Итак, как проходили наши дни? До обеда — на пляже. Я разохотилась, перестала стесняться всех — в том числе и Дениса, сторожившего обычно наши сумки, и бежала с мальчишками в воду, где мы плескались и играли, охая от счастья (я, естественно) и восторженно и победно вопя (мальчишки, конечно). Потом загорали. Денис сказал, что ему достаточно просто сидеть на нашем месте, наблюдая за их купанием. После обеда неугомонные Данька и Егорка мчались на улицу, изредка забегая ко мне, в незакрытую квартиру, чтобы "попить водички". Я в это время шила, а где-то часа через полтора-два стучался Денис, и мы с ним полдничали. Он опять, по моей просьбе, рассказывал о заграничных поездках, но теперь я воспринимала его истории спокойно. А потом, ближе к вечеру, мальчишки выгуливали Дениса: ходили с ним вокруг дома, постепенно расширяя пространство, в котором он чувствовал себя относительно спокойно. Я объяснила своим пацанам проблему Дениса, взяв с них клятву никому ничего не говорить, и они важничали, что им поручена такая интересная работа, как приучать взрослого человека к нормальной жизни. Благодаря им, Денис вскоре начал сам ходить в магазины за продуктами, и мальчишки так гордились своим достижением!
На третий день, за полдником, я постаралась уговорить Дениса тоже поплавать и позагорать с нами. Он неопределённо хмыкнул, а поскольку в это время с нами сидели мальчишки, попытался уклониться от разговора. Я же, наоборот, сообразила: если не сейчас, то когда ж ещё? И сказала напрямую:
— Ребята уже знают, что ты попал в аварию. И они не трусы последние (мальчишки тут же вскинулись), чтобы испугаться твоего вида.
— А если боишься ты, — подхватил Данька, — можно ходить на пляж пораньше. Там, если не выходной, народу мало. А утром так и вообще никого. Денис, давай с нами!
Уговорили. Утром на пляж и правда пришли пораньше. Отошли в самый дальний угол, чтобы Денис не чувствовал себя мишенью для любопытных взглядов. Я специально начала раздеваться побыстрей, чтобы он видел, что не пялюсь на него. И обернулась только тогда, когда Данька, стоящий уперев руки в боки, самодовольно сказал:
— Ха, я думал, что-то страшное. Нашёл чего бояться!
И вместе с Егоркой помчался по склону.
Скептически поджав губы, я осмотрела Дениса, стоящего довольно напряжённо, и насмешливо сказала:
— А плавать-то умеешь? — сильно надеясь, что он не заметил, как моё дыхание зачастило. Не заметил. Улыбнулся с облегчением.
— Умею.
И первым пошёл к воде. Я — за ним, стараясь успокоить сердце при виде спины и ног — в разной степени белёсых и желтовато-коричневых пятнах, коряво перечёркнутых белыми ниточками шрамов, где широкими, где узкими. Утешала себя, что впечатлилась не только я. Не знаю, насколько хорошо играл Данька, но Егорка испугался точно. Недаром к воде бросился быстрей Даньки. И глазища большие… Ничего, потом все справились со своими эмоциями. Попривыкли.
А вечером пятого дня…
В общем, у меня пополнение семейства…
Так… Блин. Оладушек. Чёрт. Чёрт бы всех…
Надо бы придумать ещё парочку ругательств и орать их потом громко-громко. Не при всех, конечно. И чтобы позаковыристей. И повыразительней.
Отпуск. Блин.
Мальчишки уже выгуляли Дениса. Я знала, что чуть позже он сам выходит из дома, чтобы купить что-нибудь в магазине. Он выходил теперь каждый день в разные. Специально. Данька сказал, что они показали ему четыре продуктовых в окрестностях нашего дома и поводили его по каждому, чтобы он освоился внутри помещений.
Мальчишки же гуляли где-то, бегая на своих роликах внутри огромнейшей дворовой компании. Так что я спокойно взялась за шитьё, которым занималась теперь часа по три вразбивку и в своё удовольствие, благо распорядок дня позволял.
