И глаза у него оставались молодыми до самой смерти. Он и сам был молодой, душой и телом. Оттого его смерть стала таким ударом… О чем я, дура, думаю! О каком романе? Зачем он мне? Жизнь длинна для одной любви… Так это смотря какая любовь. А если она такая, как у нас с Иванычем? Девятнадцать лет счастья… Многим и двух лет не выпадает…
Они договорились с Родионом, что сначала он встретится с Петей с глазу на глаз, а она появится через полтора часа. На полутора часах настоял Родион. Ему казалось, что за час он не управится, а за полтора может.
— Уйди с глаз долой! — сердилась Ирма, потому что у Лали все валилось из рук. Она даже сломала застежку на аметистовой брошке.
— Не страшно, я сейчас поставлю новую.
— Вот и сиди в мастерской, а то у тебя такое непраздничное выражение лица, что ты распугаешь покупателей.
— Я все равно ничего не смогу делать…
— Тогда пойди и прошвырнись по магазинам. Сейчас такие распродажи…
— С ума сошла? Я накуплю какой-нибудь дряни.
— Тогда пойди в кафе и нажрись пирожных.
— Зачем? — искренне удивилась Лали.
— Чтобы совесть замучила. Все-таки отвлечение.
— Не могу.
— Хорошо, тогда скажи…
Но тут вошел покупатель. Лали быстро ретировалась, но не могла найти себе места. Тогда она оделась и вышла.
— Я пойду… — бросила она Ирме.
— Иди-иди!
— Если будет много народу, позвони.
— Всенепременно.
Родион пришел первым. Он тоже волновался. И почти сразу появился Петя.
— О, Петр! Рад! Рад!
— И я!
Они даже обнялись.
— Садись, Петя.
— А где мама?
— Мама придет позже. Петя, я не буду тянуть резину, как у нас говорят. У меня к тебе разговор.
— Да? — удивился Петя. — О маме? — с улыбкой предположил он.
— И о маме тоже.
— Я не понял.
— Сейчас поймешь. Ох, трудно…
Петя заволновался.
— Родион Николаевич, что-то случилось?
— Пока нет. Но в любой день может случиться. Это, так сказать, превентивная мера, чтобы уберечь маму от мучительного выбора…
— Какого выбора? Вы с мамой хотите пожениться? И мама не может выбрать между мной и вами?
— Если бы все было так просто… О каком выборе может идти речь в подобной ситуации? Любая нормальная мать выбирает сына, но…
— Но я уже взрослый и я даже хочу, чтобы мама вышла замуж.
— Петя, я был бы самым счастливым человеком на свете, если бы речь шла об этом.
— Тогда я ничего не понимаю.
— Петя, поверь, мне и самому трудно… Попробуй выслушать меня, не перебивая.
— Простите. Только еще один вопрос. С мамой что-то не так? Она больна?
— Да ты что! Слава богу нет.
— Тогда все. Я слушаю вас.
— Петя, жизнь порой преподносит самые невероятные сюрпризы. Короче говоря, мы с тобой, как оказалось, состоим в некотором родстве… Иными словами, я твой родной дядя.
— Дядя? Как это может быть? Вы… насколько я понимаю, дядя — это брат отца или матери. Вы папин брат?
— Я не папин брат… Ох, черт…
— Но у мамы нет братьев и у папы тоже.
— Я не папин брат, я брат твоего отца.
— Что? Как это брат отца, но не папин… — Паренек вдруг страшно побледнел. — Вы хотите сказать, что папа… мне не отец? Так?
— Петя, я хочу сказать, что папа тебе не биологический отец. Но, разумеется, самый настоящий отец. Однако зачат ты был не от него.
— А он… Он знал?
— Разумеется. Когда они встретились с твоей мамой, она еще не знала, что беременна. А узнав, тут же призналась мужу. И он настоял на том, чтобы мама родила и, как она мне сказала, любил тебя еще задолго до твоего появления на свет. И, поверь, если бы не роковая случайность, никто об этом не узнал бы… Но…
— А что этот самый… биологический… Он жив?
— Жив.
— Но он же мне никто.
— Естественно. Но дело в том, что он в любой момент может здесь появиться. И мама безумно боялась, что он сам тебе это скажет… Так сказать, без подготовки. Знаешь, женщины… они часто все слишком усложняют. Она боялась, не знала, как тебе об этом сказать, опасалась, что ты не так ее поймешь.
