— А были ли они… эти чувства? — князь с грустью взирал на хрупкую девушку. — Когда-то мне казалось, что ты любишь меня, Кати, а сейчас я понимаю… не любила. Ни единой минуты. Даже в ту первую нашу с тобой ночь…
Он рассмеялся, злым, неестественным, горьким смехом и так же резко прервал его.
А после:
— Катарина, я не буду тебя убивать, — печально произнес Арнар, — но и отпустить не в силах…
— Я не пойду с тобой, Ран, — тихо ответила девушка.
— Я осознал это, — Ранаверн вновь набросил капюшон, скрывая белоснежные волосы, — и просить более не буду…
— И… ты уйдешь? — недоверчиво спросила Кати.
— Да, Катарина, — он стремительно приблизился и нежно поцеловал, — я уйду, — ласково погладил ее ее щеке, — но с тобой!
И он ударил ее… вновь… На этот раз резким, рубящим ударом по шее. А едва девушка в его руках обмякла, потеряв сознание, Ранаверн легко подхватил ее, перекинул через плечо и неспешно направился по темному проулку. За поворотом к нему присоединилось еще четверо мужчин, в молчании они покинули город.
* * *Вода… Капли воды, вызывая странное раздражение и во сне, со звоном падали где-то рядом. Катарина потянулась, пытаясь встать, и вскрикнула — ее шею плотно обхватывал ошейник! Девушка судорожно обхватила руками толстый ремень, с ужасом обнаружила пристегнутую к ошейнику цепь, и со стоном вновь легла на жесткую постель. От страха тряслись руки, а мысли судорожно метались, вспоминая разговор в темном проулке…
— О, пресветлый, — простонала Катарина, — за какие прегрешения ты столь жесток со мной?
Внезапно послышались шаги, и Кати заметила отдаленное пятно света в кромешной мгле. Ее мучитель неторопливо приближался, и девушка устало закрыла глаза, понимая, что бесполезно просить о пощаде.
Сиротливо скрипнула решетка, вынуждая все же взглянуть на вошедшего. Но его лица Катарина не увидела, а свечу мужчина положил на узкий стол, и теперь, девушка различала лишь силуэт в темном плаще.
Она хотела сказать многое, но… спазм сдавил горло сильнее ошейника, слезы, застыли в глазах, словно осознавая собственное бессилие что-либо изменить… и Кати отвернулась к стене, не желая видеть некогда любимого человека, ставшего просто еще одним зверем.
Мужчина остановился возле нее, натужно заскрипела кровать, принимая дополнительный вес, холод прошелся по ногам, освобожденным от покрова юбок.
Кати всхлипнула, и все же произнесла:
— Я буду ненавидеть тебя всю жизнь!
Мужская рука ласково погладила ее ноги, затем поднялась вверх, нежно коснулась свободной от чулок кожи… Катарина вздрогнула! Это не были изнеженные внешне, но столь сильные руки князя Арнара! Теплые, широкие ладони, чуть шершавые, и такие ласковые… И девушка с удивлением выдохнула:
— Ян!
— Где? — мгновенно отозвался император, а в следующее мгновение она ощутила его губы там, где до этого была рука.
Он осторожно и нежно покрывал поцелуями ее обнаженное бедро, совершенно не смущаясь ни обстановкой, ни тем, что инкогнито было раскрыто.
— Отпустите меня немедленно! — возмутилась Катарина, уже забыв о страхе.
Тихий смех, и язвительное:
— Вариант с «ненавидеть всю жизнь» в данный момент меня привлекает больше.
— Вы, вы… — Кати вскочила, отбежала от кровати и только сейчас поняла, что цепь не закреплена, и ее конец свободно болтается у ног. — Вы!..
Император хмыкнул, и повалился на постель, оглашая хохотом подземелье. Катарина, уже осознавшая, чей это был розыгрыш, поспешно обследовала ошейник вновь и, найдя застежку, торопливо отцепила украшение, явно доставшееся ей по наследству от Харана… запах зверюги она определенно различила.
— Я тебя убью! — крик взбешенной Катарины перекрыл его до неприличия громкий смех.
