Он перекладывает блинчики на тарелку, кладя поверх них несколько ложек свежих ягод из миски.
— Сядь и поешь сначала. — Его голос резкий. Очевидно, он не в игривом настроении.
Моя уверенность колеблется. Что, если я неверно оценила его прошлой ночью, и он не хочет вводить меня в свой мир?
Я занимаю место и избегаю его взгляда, пока Кэм наполняет свою тарелку и садится напротив меня. Он ест медленно, отрезая каждый кусок ножом. Напряжение нарастает, и я умираю в ожидании, пока, наконец, он не кладет вилку и смотрит мне в глаза.
— Ты хочешь быть частью моего мира, и я готов поделиться им с тобой, — говорит он медленно. — Но нам нужно сначала серьезно поговорить.
Я готова выпрыгнуть из кресла, но заставляю себя оставаться равнодушной.
— Я слушаю, — говорю я, толкая мою нетронутую тарелку.
Кэм встречает мои глаза.
— То, что ты предложила вчера вечером, стать моей сабой. Это не то, что я воспринимаю всерьез.
— Я тоже, — говорю я быстро. Он глушит меня взглядом.
— Отношения между Домом и его сабой строятся на доверии. Это наиболее мощный интимный опыт двух разных людей. И это работает потому, что саба соглашается расстаться с полным контролем и отдает его Дому. Она знает, что подарить своему хозяину. В свою очередь, хозяин соглашается опекать ее от маленьких деталей до наиболее важных решений. Это его работа, чтобы держать ее в безопасности, счастливой и хорошо заботится. Ты это понимаешь?
Я делаю паузу. Я была сосредоточена только на сексуальной части отношений: интересно, он отшлепает меня с завязанными глазами, бросит к себе на кровать, свяжет мне ноги, чтобы он мог видеть мою самую интимную часть? Он будет капать горячий воск на мое тело? Я бы хотела, чтобы он это сделал? Я продолжаю думать, что наверху комната укомплектована игрушками, и Кэм возвышается надо мной, с хлыстом в руке. Но теперь я понимаю, это гораздо больше.
Я киваю.
— Если ты серьезно относишься к тому, чтобы стать моей сабой, то тебе нужно понять правила.
— Какие правила? — спрашиваю я.
Кэм откашливается.
— Первое. Ты всегда следуешь моим командам. Второе. Ты не спрашиваешь меня, если я не даю разрешения. Третье. Ты доверяешь мне. Мы доверяем друг другу. Это означает, что ты не будешь сдерживаться. Я отдаю тебе приказы, и ты делаешь это. Не потому, что я тебе говорю, а потому что ты хочешь.
Кэм наклоняется над столом, его свирепый взгляд держит мой.
— Ты будешь в безопасности со мной. Даже если тебе страшно или больно, ты должна знать, что я никогда не буду толкать тебя за те грани, с которыми ты не можешь справиться. Но ты можешь справиться с этим намного лучше, чем думаешь. И как твой хозяин, я возьму тебя и сделаю своей.
Я смотрю на него. Мое сердце бешено колотится. Все происходит очень быстро.
— Хорошо... — заикаюсь я. — Я могу сделать это.
Кэм чувствет мое состояние.
— Послушай, Изабелль. Это не просто то, что мы делаем в клубе или в спальне. Условия нашего соглашения остаются в силе 24/7. Оно не заканчивается только потому, что ты не хочешь делать то, что я говорю тебе в конкретный момент.
Я сглатываю.
— Ешь свой завтрак, пока он горячий, — говорит Кэм.
Я качаю головой.
— Я не голодна. Перекушу что-нибудь позднее.
Его глаза мерцают.
— Ты уже нарушила правило номер один. Если ты меня ослушаешься, мне придется тебя наказать.
Я задыхаюсь. Мы просто ушли от нуля до шестидесяти за пять секунд. На мгновение я думаю, что Кэм просто дразнит меня, но есть хищный блеск зверя в его взгляде, который говорит мне, что он очень серьезен.
— Как ты накажешь меня? — шепчу я. Вдруг я понимаю, что ничего не знаю об этом мире, в котором он живет.
— Это зависит от тяжести твоего неповиновения, — объясняет он. — Некоторые Домы используют шлепки, порку или ограничения.
