– А как писатель, словами, можешь этот цвет описать? – спросил Тимофей.
– Ну, пока нет... Но и пробовать не буду, а то оно опять меня из колеи выбьет!
– Но ведь в точности передавать цвет дело не писателя, а художника... – подала голос Яна.
– Янка, я люблю тебя! – воскликнул Миша.
Странно, почему Миша только сейчас рассказал о своих планах? Он боялся, что я начну его отговаривать, удерживать? Но он ведь и матери ничего не сказал, и даже лучшему другу? Он кажется таким открытым, как на ладони, а там столько под спудом... И даже эта история с полярным сиянием... Ведь буквально сегодня утром мы говорили о том, почему он бросил живопись... А может, он просто тогда еще не придумал эту красивую историю с красным полярным сиянием? Он ведь писатель... Мог сочинить... Мой вопрос натолкнул его на воспоминания и он выдумал все? Но даже если выдумал, история получилась отличная, совсем не банальная... Он очень талантливый человек... Правда, в иных случаях столь многоодаренный человек остается дилетантом во всех областях, но, кажется, это не про Мишу... Я, конечно, не специалист, но мне кажется, что писатель он талантливый и ему наверное необходимо такое вот путешествие... А что, может, я и вправду смогу полететь к нему в Австралию? Продам какую-нибудь цацку Олега и полечу! Увижу его после долгой разлуки и сразу все пойму... Просто мне дается такое испытание... И это прекрасно!
Надо только будет держаться подальше от Яны, принял решение Тимофей. А то соблазн слишком велик, хотя она, скорее всего, просто пошлет меня. А я не хочу! Меня и так уже жена практически послала куда подальше, старается не спать со мной под разными предлогами... Ну что ж, я живой мужик, мне нужна баба, завтра же позвоню Гене, она славная, кажется, неровно ко мне дышала, но пока работала в нашей фирме, для меня это было табу, а сейчас... Она хорошенькая, аппетитная, чем черт не шутит! И не стану я зариться на чужое, еще чего!
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Прошло два месяца. Миша давно уехал. Тимофей иногда звонил Нелли Яковлевне, узнавал от нее о Яне, но сам ни разу ей не позвонил. Зачем? Если ей что-то понадобится, она сама меня найдет. Он действительно завел легкий романчик с Геней. Она была мила во всех смыслах и очень рада. Вот и славно! Юля по-прежнему пропадала у своего Леонтия, с упоением обставляя его квартиру. В газетах и в Интернете муссировалась странная новость: писатель Леонтий Зной получил европейскую премию «За воплощение идей гуманизма в литературе». Формулировка была столь расплывчатой, а премия столь малоизвестной, что интерес к этому событию довольно быстро иссяк, однако Леонтия теперь в телевизионных программах непременно представляли: «Лауреат европейской премии «За воплощение идей гуманизма в литературе»«, чем он со скромной и смущенной улыбкой страшно гордился. И даже закинул удочку в разговоре с коммерческим директором издательства, нельзя ли ему уже жениться официально, однако ему сказали, что пока лучше воздержаться, до истечения срока договора. Но Юля была готова ждать! Не женщина, а настоящее сокровище!
– Тимофей Борисович? – спросил незнакомый женский голос. Номер не определился.
– Да. Я.
– Тимофей Борисович, вас беспокоят из больницы.
– Что случилось? – перепугался Тимофей. – Что-то с мамой?
– Да нет, это не мама. Ночью к нам доставили женщину без сознания, с травмами, без документов. Но у нее в кармане лежала ваша визитка. Женщина лет тридцати, высокая, худая, волосы русые, стриженые... Вам это о чем-то говорит?
– Кажется, да! Я сейчас же приеду! А где ее нашли?
– Не знаю. Похоже на ограбление. Ее ударили по голове, кажется, все обойдется, но она без документов, кто, что, милиция ничего не знает...
– Еду!
Господи! Неужто это Яна? Но что с ней могло случиться? Впрочем, такие истории сейчас вовсе не редкость. Сердце больно щемило. Бедная, такая хрупкая, одинокая...
В больнице его сразу провели в палату.
Это действительно была Яна. Под глазами два огромных синяка, на повязке проступила и запеклась кровь.
– Яночка! – прошептал он. Она не пошевелилась. – Это что? Кома? – спросил он уже в коридоре.