Мы только что с Силушкой выпили чаю и, умиротворённые, уселись за любимое дело. Силушка толковал мне что-то о барабашке в подвале, о котором ему точно сказали другие домовые, и тонко намекал, что мы там, в подвальном сарае, давно не были, а неплохо бы остатки картошки перебрать, пока совсем не обросла.
От внезапного крика в подъезде мы оба чуть не подскочили!
— Данька!! — вскрикнула я.
С этим воплем меня буквально вынесло в подъезд. Домовой летел следом, не отставая. Я распахнула входную дверь, прыгнула на лестничную площадку — и сердце заледенело от страшной картины: Данька вцепился в юбку какой-то девушки и, надрывно крича: "Дура! Дура!", бил её ногами! А та визжала и пыталась отодрать его от себя, схватив его руками за плечи и пытаясь отстранить бешеного мальчишку подальше.
Ужаснувшись происходящему, я поспешила незнакомке на помощь.
— Данька, прекрати! Отстань от неё!
Я просунула руки ему подмышки и дёрнула к себе. Освобождённая девушка отпрыгнула от нас. Гримаса гнева и злобы перекосила её довольно симпатичное лицо. И я понимала её: хорошенькие туфельки — оттоптаны; юбка, перекрученная, была в таком состоянии — что ой… И блузку он ей чуть не разорвал. Одна пуговица валялась чуть в стороне, как потом я увидела. Но всё это успела увидеть мельком. Данька и впрямь как с ума сошёл: он рвался из моих рук, орал что-то неразборчивое — вперемешку: "Дура!" и "Убью гадину!" Держать его было тяжело: такое впечатление, что из рук рвётся не десятилетний худенький мальчишка, а самый настоящий бульдозер.
Хуже, что, стараясь совладать с Данькой, пытаясь вникнуть в угрозы незнакомки, я вдруг увидела напротив двери бабы Нины (наверное, соседки дома нет — выскочила бы на крики сразу) малышку лет пяти — темноволосого ангелочка, в пышном платье, как на детсадовский праздник. Девочка, обиженно раскрыв рот, смотрела на всё это безобразие и молча — ножом по сердцу, как я это увидела! — плакала.
И тут появился бог из машины. Лифт, которого мы не слышали за уговорами, воплями и визгом, остановился на нашем этаже, открылась дверь — и на лестничной площадке появился Денис.
— Что здесь происходит! — ледяным тоном спросил он, оглядывая площадку.
— Вы ещё! — на высоких нотах, с претензией начала было девушка — и вдруг поперхнулась, вытаращила на Дениса глаза и начала заикаться. — Денис Леонидович… Ой… Здрасьте…
Данька почуял, что тональность происшествия меняется, и немедленно попытался лягнуть незнакомку. Не получилось. Тогда он погрозил ей кулаком.
— Эта дура била девчонку!
У меня пальцы словно сами разжались. Ох ты ж… Будто ракету выпустила! Мальчишка стремительно полетел к девушке, которая спиной втиснулась в дверь соседа, вновь завизжав от ужаса. Денис быстро перехватил Даньку за шкирку и только открыл рот, как стоящая у соседской квартиры малышка словно проснулась. Она тоже распахнула изумлённые глаза на Дениса и бросилась — ко мне! С отчаянным плачем и криком: "А-а!" она уцепилась за мои ноги, обняла их и облила мою юбку слезами.
Она так самозабвенно рыдала, что мне пришлось присесть на корточки и обнять её саму. Она позволила мне опуститься, сообразив, что я не собираюсь уходить или ругать её. Пока остальные пялились на нас, малышка обняла меня за шею и уже только всхлипывала мокрым носом мне в ухо.
— Лиза, ты не могла бы посидеть с Алёнкой с полчаса? — сухо спросил Денис.
Ответить вслух я не могла: горло перехватило — так отчаянно прижималась девочка ко мне. Только встала, поднявшись вместе с нею. И кивнула.
