Я держусь поодаль и чувствую, что щиплет глаза, потому что эта сцена такая прекрасная: они обнимаются и плачут, — а я в это мгновение понимаю, что люблю его.
Я люблю его…
Люблю.
Это семейное воссоединение — одно из самых искренних проявлений чувств, какое я только видела.
— Как тебе это удалось? — приглушенным голосом спрашивает Келвин, не разрывая объятий.
— Это все Аманда, — отвечает его мать, обнимая еще сильнее. — Все это устроили твоя очаровательная Аманда и Бригид!
Изменившись в лице, Келвин поднимает на меня взгляд.
***
Чтобы найти себе занятие, пока Келвин с мамой и сестрой разговаривают в гостиной, я ставлю чайник. Мои движения механические, а пульс кажется странно медленным.
Зачем Келвин дал Бригид мой номер?
О чем он только думал?
Как мы с Бригид умудрились ни разу не назвать друг друга по имени, господи боже? Почему она не задалась вопросом, с чего это мы начали общаться именно сейчас, а не раньше, несколько лет назад, когда якобы поженились?
«Не волнуйся, Бригид никогда не была навязчивой, — сказал тогда Келвин. — Как и все Маклафлины».
Может, он попросил ее не задавать вопросов?
От этой возможности мне становится плохо.
— Когда вы прилетели? — спрашивает у обеих женщин Келвин.
— Только что, — отвечает Марина. — Аманда встретила нас в аэропорту, и мы сразу же приехали на такси сюда.
Я спиной чувствую взгляд Келвина.
— Она сказала, что ей нужно ко врачу.
— Ха! Она тебя обманула! — смеется Бригид, а потом по счастливым вздохам я понимаю, что они снова обнимаются.
— Устала? — спрашивает у матери Келвин, и я замечаю, что в их присутствии его акцент стал заметней.
— Очень, — отвечает Марина. — В самолете мы не спали.
Какое-то время Келвин молчит, а потом тихо говорит:
— Наверное, вам надо постелить здесь, чтобы вы обе отдохнули.
— Нет-нет, Келли, — отвечает сыну Марина. — Мы остановились в Шератоне.
— Тогда вам надо заселиться и немного поспать.
— Дядя Аманды достал нам билеты, чтобы мы сегодня услышали твою игру.
— О, вот как? — напряженным голосом переспрашивает Келвин. — Прекрасно. Спасибо тебе, дорогая, — обращается он мне.
Я стараюсь отвечать максимально естественно:
— Не за что, Келли!
— Тогда едем, — тихо говорит Келвин им обеим. — Устроим вас в отель.
Подтолкнув их в сторону входной двери, он заглядывает на кухню и демонстративно обнимает меня.
— Я очень тебе благодарен, — говорит Келвин.
— Смеешься? — радостно улыбаюсь я, понимая, что за нами наблюдают. — Я так рада за тебя! И это так мило, что я сама чуть было не расплакалась.
Немного отодвинувшись, Келвин целует меня в висок, а потом смотрит в глаза; я и сама ощущаю, насколько наигранное у меня выражение лица. Мы общаемся сейчас только взглядами.
— Я отвезу маму с сестрой в отель, — говорит Келвин.
Я напряженно киваю.
— Хорошо. Конечно.
— Позже я все тебе объясню. Пожалуйста, не уходи, — наклонившись поцеловать меня в щеку, шепотом добавляет он.
Я ничего не отвечаю.
Он прижимается губами к моему уху:
— Прости меня, mo stóirín.
Теперь мне кажутся подозрительными все его поцелуи.
— Не уходи, — повторяет Келвин.
— Хорошо, — не в силах сдержать слезы, отвечаю я.
***
Час спустя Келвин возвращается один. Закрывает дверь и прислоняется к ней, закрыв глаза.
Я сижу на диване, все еще чувствуя тошноту, и гадаю, куда повернет разговор. Странно, но я ощущаю себя обманутой, хотя понимаю, что слово выбрано не совсем верно. Впрочем, предательство именно так и ощущается: смесью недоумения и ничем не объяснимого стыда.
— Я давно собирался тебе об этом рассказать, — выпрямившись и направившись ко мне, говорит Келвин. — Просто не думал, что все всплывет именно так.