– Да нет, – врач начал что-то объяснять, но тут в коридор выглянула медсестра.
– Наша больная глазки открыла.
Тимофей с мольбой взглянул на доктора.
– Пустите меня к ней?
– Идите, – пожал плечами доктор, – а мне надо в милицию сообщить, что она очнулась. Дело-то уголовное.
– Бросьте, доктор, они же ничего не найдут, а ее замучают, – и Тимофей, не долго думая, достал бумажник.
– Что за дела! – поморщился доктор – А вдруг найдут? Одним бандитом меньше будет. И потом это моя обязанность. – Но деньги все же взял.
– Ну, вы идеалист! Ладно, я прошу – дайте мне сперва с ней поговорить, а там посмотрим. Полчаса ведь роли не играют, правда? Она же могла прийти в себя на полчаса позже?
– Это да. Ладно. Только сперва зайду я, я должен ее осмотреть.
– Осмотреть – это я понимаю, а звонить ментам не к спеху.
Доктор вошел в палату. Появился он минут через десять.
– Идите к ней, но даю вам пять минут, она совсем слабенькая, потом загляните в ординаторскую, я скажу, что завтра надо привезти.
Глаза у Яны были закрыты.
– Яночка, вы меня слышите?
Она открыла глаза. В них отразилось безмерное удивление.
– Тимофей, вы? Откуда?
– У вас в кармане завалялась моя визитка, вот мне и позвонили. Что с вами случилось, Яна?
– Меня... ограбили.
– На улице?
– Да... То есть нет... Я не знаю...
– Вы ничего не помните?
– Я все помню... Кажется... Я вышла из банка, села в машину...
– В свою?
– Нет. В дяди Гришину... А потом очнулась уже здесь...
– Вас ударили по голове. А кто такой дядя Гриша?
– Григорий Иванович, ювелир... Он нашел покупателя на наследство Олега... Я взяла коробку из ячейки, села в машину.
– Господи, какая нелепая женщина! Почему вы не позвонили мне? Мы же договаривались.
– Мне было неудобно. И потом дядя Гриша свой человек. С ним, наверное, тоже что-то плохое случилось... Тимофей, умоляю, позвоните тете Рите...
– А кто такая тетя Рита? Жена дяди Гриши?
– Ну, вроде... – И Яна продиктовала ему номер телефона.
Тут явился доктор.
– Все, хватит, достаточно! Я вот даже визит милиционера отложил на завтра.
Яна была бледная, губы синие.
– Доктор, еще три минутки! – взмолилась она. – Это очень-очень важно.
– Ровно три и ни минутой больше!
Он вышел.
– Яна, что мне сказать вашей тете Рите? Кстати, как ее отчество?
– Семеновна. Маргарита Семеновна. Скажите ей, что я в больнице, пусть она зайдет ко мне, у нее есть ключи, возьмет там все, что мне может понадобиться...
– Непременно. А может, сообщить Мише?
– Ой, нет, ни в коем случае... Зачем его так пугать? Я же жива осталась. Да, и вот еще что... Не говорите ничего про дядю Гришу, просто на меня кто-то напал... Вдруг я все не так поняла...
– Не стану я ничего ей говорить. Я вообще тут лицо случайное, – вдруг рассердился Тимофей. – Выздоравливайте, если что нужно, звоните!
– А моя сумочка, она тоже пропала?
– Разумеется! При вас ничего не было, кроме моей визитки. Ладно, завтра я завезу вам мобильник.
– Но...
– Не волнуйтесь, у меня есть старый, и попрошу вашу тетю Риту найти вашу телефонную книжку. У вас дома есть такая?
– Да, конечно, спасибо.
Опять вошел доктор.
– Ну все, молодой человек! Живо убирайтесь отсюда!
– Уже иду!
Вот дура! Это ж надо – взяла и пустила коту под хвост наследство Олега! И хорошо еще жива осталась! Приспичило ей драгоценности продавать через какого-то дядю Гришу! Был бы тут Мишка, ему бы она скорее всего сказала, а мне постеснялась... Кретинка, корова, – распалился Тимофей. А может, этот дядя Гриша все и провернул...
Тимофей сел в машину и набрал номер. Ответил мрачный женский голос:
– Алло!
– Маргарита Семеновна!
– Да. А кто говорит?
