно то, что я предложил.
Я киваю, потому что возражать нет смысла. Он прав. Вот только разница заключалась в том, что это было мое решение, а не случайно пришедшая в голову Брайану идейка.
— Ну что ж, — отойдя на шаг в сторону, мой босс преувеличенно вежливым жестом приглашает нас подняться по лестнице. — В любом случае, иди к нему в кабинет и сообщи, что ты воспользовалась моей идеей. Жду не дождусь узнать, что он скажет в ответ.
Схватив Келвина за руку, я веду его к лестнице, мысленно делая себе заметку украсть из лоферов Брайана от Гуччи стельки, делающие его повыше.
— А он, похоже, неплохой парень, — саркастически замечает Келвин, и, несмотря на взвинченные нервы, я хохочу.
Дверь в кабинет Роберта приоткрыта; я останавливаюсь в двух шагах от нее и говорю Келвину:
— Подожди здесь, ладно? Всего пару минут.
Помедлив, он неохотно кивает, и я стучу в дверь.
Роберт отвечает практически сразу же.
— Войдите.
— Привет, — сделав глубокий вдох, я вхожу в кабинет. Роберт сидит за столом и ест бейгл, а Джефф складывает брюки и кладет их в маленькую дорожную кожаную сумку.
Услышав, как закрылась дверь, Роберт поднимает голову.
— Привет, Лютик. А я думал, тебя на этой неделе не будет.
Поцеловав в щеку Джеффа, я обхожу стол кругом и чмокаю Роберта.
— Я пришла с тобой поговорить.
— Есть хочешь? — спрашивает Джефф. — Тут есть фрукты, кофе и киши, которые ты так любишь.
— Спасибо, но… я уже поела, — отвечаю я. Идея накидать в себя еды в такой момент кажется нелепой. Я поворачиваюсь лицом к Роберту. — Как продвигаются поиски?
Джефф смотрит на своего мужа с выражением лица, красноречиво говорящим, что мой дядя пребывает в таком настроении уже не первый день.
— Не накручивай его.
Роберт потирает глаза.
— Мы прослушали порядка дюжины музыкантов.
— И как? — меня одолевает надежда и тревога одновременно.
Выглядя совершенно изможденным, Роберт откидывается на спинку кресла.
— И… судя по всему, нам предстоит еще не меньше дюжины новых прослушиваний.
— А если я скажу тебе, что больше искать нет нужды?
Я кожей чувствую, как стоящий рядом со мной Джефф замирает.
— Мы ведь уже говорили об этом, Холлэнд, — произносит Роберт, а потом добавляет: — Он не может.
— Кто не может и что именно? — настороженно интересуется Джефф, но я уверена, что на самом деле он все уже знает.
Проигнорировав Джеффа, я решаю сосредоточиться на Роберте.
— Ну а если мог бы — чисто теоретически?
Он смотрит на меня с опаской.
— Я бы, конечно, был в восторге. Теоретически.
Большего мне и не надо.
Развернувшись, я подхожу к двери и, положив ладонь на ручку, поворачиваюсь к Роберту.
— Хочу, чтобы ты знал: я решилась на это, потому что люблю тебя. И потому что воспользовалась шансом помочь. Понимаю, ты рассердишься, но дело уже сделано.
— Холлэнд Лина Баккер, — низким угрожающим тоном говорит Роберт. — Что ты натворила?
Судя по выражению его лица, он все понял.
Я поворачиваю ручку, и в кабинет, сунув руки в карманы, входит Келвин.
— Мистер Окай, — приветствует он Роберта, а потом поворачивается к Джеффу. — Мистер…
— Тоже Окай, — отвечает Джефф и с недоумением смотрит то на меня, то на Келвина. — Кто-нибудь собирается объяснить мне, что здесь происходит?
Я поднимаю левую руку и показываю обручальное кольцо.