Подойдя к окну, я посмотрела вниз и убедилась в том, что мне не выбраться из этой квартиры даже через окно – слишком высоко. За окном виделась Москва, и мне показалось, что она улыбается мне злорадной улыбкой. Она усмехается! Несомненно, она просто надо мной издевается. В квартире не было даже балкона. Открыв створки окна полностью, я высунулась на улицу и посмотрела на соседский балкон – до него было рукой подать. Возможно, на моем месте кто-то бы и смог сделать столь рискованный трюк, но только не я, потому что я с детства боялась высоты. Конечно, лучше укрыться на чужом и незнакомом балконе, чем сидеть и ждать приговора в компании покойника. Но страх высоты отогнал от меня эту мысль, тем более дверь соседнего балкона была плотно закрыта, и вряд ли бы мой отчаянный крик кто-нибудь услышал. Но я знала, что не должна кричать. Хотя бы потому, что даже если меня кто-то и услышит, то вызовет милицию и меня безоговорочно упрячут в тюрьму. Старик был прав. Кто я такая? Провинциалка, у которой нет ничего, кроме амбиций. Правда, теперь и от них не осталось даже следа. Приезжая, убившая человека. И неважно, что он только что вышел из мест заключения и заманивал в свою квартиру молоденьких девиц, чтобы поразвлечься. Он – человек, ему дана жизнь, и я не имела права лишать его жизни, хотя бы по той причине, что я ему ее не давала. А то, что он хотел забить меня до смерти, нужно еще доказать, да и все мои аргументы вряд ли кто-то захочет слушать. В глазах других я – убийца. Хладнокровная и расчетливая. Убийца, место которой за решеткой.
Неожиданно решение моей проблемы само пришло в мою голову. Как можно больше наклонившись вниз, я поняла, что будет проще закрыть глаза и шагнуть за окно. Там, внизу, гуляли мамы с колясками, а неподалеку, в песочнице, играли дети. Они о чем-то спорили, смеялись и строили из песка замки. Когда-то я тоже любила строить песочные замки и могла проводить за этим занятием массу времени. Это было по-своему здорово, и я верила в то, что замки настоящие, что ночью в них обязательно оживут невидимые днем люди. Когда другие дети ломали то, что я строила часами, я закрывала глаза. Я не могла на это смотреть. Мне было больно оттого, что созданный мною мир рушится. А по ночам я долго не могла уснуть: я представляла, как невидимые днем люди ищут свой замок и не находят. Они остаются без крова и очень сильно страдают. Невидимки сидят на краю песочницы, плачут и осуждают людей за то, что они жестоки к ним. Мысленно я просила их потерпеть и, с трудом дожидаясь утра, бежала в песочницу, для того чтобы вновь построить им дом. Как только дом был построен, в песочницу приходили дворовые мальчишки и все повторялось заново. Я вставала на защиту своего замка и рассказывала про невидимых людей, которые не спят уже не первую ночь, потому что не могут найти свой дом, где будет тепло и уютно, где можно обрести ночлег. Но мальчишки крутили пальцем у виска, выгоняли меня из песочницы и рушили мои замки. Мне до сих пор больно вспоминать свои детские страдания и слезы от безысходности. Мне грустно потому, что тогда я была ребенком. Честным, безгрешным, добрым, а самое главное, что я искренне верила в придуманную мною сказку.
Прошли годы, я повзрослела и перестала строить песочные замки. Я стала возводить замки из воздуха. Строить воздушные замки оказалось не менее увлекательно, чем песочные. Помню тот день, когда был разрушен мой первый воздушный замок. Я и подумать не могла, что мои воздушные замки будут разрушены реальной жизнью. То, что строилось долго, собиралось по крупицам, рухнуло в одно мгновение, словно ничего и не было вовсе. Но я не опустила руки и не стала спорить с судьбой. Уже более осторожно я принялась за строительство второго замка и получила тот же самый результат, что и раньше. А потом… Потом это уже вошло в привычку. Я построю, а жизнь возьмет и разрушит. Очень тяжело, когда твое творение исчезает прямо на глазах. Я не могу на это смотреть: я всегда отворачиваюсь, закрываю глаза и начинаю нервно кусать губы. С жизнью разве поспоришь? Единственное, что меня успокаивало, так это то, что у меня еще есть силы. У меня есть силы для того, чтобы строить, потому что я еще молода и впереди не только разочарования, но и победы. Я читала о том, что многие женщины старше меня уже ничего не строят, потому что у них не осталось надежды. Они не строят потому, что у них не осталось на это ни сил, ни желания. Они уже давно все разрушили. Когда они к чему-то прикасаются, все сразу рушится. Я не из их числа: я еще пытаюсь строить. Все, что я строю, за меня рушат другие. Возможно, когда-нибудь я стану такой, как те женщины, которые уже ничего не хотят создавать, но еще не пришло время, и мне еще хочется созидать. Пока еще хочется… По крайней мере хотелось до сегодняшнего дня.
