Она боялась поднять глаза на роскошную кровать с балдахином, где когда-то испытала столько безмятежного счастья.
— Не могу, — прошептала Юдит, но в глубине души она знала, что бесполезно спорить и сопротивляться. Похоже, Мартин знал это с самого начала и почти не сомневался в успехе. Что ж, бьет по самолюбию, но верно: иногда нерешительность и мягкость оборачиваются страшной жестокостью. Мартин поставил на карту свою карьеру, но наверное, он знал ее лучше, чем она сама.
— Нет, можешь, — глухо прошептал Мартин, проведя теплыми губами по ее щеке. — Никаких испытаний… Хватит мести… Хватит всего, кроме нашей любви.
Он одним движением сбросил халат с ее плеч, а Юдит потупила глаза от внезапного прилива стыда. Но Мартин приподнял ее лицо за подбородок, пронзив испепеляющим взглядом.
— Мы бы не смогли сделать это, если бы не надеялись на лучшее, любимая. Ты станешь моей, потому что это барьер, который нужно преодолеть. Как только ты ощутишь меня внутри себя, ты узнаешь ответ на все. Ты поймешь наконец, что в моей жизни нет другой женщины, кроме тебя.
Руки Мартина прикоснулись к ее груди и властно сжали. Юдит вновь закрыла глаза, откинула голову и выгнулась, подавшись вперед, отдавая всю себя. По всему телу прошла неистовая судорога в ответ на его прикосновение. Мартин нежно ласкал ее, посылая импульсы нежности и страсти в самую глубину ее естества.
Юдит закинула руки за голову Мартина, а его губы впились в ее горячие влажные уста, зовущие их обоих в волшебный мир чувственных радостей. Он раздвинул ее губы, его язык обжег в немыслимом соединении страсти и нежности. Они не могли оторваться друг от друга, жалея даже секунду на то, чтобы сбросить одежду. Ее руки стремились почувствовать тепло его торса, мощь рук, изгиб линий живота, уходящих вниз в заветный тайник страсти.
Мартин поднял ее и нежно положил на постель, лихорадочно сбрасывая с себя рубашку и джинсы.
Юдит набросилась на него, осыпая его руки, живот, ноги страстными поцелуями, ощущая солоноватый привкус его пота, жесткость волосков, твердость напряженных мышц.
— Нас ждет новый мир, — сказал он, и теперь она поняла смысл.
Они так хорошо изучили тела друг друга, знали, кто что любит и ценит, но год спустя новизна старого и неожиданность привычного усиливали взаимное влечение до непереносимой степени. Юдит раскрепостилась окончательно под его тяжестью, а он совсем потерял голову, прильнув к ней, словно стремясь слиться в одно целое. Юдит тоже была готова принять его в себя, глубоко и мощно, но Мартин не спешил. На мгновение ее парализовал страх, но потом она вспомнила, что Мартин всегда стремился продлить сладкие муки ожидания, чтобы сделать заключительные аккорды еще более прекрасными и ослепительными.
Но наконец он приподнялся на руках, и Юдит смогла посмотреть в его глаза. Там она увидела тот же бешеный огонь желания. Мартин прочитал такие же чувства на ее лице, искаженном гримасой наслаждения. Откликаясь на взаимный зов, они прильнули друг к другу и Юдит почувствовала горячее прикосновение его плоти, которого так жаждала. Лепестки раскрылись, и она приняла его, как бутон принимает солнечный свет, от которого рождается прекрасный цветок. Мартин дрожал, по его смуглой волосатой груди стекали ручейки пота. Юдит снова обхватила его широкие мужественные плечи и резко притянула к себе, задыхаясь от нежности и любви.
Она издала протяжный стон, почувствовав его в глубине своего истомленного ожиданием тела. Он нежно, но властно вошел в нее, сначала неглубоко, потом полностью, руша все пределы наслаждения и чувственности.
Он начал ритмично двигаться мощным телом, постанывая и закрыв глаза. Но вдруг напрягся еще больше, задвигался все быстрее и быстрее, вращая бедрами и, издав громкий крик, взорвался внутри нее. Юдит заплакала от огромной любви и нежности, которые она вдруг ощутила.