— Данила, я могу выпустить тебя? — тем же сухим тоном спросил мальчишку Денис.
— Можешь, — высокомерно ответил Данька, оборачиваясь в поисках упавших очков. Слава Богу — целые!
Мужчина отпустил его, после чего Данька поднял очки, прошёл не глядя мимо затаившейся девушки и открыл мне дверь в нашу квартиру. Я вошла с притихшей, лишь изредка заикающейся от долгого плача малышкой на руках. Лёгонькая такая… И как могла у незнакомки подняться рука на такую?
Я уже поняла, что Алёнка — дочь Дениса, а девушка — её няня-студентка.
Села в кресло. Малышка съехала ко мне на колени, прислонилась ко мне.
— Даня, — попросила я. — Принеси из ванной полотенце. — А когда мальчишка без слов выполнил просьбу, спросила, вытирая мокрое лицо Алёнке: — А что произошло?
— Что-что, — проворчал Данька и взъерошил свои и так взлохмаченные после потасовки волосы. — Я побежал домой компоту попить, а эта по лестнице поднималась, с девчонкой. Лифт заняли — там чего-то перевозили. Эта малышня споткнулась, а та её по заднице ка-ак стукнет! И орать начала — типа, девчонка специально это делает. Ну — спотыкается. И ещё раз стукнула. А эта, мелкая, молчит, хотя та лупит больно. Ну я и… — Он вздохнул. — Меня никогда мама не била. И папа тоже.
Малышка притихла, искоса рассматривая комнату. Я невольно улыбнулась. Дочь Дениса. Господи, как же они похожи… Детски круглое личико — сейчас с мешками под серыми глазами, от плача. Тот же сжатый рот — хотя здесь пухленький, бантиком. Хорошенький носишко, которым она постоянно шмыгает опять-таки от плача. Кудрявые тёмные волосы, со скособоченным на них бантом. Да как могла рука подняться на это малюсенькое существо?!
— Алёнушка, хочешь компоту? — спросила я.
Девочка сильней сжала ручонки вокруг моей шеи и мотнула головкой, глядя мне в лицо. Данька хмыкнул.
— Пойду поставлю кастрюлю, попью вместе с вами.
— Печенье вытащи, — вслед сказала я.
И мы, с девочкой, не пожелавшей расстаться со мной, пошли на кухню.
Только один недоумённый вопрос промелькнул стороной и забылся: почему она кинулась не к Денису? Не к отцу? Отвыкла, пока с нею нянчится эта девушка?
Вошедший после стука Денис сразу увидел нас из прихожей и прошёл на кухню. Сел напротив — Данька уже убежал. Алёнка сидела у меня на коленях и тянула третью чашку компота, исподлобья глядя на отца.
— У меня опять проблемы, — как-то равнодушно сказал Денис. — Надо искать новую няню. Придётся звонить своим, просить помощи.
— А почему проблемы? — не поняла я.
— Алёнку я видел пару раз в году, — сказал он. — Она меня почти не помнит. А сейчас, после аварии, я просто не могу быть рядом с ней. Она… — Он споткнулся, глядя на прозрачные серые глаза, уставившиеся на него поверх чашки, и вздохнул. — Она воспринимает меня как чужого человека.
Теперь вздохнула я.
— Ладно. У тебя есть фора: пока я в отпуске, ты можешь совершенно спокойно искать нужную няньку. Или твои друзья. С девочкой пока посижу. Единственное — я и правда не умею общаться с детьми.
— Я постараюсь это сделать побыстрей, — с видимым облегчением сказал он и встал.
— Папа уходит? — повернувшись ко мне, сипло спросила малышка.
Денис замер, обернувшись.
— Ненадолго, маленькая, — сказала я, соображая, правильно ли я говорю. — И он теперь всегда будет рядом, в соседней квартире. — И подняла на него глаза. — А вещи?
