Мы обе посмотрели в сторону кровати.
Во сне Тося совсем ребенок. Хмурится так мило, и улыбается, будто вокруг добрая сказка. Впрочем, так и есть — снятся ей только сказки. И разнообразить ее сны другими, страшными мотивами совсем не хочется.
— Все, ложимся. Завтра я к Каркуну. А вы тут… осторожно, в общем.
Следующие два дня мы ходили чуть ли не на цыпочках и даже дышать старались тише.
На третий день, когда солнце стояло высоко, прибыл господин Задобин. Он оказался высоким подтянутым мужчиной средних лет и выглядел бы даже красивым, если бы не смотрел на всех свысока, будто одним своим присутствием оказывал окружающим невиданную милость. Он снизошел до того, что поцеловал Фионе ручку и сухо кивнул Князю. Тот улыбался тоже не особо радушно, а как-то затаено, будто в предвкушении редких изощренных развлечений.
С господином прибыли три девушки, судя по виду, не особо высоких нравов, два помощника и пять слуг. Не считая войскового отряда. На королевских воинах были железные доспехи с оттиском герба на груди и шлемы в виде звериных голов. Они блестели на солнце как россыпь серебряных монет.
Вечером в честь прибывших устроили праздничным ужин и концерт, и мы, наконец, смогли встретиться на уличных танцах с Лешиком.
Он щеголял в новом наряде (похоже, купленном, потому что в мастерской ничего подобного не шили) и сверкающих свеженачищенных сапогах. На лице сияла яркая довольная улыбка, будто Леш знал, как легко и быстро подчинить своей воле целый мир.
— Завтра, — сказал, хватая меня за нос. — Завтра выйдем за ворота, осмотримся на месте и решим, как воспользоваться шансом. Пару дней у нас есть.
Я молча кивнула, раньше, чем Тося начала расспросы. Все мои надежды тоже были на завтра — первый день праздника. Сердце царапала мысль о Тосе, я даже думала взять ее с собой, но недолго — так или иначе, ей безопаснее оставаться в замке, потому что она ничего обо мне не знает. Что будет со мной в дороге — неизвестно.
Однако на следующий день выйти за пределы замка удалось только ближе к вечеру. В первый день праздника никаких развлечений не намечалось, только ярмарка. Второй день — бои круоргов и всех желающих с привезенными подземными чудовищами, на четвертый день — большой ночной танец и выбор королевы.
За стены замка мы вышли впервые. Тот день приезда можно не считать, мы слишком заботились о будущем, чтобы как следует осмотреться в настоящем. А сейчас такой возможности упускать нельзя. Мы шли вдвоем с Тосей, Роксана отправилась со своим Каркуном, мы пересеклись с ними на выходе. Кстати, смотрелись они неплохо — как давняя уверенная в крепости своих отношений семья. Надо потом сказать Роксане, что она сделала прекрасный выбор. Хотя… она знает, только счастливее от этого не становится.
Лешик ушел сам — обследовать окрестности. Понятное дело, с двумя девушками в качестве хвоста вряд ли бы это удалось провернуть незаметно. Ярмарка раскинулась в долине недалеко от замковой стены, а за ней стояли палатки прибывших на праздник гостей и торговцев. Еще дальше начинался лес. Лешик хотел выяснить, возможно ли девушке добраться до него, не попадаясь лишний раз никому на глаза. И как выйти из лесу на дорогу.
На него была вся надежда, нам в тех местах показываться явно не стоило, тем более что и по ярмарке побродить толком не удалось. Вскоре прибежал мальчишка от пана Гектора и передал на словах, что тот требует моего немедленного прибытия в связи с необходимостью написать несколько важных писем. Тосю пришлось уводить с собой в замок и просить подождать моего возвращения в комнате. Она согласилась, конечно, хотя и осталась недовольна — еще бы, сидеть в замке, когда там веселятся…
Но одну отпускать я ее не решилась.
В кабинете пана Гектора кроме него самого присутствовал разодетый в вышитые шелка и кружева, сильно надушенный господин Задобин. Кстати, а круорги никогда так не выряжаются… Как и сам князь, хотя имеют такую возможность. Я уже и забыла, как нелепо порой выглядит выряженный по королевской моде придворный.
