Клермонт подняла ногу, и со всей силы ударила Эсту в грудь. Стул опрокинулся, и, задыхающаяся от внезапного спазма в груди, она упала на спину, проехав вместе с железной оковой несколько метров.
Словно в тумане к ней приблизились люди в военной форме, отстегнули от стула и подняли на ноги. Кто-то накинул на ее плечи черный олманский плащ. Она одернула руку, когда кто-то предложил ей опору. Она шла с низко опушенной головой, скрытой ото всех капюшоном, за своими конвоирами. Никто не встретился им по пути. Ни Сафелия, ни Нигия. Возможно, это было к лучшему сейчас, ведь взгляни она в глаза тем, кого считала близкими, непременно бы расплакалась. А она не могла себе этого позволить. Она будет плакать, только одна, в тишине своего корабля, летящего далеко, очень далеко отсюда.
Глава 28
Назефри проснулась от громкого стука в дверь.
— Назефри — это я!
— Учитель?
— Что случилось? — встрепенулся Камилли.
— Эста прилетела. Думаю, вам стоит увидеть ее.
Назефри накинула на плечи халат и открыла дверь.
— Что с Эстой?
— Она только что прилетела. Все лицо в синяках. Похоже, ее избили на Доннаре…
— О, Господи! Где она?
— На кухне. Мария заваривает ей чай. Назефри, это нечто серьезное.
— Вы думаете, что они узнали?
— О чем узнали? — спросил Камилли, натягивая свой костюм.
— О том, что я не наследница…
Эста словно тень появилась в дверном проеме.
— О чем? — не понял Камилли.
— О том, что я полукровка…
Урджин довольно быстро смог убедить Науба в невиновности Назефри. Он заверил Императора в намерениях Камилли и показал копию брачного документа, подписанного братом. Этого было достаточно, чтобы Науб обнял молодого Наследника, и бросив на прощание: "Назефри может вернуться", — покинул зал совещаний.
Урджин не стал задерживаться, и, отказавшись разделить с олманцами обед, отправился домой, к своей жене. Все дни перелета он провел в мыслях о ней. Время сделало свое дело, и от былой злости на нее и на себя не осталось и следа. Он думал о том, как прилетит, обнимет ее, и все снова будет хорошо. Так как и должно быть.
Но предчувствие шептало ему на ухо нечто другое. Нет, ей не грозила опасность. Но все же, что-то было не так.
Возле корабля его встретил отец. Он был один, без свиты, и это еще больше встревожило доннарийца.
— Где Эста? — спросил он, едва ли приблизившись к нему.
— Нам нужно серьезно поговорить.
— Где Эста?
— Я все объясню в рабочем кабинете.
Урджин резко остановился:
— Отец, я спрашиваю, где моя жена?
— Она больше не жена тебе…
Что-то произошло в следующий момент. Вся его жизнь вдруг резко разделилась на "до", и "после". Он не мог думать, не мог говорить, он пытался всеми своими чувствами уловить знакомое тепло рядом, холод, исходивший от нее, но ничего не чувствовал. Эсты там не было. В этот миг его не интересовало, что случилось и почему так случилось. Его голова разрывалась от беспомощного крика, которым он звал в своих мыслях ее. Но она не отвечала. Она молчала.
Дверь за спиной Урджина закрылась, погружая в мрачную атмосферу рабочего кабинета его отца. Фуиджи не стал присаживаться.
— Начнем с того, что все это время девица обманывала тебя.
— О чем ты говоришь?
— Она не Наслединца Олманской Империи. Это подтвердили генетические тесты, сделанные по моей просьбе с образцов ее волос.
— Какие тесты? О чем ты?
— Эста — полукровка, Урджин. Половина олманской крови, половина навернийской.
— Как это?
— Она не Наследница.
— А Стефан?
— Семья Императора удочерила девицу.
— Но откуда тебе это известно?
— Девушка сама призналась, когда столкнулась с неопровержимыми доказательствами своего происхождения. Олманцам был нужен этот брак, и она согласилась исполнить роль Наследницы. Олманцы надеялись на поддержку Доннары в случае войны с Навернией.