— А я сижу тут и думаю: надо же, какая ирония! Всего пару недель назад ты был расстроен моим молчанием о своих чувствах. В то время как сам несколько лет женат на женщине по имени Аманда.
— Это вранье, — сев рядом со мной, Келвин протягивает руку, чтобы положить ее мне на бедро, но в последний момент передумывает.
— Но кто-то по имени Аманда все-таки есть?
— Моя бывшая.
Сердце екает, и я сразу же понимаю, о ком речь.
— А-а.
— Я рассказывал о ней, когда мы впервые… Когда мы поженились.
— Любительница покомандовать?
Келвин смеется, но получается у него невесело.
— Она самая.
Мне уже трудно понять, хочу ли я, чтобы он поделился подробностями, потому что история и так понятна. Слова Келвина звучат то громче, то тише, подтверждая мои догадки.
— С тех пор как расстались, мы не разговаривали. А вместе были полгода. В самом начале все было очень хорошо… Я был молод и глуп. Всего спустя неделю с начала отношений я сказал своим родным, что женюсь на ней и останусь в Штатах. А когда все пошло наперекосяк, ставить их в известность уже не стал. Не хотел, чтобы они беспокоились. И дело дошло до того, что продолжать врать оказалось куда легче.
Глядя на сложенные на коленях ладони, я киваю.
— Я отправил домой наше с Амандой фото и сказал, будто мы поженились в мэрии, — Келвин делает паузу и морщится. — Но… это было уже после нашего с ней расставания. А вот до этого мама постоянно грозилась вернуть меня домой. Папа же был уверен, что я здесь никогда ничего не смогу добиться. Но спустя какое-то время оба они волноваться перестали. Я писал письма и отправлял деньги. Думаю, они начали мной гордиться.
— Ты, наверное, хочешь сказать, что сам собой гордился, — тихо замечаю я. — Ты был слишком горд собой и постоянно врал.
— Согласен, — Келвин берет меня за руку, и я не противлюсь. Меня разрывает между сочувствием и яростью. Конечно же, я понимаю, почему он так сделал, но Келвин врал людям, которых любит. И врал мне. После нашей первой ссоры мы договорились о честности; очень неприятно думать, что он так и не был искренен со мной.
— Они сказали, что на последних фотографиях я выгляжу немного иначе.
Келвин кивает.
— Это позитивный момент в этой истории. Полагаю, твое сходство с ней все упростит.
Убрав ладонь из его руки, я встаю.
Позитивный момент. Надо же, как удобно, что незнакомка из метро похожа на девушку, на которой он хотел женится. Это идеально вписывается в придуманную им историю. Мне хочется кричать.
Доверие, старательно взращенное за последние недели, разбилось вдребезги.
— «Все упростит»? То есть ты просишь меня подыграть?.. — пока я пытаюсь это осмыслить, мне становится еще больнее. Мне не трудно понять его ложь родным из желания защитить — в конце концов, своим я так ничего пока и не сказала. Но не могу представить, как всю неделю буду с улыбкой отзываться на чужое имя. Это временно, конечно, но проблема в том, что я надеялась стать в его жизни кем-то более постоянным. Если же Келвин планирует уйти через год, не лучше ли сказать правду его родным прямо сейчас?
Я снова, как и прежде, играю в его жизни второстепенную роль. На этот раз под именем Аманды.
Когда я обхожу диван, Келвин не сводит с меня взгляда.
— Это всего на несколько дней, — мягко говорит он.
Мое сердце рассыпается на части. То есть он не против, что его мать с сестрой будут считать меня другим человеком? Разве он не гордится мной и отношениями, которые мы выстроили вместе? Разве все это по значимости не перевешивает признание во лжи?
От ответа меня спасает его звонящий телефон, и, пользуясь этой возможностью, я направляюсь в спальню, чтобы перевести дух и немного подумать.
Через пару секунд звонок заканчивается, а Келвин уже стоит в дверном проеме. Подойдя ко мне, он кладет руку на мою щеку и приподнимает голову.
— Эй, — говорит Келвин, а когда я поднимаю взгляд, выражение его лица смягчается. — Я не считаю себя правым.
Я киваю и окидываю взглядом линию его челюсти, губы и шею, когда он сглатывает.
— Обстоятельства сложились странно, только и всего, — наклонившись ко мне, он оставляет на моих губах один поцелуй. — Наши отношения это не меняет.