Все вокруг нее окуталось пеленой, сквозь которую доносились прерывистое дыхание любимого, биение его сердца. Горячие губы Марти впились в ее, заглушив крик наслаждения, когда она почувствовала убыстрение его ритма, который довел Юдит до вершины блаженства. Вместе они снова дошли до конца и в сладостном изнеможении лежали в объятиях друг друга, сплетясь руками и ногами, мокрые и счастливые, не в состоянии двинуть даже пальцем.
Их охватила истома, они постепенно погружались в бархатную тьму сумерек любви. Бесконечная радость и нежность обволакивали их своим теплым покрывалом.
Казалось, прошла вечность после ослепительного мгновения, когда они вновь стали единым целым. В тишине умиротворения слышалось лишь биение их сердец, наконец слившихся в едином ритме любви.
…Много позже, когда зимний холод победил остатки тепла от давно погасшего камина, Мартин пошевелился, и реальность опять грубо ворвалась в сознание Юдит, вновь вернув ее к нерешенным проблемам.
— Все в порядке, — шепнул он, осторожно отодвинувшись от нее, и поднялся.
Нет, отнюдь не все, подумалось ей. Настал момент истины, возмездие свершилось. Какое унижение, какая пустота!..
Юдит уткнулась лицом в подушку, чтобы подавить горький стон. Но это длилось недолго. Марти вновь устроился рядом, повернул ее лицом к себе, положил ее голову к себе на грудь, и ей вновь стало легко и хорошо.
Юдит позволила себе расслабиться, попыталась отбросить грустные мысли. Страшно хотелось спать, она гнала сон от себя, пытаясь все же обдумать ситуацию. Но напрасно. Марти лежал рядом, он обнял ее, словно не собирался больше выпускать из объятий.
…Юдит проснулась ранним утром, согревшись в объятиях Мартина. Его нога была перекинута через ее. Он дышал ровно и глубоко, так что, пожелай она ускользнуть незаметно, это ничего не стоило бы сделать.
Юдит выскользнула из постели, набросила халат и вышла из комнаты. Яркий свет двух светильников в розовой ванной окончательно прогнал остатки сна, и она внимательно посмотрела на свое отражение в огромном зеркале, обвитом настоящей растительностью тропиков. Нежно-розовые цветы джакаранды — гордость Марти, вывезенные из Зимбабве, где находился филиал его компании, — напомнили ей, что произошло почти год тому назад.
Год назад на нее смотрело то же лицо. То же? Или она уже стала другим человеком? Тогда Юдит переполняло счастье, оно как бы лучилось изнутри. Теперь она выглядела осунувшейся, глаза лихорадочно блестели, на щеках горели красные пятна, но не радости, а стыда. Она опустила глаза, не в силах смотреть на свое отражение на фоне буйного цветения яркой тропической зелени, казавшейся сейчас столь неуместной.
Итак, произошло то, что и следовало ожидать. Она проявила слабость, и ничего хорошего не вышло. Разумеется, она так же любила Марти, с тех пор чувства ее не изменились. Но поменялись обстоятельства. Тень Линды и предательства нависала над ними.
Юдит заметила на полу свою сумку, оставленную вечером здесь, когда она принимала ванну, и вытащила диктофон. Дрожащими руками она нажала на клавишу перемотки, уменьшила громкость на минимальную и приложила аппарат к уху.
С сильно бьющимся сердцем она прослушала записанное раньше. Ее голос звучал напряженно, в нем сквозили ярость и желание мести. Юдит с трудом узнала его.
Сидя на краешке ванны, она бессильно опустила руку с диктофоном. Юдит никак не могла понять, что жжет ее изнутри. Она отдалась по любви, но все же, все же…
Девушка вновь нажала на «запись» и начала говорить о том, какие противоречивые чувства обуревают ее, о неуверенности в правильности выбора, о том, что в их любви столько сложного, противоречивого и недосказанного. А ведь любовь — нечто вполне понятное, простое и гармоничное. Юдит выговорилась, будто излила душу ближайшей подруге или матери, горячо, сбивчиво, не ожидая никакой реакции в ответ — ведь что можно сказать, посоветовать — каждый человек уникален и неповторим.
Спустя час, чувствуя себя лучше и успокоившись, она залезла в теплую постель. Мартин сонно потянулся к ней. От его тела исходили родной запах и тепло. Прижавшись к нему, Юдит ощутила, что крепкий утренний сон не затормозил его мужские рефлексы.