Оказалось, помощь в написании писем требуется как раз нашему благородному гостю, пан Гектор передал меня в его распоряжение и тактично предоставив свой кабинет, удалился. С большим удовольствием, похоже, господин Задобин не нравился тут никому.
Я написала под диктовку несколько адресованных его семье и друзьям писем, беспрестанно удивляясь, зачем меня привлекли к этому занятию, ведь у него самого два помощника. Да и многие господа предпочитают писать личные письма собственноручно. Только потом поняла — господин Задобин не желал ничего скрывать и воспользовался моими услугами, чтобы подчеркнуть свою безобидность, пытаясь показать, что в тексте писем нет никакой тайны. Что он тут действительно просто проездом, а вовсе не с попыткой осмотра и оценки сил круоргов.
Кого хотел обмануть?
Мне находиться в его обществе было довольно неприятно. Раздражал его приторный голос, обращение «милая пани помощница» и снисходительный призывной взгляд. Когда с письмами было покончено и я встала, чтобы уйти, господин Задобин изволил вскочить вслед за мной и подойти вплотную, смотря сверху, потому что был наголову выше. Взгляд был изучающий и очень бесстыдный.
— Если я вам больше не нужна, разрешите мне уйти.
Хотелось сказать твердо, но честно, даже голос дрогнул. Неприятно, не хотелось бы показывать, что по его лицу легко читаются все его откровенно оценивающие мысли.
— Пан Гектор завел себе удивительно милую помощницу. Зачем старикашке такая молодая и наверняка страстная малышка? — вдруг почти запел благородный гость таким противным голосом, что меня передернуло. — Пусть наши шалости останутся нашим маленьким и приятным секретом.
Пришлось приложить немало усилий, чтобы промолчать. Непроизвольно я сделала шаг назад.
— Позвольте проводить вас в вашу комнату. Надеюсь, это не очень далеко? — неожиданно решил господин Задобин. Я судорожно придумывала причину отказа, но он уже схватил меня под локоть и громко нахваливая замок, местного повара, свежий горный воздух и молоденьких послушных служанок, потащил к выходу.
Пришлось показывать дорогу, надеясь, что удастся сбежать по пути раньше, чем мы доберемся до моей комнаты. Охранники, которые попадались по дороге, смотрели вперед и на наше появление не реагировали. Думаю, если бы господин Задобин возжелал моего общества прямо на паласе у их ног, они и тогда бы не дрогнули.
Дорога показалась слишком короткой. Я уже решила, что на последнем спуске вниз скажу, что должна выполнить какое-то срочное поручение пана Гектора, о котором чуть не забыла. Или что у меня в комнате находится больная лихорадкой соседка. Ни в коем случае нельзя показывать ему, где я живу.
Но по дороге мы встретили одну из девчонок в фартуке и с метелкой в руке. Господин остановился и поинтересовался у нее, где находится моя комната.
Я онемела, но конечно, она не могла не ответить. Я бы на ее месте тоже не стала молчать, потому что глаза господина Задобина горели уже так ярко, а на лице проступило такое твердолобое упрямство, что сопротивляться стало опасно.
— В конце лестнице налево, третья дверь, — прошептала она.
А там Тося… Я еще пыталась что-то сказать. Что мне нужно к пану Гектору, или на кухню, или еще куда-то, но господин больше не слушал, молча тащил меня дальше и только раз приказал заткнуться, потому что я буду довольна его обществом и довольна больше, чем только могу себе представить.
Когда прямо перед лицом я увидела дверь своей комнаты, то остановилась и отчаявшись, просто оторвала от себя его руку. Повернулась лицом.
— Спасибо, что провели. До свидания.
А потом господин молча схватил меня за волосы и ударил головой о дверь.
Это было не просто больно, голова будто взорвалась.
Так неожиданно. А я и забыла, как обращаются в нашем королевстве с бесправными…
Мир гудел и расплывался, господин уже открывал дверь, затаскивая меня в комнату, а я не могла пошевелиться, потому что мышцы не слушались, а перед глазами медленно плавали светлые яркие пятна.
— Повадились нос задирать, тупые девки. Плохо вас тут учат. У меня сразу знали бы свое место!
