Хотя Роберт так же говорит и Джеффу, я знаю, что сейчас он обращается ко мне. Положив конверт на столик к прихожей, я поворачиваюсь к Джеффу:
— Руки прочь. У меня есть новости, и я сама хочу обо всем рассказать.
Он поднимает руки вверх, пообещав не притрагиваться, а я иду на кухню.
— Ты же знал, что я приду, — заявляю я Роберту, когда он, передав мне всю ответственность, садится за стол с бокалом красного вина. — Почему не дождался?
— Хотел сделать сюрприз.
Роберт просто очарователен. Я изучающе осматриваю еду: это действительно всего лишь паста и соус из банки.
— Надо выбрасывать, — говорю я. — Тут все испорчено.
Сочувственно улыбнувшись Роберту, я отправляю приготовленное в мусорку. Пока он заказывает вьетнамскую еду, Джефф приносит на кухню мой конверт, и тот лежит теперь на столе, молча напоминая о своем присутствии.
Мы разговариваем на отвлеченные темы, но время от времени я ловлю их взгляды в сторону конверта.
— Как дела? — интересуюсь я.
— На прошлой неделе отличился Брайан, — говорит Роберт. Я и так с большим удовольствием предвкушаю грядущий ужин с Келвином, а новость о том, что Брайан облажался, вызывает невероятный душевный подъем. — Он устроил в вестибюле скандал с женой какого-то иностранного дипломата, которая возвращалась из дамской комнаты и заблудилась.
Я морщусь. Злорадство стихает, так как прекрасно понимаю, какими проблемами это обернулось в итоге Роберту и Майклу.
— Ох. Мне очень жаль.
Роберт пожимает плечами.
— В последние пару недель Келвин как будто ожил, — осторожно подбирая слова, поскольку понимает, что ступил на зыбкую почву, говорит он. — А Рамон обручился, так что на прошлой неделе мы закатили для него вечеринку.
Знаю, мне стоило бы порадоваться за Келвина, но с типичным для подобных ситуаций эгоизмом я чувствую облегчение, раз без меня ему было невесело целый месяц. Вдобавок к этому расстраиваюсь, что пропустила, судя по всему, действительно классную вечеринку. Ну я и тупица.
Прочитав эти мысли по моему лицу, Джефф добродушно смеется.
— Знаешь, Холлси, ты в любой момент можешь заполучить его обратно.
— Сомневаюсь, — отвечаю я. Как бы я ни радовалась возможности увидеть его сегодня вечером, мне до сих пор не понятно, что у нас происходит на эмоциональном уровне. У меня было много времени как следует подумать — во время пробежек и на работе — и понять, почему отношения между нами развивались настолько быстро и интенсивно и почему они, скорее всего, были бы такими же, даже если его чувства не были похожи на любовь. Присоединиться к исполнительскому составу спектакля для Келвина было весьма эмоциональным событием, а облегчение, что он может жить в стране легально, так же сопровождалось взрывом эмоций. Иногда люди за что-то глубокое принимают обычную благодарность. Расставание далось мне нелегко, но думаю, что оно отличный барометр, который покажет, каковы наши чувства на самом деле.
В своих я уверена, они настоящие. Надеюсь, его тоже.
У меня внутри от беспокойства все завязывается в узел.
— Насколько я понимаю, именно ты была инициатором, — напоминает мне Джефф.
— Да, но я думаю, расставание пошло Келвину на пользу, — отвечаю я, а потом делаю глубокий вдох. — Сегодня мы договорились поужинать… так что посмотрим.
Роберт широко улыбается и тянется ко мне через стол.
— Мы очень гордимся тобой, Лютик.
— Спасибо, ребята, — отвечаю я и думаю, что, возможно, мне стоит не ограничиваться коротким спасибо и добавить деталей: за то, что вырастили меня, что привезли в Нью-Йорк и заботились обо мне. И что поддерживали меня во всех сумасшедших начинаниях этого года. Но одного взгляда достаточно, чтобы понять: они и так знают, насколько я им благодарна. Поэтому тихо добавляю: — Спасибо вам за все. Даже не представляю свою жизнь без вас обоих.