Я вздрагиваю, вспомнив как Брент пытался бить меня в клубе.
Кэм продолжает:
— Я мог бы лишить тебя удовольствия или освобождения. Если бы ты совершила серьезное правонарушение, наказание может длиться несколько дней или дольше, пока ты не вернешь свои привилегии.
— Ты будешь делать мне больно? — спрашиваю я, все еще думая об этом.
Кэм смягчается.
— Не так. Мне так не нравится.
Я краснею. Неужели я настолько прозрачна?
— Нам нужно разработать список ограничений вместе, — продолжает он. — Так ничего не будет сюрпризом. Это все о доверии, — повторяет он. — И если ты не готова доверять мне, то мы закончим прямо сейчас.
Сквозь меня проходят противоречивые эмоции. Я отчаянно хочу этого, но в тоже время боюсь. Я потратила свою жизнь, пытаясь сохранить контроль, когда казалось, что все ускользает от меня. Сдаться кому-то добровольно действительно страшно.
Кэм уже видел меня сквозь мой гламурный фасад, видел меня больше, чем кто-либо в мире. Что произойдет, когда все исчезнет? Что произойдет, когда он раскроет мои тайны, которые я так долго хранила?
— Я пойму, если ты передумаешь, — говорит Кэм. — Это не для всех. Особенно не для кого-то вроде тебя, — добавляет он.
Я напряжена. Он не думает, что я справлюсь. Он думает, что я просто глупая девочка, которая не знает, чего хочет.
Я решила доказать, что он неправ. Встречаю взгляд Кэма с отчаянной решимостью:
— Я могу справиться с этим. Я хочу этого, Кэм.
Он смотрит, и что-то меняется в выражении его лица. Он встает и идет к своему портфелю, доставая какие-то бумаги, и кладет их на стол передо мной.
— Хорошо. Прочитай это и подумай.
Мое разочарование возрастает. Больше задержек?
— Что это? — спрашиваю я, подталкивая бумаги ближе.
— Контракт. Здесь просто излагаются основные правила. Мы будем редактировать его, когда обнаружим, что тебе нравится, а что нет.
— Сексуально. — На самом деле, я разочарована. Не ожидала, что он будет так зациклен по этому поводу.
Я вижу тень улыбки на его губах, после которой Кэм одаривает меня строгим взглядом.
— Здесь есть риски для нас обоих. Наличие договора гарантирует отсутствие каких-либо тайн.
И никоим образом это не может быть использовано против него, понимаю я, сканируя страницы. Есть пункт о конфиденциальности, а также все виды юридической терминологии. Это означает, что если что-то пойдет не так по каким-либо причинам, то мы оба защищены от иска.
Я не могу представить, что привело его к таким моментам, но понимаю. Кэм имеет репутацию в деловом мире. Если выяснится, что он пользовался такого рода вещами, это может разрушить его карьеру.
Я ставлю подпись.
— Ты даже не прочла его полностью.
— Я доверяю тебе, — говорю я. — Вот о чем речь, не так ли?
Он снова смотрит, а потом его губы медленно тянутся в разрушительной улыбке.
— Ты понимаешь, что это означает, не так ли?
Я качаю головой, мой пульс бьется быстрее. Он смотрит на меня, как на сочный стейк, который хочет съесть.
— Теперь ты моя. — Неожиданно он тянет меня к себе, оборачивая твердую руку вокруг моей талии. Он целует меня сильно, интенсивно. Я чувствую себя мокрой. Он собирается трахнуть меня прямо сейчас?
Кэм отпускает меня, затем наклоняется, чтобы прошептать на ухо.
— И сегодня я покажу тебе, что это значит.
Он собирает свой чемоданчик и выходит, оставляя меня наедине с ничем иным, кроме моего желания и договором.
Во что я ввязалась?
Глава 4
Кэм
Когда я приезжаю в офис, он уже гудит словно улей. Расположенный в центре города небоскреб «Эшкрофт Индастриз» возвышается над городом. Компания имеет десятки филиалов, контролирующих наши интересы здесь, в Штатах и за рубежом. Чарльз Эшкрофт и его партнер основали компанию с нуля; это одна из крупнейших транспортных компаний в стране. Теперь, когда Эшкрофт мертв, все зависит от меня, как от исполняющего обязанности генерального директора и его дочери Кейли, консультанта по операциям.