— И попросила вас?
— Нет. Ей это даже в голову не пришло. Я сам вызвался. Хотел уберечь ее от этого тяжелого разговора.
— Постойте, так вы действительно мой дядя? Этот самый… биологический… он ваш брат?
— Да. Такова ирония судьбы.
— Он, что, бросил маму, когда узнал, что она ждет ребенка?
— Нет. Просто мама встретила твоего отца и безумно влюбилась. Это мама бросила моего брата. Он ничего не знал.
— Откуда же узнал?
— Петя, поверь, это слепой случай. Я не общался с братом много-много лет. Он живет в Америке. И вдруг он приехал в Москву. И увидал у меня на столе портрет твоей матери.
— У вас стоит мамин портрет? Вы ее любите?
— Да, — развел руками Родион. — Люблю. Я ни о чем не подозревал. А брат вдруг спросил, кто это. Я сказал: Лали. А он как закричит: это не Лали, это Ева. Я пытался его разубедить, но… Я упомянул, что у Лали есть сын. И он стал уверять меня, что это его сын. По срокам, он нашел какие-то старые дневники. Тогда я посмотрел на твою фотографию и обнаружил несомненное сходство. Но брату об этом не сказал ни слова. Я всячески избегал этой темы. Но он стал меня расспрашивать, в каком отеле я жил, я соврал. Но ты же понимаешь, несложно найти, если задаться такой целью. Хотя я не сказал ни фамилии, ни города. Но это дело времени. Я испугался и приехал сюда. Предупредил маму, ну и вот… Собственно, я все уже сказал. Признаюсь, с меня сошло семь потов.
— Родион Николаевич… Но зачем ему искать нас? У него что, нет других детей?
— Нет.
— Но я вовсе не хочу его знать. У меня был необыкновенный отец и другого мне не нужно.
— Не нужно и прекрасно. Просто мы с мамой решили, что лучше, чтобы ты узнал об этом не от него.
— Да, наверное, вы правы. А мама?
— Что мама?
— Почему она так испугалась?
— Знаешь, Петя, эти истории с тайной усыновления бывают совершенно непредсказуемы. Вот мама и испугалась, что ты можешь как-то не так отреагировать. Понимаешь, Лали напрочь забыла о моем брате. Тебе скоро двадцать, ее муж растил тебя как родного, обожал тебя, у вас все было прекрасно и вдруг… Совершенно чужой по сути человек может ненароком поломать эту идиллию, может настроить сына как-то не так, как ей хотелось бы… Мама потеряла мужа и боится потерять тебя.
— Потерять меня?
— Да.
— Глупость какая… Женщины, одно слово, — вдруг широко улыбнулся Петя. — Я ж не идиот, не беспамятный кретин. Я что, могу забыть папу? Могу забыть, как он со мной возился, как учил меня, например, ловить рыбу, ездить верхом, играть в преферанс… Да мало ли чему он меня учил! О таком отце можно только мечтать, а каким отцом был бы ваш брат, извините, это еще большой вопрос. Да и вообще… Странные люди эти женщины…
Родион улыбнулся. До чего ж хороший парень его племянник!
— Петя, не надо сердиться на маму.
— Да я же не сержусь, я удивляюсь.
— И удивляться не нужно. Пойми, твой отец, судя по всему, был сильным человеком, мама была за ним, что называется, как за каменной стеной. И вдруг такой поворот, она просто растерялась. А мне невыносимо было думать, что слабая женщина…
— Родион Николаевич, вы не совсем правы. Мама вовсе не слабая женщина. Нет. Отец, конечно, был для нее каменной стеной, но… Он всегда знал, что уйдет рано и старался сделать маму достаточно стойкой. Он настоял, чтобы она приобрела профессию, научилась работать, научилась сама справляться со всеми трудностями. Он никогда не лез в ее бизнес. Говорил: «Девочка, это только твое». Хотя любил ее как ненормальный… И мне года за два до смерти сказал: «Когда умру, дай маме погоревать годик, а потом скажи ей, пусть живет на всю катушку…»
— Твой отец был болен?
— В том-то и дело, что нет. Но видно предчувствовал. Родион Николаевич, а ведь это странно… Вы — мой дядя… С ума сойти.
— Не знаю, как ты, а я рад, что у меня такой племянник, — улыбнулся Родион.
— И вы действительно любите маму?