— Ты ребенок, которого у нас никогда не было, — говорит Роберт. — Ты наша гордость и радость.
Нужно переходить к новости про эссе, иначе я разревусь.
— Итак, чуть больше месяца назад на меня снизошло озарение, — постукивая пальцами по столу, объявляю я. — Сейчас все кажется таким очевидным, но, наверное, меня к этому подтолкнули отношения с Келвином.
Джефф с Робертом выжидательно на меня смотрят.
И тогда я кладу конверт на середину стола.
Роберт его открывает и, едва увидев название журнала, зажимает рот ладонью. Вскрикнув, Джефф подскакивает со своего места, бросается ко мне и обнимает, подняв над полом на добрые полметра.
После радостных возгласов, поздравлений и нескольких повторных прочтений письма вслух мы успокаиваемся, снова садимся за стол, и со слезами гордости на глазах мои дяди читают само эссе.
Выражение лица Роберта становится полным нежности, когда он понимает, что в эссе я написала о его влиянии на свою жизнь и будущее. Пусть я уже включила в текст редакционные заметки — и понимаю, что с ними статья стала сильнее, — мне все равно было страшно дать прочитать эссе Роберту. Я писала так, будто хорошо разбираюсь в музыке, а сейчас, когда он держит текст в руках, внезапно ощущаю ужас, что он укажет, где я допустила ошибки, рассуждая об интонации, композиции или талантах-самородках.
Я слежу, как взгляд Роберта скользит по строчкам, задерживаясь на некоторых по нескольку раз, и пытаюсь угадать, про что именно он читает. От растущей нервозности меня начинает потряхивать. Становится невыносимо просто сидеть, смотреть, как они читают, и ждать обед.
Поэтому я иду в гостиную. Поджав под себя ноги, устраиваюсь на диване и неторопливо прокручиваю ленту Твиттера. Новости, новости, новости, мир вот-вот погибнет, снова новости… а потом мне на глаза попадается фотография, где Келвин на красной ковровой дорожке стоит рядом с красивой брюнеткой. Фото опубликовано не с его и даже не с аккаунта театра. А в еженедельнике Entertainment Weekly.
Я словно проглотила льдинку — в горле все застыло до боли. На губах Келвина красуется его фирменная улыбка, а женщину он обнимает за талию. Мне не стоит открывать саму статью. Ни в коем случае. Но разве я смогла бы удержаться? Поэтому перехожу по ссылке.
«Бродвейский гитарист и любимец публики Келвин Маклафлин вот уже второй раз за месяц замечен в обществе звезды независимого кино, актрисы Натали Нгуен. На этот раз они появились в Нью-Йорке на премьере политического триллера «Привести в исполнение», в главной роли которого снялся партнер Маклафлина по спектаклю «Его одержимость» Рамон Мартин.
Привлекательная парочка появлялась вместе и ранее, в Нью-Йорке на…»
Не дочитав, я швыряю телефон на журнальный столик. У бушующего урагана внутри меня есть имя — Натали Нгуен.
Привет! Пишу поинтересоваться, свободен ли ты?
В последние пару недель Келвин как будто ожил.
Прижав подушку к лицу, я кричу.
— Холлэнд, это потрясающе! — неверно истолковав мой вопль, кричит из-за стола Роберт.
— У Келвина появилась какая-то паршивая девушка? — зашвырнув подушку в другой конец комнаты, восклицаю я.
Позади дивана раздаются звуки торопливых шагов.
— У Келвина появилась девушка? — переспрашивает Роберт. — Насколько мне известно, нет… но, кроме как на спектаклях, я с ним не вижусь.
Джефф осторожно берет мой телефон и читает открытую статью.
— О! Это же та актриса… — начинает он и нетерпеливо щелкает пальцами. — Из фильма с Джошем Магелланом про группу туристов, которые отправились в…
— Да-да-да, — подхватывает Роберт, — в Новую Шотландию, — он похлопывает кончиком пальца по губам, пытаясь вспомнить. — Как ее зовут? Она превосходно сыграла.