— Если не она Наследница, то кто же?
— Стефан — единственный ребенок в семье. Никакой Наследницы нет.
— Но почему тогда Совет приказал мне жениться на ней?
— Этого я не знаю. Вполне возможно, что Олманцы провели всех, и старикашек в том числе. А девчонка оказалась не промах. Ловко она скрутила тебя.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ты знал, что она должна была выйти замуж за Зафира?
— Зафира?
— Да, но Совет Всевидящих по какой-то причине решил, что она должна выйти за тебя, и помолвка была расторгнута.
— Но ведь ей было всего шестнадцать?
— Ты забыл, что они выходят замуж очень рано? Она никогда не любила тебя. Обманывала, врала, использовала и не любила.
— Ее вынудили пойти на это?
Фуиджи рассмеялся сыну в лицо.
— О, насколько же ты глуп! Она не любила тебя никогда. Скорее, ненавидела. Все ее ходы были тщательно спланированы. Ее обучили. Всему. Каждому слову, жесту, улыбке, взгляду. Все было направлено исключительно на тебя и твою похоть. И это сработало! Ты даже умудрился влюбиться в эту куклу. Она рассказала мне, как спала с тобой и думала о другом, этом, как его, Зафире!
— Я тебе не верю…
— Не веришь? Мне? Опомнись! Это всего лишь девка! Подосланная, лживая девка!
— Но зачем? — будто в бреду шептал Урджин.
— Я же сказал тебе! Ты что, не слышал? Чтобы приручить тебя, как щенка, влюбить, заставить потерять голову, дабы получить защитника и союзника для своего народа.
— Но если она полукровка, то олманцы — не ее народ.
— Ее народ те, кто вырастили ее. Это был долг перед ее семьей, перед Наубом! Ты что, действительно поверил в какие-то чувства? Что она влюбилась в тебя? Что ты превыше всех для нее? Да она даже беременеть от тебя не хотела! Как чувствовала, что недолог будет этот брак.
Урджин оцепенел.
— Я хочу немедленно с ней поговорить! Где она?
— Улетела шесть дней назад.
— Что?
— Ты слышал! Теперь ты свободен. У девицы хватило ума подписать бракоразводные документы. Чего еще тебе от нее надо?
— Как так?! Что ты ей сказал?
— Ты что, не слышал, о чем я тебе говорил? Она обманула тебя! Обвела вокруг пальца!
Фуиджи протянул Урджину электронный планшет.
— Вот здесь ее подпись. А здесь послание для тебя с ее отпечатками, чтобы ты не сомневался в его подленности.
Урджин понес экран к глазам и стал бегло читать:
"Если ты думаешь, что мне жаль, что все так получилось, ты глубоко заблуждаешься. Это политика, да ты и сам все прекрасно знаешь. Честно говоря, я с облегчением подписываю эти документы. Больше мне не придется выносить твои прикосновения и "раздвигать ноги" перед тобой, как красноречиво когда-то выразился твой отец. И еще, на прощание, скажу: я всегда тебя ненавидела. Из-за этого брака вся моя жизнь полетела к черту. Я ненавижу тебя, Урджин! Будь ты проклят! Эста".
Урджин уронил планшет на пол и направился к двери.
— Куда ты? Подпиши документы!
Он не слышал отца, он вообще ничего не слышал. В голове отпечатались жестокие слова той, которую он любил больше жизни, и нестерпимая боль от разочарования и отвращения к этому существу, которое он боготворил, разъели его плоть, словно кислота. Он мог бы простить ее, за обман, за все, если бы она попросила, если бы только любила его или даже не любила, но попросила. Как же он презирал себя! За слабость! За то, что несмотря ни на что, все еще хотел быть рядом с ней, оберегать, хранить, желать, прикасаться и брать то, на что, казалось, имел право. За то, что способен был еще думать о ней, когда ей самой на него было наплевать. За то, что она ненавидела его, а он ее любил.
Урджин пришел в свою комнату и лег на кровать, уставившись невидящим взором в потолок. Какие-то чужие влажные капли заполнили его глаза. Он не хотел испытывать все это. Все что угодно, любую физическую пытку, но только не это.