Понятия не имею, что ему ответить; по моим ощущениям, это кардинально все меняет. В этой ситуации у меня даже имени своего нет.
— Хотелось бы мне поговорить еще, но нужно спуститься вниз. Там ждет курьер и требует моей подписи. Мы закончим разговор, когда я вернусь, ладно?
— Ладно.
— Я люблю тебя, Холлэнд.
Вот он и сказал эти слова. Сказал впервые, а я словно в забытьи.
— Хорошо.
— Хорошо, — повторяет за мной Келвин, чмокает меня в губы и выходит за дверь.
Когда спустя минут пять он возвращается, я сразу же понимаю: что-то не так. Келвин держит в руках какой-то документ и в шоке на него смотрит.
— Что это?
— Из миграционной службы, — пробежавшись взглядом по шапке документа, отвечает он.
В животе все ухает куда-то вниз. Мы с большим нетерпением ждем извещение — официальное уведомление о получении грин-карты, — но, судя по взгляду Келвина, это совсем другое письмо.
Поднеся руку ко рту, он хриплым голосом добавляет:
— Они хотят, чтобы мы пришли еще на одно собеседование.
— А там написано, почему? — я подхожу к нему, чтобы заглянуть через плечо.
Покачав головой, Келвин передает мне письмо. Скользя взглядом по строчкам, я пытаюсь понять смысл, но тот ускользает из-за шаблонных формулировок.
Что касается вашего собеседования…
Дальнейшие разъяснения…
Мысленно вернувшись в тот серый офис, я пытаюсь вспомнить, где мы допустили ошибку. Тем временем Келвин вышагивает по гостиной вперед-назад.
Положив письмо на стол, я иду за своим телефоном и нажимаю на крошечное фото Джеффа.
— Привет, моя девочка, — сразу же после первого гудка взяв трубку, говорит Роберт. — Мы так и подумали, что ты позвонишь.
— Келвину пришло письмо из… — начинаю я и только потом понимаю сказанное Робертом. — Что?
— Джеффа разбудило сообщение от Сэма Доэрти, — я представляю Роберта стоящим на кухне и не спеша наслаждающимся второй чашкой кофе. — Он сейчас разговаривает с ним по телефону.
Даже не знаю, хорошо это или плохо, раз Доэрти решил лично созвониться с Джеффом.
— Тебе слышно, о чем он говорит? — спрашиваю я. Прислушиваясь к голосу Джеффа, звучащему на заднем плане, я покусываю ноготь и жду, что мне ответит Роберт.
— Кажется, он уже прощается, поэтому подожди минутку и сама у него спросишь.
— Ладно, — шепчу я. В дверях появляется Келвин. Поскольку шторы в гостиной раскрыты, в комнату льется свет, подсвечивая его со спины, и я практически не могу разглядеть его лицо. Но настроение отлично считывается по жестким линиям плеч и плотно сжатым кулакам.
— Привет, Холлси, — приветствует меня Джефф.
— Привет. Тебе написал Доэрти?
— Ага, сегодня рано утром. Сказал, что вам обоим нужно прийти еще раз, чтобы уточнить пару вопросов.
— Он говорил, о чем будут эти вопросы?
— В подробности Сэм вдаваться не захотел, но показался мне обеспокоенным, — от отчаяния и тревоги мне хочется свернуться калачиком. — А теперь послушай меня, Холлэнд. Это их работа. Они просто уточнят какие-нибудь детали. Убедятся, что все сделано как надо. Отношения у вас с Келвином замечательные, поэтому врать вам нет нужды. Это настоящий брак.
Я смотрю на своего мужа, который молча дослушивает концовку разговора, а потом отводит взгляд.
— Конечно.
— В письме говорится, что вы должны позвонить и договориться о встрече, но Сэм передвинул дела и готов пообщаться с вами сегодня в двенадцать. Вы сможете прийти в это время?
— Мы придем, — отвечаю я.
Когда я заканчиваю разговор, тишина ощущается гнетущей. Не сговариваясь, мы смотрим на часы, стоящие на моем прикроватном столике: сейчас уже одиннадцать.
— Минутку, — бормочет Келвин и отворачивается.