Опомнившись, я вновь посмотрела вниз и подумала о том, что оборвать свою жизнь просто. Нужно закрыть глаза и сделать один-единственный шаг…
– Нет! – крикнула я сама себе и отошла от окна. – Нет! Нет! Нет!
Шагнуть вниз я успею всегда, а вот еще пожить, решить, казалось бы, неразрешаемые проблемы мне вряд ли когда-то удастся. В конце концов я ехала сюда не для того, чтобы выпрыгнуть из окна: лишить себя жизни я могла бы и у себя дома. Я ехала сюда для того, чтобы доказать самой себе, что я сильная, что я обязательно со всем справлюсь и что я чего-то стою. Я найду ключ. Я обязательно его найду и вырвусь из этого ада.
От отчаяния мне хотелось громко кричать, биться головой об стену, но я знала, что должна себя сдерживать, потому что криками и рыданиями я не смогу себе хоть как-то помочь, а скорее, наоборот, только усугублю ситуацию. Зловещая вонь в коридоре заставляла глаза слезиться и вызывала тошноту и головокружение.
– Протухший лук так не может пахнуть, – дрожащим голосом вновь сказала я вслух и принялась искать место, откуда так сильно воняет. – Это не лук… Это какая-то мертвечина… Господи, почему же здесь так сильно воняет? Разве можно запустить свое жилище до такой степени?
К моему удивлению, соседняя комната оказалась не заперта.
– Так вот откуда идет вонь! – Достав из кармана носовой платок, я прикрыла им нос и вошла в комнату, которая, со слов мертвого старика, принадлежала соседям. Подойдя к старинному массивному шкафу, я открыла его дверцы и стала снимать с вешалок различную одежду, небрежно кидая ее на пол. Теперь мне уже не приходилось сомневаться в том, что этот чудовищный запах исходил именно из этого шкафа. Внезапно я вскрикнула и уронила носовой платок на пол.
– Кто бы мог подумать. Вот это да!
В шкафу, свернувшись калачиком, лежала связанная девушка. В том, что она была мертва, у меня не было даже малейших сомнений. Она лежала здесь не первый день – об этом говорил страшный запах. На девушке был костюм служанки и те же самые туфли, три пары которых лежали в шкафу в комнате сумасшедшего деда. Убитая была моего возраста и точно такой же комплекции, как и я. Странно, но на теле девушки не было заметно побоев. Ни ударов от плетки, ни ножевых ран, ни каких-либо пулевых ранений. На ней не было ни капельки крови, будто она только что уснула и может проснуться в любой момент. Складывалось впечатление, что девушка умерла не насильственной смертью. Хотя не исключено, что тут не обошлось без сумасшедшего деда: по всей вероятности, он ее отравил. Да, скорее всего дед отравил девушку, связал и спрятал ее в квартире. Поняв, что я больше не могу смотреть на это жуткое зрелище, я подняла с пола платок, вновь прикрыла им нос и закрыла шкаф. В моей голове возникло множество вопросов. Я не могла понять, почему дед не избавился от трупа? Почему не вынес девушку из своей квартиры? Чего он ждал? Ведь с каждым днем этот запах становится все сильнее и сильнее, и скоро ему будет тесно в стенах этой квартиры и он перекинется на лестничную площадку. У меня также возник вопрос относительно того, не отравил ли дед и меня. Я не видела, как дед открывал бутылку ликера, может, он что-нибудь подсыпал в нее? От этих мыслей мне стало так плохо, что меня начало мутить. Мне вдруг показалось, что дед подсыпал мне яд замедленного действия и что с каждым последующим часом я буду чувствовать себя все хуже и хуже.