— Я уж решил, что ты опять сбежала, — пробормотал Мартин, уютно устроившись у нее на груди.
Юдит провела пальцами по его шевелюре, перебирая пряди черных волос, шелковистых и слегка слипшихся от бурных ночных бдений. Оказывается, не только она ощущала неуверенность и сомнения, и это уязвило ее. Юдит поцеловала его в затылок и шепнула:
— Мне больше некуда бежать.
— Тем более, что у нас теперь есть шанс решить все проблемы…
Ей подумалось, что в этих словах прозвучал скрытый смысл. Но неприятные чувства быстро забылись, как только Марта вновь начал покрывать ее тело жаркими поцелуями.
Секс мгновенно вытеснил из сознания Юдит все остальное, сразу ставшее несущественным и вздорным. Она ответила на его желание всей душой и телом, очертя голову бросившись в бурные воды страсти, затерявшись в огромной вселенной любви.
4
Юдит проснулась и обнаружила, что лежит одна в роскошной постели. Ясное утро заливало все вокруг ровным серебристым сиянием. Жаль, Марти нет рядом. Юдит понежилась еще немного, не торопясь вставать и начинать день, когда вновь придется глядеть в глаза Мартина, ища в них ответа на вопросы, ответа которого она так и не знала…
Мартин вошел в комнату. Аромат кофе из антикварных чашек любимого им викторианского стиля наполнил всю комнату, придал почти семейный, теплый характер морозному утру.
О, добрая старая Англия! О, семейные устои! Диккенс и Тауэр! Вместо этого — биржи и финансовые махинации, подумала вдруг Юдит.
— Все завалено снегом, — сообщил Мартин весело.
Он уже оделся по-зимнему: черный оксфордский свитер из толстой шерсти и черные вельветовые джинсы, ладно сидевшие на мощных ногах. На его руках Юдит заметила следы сажи — видно, уже подложил угля в камины. Это неожиданно тронуло ее.
— Значит, уехать мне не удастся, — все же не удержалась Юдит, привстав среди смятых одеял и автоматически пытаясь натянуть на себя простыню, чтобы прикрыть обнаженную грудь.
— Пока ты останешься здесь, дорогая. Надо разобраться с сумятицей, которая царит у тебя в голове.
Мартин присел на краешек кровати и поставил между ними серебряный поднос. Он молча смотрел, как Юдит осторожно отхлебывала их любимый ямайский кофе. Видно, ждет от меня признания, что я раскаиваюсь в том, что произошло ночью, почему-то подумалось ей. Он сам, несомненно, считал все это ошибкой, иначе не сказал бы о сумятице в голове.
— Пока не собралась с духом, — честно призналась Юдит.
Мартин нежно улыбнулся ей:
— Давно пора! Иначе у нас нет шансов.
— Ты же сказал, что есть, если мы займемся сексом.
— Что ж, это нам не помешало. Надеюсь, ты не станешь это отрицать?
— По-моему, мы только еще раз убедились, что вполне совместимы… в постели.
Мартин рассмеялся.
— Совместимы? Мне-то показалось, что все это чертовски здорово.
— Что тут смешного? — насупилась Юдит.
Улыбка исчезла с его лица.
— Ты, конечно, права, но трагизм ситуации в том, что когда-то мы получали радость от секса.
— Итак, ключевое слово — секс?
— Нет, радость, — поправил он.
— Ну, радость уже не в радость! Счастье осталось для меня где-то далеко в прошлом после того, как я узнала про тебя и Линду.
— У тебя слишком сильное воображение, — прервал ее Мартин.
Юдит в ответ тяжело вздохнула.
— Я-то решила, что примирилась с твоей изменой. Во всяком случае, сегодня ночью мне именно так показалось.
— Показалось? Только и всего?
— Марти, то, что произошло ночью… это ведь не оттого, что я поверила тебе. Мне стыдно, но я не сдержалась, потому что слишком хотела тебя, и это пересилило.
— Но год назад ты испытывала другие чувства. Вчера я решил, что ты все-таки изменилась… но, кажется, не к лучшему. — Мартин безнадежно пожал плечами и допил кофе. — У меня есть другая теория, Юдит. Ты подсознательно искала повод не взваливать на себя бремя замужества. Линда — всего лишь предлог.
— Знаю, это твое мнение, и, может, ты даже в чем-то прав. Но тогда я видела все как есть. Ты и Линда — это стало для меня ужасным свершившимся фактом.