— Люблю. Так уж случилось. С первого взгляда.
— Это здорово!
— Но мама меня не любит.
— А вы… вы добивайтесь…
— Петя! — расплылся в глуповатой улыбке Родион. — Ты, как говорится, даешь мне добро?
— Да.
— Спасибо, дружище! Я буду… добиваться.
В этот момент на пороге кафе появилась Лали, белая как полотно.
— Мама!
— Добрый день… Я не рано?
Петя вскочил, обнял ее и поцеловал. Она расцвела.
Родион тоже поднялся ей навстречу, поцеловал руку.
— Все в порядке, Лали.
— Мам, ты чудачка… Неужто ты думала, что я…
— Я ничего не думала, просто боялась… Но Родион Николаевич… Спасибо ему.
— Да, у меня очень славный дядя. И ты успокойся, мама. Все осталось по-прежнему. А если этот так называемый отец появится, что ж… Поглядим.
— Господи, гора с плеч… Я должна выпить…
— Манхэттен? — в один голос спросили мужчины.
— Да!
Петя пошел к стойке бара.
— Еще раз спасибо, Родион Николаевич.
— Лали, а котенка вы тоже зовете по имени-отчеству?
— Нет, — улыбнулась она.
— Вот и меня не надо.
— Пей, мамочка. И тебе необходимо что-то съесть. Я уверен, ты сегодня еще ничего не ела. Да?
— Да.
— Родион Николаевич, мне надо бежать, а вы проследите, чтобы мама поела. А то еще грохнется в обморок.
— Можешь быть спокоен. Если будет сопротивляться, поступлю с мамой, как в детстве со мной поступил отец.
— Это как? — заинтересовался Петя.
— Зажму ей нос и впихну кусок.
— О, чувствую на вас можно положиться. Ладно, пока!
Петя ушел.
— Лали, в самом деле вам нужно поесть.
— Не хочется.
— Лали, но если вы ничего не ели, вас сейчас развезет от этого коктейля. Кстати, хотел спросить, откуда у столь хрупкой женщины пристрастие к этому неженскому напитку?
— Я не люблю сладкие коктейли…
— И все же надо поесть.
— Хорошо. Родион Ни…
— Просто Родя.
— Родя… А хотите я покажу вам город, как обещала?
— Конечно хочу. Но разве вам не нужно работать?
— Ох, нужно… Перед Новым годом столько покупателей…
— Тогда не стоит. Но скажите мне, что вы делаете в Новый год?
— В Новый год?
— Ну да. Просто я знаю, что в Европе его встречают не так, как в России… А знаете, самый удивительный Новый год я встречал в Бразилии. Вы не бывали в Бразилии?
— Нет. Мы с мужем хотели поехать туда, но нам сказали, что не стоит, там очень криминальная обстановка.
— Это верно, но встреча Нового года на пляже в Рио-де-Жанейро… Нет слов!
— Там, кажется, удивительно красивые женщины?
— О да! И белые, и черные, такие красавицы…
В душе Лали вдруг шевельнулась ревность.
— Но все они вам в подметки не годятся, Лали. Так что с Новым годом? Может, встретим его вместе, а? Тут, я читал, есть забавные традиции, мэр города купает в фонтане кошелек или я что-то путаю?
— Родион… Родя, мы встречаем Новый год как раз по-русски. Я пеку пироги…
— И салат оливье делаете?
— Нет. Петька его терпеть не может, но я делаю винегрет.
— Вы хорошо готовите, Лали?
— Говорят, да. Я люблю готовить, вернее, любила. Для себя одной скучно. Но для гостей с удовольствием. Приезжайте.
— Спасибо, спасибо огромное… Будет много народу?
— Нет. Петя со своей девушкой, Ирма, и еще одна русская пара, наши друзья.
— Лали, я тронут.
— Вот и чудесно. Познакомитесь со своим рыжим тезкой.
— А до тех пор? Мы сможем видеться?
— Конечно. Вы же знаете, где меня найти.
— Кстати, ваша Ирма очень милая женщина.
— О да. Она настоящий друг. Знаете, мне стало так легко…
— Вам надо было поесть, — улыбнулся Родион. — Сразу другой цвет лица.
— Дело не в этом… Мне стало легко оттого, что вы поговорили с Петей.
— Лали, поверьте, если бы вы сами с ним поговорили, было бы то же самое.