– Я звоню по просьбе Яны Юргенсен.
– Мамочка родная, что с ней-то стряслось? Она попала в аварию, не приведи Бог? Она вообще где? Я что-то очень волнуюсь! Она такая неприспособленная, ее всякий гад обидеть может, Пашки нет в Москве, он, видите ли, в Греции...
– Одну минуту, мадам! – решительно прервал ее Тимофей. – Яна сейчас в больнице.
– Она сделала аборт? От вас? Это преступление, чтоб вы знали! Она же думала, что не сможет иметь детей после того, как ее колошматил этот жуткий скандинав...
– Маргарита Семеновна, никакого аборта. Ее элементарно ударили по голове и отняли сумку. Она в больнице и просит вас наведаться в ее квартиру и привезти то, что ей может понадобиться и еще записную книжку.
– Кто ей дал по голове?
– Насколько мне известно, он не представился.
– Мужчина, а вы ей кто?
– Я ей случайный знакомый, просто моя визитка завалялась у нее в кармане.
– Я, кажется, знаю, кто этот подонок! – трагическим голосом провозгласила Маргарита Семеновна. – Скажите, а кроме сумки у нее ничего не украли? Или вы не в курсе?
– Я не в курсе.
– А в какой она больнице?
Тимофей сообщил ей номер и адрес больницы.
– Скажите, а вы не могли бы сейчас со мной туда поехать? Я не смогу одна, а Пашка в Греции...
– Маргарита Семеновна...
– А вы где сейчас?
– Я еду домой.
– Ой, а вы не могли бы заехать ко мне?
– Зачем?
– Мне... мне очень плохо и страшно, я не могу ни с кем поделиться... Все скажут – ты куда сорок лет смотрела, Ритка... Пожалуйста, умоляю вас...
– Ну... хорошо... говорите адрес.
– А как вас зовут?
– Тимофей, Тимофей Борисович.
– Ой, это случайно не вы привезли ей эти окаянные цацки от того мужика?
– Ну да.
– Я так и знала, что от этих цацек будет одно сплошное горе. Их у нее украли, да?
– Маргарита Семеновна, извините, у меня разряжается телефон, я через полчаса буду у вас.
На звонок немедленно распахнулась дверь. На пороге воплощенным горем стояла крупная, очень немолодая блондинка, густо накрашенная, с красными от слез глазами.
– Тимофей Борисович? А я Маргарита Семеновна. Представляете, этот гад, этот гнус не просто бросил любовницу с сорокалетним стажем, он еще ограбил и чуть не убил девочку, которую знает с детства! Ну разве это не ужас? Может, вы мне скажете, что делать? Я лично не знаю! Не знаю и не знаю! Заявить в милицию, пустить их по следу? Но я все же сорок лет ложилась с ним в постель и теперь донести на него? А кто мне поверит? Скажут – он бросил старую бабу ради молоденькой, а старая просто мстит! Они же будут надо мной смеяться!
Все это она произносила, стоя в прихожей.
– Позвольте, Маргарита Семеновна, – решился прервать ее Тимофей. – Заявление должны подавать не вы, а Яна. Ведь пострадавшая в этой истории она.
– А я, по-вашему, не пострадавшая? У меня жизнь кончилась... Сорок лет в задницу... Янке что, она как была голодранкой, так и осталась. Судьба, видно, такая... А мне, молодой человек, шестьдесят пять лет, сорок из них связаны с этим подонком. Думаете, это можно пережить? Я очень люблю Янку, она хорошая, только всю дорогу несчастная. Мать у нее была та еще курва. Все мужика себе искала, на дочку ноль внимания, та как сорная трава росла, чудо еще, что в приличную женщину выросла. А что она в жизни видела? Этот окаянный швед бил ее смертным боем, запирал, только чудом не прикончил. А она нашла в себе силенки вернуться в Москву, поступить на филфак, стать преподавателем, уважаемым человеком, и вдруг ей с неба такие цацки свалились... Ой, простите, что это я вас в прихожей держу? Совсем, старая, ополоумела. Проходите, проходите на кухню... Чай будете? Или лучше коньяку?
– Спасибо, я за рулем.
– Ах да... А вот скажите, количество людей за рулем, которые не пьют, хоть как-то повлияло на алкогольную обстановку в стране?