Подходит к входной двери, достает из кармана пальто телефон и, наклонившись, набирает номер. Я наблюдаю, как сокращаются мышцы рук, когда Келвин подносит телефон к уху и ждет. Отчетливо помню, как буквально сегодня утром, когда солнце едва просачивалось сквозь шторы спальни, я ощущала эти твердые мышцы под своими ладонями.
Мне стоит отвернуться, но я не знаю, сколько еще смогу любоваться этим зрелищем.
— Мам, — тихо говорит он. — Да, все хорошо, — пауза. — Нам с Амандой через час нужно быть на одной встрече, — еще одна пауза, во время которой мне становится почти физически дурно. — Все в порядке, просто не успеем на совместный ланч, — замолчав, Келвин несколько раз кивает. — Да. Конечно. Все хорошо. Встретимся у входа в театр в половине четвертого.
Я молча наблюдаю, как он опускает телефон и завершает звонок. Прозвучавшее имя Аманда ощущается брошенным в воду камнем; рябь от него распространяется повсюду.
Келвин смотрит на меня через плечо. Он выглядит смирившимся с судьбой. Как будто искренне не понимает, как все наладить. А поскольку до собеседования нам осталось меньше часа, я всерьез сомневаюсь в успешном исходе.
— Может, ты хочешь что-то взять с собой? — спрашиваю я.
Он немного пугается.
— Думаешь, таков будет итог встречи?
Я беспомощно пожимаю плечами.
— Я понятия не имею, Келвин.
Паника заставляет его соображать быстрее, и Келвин кидается за своей гитарой, после чего быстро складывает документы и письма в сумку. Что, если сюда со мной он больше не вернется? Что, если его посадят в самолет? Эта перспектива кажется почти нелепой, поскольку в паре километров отсюда в отеле живут его мать с сестрой.
Из-за этой бешеной круговерти у меня ощущение, будто я никак не могу отдышаться. Мы были незнакомцами, стали супругами, а потом и любовниками. А сейчас мы снова друг другу никто. Плюс эта история с Амандой. И нам снова придется защищать свой брак перед правительством. И этот раз кажется куда более серьезным.
Келвин вешает сумку на плечо, берет футляр с гитарой и с угрюмым лицом подходит ко мне, стоящей у двери.
— Мне очень неприятно от того, как все получилось.
Не в состоянии сдержаться, я смеюсь. Это так мило с его стороны, но до чего же нелепо.
— Тебе смешно? — тихо интересуется он.
— Нет, просто… — какое-то время я смотрю на него и молчу. В голове проносится все и сразу: его первая улыбка на станции, наш первый ланч, история с вибратором, первое собеседование, пьянка, перешедшая в секс, а потом занятия любовью — снова и снова, каждый день в течение нескольких недель. Мне казалось, я хорошо его знаю, но потом возникла Аманда, а сейчас пора на еще одно собеседование… Я с ужасом понимаю, что совершенно не справляюсь со своей взрослой жизнью. — Просто случилось слишком много всего.
***
Вежливым и приятным жестам Келвина я доверять уже не могу. Когда он берет меня за руку в метро, когда болтает ни о чем, стараясь меня подбодрить, когда у входа в правительственное здание смотрит на меня с нежностью, кладет руку на щеку и шепчет на ухо:
— Я хочу все исправить. Позволь мне.
Но ведь и так понятно, что он теряет от провала больше всех — по крайней мере, чисто формально. Поскольку оценить собственный эмоциональный ущерб я не в состоянии. Сейчас у Келвина есть разрешение на работу, возможность заниматься делом всей его жизни, он живет в симпатичной квартирке в шаговой доступности от театра, и у него есть жена, которая весьма удобно похожа на женщину, с которой он якобы состоит в браке последние четыре года. Конечно же, Келвин хочет все исправить. А у меня есть только тот растущий восторг, который я ощущала, просыпаясь рядом с Келвином Маклафлином в течение последних нескольких месяцев.
Не хочу казаться излишне эмоциональной, но похоже, любовь никому из нас не нужна.
Поэтому я поворачиваюсь и иду к зданию, так ничего Келвину и не ответив. Пройдя досмотр, мы поднимаемся на лифте и по мраморному коридору направляемся к кабинету Доэрти. Келвин жестом приглашает меня сесть и устраивается рядом, достав из кармана телефон. Я смотрю, как он включает экран, на котором высветилось сообщение… от какой-то Натали.