— Может быть, но вы взяли это на себя и я вам очень-очень благодарна. И вот что, первого и второго магазин не работает и я повожу вас по окрестностям. Съездим в Нойшванштайн.
— Это замок Людвига Баварского?
— Совершенно верно. И еще придумаем, куда поехать.
— Знаете, а мне все равно куда… Лишь бы с вами.
— Родион Николаевич, Родя, не нужно этого.
— Почему? Я вам неприятен?
— Ну что вы… Нет, но…
— Лали, вы боитесь? Меня или себя?
— Да никого я не боюсь…
— Неправда. Я даже знаю, чего вы боитесь.
— И чего же?
— Сравнения.
— Какого сравнения? — побледнела она.
— С вашим покойным мужем. Вы боитесь, что я не выдержу этого сравнения, вы разочаруетесь… Разве не так?
Она молча пожала плечами.
— Лали, насколько я понял со слов ваших и вашего сына, муж ваш был близок к идеалу…
— Да нет, что вы! Он был человек со своими недостатками, со своими странностями. Живой человек, а никакой не идеал. Просто я любила его. Вот и все.
— Лали, но его нет больше.
— Я знаю.
— А я живой, я люблю вас, люблю наверное как-то иначе, чем он. Я другой. Совершенно другой. И вам вовсе не нужен клон. Может, во мне вы найдете что-то совсем для вас новое, интересное… Ну я не знаю, черт, я не умею себя рекламировать.
— И не надо, — улыбнулась она. — Вы хороший человек, это я уже поняла.
— Но вам этого мало…
— Да нет, это очень много в наше время.
— Да, сейчас это еще отчасти наше время, но, Лали, время так скоротечно… А мы уже не дети. Простите, простите, Лали, я лучше пойду. Я не умею так…
— Как?
— Я не умею вымаливать любовь. Спасибо за все. Вот вам моя визитка, больше я не стану вам надоедать. Понадоблюсь, свистнете. Желаю счастья и удачи в Новом году.
Он встал и быстро вышел на улицу.
Хватит с меня! Уеду к чертям домой. Не могу я так… Вымаливать любовь этой равнодушной ко мне женщины? Еще чего! Я сделал все, что мог. И хватит.
Вернувшись в гостиницу, он позвонил в аэропорт, выяснил, что сейчас добраться до Москвы можно только через Милан. Ну и черт с ним. Полечу через Милан. Он был зол на себя.
— Лали, ну что?
— Ирма, я ничего не поняла…
— Чего не поняла? Он поговорил с Петей?
— Да. Но потом… С Петей все нормально… Они поговорили, Петька был даже веселый, они как будто подружились. Когда он ушел, я пригласила Родиона на Новый год, пообещала свозить первого и второго куда-нибудь за город…
— И что?
— Он был такой серьезный, нежный, объяснялся в любви в открытую… И вдруг словно взбесился. Швырнул на столик деньги и свою визитку и убежал.
— Куда убежал?
— Откуда же я знаю… Но у меня создалось впечатление, что он решил уехать… Насовсем.
— Идиотка!
— Почему? Что я сделала не так? Я только не кинулась в его объятия. Но он не мог рассчитывать…
— Почему это?
— Ну я же не люблю его.
— А ты уверена?
— Конечно.
— А он привык к легким победам. Он, если хочешь знать, офигительно интересный мужик, победитель, а тут втюрился в тебя, ему это показалось интересным… Такая красивая, грустная вдова… Нуждается в защите… И он начал совершать подвиги. Во имя дамы.
— Какие подвиги?
— Ну, во-первых, он примчался сюда незваный, заложил родного брата, тем самым защитил даму сердца, взял на себя миссию раскрыть глаза племяннику… Это, по-твоему, не подвиг?
— На подвиг не тянет.
— Дурища, оглянись вокруг! Это самый настоящий подвиг. Но за подвиг полагается награда. А он понял, что это было впустую, вот и взбеленился. Ну не привык он завоевывать баб. Не привык.
— Не привык, не надо. Никто его не просил. А Платон, кстати, может и не появиться… И окажется, что подвиг был совершенно напрасным и даже вредным.
— Ох, я не думаю.
— Ты о чем?
— Я убеждена, что твой Платон именно появится.
— Ну и пусть.
— Лали, скажи честно, тебе не жаль, что он сбежал?
— Да нет… Ну, разве что самую малость.
— Но он же тебе нравился.
— Ну и что? Этого мало.