— Элоиза, ты показала Индии школу? Представила ее всем?
Настала Элоизина очередь лгать.
— Конечно, папочка, — сказала она.
Ее пальцы так сжали вилку, что побелели костяшки, и я втайне порадовалась ее страху, что я выдам ее.
Я промолчала, и ее рука расслабилась.
— Тебе нравится в школе? — спросил Тео.
— Пока да. — Я посмотрела на Элоизу, желая дать ей понять, что ее помощь, возможно, мне не понадобится. — Мистер Франклин, учитель по современной европейской истории, курирует газету. Он попросил меня прислать мои старые статьи. Что-то вроде собеседования на место в газете.
Хейли с Тео, похоже, были довольны. Хейли даже светилась гордостью, когда сказала:
— Это же замечательно!
— Сначала газета, а потом и театр, — сказал Тео и переключил внимание на дочь. — Элоиза, ты спросила о работе за сценой для Индии?
— Еще нет, папочка.
Он нахмурился.
— Индия уже пропустила первые недели учебы. Время не ждет. Я бы хотел, чтобы завтра ты приложила побольше усилий.
Она покраснела.
— Да, папочка.
Дальше разговор поддерживали только Хейли и Тео, и говорили они по большей части о свадьбе. Хейли спрашивала мнение моего в-скором-будущем-отчима о цветах, тематике и другой чуши, которая наверняка была ему не интересна.
Доев десерт, я была счастлива наконец-то выбраться из-за стола, однако полностью отказаться от прежних привычек я не смогла и потому схватила свою тарелку, пока ее не забрали слуги Тео.
— Оставь, Джанелл все уберет! — попытался остановить меня он.
Но я все-таки понесла грязную тарелку и чашку на кухню. Войдя туда, я застыла, увидев, что Гретхен вываливает в мусорное ведро большой кусок мясного рулета, оставшегося после ужина. Половина противня картофельной запеканки тоже была приготовлена на выброс.
Мою кожу неприятно закололо, все тело — лицо, ладони, подмышки — покрылось холодным потом, а сердце часто заколотилось в груди.
— Что вы делаете? — дрожащим голосом спросила я, шагнув к ней.
Гретхен с удивлением оглянулась.
— Убираю.
— Прекратите. — Я бросилась к мусорному ведру, и при виде еды в нем мое сердце сжалось. — Вы выбросили половину мясного рулета!
— Мисс, оставьте посуду. Я ее вымою, — раздраженно ответила Гретхен, потянувшись за картофельной запеканкой.
— Нет! — Я ухватилась за другой конец противня, и глаза поварихи шокированно округлились. — Нельзя выкидывать совершенно нормальную еду!
— Мисс, пожалуйста, отпустите.
— Нет!
— Мисс, пожалуйста. — Она начала бледнеть.
— Что здесь происходит? — раздался позади нас властный голос Тео.
Я вцепилась в противень еще крепче.
— Сэр, я просто выбрасываю отходы, а мисс Максвелл почему-то очень расстроилась.
— Индия. — Кто-то взял меня за запястье, и, подняв взгляд, я увидела обеспокоенное лицо Хейли.
— Это не отходы, — прошептала я. — Это совершенно нормальная еда.
В глазах Хейли вспыхнула боль, и она кончиками пальцев погладила мою щеку.
— Солнышко, — прошептала она.
— Нельзя выбрасывать столько еды.
— Я знаю, — кивнула она и посмотрела через мое плечо. — Дорогой, Индия права. Остатки нужно оставлять на потом или отдавать в местный приют. Мы не можем выбрасывать такое количество еды.
Я почувствовала, как Тео приблизился и заглянул в мусорное ведро.
— Вы каждый день выбрасываете столько еды?
Гретхен с трудом сглотнула.
— Не каждый, сэр. Иногда.
— Что ж, ее действительно много. Индия и Хейли правы. С этого дня вы с остальным персоналом будете делить оставшуюся еду между собой, это понятно?
— Да, сэр. — Гретхен с облегчением выдохнула — видимо, потому что Тео не стал затягивать головомойку.
Что до меня, то мое сердцебиение начало замедляться, но я еще не успокоилась до конца.