Я попыталась устоять на ногах, с кровати вскочила Тося. В руке гребень, она как раз причесывалась. Господин на секунду замер, оценивающе оглядывая вырез ее платья и рассыпавшиеся по плечам пушистые волосы.
— О, какой подарок! Еще одна, молоденькая. Как раз то, что нужно, люблю, когда тепло с обоих боков, — он издал нечто похожее на хмыканье, закрывая дверь за спиной. В голове гудело, но Тося…
Нельзя было приводить… А что я могла сделать? До самого последнего момента я была уверена, что он остановится, если отказать уверенно. Мы и забыли, как это — быть осужденной, или обычной служанкой при господах. Забыли, что нами могут пользоваться все желающие. Забыли, потому что вначале у меня была защита, а потом… Потом потому, что у князя подобные вещи не поощрялись. Мягко сказано. Их просто не было, действительно не было. Святые, конечно, вокруг тоже не проживали. Бывало, и нередко, что в покоях круоргов появлялись некие яркие кокетливые дамы, кочующие по комнатам магов. Потом они уезжали, их место занимали новые. Все понимали, что эти дамы не просто так комнаты украшают, но им за все платили и все оставались довольны.
Господин Задобин явно привык брать против воли и бесплатно.
У стола он меня отпустил и шагнул к Тосе. Та молча сжалась в комок и даже как будто ростом стала меньше, одни огромные глаза, полные откровенного ужаса.
— Какой пушистый цыпленочек… Маленькая шлюшка… Иди, папочка покажет, что ему приятно, — срывающимся голосом бормотал господин Задобин.
— Не трогай ее, — хватило сил вцепиться сзади в его камзол, он тут же развернулся и хладнокровно ударил меня по щеке. Пусть всего лишь ладонью, но все равно щеку будто огнем обожгло. Правда от Тоси отвлекся. Разъярился и переключился на меня. Оказавшись вплотную, толкнул на стол.
Тут Тося бросилась на него сбоку, хватаясь за его рукав пальцами, то ли оттащить пыталась, то ли просто не понимала, что делает.
Господин легко ударил ее в грудь и Тося отлетела в угол, где сползла на пол и осталась сидеть на полу.
Как мне было страшно! Этот чудовище протянуло лапищу, схватило меня за шиворот и ткань платья разорвалась, как бумажная. Я пыталась оттолкнуть его руки, и мне хотелось крикнуть Тосе, чтобы она бежала отсюда, чтобы не смотрела, но голоса не было, потому что господин Задобин теперь держал меня за горло.
Конечно, моих сил надолго бы не хватило. Как бы я не сопротивлялась, против большого здорового мужчины поделать ничего бы не смогла. Через пару минут он уже пытался задрать мне юбку.
Такого дикого, горячего, бешено пульсирующего по венам вместе с кровью ужаса я не испытывала прежде никогда.
Все изменилось от одного легкого и спокойного звука — кто-то откашливался, старательно, как при подготовке к долгой беседе.
— Господин Задобин, я вам не помешал? — раздался спокойный голос, словно ножом разрезавший царящий вокруг ужас. Князь стоял, оперевшись на костяк, сложив руки на груди и с любопытством следил за разворачивающимся перед ним действием. Одет он был не по форме — в расстегнутой на груди рубашке.
Господин Задобин мгновенно от меня отпрянул. Он рвано, сильно дышал, пытаясь успокоиться, но было видно, что появление князя его сильно разозлило. Но и продолжать развлекаться в такой ситуации, понятное дело он не мог.
— Вам мало тех трех красавиц, что были присланы в ваше распоряжение вчера вечером? — скучно поинтересовался князь, усердно пытаясь изобразить на лице сочувствие. Я судорожно одергивала платье, мне казалось, оно само собой поднимается выше, а потом пыталась собрать на груди разорванную ткань. Тося тихо сидела в углу, лихорадочно наблюдая за новым лицом.
Господин Забодин громко и презрительно фыркнул, отвечать не изволил, быстрым шагом прошел мимо князя и исчез в коридоре.
Дыхание билось в груди, как закрытая в банке бабочка. Неужели правда, ничего не случилось? Неужели все действительно уже закончилось?