— Ее зовут Натали Нгуен, — выдав хук справа другой подушке, отвечаю я. — Вот только давайте пропустим ту часть рассказа, какая она замечательная и талантливая, и перейдем сразу к развязке: где рука моего мужа красуется на ее тонкой талии, в то время как оба они позируют на красной ковровой дорожке.
глава двадцать восьмая
Неудивительно, что ужин я отменила.
Джефф и Роберт убеждали меня не верить этой истории и что подобные слухи не редкость. Но, несмотря на их попытки, оба они должны понимать: нет ничего нереального в том, что Келвин встречается с Натали. Все к тому и шло.
Я оставляю дядям копию эссе для Келвина, чтобы тот прочитал и одобрил, и договариваюсь встретиться с Лулу. Будем праздновать мою маленькую писательскую победу. Если буду оставаться на позитиве, надеюсь, я не превращусь в лужу слез и сожалений.
Принимаю решение как следует напиться, но после первого бокала вина пишу Келвину.
«Думаю, будет лучше, если мы отменим ужин. Я попрошу Роберта завтра отдать тебе копию эссе».
«Кому будет лучше?»
Мне становится еще более грустно. Уверена на все сто, что если напьюсь, как собиралась, потом обязательно позвоню ему и буду реветь в трубку. Знаю, что несправедлива к нему, но я в ярости от того, как быстро Келвин заново начал налаживать личную жизнь. Всего месяц спустя! Но когда я злюсь, то плачу. Эти два проводка в моей эмоциональной паутине почему-то всегда сплетены воедино.
Лулу про Келвина с Натали я ничего рассказывать не стала, но несмотря на занятость своими делами — записаться на следующей неделе на инъекции ботокса, купить те туфли, даже если не может себе их позволить, и понять, стоит ли бросать Джина, — она умудряется заметить мое настроение.
— Я думала, мы празднуем будущую публикацию эссе, — говорит она и придвигает ко мне поближе бокал вина. — Ты же была так рада. Почему тогда выглядишь какой-то унылой какашкой, когда я расписываю тебе новые туфли от Валентино?
Я окунаю картофель-фри в трюфельный соус. От ее вопроса мне хочется сопротивляться и выглядеть веселее. Почему в присутствии Лулу мне всегда кажется, будто мои чувства неудобны и отвлекают ее от важного?
— Я и есть сейчас унылая какашка, — раздраженно отвечаю я. — Потому что Келвин встречается с Натали Нгуен.
Сунув картошку в рот, она кивает.
— На днях видела их фото.
Такое ощущение, будто меня ударили.
Мысленно сосчитав до десяти, я с возмущением смотрю на нее и закипаю от гнева.
— Спасибо, что держала меня в курсе и предупредила заранее.
— А что ты хотела, чтобы я тебе сказала? «Удачи в соперничестве»? — продолжая жевать, интересуется Лулу. — Разве так не было бы хуже?
И в этот момент моя дружба с Лулу окончательно умирает.
***
— Как ты? — спрашивает Дэвис, и на заднем плане я не слышу звуков ни телевизора, ни приготовления какой-нибудь еды. Значит, мой брат действительно беспокоится обо мне.
— Зависла в нерешительности. То ли прыгать от восторга по поводу эссе, то ли грустить из-за парня, — насчет грустить — это еще мягко сказано. С тех пор как увидела фотографию, прошла неделя, и большую часть этого времени я провела, рыдая в подушку.
Дэвис мудро решает не отпускать комментарии, насколько хороша Натали Нгуен или что мне стоило это предвидеть.
— Мне очень жаль, Холлс. Ты с ним разговаривала?
— Нет, — я не упоминаю, что на этой неделе Келвин звонил мне дважды. Оба оставленных голосовых сообщения были короткими и безэмоциональными: «Холлэнд, это я. Пожалуйста, перезвони». И хотя Келвин, которого я знаю (а не тот, которым он притворялся, заваливая меня интимными смс-ками, чтобы продемонстрировать, если понадобится, на собеседовании), предпочитает показывать эмоции скорее лично, нежели в голосовом сообщении, от меня не укрывается его отстраненность.
Наверное, мне стоит взять себя в руки и начать переговоры о расторжении брака. И пусть Джефф с Робертом настаивают, что тут может быть какая-то ошибка, мне тяжело допускать даже крошечную возможность, что это правда.