— Вы ведь будете использовать остатки, верно?
Хотя было видно, что Гретхен считает меня ненормальной, она тем не менее успокаивающе ответила мне:
— Конечно, мисс. У меня сын-подросток, который ест как не в себя. Еда будет кстати.
— Хорошо. — Напряжение вытекло из меня, и я глубоко вздохнула. — Спасибо.
Она осторожно потянула противень на себя, и я, отпустив его, отступила назад.
— Должен сказать, Индия, я нахожу твою жизненную позицию довольно-таки освежающей, — доброжелательно улыбнулся мне Тео.
Я робко улыбнулась в ответ.
Он подумал, что я социально и экономически сознательная. Он понятия не имел о моих проблемах с едой.
А вот Хейли знала о них.
Она погладила меня по руке и развернула от Гретхен.
— Солнышко, у тебя был долгий день. Давай-ка ты ляжешь пораньше?
Я кивнула и, повернувшись, обнаружила, что рядом с кухонной дверью стоит и смотрит на меня Элоиза.
Вот дерьмо.
Меньше всего я хотела, чтобы свидетелем моих странностей становилась она.
Глава 4
Он ел пончики. Они были свежими, и я ощущала их запах. Их принесла Карла.
Мой желудок болезненно сжался.
— Я не могу есть, пока она смотрит на меня как дикая кошка, — пожаловалась Карла. — Просто, б**ть, дай ей еды, Эд.
— Маленькая сучка без моего разрешения не получит и крошки. Она знает, что сделала. — Он злобно уставился на меня.
Я не знала, что такого я сделала.
Я лишь знала, что разозлить его могла малейшая вещь.
— Она пугает меня. — Карла оттолкнула коробку с пончиками.
— Прекрасно. — Он резко встал и схватил коробку с выпечкой. Потом, не сводя с меня глаз, прошел по трейлеру к мусорному ведру, нажал на педаль, открывавшую крышку, и один за одним выбросил пончики.
Я ненавидела его.
Чтобы закрыться от него, я покрепче обхватила руками колени и прижалась к ним лицом.
— Мне пора на работу.
— Она не пойдет в школу?
— Не. Ее там накормят.
— Она может поесть, когда тебя не будет дома.
— Здесь нет ни грамма еды, — рассмеялся он. Его сиплый смех я ненавидела так же сильно, как его самого.
— Ты больной, — сказала она.
Если она так считала, то почему бездействовала?
Я ощутила жгучую боль в голове, в ушах зазвенело от его затрещины. Сморщившись от боли, я подняла глаза.
— Только попробуй сдвинуться с места, — сказал он с издевкой. — Я все равно узнаю.
Я кивнула и испытала неимоверное облегчение, когда они оба ушли.
Выждав какое-то время, я подтащила свое изможденное тело к мусорному ведру и, плача, достала пончики, стерла с них сигаретный пепел и острый соус и засунула в рот.
***
К концу второй перемены следующего дня выяснилось, что к списку моих вымышленных проблем добавилась булимия. Я доедала энергетический батончик перед математикой, когда девушка, которую я не знала, перегнулась через свою парту ко мне:
— Брайс Джефферсон рассказала мне все о тебе, поэтому если соберешься блевануть, скажи мне заранее, потому что я не очень хорошо переношу рвоту. — Она сморщила нос.
Несколько секунд я недоуменно моргала, а потом до меня дошло, что Элоиза рассказала Брайс о моем вчерашнем срыве на кухне, а Брайс, очевидно, разболтала всем остальным.
У меня и так уже начались ночные кошмары, — я не нуждалась в подобном дерьме.
— У меня нет булимии, но приятно знать, что ты беспокоишься, нет ли у твоей одноклассницы опасного для жизни расстройства. Тебя следует наградить как самую сердобольную ученицу. Нет, погоди. Я хотела сказать, как самую эгоцентричную засранку.
Ее рот раскрылся от возмущения, и она со скрежетом отодвинула от меня свою парту.
Наверное, то был не лучший способ заводить новых друзей.
Как оказалось позже, можно было не особенно переживать о том, что я оттолкнула одну из своих одноклассниц.