– Нет, нет, нет, – замотала я головой в надежде на то, что я не повторю судьбу этой девушки.
Я понимала, что сейчас у меня скопилось слишком много вопросов, но у меня нет времени для ответов, потому что я должна выбраться из этой квартиры любым способом. Я не могу сидеть тут вечно. Не могу по той причине, что еще немного и я просто сойду с ума. Я уже схожу с ума, потому что не верю в реальность произошедшего. Не верю!
Услышав, что кто-то позвонил в дверь, я хотела вскрикнуть, но тут же зажала рот ладонью и, бросив пакет с уликами на пол, бросилась на кухню для того, чтобы спрятаться за массивную кухонную дверь.
ГЛАВА 5
В дверь звонили недолго. Через несколько секунд послышался звук поворачивающегося в замке ключа. Я бы никогда не подумала, что именно этот скрежет может наводить такой панический ужас. Мне казалось, что мои уши вряд ли смогут вынести этот звук и что еще несколько секунд и я просто умру от страха. Я буквально вжалась в стену, вытянулась, как струна и стала прислушиваться к учащенным ударам моего сердца. Мне показалось, что еще немного и оно не выдержит и выскочит из груди. Наконец дверь открылась. Мне было отчетливо слышно, как она со всей силы ударилась о стену.
По голосам я сразу догадалась о том, что в квартиру вошли двое мужчин, которые были, по всей видимости, сильно раздражены.
– Эй, Степанович, ты что гостей не встречаешь?! Тебе что, времени не хватило вдоволь покувыркаться?! Мы, как идиоты, твоего звонка ждали, а когда поняли, что ты вряд ли позвонишь, то не выдержали и приехали!
– Что за вонь? – задал вопрос второй голос. – Сдох, что ли, кто-то? Эй, Степанович, ты что, облажался, что ли?
– Воняет-то как, кошмар какой-то!
Боясь пошевелиться, я стояла ни жива ни мертва и была готова к тому, что как только незнакомцы зайдут в комнату деда, то я сразу брошусь к входной двери и пулей выскочу на лестничную площадку. Но, видно, судьба решила добить меня окончательно, и уж если все обстоятельства начали складываться против меня, то она решила не оставлять мне даже малейшего шанса хоть на какую-либо удачу или везение.
– Закрой дверь на всякий случай, – донесся до меня мужской голос.
– Я и так ее закрыл.
– Я имею в виду на ключ.
– Ты думаешь, что надо?
– А что тут думать?
– Как скажешь.
– Сам видишь, в квартире тишина. Скорее всего Степанович хорошенько принял на грудь, накувыркался и вместе со своей новой дамой сердца завалился спать. Сейчас мы в комнату войдем, она тут же проснется, нас увидит, перепугается, начнет кричать и постарается улизнуть. А это не входит в наши планы. Мы же на нее столько надежд возлагаем.
– Ты прав. Девка захлопает глазами и кинется к выходу.
Итак, дверь заперта. Я вновь вжалась в стену и ощутила, как от полнейшего бессилия и отчаяния по моим щекам потекли слезы. Шанс на побег испарился за считаные секунды. Единственное, что мне оставалось, – прятаться за дверью до тех пор, пока эта парочка меня не найдет. А дальше… Я и подумать не могла, что будет дальше – уж как распорядится судьба.
Пытаясь рассмотреть вошедших в квартиру мужчин сквозь дверную щель, я вздрогнула и увидела, что внешность одного из мужчин была мне хорошо знакома. Это был тот самый молодой человек, племянница которого якобы не поступила сегодня в институт.
– Одуреть!
– Что случилось?
– Да ты только посмотри, что тут творится!!!
– Степанович, ты жив?! Степанович!
– Его замочили статуэткой.
– Смотри, плетка валяется.
– Видимо, он стал эту деваху бить, а она схватила статуэтку и ударила его по голове. Дед мгновенно скончался.
– Вот тебе и провинциальная дурочка. Степановича-то прикончила. Кстати, по-видимому, это случилось совсем недавно. Матвей, а ты ее хорошо запомнил?
– Ты имеешь в виду девку, которую сегодня Степанович в институте клеил?
– Ее самую. А кого ж еще?
– Как сейчас перед глазами стоит.
– Это хорошо, что ты ее отчетливо помнишь.