— Ты просто хотела поверить в это.
— Но все казалось так очевидно, неопровержимо. Тимоти ушел в тень, и на передний план вышла Линда. Бесконечные звонки тебе. Длинные разговоры. Я случайно услышала один, когда ты обещал ей всяческую помощь. Помнишь?
— Как не помнить, — сокрушенно сказал Мартин. — Мне следовало тогда понимать, что ты совсем ребенок.
— Опять ты за свое, — воскликнула Юдит, горько сожалея, что у нее нет ни одежды, ни машины, чтобы бросить все и уехать отсюда. О Боже, какое ребячество, мысленно осадила она себя. — Неужели я выглядела такой… незрелой? — жалобно промямлила она.
Мартин взял ее руку в свою.
— Когда я впервые увидел тебя на том приеме, поверь, на меня словно пахнуло свежим весенним ветром. Я думал: это сама непосредственность, милая и чуть небрежная… Ты так отличалась от элегантных светских дам, с которыми я обычно общался. И приглянулась мне прежде всего своей простотой. Это было начало твоей карьеры в журнале у дяди, и я считал, что у тебя ничего не выйдет. Журналистика — дело грязное, а ты — сама невинность, видишь во всем только хорошее, а все остальные — лишь плохое.
Юдит горько улыбнулась. Как он прав! Однако она быстро поумнела под чутким руководством Робин. Да, работа в журнале открыла ей глаза на изнанку жизни, в том числе и на мистера Шервуда. Он оказался не тем добрым, заботливым человеком в обличье жесткого и расчетливого бизнесмена, каким она его себе представляла.
— Я хочу встать, — вдруг сказала Юдит и откинула покрывало. Но Мартин удержал ее.
— Видишь? Я опять прав. Ты бежишь при малейшем намеке на психологический дискомфорт. Не хочешь даже слышать правду о себе. Я дал тебе целый год, чтобы подрасти, но, оказывается, все впустую.
— Ты и не мог ни на что рассчитывать, потому что я застала тебя на месте преступления, Мартин. А сейчас ты отпустишь меня, ведь я опасна.
Мартин отпустил ее и поднялся на ноги. Нагнувшись, он поднял с пола халат и швырнул его на кровать.
— Мы напрасно тратим время, твое и мое, — резко бросил он, взял поднос и пошел к двери.
— Ну, кто же бежит? — бросила ему в спину Юдит.
Он обернулся и мрачно взглянул на нее.
— Никто не бежит, милая моя. Я примирился с неизбежным. Год назад я знал, что ты не готова к серьезным отношениям, и ничего не переменилось. Ты по-прежнему не хочешь этого. Что касается моих опасений… Я не боюсь тебя и никогда не испытывал страха. Напротив, я тосковал по тебе и потому захотел опять увидеть. Но это подсказало мне сердце, а не разум. Я не собираюсь затыкать никому рот. Мне только очень жаль, что твоя наивность канула в Лету. Я так любил тебя за это.
С этими словами Мартин захлопнул дверь, а Юдит вскочила на колени и швырнула подушку ему вслед. Потом она рухнула на покрывало лицом вниз и призналась себе, что Марти ей не ровня.
— Боже, Боже, — простонала она. Вот настоящая причина! Мартин бросил ее потому, что она из другого круга. Линда — всего лишь предлог. Мартина же напугало то, что разделяло их.
Прошлое опять поплыло перед ее мысленным взором: его ухаживания, настойчивые и неотразимые. Для нее все это оказалось новым и непривычным. Действительно, ее погубила неискушенность, и столкнувшись с первыми признаками эмоциональной нестабильности, она предпочла не связываться и избегать проблем.
Внезапно Юдит захотелось наружу, вдохнуть свежего воздуха и побродить по снегу. Но где взять теплую одежду и обувь? Она покопалась в шкафу, вдыхая знакомый до боли запах его тела, его одеколона («Данхилл», вспомнила с ностальгией Юдит), и раскопала пару новеньких свитеров и брюки от горнолыжного костюма. Все это она напялила на себя. Шерстяные белые носки обнаружились под бельем, в среднем ящике комода.
Мартин домывал посуду в кухне и с иронией посмотрел на то нелепое, что явилось его глазам: одежда свисала на худенькой фигуре, носки хлопали по полу.