К четвертому дню в школе Тобиаса Рочестера друзья Элоизы сделали это за меня. У меня не появилось друзей, а из всего класса со мной разговаривал только Гейб. Да и тот лишь немного флиртовал со мной в столовой. При этом, однако, я не чувствовала себя какой-то особенной, потому что по его общению с другими девчонками было понятно, что он флиртует со многими.
Также я исчерпала все возможности, касающиеся внеклассной деятельности. Оказалось, что все места уже заняты: в дискуссионном клубе, в группе по выпуску школьного ежегодника, в комитете по мероприятиям… Я даже попробовала сунуться в научную группу и математическую команду, но, судя по всему, туда принимали одних только гениев, и поскольку мой интеллект был всего лишь чуть выше среднего, мне отказали. Что касается спорта, то у них не было футбольной команды, так что я заранее была в невыгодном положении. Я не умела играть в баскетбол и лакросс, не умела фехтовать и танцевать (во всяком случае на уровне танцевальной команды школы Тобиаса Рочестера), не умела плавать, грести, играть в регби и сквош. Я была сильна только в беге, но команда по кроссу тоже оказалась укомплектована, так что на мою долю остался лишь старый добрый бег. Не совсем командный вид спорта, но я все равно записалась.
Школа Тобиаса Рочестера была маленькой школой с высокой конкуренцией. Если в первые дни учебного года ты прозевал шанс попасть в какую-либо команду, то вряд ли вообще попадешь туда.
Из внеклассных занятий мне светила только работа в «Тобиас Рочестер Крониклс» и что-нибудь в театре по протекции Элоизы. Франклин все еще не связался со мной, и перед каждым уроком современной европейской истории я готовила себя к разочарованию.
Именно это я и делала в пятницу, направляясь к нему на урок.
— Индия, — сказал Франклин, как только я переступила порог его кабинета, — останься после урока, пожалуйста.
Я сделала вдох и кивнула, не желая тешить себя ложной надеждой. Отчасти мне хотелось, чтобы он поговорил со мной до урока, чтобы я сразу узнала, вылетит моя школьная карьера в трубу или нет.
Сев на свое место, я опустила лицо и не подняла его, даже когда стул рядом подвинулся. Мое дыхание слегка участилось, и меня снова взбесило, что рядом с Финном я ощущаю тревогу. В последние четыре дня я отказывалась признавать его присутствие — в точности, как он не замечал меня. Мы проходили друг мимо друга в коридоре, и он — так же, как Элоиза — смотрел куда угодно, только не на меня. Он ни разу не заговорил со мной на трех совместных уроках и игнорировал вчера вечером, когда Элоиза и ее компания зависали возле бассейна и ели пиццу. К счастью, Хейли и Тео не было дома, так что мне не пришлось выходить и сидеть с ними.
Мне показалось странным, что вчера вечером Финн впервые появился в доме с тех пор, как я приехала. Плюс он опять не был с Элоизой один. Меня напрягал свой интерес к их отношениям. Мне-то какое дело?
Я краешком глаза взглянула на Финна. Он был одет в темно-синюю футболку-хенли и черные джинсы. Всю неделю я видела его в рубашках с закатанными рукавами и в брюках. Сегодняшняя одежда лучше подчеркивала его широкие плечи и тонкую талию. Я узнала, что Финн состоит в титулованной школьной команде по гребле, причем является не только единственным одиннадцатиклассником там, но впридачу и рулевым — самым главным членом команды, обязанностью которого было задавать частоту и ритм гребков всем остальным. В каком-то смысле он был их лидером, их капитаном.
Я снова сосредоточилась на Франклине. Он кратко пересказывал материал, который мы прошли за неделю. Ближе к концу урока он сел за свой стол и улыбнулся нам с таким видом, что я сразу насторожилась. Такая улыбка означала, что он чего-то хочет от нас.
— Итак, — сказал он, — сейчас я разделю вас по парам, и через две недели каждая команда должна будет представить устную и визуальную презентацию.