Но криком девушка не ограничилась и набросилась на продолжающего хохотать Яна, с явной целью придушить. Он позволил ей обхватить свою шею руками, даже позволил немного посжимать, но затем, резко потянув, уложил ее на себя. Кати, с ее миниатюрным ростом, так органично уместилась на нем, что Хассиян весьма довольно усмехнулся, осознав какую свободу для действий заполучил в подобном ее положении, обнял девушку, и, продолжая посмеиваться, поинтересовался:
— И как в вашу прелестную головку, леди Катарина, забралась столь крамольная мысль о том, что я могу позволить всяким… князьям, вас у меня отнять?
Она нахмурилась, и, не удержавшись, Ян поцеловал обиженную девушку, дождался, пока обида сменится вновь гневом, теперь по поводу затянувшегося поцелуя и продолжил уже серьезно:
— Тебе следовало дождаться меня у Раенера, Катарина. Но если уж говорить откровенно — не следовало покидать особняк Вилленских! Это было невероятной глупостью с твоей стороны, особенно учитывая угрозы Арнара!
Кати тяжело вздохнула, виновато посмотрела на императора, и едва слышно ответила:
— Мне хотелось… у лекаря…
— Разве с моей стороны прозвучало хоть слово против? — уже несколько раздраженно спросил Хассиян. — Но покинуть его дом, сбежав от меня… верх глупости!
Чуть смутившись, Катарина честно ответила:
— Мне не хотелось вас… видеть.
Его руки медленно, но уверенно переместились с талии чуть ниже. Кати вздрогнула, и подняв виноватые глаза на императора, возмущенно спросила:
— Что вы… делаете?
Вместо ответа Хассиян чуть-чуть сжал ладони. В отличие от Катарины он был возбужден, еще с того самого подписания договоров. И сдерживать себя становилось все более болезненно-мучительно. Знать, что ты имеешь право, и не сметь им воспользоваться — истинная пытка для влюбленного мужчины. Для влюбленного до безумия зрелого мужчины, так и не пожелавшего овладеть иной женщиной, с того волнующего приключения с маской в алом платье. Что ему другие, если только с ней упоительное чувство наслаждения, заставляет сердце замирать от восторга? И сейчас, лежа на жесткой постели, Ян смотрел на возмущенное личико Катарины, той самой, что наивно уверовала в свою власть над ним, и понимал, что это будет сейчас и с ней, либо чуть позже и с любой другой, что подвернется в замке. Но он желал только Катарину, и никого больше…
И оставался лишь вопрос «Как?». Как сделать так, чтобы получить желаемое здесь и сейчас…
— Мы в Дартане, — взвешивая каждое слово, произнес Хассиян.
Он желал сказать, что здесь их не потревожат, но понимал — Кати воспримет это как угрозу. Да и любое его действие сейчас, вызовет в ней лишь страх и стремление сбежать…
— Я… напугал тебя? — он вновь начал поглаживать ее спину, бедра, ноги, пристально глядя в огромные карие глаза.
— Прекратите! — потребовала Катарина.
— Прекратить что? — пальцы осторожно потянули ткань, приподнимая ее юбки, но совершая столь возмутительные действия, Ян продолжал пристально смотреть в глаза Кати, с честным выражением на лице.
— Что вы делаете? — возмутилась девушка и попыталась встать.
Его левая рука мгновенно обняла крепче, правая продолжала приподнимать ее юбку, и вскоре скользнула по обнаженной коже, на бедро, чтобы начать осторожно — успокаивающие касания.
— А что я делаю? — уже несколько хриплым, но все таким же честным голосом вопросил Ян.
— Вы… — начала Катарина, но тут его пальцы осторожно скользнули между ее ног, едва коснувшись того, что неожиданно отозвалось сладкой волной истомы.
И Хассиян улыбнулся. Пока еще едва заметно, но уже предвкушающее.
— Не… — начала девушка, и он прикоснулся снова, на сей раз, чуть-чуть усилив нажим, и Кати задохнулась от нахлынувших ощущений, а в следующую секунду его рука вновь лишь поглаживала ее бедра.
Катарина смотрела на императора огромными, чуть испуганными глазами, не понимая, что происходит с ней, с ее телом, с ее чувствами. А совсем рядом, так близко мерцали темные глаза Хассияна, с искорками веселья, с завораживающей тайной, которую, казалось, знал только он.
— Так что я делаю? — чуть хрипло спросил Ян.