— Доброе утро, мистер Маккалоу. — Мой секретарь, Джинни, поднимается из-за стола. — Все хорошо?
— Да, — хмурюсь я. — Почему спросила?
— Ты опоздал, — говорит Джинни, с недоумением в голосе. — Был на встрече, которую я не занесла в календарь?
— Нет, — отвечаю я. — Я просто... занимался какое-то время в спортзале.
— Напиши мне, если ты собираешься поменять расписание на утро, — говорит она. — Я сделала кофе, пока ждала тебя, но он уже остыл.
— Прости, Джинни, — улыбаюсь я. Немного за шестьдесят, с четырьмя взрослыми детьми. Все эти годы она была в компании и всегда пыталась накормить меня витаминами и свежими фруктами. — Это исключение.
Она кивает, вытаскивая свой планшет.
— У тебя запланирован новый маркетинговый обзор на десять, иностранное финансирование в одиннадцать, потом селекторное совещание с офисом в LA на три.
— А команда?
— Ждет тебя в конференц-зале, — заканчивает она эффектно. — Что-нибудь еще?
— Кофе было бы здорово, спасибо. Обещаю, что не позволю ему остыть.
Джинни мотает головой, но все же идет на кухню. Я хватаю некоторые бумаги из офиса, готовлюсь к первой сегодняшней встрече. Если повезет, я смогу выбросить Изабелль полностью из моих мыслей и сосредоточиться на работе.
Она уже занимает слишком много моих мыслей. Опаздывать не характерно для меня: хороший начальник должен быть первым в дверях утром и последним на выходе ночью. Это единственный способ показать пример. Я видел слишком многое на Уолл-Стрит — деньги акционеров и ожидание людей, — чтобы дать слабину.
Эшкрофт доверил мне эту компанию, и я его не подведу.
Утро проходит без происшествий. Я выслушиваю доклады начальников о состоянии отделов, провожу обсуждение квартального отчета о доходах и совещание с командой по поводу возможного нового приобретения. Когда последний человек покидает мой кабинет, наступает полдень и у меня есть пара минут покоя.
— Отвечай на мои звонки, — говорю я Джинни через селектор. — Мне нужно десять минут.
Иду к окну и делаю глубокий вдох. Вид великолепный: я вижу город, раскинувшийся передо мной, всю дорогу до Центрального парка и реки.
Я далеко от дома.
Я думаю о маленькой шотландской деревне, где вырос. Там всего каких-то пять сотен человек, живущих около озера в горах. Это удаленное, дикое и суровое место, но для молодого человека это больше походило на тюрьму. Я считал дни, пока мне не исполнилось шестнадцать, и я самостоятельно переехал в Глазго, работал в почтовом судоходном отделении компании, учась по вечерам, узнавая бизнес и экономику.
Мой большой прорыв произошел, когда Эшкрофт выкупил компанию. Сам Эшкрофт побывал на экскурсиях по нашей работе, и мне поручили сопроводить его. Я должен был быть мальчиком на побегушках, на самой низкой ступени, но Эшкрофт любил поговорить о его планах на компанию и дальнейшее расширение. Он хотел услышать мои мысли, сказал, что люди на первом этаже знают о том, о чем корпоративные боссы даже не задумываются. Когда пришло его время возвращаться в Штаты, он предложил поехать с ним, учиться и стремиться вверх.
Я никогда не оглядывался назад.
И вот я здесь: исполняющий обязанности руководителя компании из списка Fortune 500, со всем, что мог хотеть в жизни.
Все, включая ее.
Взгляд рассредоточивается, я представляю Изабелль. Ожидающая на коленях, голая и дрожащая в ожидании моего прикосновения. Боже, мои самые смелые фантазии воплощаются в жизнь. Неважно, что она думает или что сделала, она невинная. И ничего нет слаще для меня, чем учить невинного темным удовольствиям, которые они скрывают внутри.
Чему я буду учить ее...
Я могу представить, как демонстрирую ей все игрушки и инструменты в моей комнате. Она будет распластана для меня, наклоненная над скамьей для порки. Ее длинные, кремовые бедра согнутся в удовольствии, пока я буду трогать кожей эту великолепную задницу. Я уже слышу ее хныканье. Как на ее коже появляются полоски красного цвета, заклеймлю ее своей отметкой. А потом покажу ей удовольствие, которое соответствует каждому удару боли.