От его заявления мои уши вспыхнули. Задание могло сослужить для меня как хорошую, так и плохую службу. Если Франклин поставит меня в пару с кем-то, кого я не знаю, то у меня появится шанс развеять слухи и завести настоящего друга. Но если я окажусь в паре с…
— Финн и Индия, вы будете партнерами. Ваша тема — землетрясение в Лиссабоне 1755 года и его социальные и политические последствия для всего остального мира.
Я попала.
Франклин, который пребывал в полном неведении относительно созданной им катастрофы, улыбнулся нам, и после этого я не слышала ни единого его слова.
Собравшись с духом, я покосилась на Финна.
На его щеке дергался мускул.
Значит, он злится.
Это еще сильнее разозлило меня.
— Видимо, тебе все же придется встретиться со мной взглядом.
Он слегка повернул ко мне голову.
— Похоже на то.
— Ты ведь знаешь, что на самом деле я никакая не наркоманка? Эту чушь сочинил твой дружок Гейб.
Уголок его губ слегка дернулся.
Боже мой… это что, действительно была полуулыбка?
— Я знаю, — произнес он.
— Это должно сделать работу со мной менее страшной.
Он ничего не ответил.
— А ты знаешь, что устная презентация подразумевает под собой разговор?
— Догадалась по слову «устная», да?
Я усмехнулась.
— Я лишь намекаю на то, что тебе придется как-то поработать над своей задумчивой немногословностью, если мы хотим получить хорошую оценку.
— Приму к сведению.
— Тогда с завтрашнего дня и начни работать над ней.
Он вздохнул и откинулся на стуле, чтобы прямо посмотреть на меня.
— У тебя на все готов умный ответ?
— Только если я не ем штрудель. От него у меня выключается мозг.
Легкая усмешка на его губах, если мне не показалось, вернулась.
Неужели у Финна действительно есть чувство юмора?
Сказать что-то еще я не успела — прозвенел звонок. Урок кончился, и Финн тут же собрал свои вещи.
— Прежде чем ты уйдешь, нам нужно договориться о времени встречи, чтобы обсудить презентацию.
— В понедельник после уроков? У меня не будет тренировки по гребле.
— Давай. Где?
— У главных ворот. — И с этим коротким ответом он ушел.
Когда кабинет опустел, я пошла к Франклину. Мое сердце забилось чаще.
«Не возлагай слишком больших надежд. Не возлагай слишком больших надежд», — снова и снова повторяла я у себя в голове.
— Индия, спасибо, что задержалась, — сказал Франклин, когда я подошла. — Прошу прощения, что затянул решение на неделю. Я надеялся быстрее дать тебе знать о текущей ситуации, но один из учеников удивил нас, уйдя из «Крониклс». Вероятно, из-за слишком большой внеучебной нагрузки.
Это означало, что мои шансы увеличились вдвое, ведь в газете теперь было два места.
Не возлагай слишком больших надежд.
Франклин широко улыбнулся мне.
— Индия, должен признаться, твои работы в прежней газете по-настоящему впечатлили меня. Темы, которые ты освещала, были актуальными, важными и четко изложенными. Особенно мне понравилось твое интервью с мэром. Ты задавала серьезные вопросы о сокращении муниципалитетом бюджетных расходов. Существенные вопросы.
Его комплимент заставил меня зардеться от гордости.
— Спасибо.
— Другие кандидаты были хороши, но недостаточно. Сомневаюсь, что кто-то из них заинтересован в «Крониклс» так же сильно, как в том, чтобы впечатлить Лигу плюща количеством внеучебной активности в своем расписании.
В ответ я приподняла бровь, и он рассмеялся.
— Я ничего не говорил.
— Я ничего не слышала.
— Как бы там ни было, правда заключается в том, что ты лучший кандидат. Именно поэтому я хочу предложить тебе место в газете.
Наконец-то я чего-то добилась.
— Спасибо.
— Пожалуйста. Я считаю, что в «Крониклс» тебя ждет успех. Думаю, если в этом году ты будешь усердно трудиться, то должность редактора в выпускном классе не станет чем-то недостижимым.
В точности, как я и задумала. Я широко улыбнулась.
— Это было бы здорово. Я стану лучшим литературным обозревателем за всю историю «Крониклс».