– Худая такая, высокая. Она Степановичу до последнего не верила. Уж слишком она осторожная. Степанович ее долго обрабатывал. Я устал за этой картинкой наблюдать. Там столько девок стояло, одна краше другой, а Степанович именно к этой привязался и с ней время терял. А она уперлась, и все тут. Я тогда не выдержал и применил отработанную схему: изобразил дядю, озабоченного судьбой своей не поступившей в институт племянницы. Девица глазами захлопала и ожила. Проглотила приманку за считаные секунды. Когда я пошел прочь, она за Степановичем как ошпаренная побежала. В глаза ему так преданно смотрела, что сразу было понятно – девка готова. Она за ним и в огонь, и в воду, и хоть на край света. Блин, кто бы мог подумать, что такое тут может произойти. Если бы я знал, что эта девица на убийство способна…
– Матвей, а ведь это твое упущение.
– Мое?!
– Конечно, твое. Ты же за это ответственный. Не дал ли ты деду слишком большие полномочия?! Его дело – девок клеить и сюда приводить. Они должны тут сидеть и дожидаться нашего прихода. А ты ему разрешил их трахать.
– Хотел как лучше. Все-таки он человек уважаемый, с зоны откинулся. Соскучился по шальной жизни.
– Вот и получилась шальная жизнь. Тем более он всегда был с отклонениями, и мы с тобой не раз заставали деда, когда он девок по хате гонял своей плеткой! Девки битые были.
– Да я ему делал последнее предупреждение. Он обещал больше так себя не вести.
– Да что стоят его обещания?! Они гроша ломаного не стоят.
– Он жаловался, что по-хорошему ему не дают.
– Оно и понятно. Кто такому деду старому-то даст? Только ему вообще давать не должны. Это он уже сам придумал себе такие обязанности. Он должен девок клеить и сюда водить. Если бы ты ему пару-тройку часов на трах не оставил и мы бы сюда сразу, следом за ним пришли, то ничего этого бы не случилось.
– Теперь-то что уже говорить? Девка его шлепнула и сбежала. А мне вот изначально не нравилось, что он девок в институте клеит. Все-таки рискованное это предприятие – посторонний человек всегда привлекает к себе внимание.
– Да не вали ты с больной головы на здоровую. Я свою работу всегда нормально выполнял. Я все продумал. Дед вообще не вызывал никаких подозрений, да и одет он был вполне прилично. В институте куча родителей, которые пришли вместе со своими детьми. Дедулька смешивался с другими родителями и стариками, да и прикид ему купили будь здоров. Можно легко поверить, что он и в институте работает. И ведь верили же, и тому, что он завкафедрой, верили, и в то, что он режиссер и большой человек на киностудии, тоже верили. Бабы многому верят. Они же все мечтают очутиться в нужном месте, в нужное время и встретить нужного человека. Каждая из них мечтает проснуться знаменитой. Да и где девок-то, по-твоему, клеить? Театральный институт – самое подходящее место. Там целое скопище приезжих дур, мечтающих стать звездами.
– На вокзале работать безопаснее.
– Чем? Тем, что там постоянно нас менты пасут? На вокзал все бабенки на поезд спешат, им как-то о звездной болезни задумываться не приходится. Да и что об этом говорить? Уже поздно. Любые споры бессмысленны. Степановича нет, вся схема нарушена. И все из-за того, что ты дал деду слишком много полномочий. Надо сейчас эту девку искать, теперь она от нас не отвертится. Как ее найти?
– Я ее по фотографии узнаю.
– А где ты фотографию найдешь?
– Она документы перед поступлением в приемную комиссию отдала. Там есть фотография. Там и будет ее адрес: и тот, откуда она приехала, и, возможно, тот, где она на данный момент остановилась.
– Да после того как она деда грохнула, она вряд ли в Москве останется. Она, наверно, уже от страха в свою деревню свалила.
– Вот там мы ее и найдем. Только вот что с ней делать?
– Посмотрим, но за деда она нам должна ответить. Думаю, что не стоит ее пока сдавать ментам. Это мы всегда успеем. Она нам еще пригодится. Выжмем ее по полной. Хотели пустить ее на поток, но после того как она прикончила деда, ее будет ожидать другая участь. Матвей, а кто тебя к документам в приемной комиссии подпустит?