Мой член твердеет. Блядь! Не могу ждать. Я хочу обернуть свою руку вокруг ее шелковистых светлых волос и использовать, как вожжи, тянуть голову назад, пока буду вдалбливаться сзади. Нет милосердия, нет выхода, просто тяжелые глубокие толчки, пока она дрожит на моем члене.
Мой селектор гудит, возвращая меня в реальность. Блядь.
— Мистер Маккалоу? — Это Джинни.
— Да? — рявкаю я.
— Мисс Эшкрофт ждет Вас в три.
У меня уходит секунда, чтобы понять, что она имеет в виду Кейли, а не Изабелль.
— Сейчас буду, — рычу я, отпустив кнопку.
Я сжимаю кулаки, желая взять свое тело под контроль.
Это мой второй промах.
Опаздывать было первой ошибкой. Так вот, я отвлекся. Снова готов дрочить посередине своего чертового офиса.
Где, черт возьми, теперь мой контроль?
Обычно я не такой. Когда я беру новую сабу, это выглядит как деловое соглашение. Мы заявляем о наших условиях и приходим к взаимовыгодному урегулированию. Я выбираю женщин, которые знают правила. Никаких эмоций, никаких грязных желаний и вникания в мою повседневную жизнь. Я держу свои миры отдельно по определенной причине, и результат всегда удовлетворительный.
Но Изабелль...
Она нашла способ залезть мне под кожу. Она уже стирает границы между профессиональной и личной жизнью. И не только потому, что я знал ее раньше. Я не могу перестать думать о ней. Я просто должен быть очень осторожным, чтобы держать свои стены и поддерживать границы между нами — так же, как с любой другой сабой.
Кроме того, она не похожа ни на одну из других.
***
Засиживаюсь допоздна на работе, чтобы наверстать упущенное за утро. Уже за девять вечера, когда я открываю дверь пентхауса и захожу внутрь.
Изабелль появляется в коридоре.
— Ты вернулся, — говорит она, и на ее прекрасном лице появляется выражение облегчения. — Я не знала... — замолкает она.
Я должен был позвонить.
— Ты долго ждала?
— Нет, — отвечает она быстро. — Я просто не знала, ушел ли ты на обед или…
— Я часто работаю допоздна, — объясняю я, двигаясь на кухню. — Но ты не должна беспокоиться обо мне. В дальнейшем я дам тебе свое расписание.
Я смотрю вокруг, замечая, что на столе стоят несколько контейнеров с едой. Стол накрыт для двоих.
— Ты ждала. — догадываюсь я.
Изабелль краснеет.
— Это не важно, — произносит она, глядя в сторону.
Это то, с чем я не хочу иметь дело: эмоции, которые приходят от реальных отношений. Я никогда не жил с женщиной. Мое время всегда было моим собственным.
— Это было хорошей мыслью, — говорю я мягко.
Передо мной возникает внезапная вспышка: как я прихожу домой, а Изабелль ждет. Ее только что вымытые волосы, все еще взъерошенные и влажные, однако она готова служить мне.
Сейчас она стоит передо мной, и я вижу ее нервное ожидание.
Я чувствую прилив силы.
Она предложила мне себя. Теперь она моя — осознает она это полностью или нет. Я мог бы поднять ее на кухонный остров прямо сейчас, и раздвинуть ее бедра; погрузиться в нее глубоко и извиваться, чтобы долбить в точку G, пока она не сломается.
— Кэм?
Ее голос заставляет меня вернуться к реальности. Я смотрю на нее, пытаясь скрыть улыбку.
Бедная девушка в ужасе.
— Дай угадаю, — бормочу я, дподходя ближе. — Ты потратила весь день на раздумья о том, что повлечет за собой наша договоренность, не так ли? И твой маленький мозг устроил бунт?
Изабелль снова краснеет, но когда я протягиваю руку, чтобы погладить ее по щеке, она расслабляется, немного.
— Может быть, — признается она.
Я скалюсь.
— Ты думаешь, что я посадил бы тебя на цепь? Нацепил ошейник?
Изабелль нервно смеется.
— Расслабься, — говорю я ей, в защитном жесте. — Сегодня мы будем знакомиться друг с другом.