Князь отлепился от двери и неторопливо подошел ко мне. Посмотрел сверху вниз и теперь любопытство на его лице было настоящим.
— Как это понимать, пани Мариза? — светским тоном произнес князь. — Принимаете гостей на дому? Решили заработать на ярмарку? В обход казны? Хм… Не верю глазам своим. У вас такой испуганный вид… Неужто один страстный мужчина с небольшой склонностью к рукоприкладству смог до такой степени напугать Синюю звезду, что провела двое суток в обществе пана морского советника, троих его друзей и действующего пыточного станка?
Он изучал меня с неподдельным интересом. Но очень холодно. Я стиснула на груди ткань платья, пытаясь отвести глаза. И правда, все закончилось. Господина Задобина нет, остался только князь. И его слова. Совершенно неожиданно меня начала бить дрожь. А потом голова снова закружилась и все поплыло в стороны. Я зажмурилась, стараясь вернуть зрению резкость.
Князь немного наклонился.
— Что с тобой? — вдруг спросил совсем другим тоном. Таким живым, таким…
Глаза закрылись, слезы сами собой потекли по щекам. Сейчас мне хотелось только одного — спрятаться за кого-нибудь, за чью-нибудь крепкую спину, за самую высокую стену, чтобы знать — здесь безопаснее всего. Здесь никто не достанет, никакое зло. Я так устала одна.
Вдруг Янош протянул руку, положил ладонь мне на затылок и молча притянул к себе. И я забыла, кто мы есть на самом деле. Что между нами стоит… что будет стоять всегда.
Сейчас я не могла отказаться от его твердого плеча, от мягкой ткани рубашки, которая гладит щеку, от вызывающего тоску запаха его кожи. От его руки на плечах и прохладной ладони на волосах, приносящей раскалывающейся от боли голове облегчение.
В те несколько мгновений я забыла про все. Позволила себе забыть. И уже давно я не была настолько счастлива.
9
Наверное, я получила сотрясение мозга. По крайней мере, все признаки — тошнота, слабость, дикая головная боль. Правда, ничего из этого не имело сейчас ни малейшего значения. Сейчас, когда Янош рядом. Когда можно за него спрятаться, потому что совершено очевидно — Князь тлена никому не даст меня в обиду. Разве что самому себе. Слишком уж дорожит правом решать мою судьбу и тому, кто хочет остаться целым, не стоит на это право даже покушаться.
Но сейчас его ладонь прикасалась к месту удара и что-то делала, что-то меняла на недоступном мне энергетическом уровне, потоки прохладного воздуха остужали пульсирующую боль и она гасла, как прибитый к земле сильным ветром огонь. Периодически боль пыталась набраться сил и вспыхнуть, ухватится за остатки дров, но ветер продолжал сдувать его безо всякого труда.
Никогда о подобном не слышала. Круорги — маги разрушения, их практика запрещена не только из-за источника получения силы, а еще из-за способности наносить сильнейший вред, урон по силе разрушения практически равный стихийному бедствию.
— Говорят, что темные маги не умею лечить… — прошептала я, уткнувшись носом ему в плечо.
— Они и не умеют, — спокойно ответил Янош. А его ладонь все так же неторопливо и уверено убирала остатки боли, а затем пропала даже усталость, будто голову собирали из частей, наконец-то сложив их в единственно правильном порядке.
— А что тогда ты делаешь? Лекарем способен стать только обладающий светлой силой маг. Да еще один из тысячи, чей уровень восприятия чужой боли переваливает за высоко поднятую планку. Маг с болезненной совестью… Таких почти не бывает. А ты убрал боль, совсем убрал.
И тут я почувствовала, как он улыбнулся. Даже видеть не нужно было, просто что-то невесомое расплылось над головой и я точно знала — это его улыбка.
— Не говори никому, — попросил князь.
— Ни за что.
Это было здорово. Ощущение дома, крепости, нужности — все вместе, все одновременно. А вокруг будто раскинулись бескрайние просторы, широкое небо, тишина и над головой дышали свободные ветра: теплые южные, суровые северные, душистые горные. Наверное, так выглядит счастье. Сложно сказать, если совсем забыл, на что оно похоже.