В комнату кто-то постучал. Он не ответил. Он был недвижим в своем горе. Как же легко она открестилась от него?! Перед глазами пробежали моменты их близости, когда он отдавал всего себя этой женщине. Теперь он видел все в другом свете. Обязанность, она исполняла перед ним свой долг.
— Вставай, Урджин. У нас проблемы.
Голос отца вывел его из состояния оцепенения. Урджин повернул голову, и понял, что произошло нечто серьезное.
— Олмания и Наверния созывают экстренное заседание Межгалактического Совета. Нам пора вылетать.
— Что случилось? — спросил он, не предпринимая никаких попыток к движению.
— Одновременно на Олмании и Навернии бесследно пропали два поселения людей. Это девять тысяч человек в общей сложности.
Урджин подорвался и сел в кровати.
— Они просто исчезли, как те корабли, или что-то осталось?
— Ничего не осталось. Ни людей, ни строений. На грани стоит судьба мирного договора. Пока ты не подписал бракоразводные документы, мы связаны с Олманией дипломатическим союзом, и если начнется война, будем втянуты в распри.
— Я ничего не собираюсь сейчас подписывать.
— Это я уже понял. Более того, отказаться от обязательств сейчас — неверный ход. Нам следует выступить, как нейтральная сторона и подавить конфликт на время. После этого мы сможем развязать свои руки и уйти в сторону. Пусть воюют — это уже будет не наше дело. Пойдем, вылет через десять минут.
— Она будет там?
— Я понятия не имею, будет там эта девка или нет. Твое дело — держать нейтралитет по всем вопросам и защищать наши интересы.
— Боюсь, что в данном случае, наши интересы сходятся с олманскими. Я говорил тебе об опасности. Я сам видел тех существ.
— Урджин, на кону наше мирное существование, и посылать людей на войну из-за твоих предположений — опрометчивый шаг. Никто не в силах доказать, что существует реальная угроза мирному существованию наших миров. А что касается поселений, то это слово Навернии против Олмании и наоборот. Они перегрызут друг другу глотки, в попытках доказать, что это заговор чужой стороны.
— Когда сбор делегатов?
— У нас три дня на перелет. Пойдем, время не ждет.
Урджин вышел из комнаты и увидел мать. Она стояла в стороне и очень внимательно на него смотрела.
— Мама?
— Я бы хотела поговорить с тобой.
— Мы улетаем, — оборвал ее Фуиджи. — Поговоришь, когда вернемся.
— Нет, сейчас!
— Не спорь со мной, Нигия.
— Урджин, это очень важно.
— Если ты хочешь поговорить об Эсте, можешь даже не пытаться. Ее здесь нет, и, боюсь тебя разочаровывать, никогда больше не будет.
Гнев сквозил в каждом слове Наследника. Ненависть и презрение читались на его лице.
— Ты потерял свой рассудок.
— Возможно, но в этом нет моей вины.
Он развернулся и пошел прочь. Фуиджи обернулся к Нигии и с прищуром посмотрел ей в глаза.
— Ты ничего не хочешь мне сказать?
— Что же ты такое придумал, что бедная девочка убежала отсюда, как ошпаренная? Ты не в силах ничего изменить, и тебе придется с этим смириться.
— Эта бедная девочка, как ты говоришь, обвела всех нас вокруг пальца.
— Ты так ненавидишь ее…
— Это не просто ненависть, Нигия. Я защищаю его.
— От чего, Фуиджи? От любви?
— Если бы ты только знала… Но ты не знаешь.
— Так скажи мне!
— Есть вещи, которыми я не могу поделиться даже с тобой.
— Ты всегда так говорил. Иногда я смотрю на тебя, и не могу понять, почему полюбила когда-то.
— Ты и сейчас меня любишь.
— Боюсь, что в этом ты не прав.
Нигия отвернулась от мужа и пошла прочь. Он провожал ее взглядом, полным какого-то странного чувства обреченности и разочарования. Она давно перестала пытаться понять его. Впрочем, с какого-то момента времени это стало и не нужно ей. Жена Императора жила своей собственной жизнью, и единственное, что представляло ценность для нее — это счастье ее собственных детей. Он знал об этом и давно перестал пытаться что-либо изменить. В конце концов, они преследовали одни цели, и упрекать ее за это он не имел право.