От его словно вибрирующего голоса, по телу пробежало какое-то странное ощущение… предвкушения. Катарина вздрогнула, продолжая все так же неотрывно смотреть на него.
— Я делаю так? — сильные пальцы вновь осторожно коснулись того, что было скрыто лишь бельем, и чуть надавив, погладили…
Катарина задержала дыхание.
— Или я делаю так? — два пальца осторожно скользнули за край белья, пробежались по завиткам волос и вновь коснулись запретного места, на сей раз не прикрытого тканью и в темной камере подземелья раздался стон, который Кати не сумела ни сдержать, ни заглушить.
— А я еще могу сделать так, — прошептал Хассиян, и под ткань белья скользнула уже вся его рука, накрывая осторожно, и вместе с тем немного властно.
От осознания происходящего Катарина вздрогнула, вновь попыталась встать, но Ян удержал, и тихо рассмеявшись, продолжая все так же смотреть в ее невероятные глаза, прошептал:
— У замка Дартан потрясающая история, одна из любимейших для меня…
Девушка замерла, не понимая, чего он добивается. Потому что едва начав рассказ, император прекратил всякие движения рукой, но одно только ощущение его большой теплой руки там, вызывало странное чувство томительного и вместе с тем такого сладкого ожидания. А Хассиян, в отличие от Катарины прекрасно ведавший, что он делает и зачем, продолжил рассказ, намеренно говоря тихим, чуть приглушенным голосом, зная, что от этого тембра будет вибрировать и тело девушки, лежащей на нем.
— Прислушайся, — посоветовал он, — и ты расслышишь грохот волн, разбивающихся о скалы. Дартан защищен смертоносными скалами с трех сторон… — его средний палец осторожно проник между густыми волосками и коснулся так, что Кати вздрогнула всем телом. А Ян прошептал: — Проникнуть к крепости можно лишь с материка, — он медленно провел вдоль, и стремительно вернулся к месту, одно прикосновение к которому заставляло Катарину испытывать новую волну острого удовольствия, — но кто сказал, что проникнув вглубь, — и его палец осторожно это проделал, — противник не встретит сопротивления.
Катарина, в этот момент как раз собирающаяся возмутится, так возмущением и задохнулась, потому что, оказавшись в ней, Ян не собирался бездействовать.
— Крепкие стены, — прошептал он, осторожно поглаживая ее внутри, — узкий вход, — его палец двинулся глубже, — и уже не хватает людей для дальнейшего наступления… Подкрепление просто необходимо.
И вслед за его словами, к первому пальцу присоединился второй. Катарина внезапно осознала, что дрожит, и эта дрожь не связана ни со страхом, ни с негодованием. И при всем при этом, Хассиян продолжал все так же пристально и завораживающе смотреть в ее глаза, и как завороженная она молча ждала продолжения.
Он улыбнулся, и продолжил.
— Есть крепости, — не покидая завоеванной территории, Ян вернулся к чувственным, вызывающим то озноб, то прилив жара прикосновениям, — которые невозможно завоевать. И тогда, остается лишь один способ…
Его левая рука соскользнула с ее талии, чуть сжала, а затем он осторожно сдвинул девушку выше, и Кати сквозь грохот собственного сердца, услышала, как звякнула пряжка расстегиваемого ремня… но принять какие-либо меры Хассиян ей не позволил.
— Знаешь, какой способ? — прошептал он, возвращая ее на прежнее место.
— Не… — начала Кати, и осеклась, ощутив как осторожно, едва касаясь, он притронулся к ней совсем иной частью тела, нежели рука.
— Нужно бесшумно, едва заметно подобраться к крепости, — и все это он проделывал одновременно с произнесением, — сорвать покровы, — ее белье с едва слышным треском рвалось под его пальцами, — и очень осторожно, — левая рука вновь легла на ее талию, чуть опуская девушку вдоль сильного, натянутого как струна тела, — совершить невероятное…
И пальцы уступили место тому, что так жаждало овладеть ее телом, но приникнув к ее телу, Ян остался на входе, не стремясь ворваться единым сильным порывом.
— Вы… — прошептала Кати, пытаясь вернуть способность говорить и в то же время задыхаясь от нахлынувших чувств, вы…
Он улыбнулся, едва заметно, и продолжил:
— Нужно совершить невероятное, Катарина… — осторожно входя в ее тело, прошептал Ян, — нужно сдаться этой самой крепости… — и он фактически усадил ее на себя, заполняя до основания.