– Понятия не имею, – улыбнулся столь неожиданному вопросу Тимофей, у которого уже голова шла кругом. Ему было страшно жаль эту женщину, которая от жуткого одиночества вываливает совершенно чужому человеку свои и Янины горести. Каждое слово о жизни Яны он ловил с жадностью. Бедная девочка! Как Мишка мог отправиться в кругосветное путешествие и оставить ее одну? Но он же просил меня за ней приглядывать, а я постарался как можно скорее забыть о ней... Зато теперь хлебну по полной программе.
– Тимофей Борисович, вы не голодны? Давайте я вас покормлю, а то я сготовила такую рыбу для этого подонка, а он... – она шмыгнула носом. – Знаете, я привыкла готовить для мужчин, для сына и для этого... Вот скажите мне как мужчина – что, у семидесятилетнего мужика при виде молоденькой сучки мозги отшибает, как у молодого? Он что, думает, ей нужен его, скажем прямо, довольно-таки вялый член? И я просто на двести процентов уверена, эта бесстыжая тварь всю кашу и заварила, небось обслужила его пару раз, он и поплыл... Много ли вашему брату надо? Знаете, я даже представляю себе, как все было... Он разнежился, рассказал девке про эти украшения, а она все придумала... Он сперва ужаснулся, он ведь в общем-то был всегда приличным человеком, но она засрала ему мозги. А он, небось, еще просил эту гадину: «Только не надо убивать Яночку, так, слегка огреть и хватит...» Ой, мамочки, но когда цацки оказались в ее руках, она запросто могла пристукнуть и Гришку...
Во время этого монолога Маргарита Семеновна успела накрыть на стол и Тимофей, здорово проголодавшийся, с аппетитом уплетал невероятно вкусную запеченную рыбу.
– Тимофей Борисович, у меня к вам нижайшая просьба. Пожалуйста, я сейчас наберу номер, а вы попросите к телефону Григория Ивановича, хорошо? Вам нетрудно, правда? И послушайте внимательно, что вам скажут, будьте так любезны.
Откликнулся молодой женский голос.
– Алло!
– Простите, я могу поговорить с Григорием Ивановичем?
– А папы нет. Он уехал по делам.
– Простите, а когда уехал?
– Сегодня утром.
– А когда вернется?
– Обещал в пятницу. Ему что-нибудь передать?
– Да нет, спасибо, извините.
Телефон был включен на громкую связь, так что Маргарита Семеновна все слышала.
– Это его дочурка дурная, ей на отца наплевать. Рыбки еще положить?
– Если можно. Очень вкусно, – чуть смущенно улыбнулся Тимофей.
– А вы кто по профессии? – орудуя лопаткой для рыбы, спросила она.
– Юрист.
– Юрист? Так вы же можете сказать мне, что делать! А? Я лично не знаю... А вдруг это не Гришка? Разве может такое быть – знаешь человека вроде бы досконально, практически всю жизнь, веришь ему как самому себе и вдруг... А? – Она вскинула на него совершенно несчастные, опухшие глаза, в которых ясно читалась надежда.
Он тяжело вздохнул. Ему нравилась эта женщина и этот дом, где все чувства были какими-то настоящими – и отчаяние обманутой любовницы и любовь к предавшему ее человеку.
– Маргарита Семеновна, дорогая, что я могу вам посоветовать? Ну, допустим, Яна скажет милиции, что в действительности с ней случилось... Ее замучают расспросами. Вас, если вы дадите показания, тоже, и еще не факт, что не заподозрят в соучастии...
– Матерь Божья!
– А кстати, Яна не велела ничего вам говорить о Григории Ивановиче, вы же сами догадались... И не найдут они эти треклятые драгоценности, и, возможно, виноват вовсе не Григорий Иванович, а человек, который якобы собирался их купить...
Она смотрела на него почти уже влюбленными глазами.
– Значит, Янка им ничего не скажет?
– Скажет, что ее ударили по голове, забрали сумку и все. На этом все и закончится.
– Знаете, Тимофей Борисович, или можно просто Тима?
– Можно просто Тима, – улыбнулся он.
– Вы самый лучший человек, которого я знаю.
– Здрасьте, приехали! – засмеялся он.
– Вы добрый, умный и при этом благородный, я знаю, мне Янка говорила. Вы же могли присвоить эти цацки и дом...