Заседание Межгалактического союза проходило на Олмании. Урджин меньше всего хотел бы сейчас возвращаться на эту планету, видеть всех этих людей, но в то же время, подсознательное желание встретиться с ней, взглянуть на нее, просто посмотреть, пробивалось маленькими ростками из грунта презрения и ненависти. Что он скажет ей? О чем ее спросит? О том, как вся их жизнь оказалась размазанной по жертвенному алтарю политики и чьих-то планов? Или о том, насколько сильно она все это время ненавидела его?
Глупец! Почему он не подписал все бумаги? Почему, как только его мысли рисовали в воображении витиеватые закорючки на строчке с его именем, ему казалось, что весь мир должен рассыпаться у него в руках? Что удерживало его от этого шага? Наверное, надежда, на то, что все еще может быть по-другому. Что она встретит его и поймет, что все же любила, не смотря ни на что. Что она попросит его не оставлять ее и поклянется в том, что всегда будет рядом с ним. Он душил эти мысли в себе. Топтал их ногами, разрывал в клочья руками, но они пробивались, как те ростки, и причиняли ему новую боль.
На посадочной площадке Олманской резиденции, Фуиджи и Урджина встретил первый советник. Он быстро посвятил их во все детали дела, и разъяснил позицию Олмании.
— Где Науб и Стефан? — поинтересовался Фуиджи.
— Они готовятся к заседанию. Не было Вас и еще нескольких делегатов. Их мы ждать не будем. Дело не терпит отлагательств.
Урджину очень хотелось спросить советника об Эсте, но он нашел в себе силы сдержаться и не потерять остатки своего достоинства, обнажая зависимость от этой женщины.
Заседание проходило в огромном многоуровневом зале собраний, где встретились делегаты со всей Вселенной. Общий гул прервался, когда в поле зрения появились доннарийцы и заняли свои места за трибунами. Урджин окинул взглядом аудиторию и остановился на Стефане и Наубе. Эсты рядом с ними видно не было.
Свет в зале погас, и луч прожектора осветил фигуру Императора Олмании, облаченную в черный плащ и возвышающуюся над своим местом.
— Мы собрали Вас здесь сегодня для решения проблемы, касающейся не только планет нашей галактической системы, но и всех миров, существующих во Вселенной.
Зал разразился воскликами негодования. Науб, тем не менее, продолжал.
— Шесть дней назад с разницей в один час тридцать минут с поверхности Олмании и Навернии исчезли два поселения мирных жителей, общей численностью девять тысяч человек. На сегодняшний момент у нас нет никаких данных о том, что могло с ними произойти.
— А навигация? Радары? Спутники? — кричали обезличенные голоса с разных сторон.
— Технические средства обороны, которыми мы располагаем, не зафиксировали никаких изменений.
— А что по этому поводу думает Наверния?
— Поселение на Олманской стороне исчезло раньше, чем наше, — послышался голос навернийского Императора Полака. — Если бы Олманцы передали сообщение об инциденте, возможно, мы бы смогли предотвратить несчастье на нашей стороне. Но до сих пор остается загадкой — почему они этого не сделали, и имел ли место подобный инцидент на их планете вообще.
— То же самое Олмания может утверждать и по отношению к Вам! — перебил его Науб. — Наши доказательства выглядят так же неубедительно, как и доводы навернийской стороны.
— Сначала Вы утверждали, что мы повинны в исчезновении загадочных кораблей в нашей атмосфере, а теперь напираете на города? Если Вы задумали начать войну, нам есть, чем вам ответить!
— Мы не хотим войны, так же, как и Вы, я надеюсь.
— У Вас есть теории, способные объяснить все происходящее?
Науб замолчал и задумался.
— Был один инцидент, связанный с безопасностью нашей Наследницы.
— Какой именно?
— Во время поездки на один из континентов, она и ее сестра Назефри столкнулись с враждебными существами.
Зал заполнился гулом негодования.