— Джефф сказал, ты больше не общаешься с Лулу.
Я издаю стон, но не от расстройства, а из-за удивительного облегчения, что стресс, связанный с этой дружбой, закончился. Имя Лулу и все, что с ней связано, — особенно неспособность на нежность и эмоциональность, — напоминает мне, что я собиралась следить за собой и не быть эгоистичной, а заодно о том, зачем звоню брату.
— Но у меня есть и хорошие новости. Речь о Роберте.
Вчера мы узнали, что Роберт выиграл премию «Драма Деск», одну из самых престижных в театральной среде, за постановку «Его одержимость». Джефф, который сейчас просто на седьмом небе от счастья, планирует одновременное празднование этого события и пятьдесят пятого дня рождения своего супруга. Конечно же, я должна присутствовать… и, конечно же, там будет Келвин.
Ни за что на свете я не пойду без пары. Мне нужна поддержка, а никто не умеет смешить меня лучше, чем мой брат Дэвис.
— Я понимаю, куда ты клонишь, — с глубоким вздохом говорит он, когда я обрисовываю ему ситуацию. — То есть мне нужно купить билет на самолет и арендовать смокинг?
— О да. Потому что рядом со мной на мероприятии должен быть красавчик.
— Это слишком в стиле «Цветов на чердаке», Холлс. Не сходи с ума.
***
— Готова к субботе? — обняв меня за плечи, пока мы пробираемся мимо полок в самом дорогом продуктовом магазине города, интересуется Джефф.
— Нервничаю, — признаюсь я.
— А ты уже выбрала себе платье?
— Нет, — терпеть не могу ходить по магазинам. — У меня есть черное. Его и надену.
Мое подходящее платье.
— Нужно купить новое. Все-таки это большое мероприятие, — говорит Джефф и останавливается у одной из полок, не заметив моего ужаса — похоже, мой дядя всерьез собирается купить крошечную корзинку черешни за двенадцать долларов. — Рад, что приедет Дэвис. Я не видел его почти год.
Несмотря на собственное уныние, я не могу не заметить, что вокруг происходит много всего хорошего. Публикация эссе, награда Роберта, приезд Дэвиса. Кажется, Джефф прав, и со временем я буду чувствовать себя все лучше и лучше. Просто еще не сейчас.
Отложив в сторону черешню, Джефф поворачивается ко мне, и по выражению мрачной покорности на лице я заранее знаю, что новость, которой он со мной поделится, меня прикончит.
— Что? — низким голосом угрожающе спрашиваю я.
В ответ он смеется, но взгляд остается напряженным.
— Думаю, ты уже знаешь, что Рамон не продлил свой контракт на следующий сезон.
— Роберт говорил об этом пару месяцев назад, но я не знала, изменилось ли решение Рамона в связи с возросшей популярностью их с Келвином дуэта.
— И да, и нет, — Джефф переводит взгляд на грушу в своей руке — уверена, чтобы не смотреть на мое обеспокоенное лицо. — Контракт Рамона заканчивается в конце этого года. Он с невестой обосновался в Лос-Анджелесе, а два дня назад Роберту предложили поставить спектакль там.
Моя дядя поднимает на меня взгляд, а я чувствую, как сердце колотится особенно сильно: от радости и паники. Значит, Роберт переезжает в Лос-Анджелес?
— Предложение он еще не принял, но склоняется к этому.
— Это потрясающе! — как бы я ни старалась, возглас получился не особенно искренним.
— Да, потрясающе, — задумчиво повторяет Джефф и кладет фрукт на место. — Сначала они презентуют саундтрек в Стэйплс-центр, после чего займутся постановкой в Пантэйджес-театр.
У меня округляются глаза. Стэйплс-центр огромный. А Пантэйджес очень красивый — на мой двадцать первый день рождения Роберт с Джеффом возили меня туда на мюзикл «Злая». Это большой успех — когда твой спектакль начинает гастролировать.
— Роберт, наверное, голову потерял от радости?
На губах Джеффа появляется улыбка, которую он обычно приберегает для своего мужа. В этот момент я до боли счастлива за них обоих.