Кати едва дышала… и от осознания происходящего, и от ощущений, и от возмущения, и самое невероятное — от того, что слившись с ее телом, Хассиян более не предпринимал никаких действий. Был он, наполненный желанием в ней, были его руки, лежащие на ее бедрах, и был его чуть затуманенный страстью взгляд, а еще улыбка — невероятная, чуть радостная, и такая лукавая… но действий никаких не было. Он даже не шевелился.
И некоторое время в темной камере слышался лишь треск свечи, да те самые бушующие волны, грохочущие где-то там, вдалеке. Кати тяжело дышала, напряженно глядя на того, кто ждал ее реакции.
— Нравится? — его голос, казалось, проникал в ее сердце.
— Я… — она сбилась, не зная, что сказать.
— Сверху, — прошептал Хассиян, и приподняв, вновь опустил ее на себя.
Это было так ярко, так остро-упоительно, так чувственно и вместе с тем невероятно.
— Попробуй сама, — мягко посоветовал Ян, одну руку оставив на ее бедре, а вот второй, проник под юбки вновь осторожно касаясь ее наиболее чувствительного места.
Катарина изогнулась, застонала, сначала почти мучительно, сквозь сжатые зубы, но вскоре это уже были исполненные наслаждения стоны, которые она не могла, и не желала сдерживать…
— Вверх, — Ян осторожно направил ее, — вот так. Тебе нравится?
Ответа он не ждал, да ответ и не требовался — Хассияну отвечало ее тело, ее приоткрытые губы, ее сбивающееся дыхание, ее прикрытые от наслаждения глаза…
Но глядя на свою прелестную наездницу, он вдруг с удивлением осознал невероятное — ее удовольствие, ее наслаждение, ее чувства, почему-то оказались значительно важнее, чем его собственные. Сейчас необходимость сдерживаться причиняла фактически боль, но один ее стон, и Хассиян был готов и дальше подавлять растущее возбуждение, уже настойчиво требующее разрядки…
— Ян, — ее полушепот, полустон и он начинает ласкать ее чуть быстрее, ощущая, как сжимаются мышцы находящейся на грани девушки. — Ян… Ян…
— Ты так божественно произносишь мое имя, — прошептал Хассиян.
Улыбка тронула нежные губы, а следующее мгновение Катарина изогнулась, ее тело напряглось и восторженный, исполненный наслаждения крик «Ян» огласил все подземелье и только тогда он дал себе волю, стремительно и резко раз за разом врываясь в ее тело, чтобы последовать за ней в ту грань мироздания, что позволяет влюбленным и любящим воспарить над миром…
Обессиленная Катарина лежала на собственном повелителе, прислушиваясь к биению его сердца. Истома, сладкая и теплая охватывала все ее тело, и уже не хотелось думать ни о чем совершенно ну разве что о крепости.
— Ян?
— Мм?
— Это… то, что ты делал, это…
— Тебе понравилось?
— Да.
— К чему тогда моральные терзания? — он чуть приподнял голову, осторожно поцеловал склоненную на его грудь головку и добавил. — Думаю, нам стоит покинуть это мрачное подземелье.
Не дождавшись ее ответа, Ян поднялся и протянул руку, помогая встать и Катарине. Все так же держа за руку, император провел ее по лестницам и переходам, и следующая лестница показалась Катарине смутно знакомой.
— Мы действительно в Дартане? — спросила Катарина.
— Да, дорогая, — Ян толкнул окованную железом дверь, пропуская Кати в гостиную с ярко-пылающим камином, — мы в твоем замке.
— Он не мой…
— Твой, — невозмутимо отозвался император, — твой по праву и перейдет к твоим детям, по праву наследования.
— У нас будут дети? — резко остановившись, переспросила Катарина.
— Будут, — уверенно ответил Ян, — пожалуй… трое, или четверо… Возможно… и я более чем уверен, что один из наших сыновей будет править в Ратассе.
Кати так и замерла. Несмотря на произошедшее только что, даже подумать о детях, ей было страшно…
— Что не так? — от Хассияна не укрылось ни ее возмущение, ни напряжение.