— Я позвоню — сегодня будут, — пообещал он, с удивлением глядя на дочь. И я опять не поняла: он что — думал, что его дочь его вообще не знает?
Хлопоты с малышкой оказались не очень большими. Мне помог Силушка. Он высунулся после ухода Дениса и начал давать ценные указания. Малышку переодели в мою старую блузку, потому что её нарядное платье каким-то чудом оказалось запылённым, да и просто грязным. Блузку на талии завязали пояском, и по комнатам начало бегать чудо в странной одёжке. Добегалось — домовой углядел, что у малышки ножки грязные. Пришлось чудо вынимать из блузки и совать в ванну. В ход пошли шампуни, причём я здорово напряглась: а можно ли такую махонькую взрослыми шампунями да мылом? Домовой, услышав о моей тревоге, успокоил: пока можно — потом закупится всё, никакого беспокойства! Я доверилась Силушке и быстро вымыла Алёнку.
Хуже было, что девочка пробовала пошалить в воде, а когда понимала, что делает что-то не то, мгновенно зажималась в напряжении, дичилась чуть не настоящим волчонком. При этом до странности напоминая своего отца. Честно говоря, я очень пожалела, что у меня нет игрушек, чтобы запустить в ванну. А ещё… А ещё мне понравилось возиться с маленьким человечком! Не знаю, что будет дальше, но этот конкретный маленький человечек мне нравился всё больше и больше.
И я уже старалась не думать, что взвалила на себя ещё одну обузу. Ведь если с Денисом мне помогали мальчишки, то с девочкой не поможет никто.
Как же… Размечталась — не помогут.
Через часа два приехали друзья Дениса и завалили мою прихожую сумками и пакетами с детскими вещами. Мужчина приветливо поздоровался со мной и вышел. Его жена, Аврора, изящная, тоненькая, большеглазая блондинка, осталась со мной. Алёнка её сразу узнала. Так я выяснила, что Аврора довольно часто присматривает за няней, но — увы! — не всегда может её контролировать.
Мы снова засели на кухне.
— Да-а, тебе досталось, — сочувственно сказала Аврора, глядя на малышку, которая прыгала на балконе, на кушетке Даньки, пытаясь выглянуть во двор. — Сначала мальчик, теперь Алёнка. Но мы постараемся и правда побыстрей найти няню. И вот мой телефон. Если какие проблемы — звони сразу. Хоть пусть совет какой-нибудь понадобится.
— Думаю, много надоедать не буду, — улыбнулась я. Мне понравилась Аврора открытостью и общительностью. Как-то быстро она сделала так, что я прониклась к ней доверием. Но следующими словами она меня почти ошарашила.
— Я серьёзно — звони в любое время дня и ночи, — повторила Аврора. — Я знаю, что такое воспитывать своих детей — у меня их трое. Но что такое воспитывать чужого… — Она покачала головой. — Тем более — у тебя своих нет.
Я неприлично уставилась на неё. Вот у этой изящной, красивой дамы — трое?!
— Свекровь нянчит, пока я на работе, — объяснила Аврора, неправильно истолковав моё удивление. — Я бы и Алёнку взяла, знаю, что она спокойная. Но свекровь детским садом загружать неудобно.
— А родители Дениса?
— Они переехали в Канаду, уже давно. Денис туда только на дни рождения ездит. А сейчас… У его матери что-то с сердцем. Ей говорят, что у Дениса проблемы по работе, поэтому пока не приезжает. Так она не только об аварии не знает, но и о реанимации.
— Реанимация? — чувствуя себя непроходимо тупой, снова спросила я.
— Ну, мужчины о таком говорить не любят, — усмехнулась Аврора. — У Дениса была клиническая смерть. На несколько минут. Говорят, надежды вообще не было. Уже приборы с него снимать начали — а он вдруг задышал. Чудо — не иначе.
Ко мне подошла Алёнка. Я как-то сразу поняла, чего она хочет, и усадила девочку к себе, на колени. Малышка оглядела стол — и уснула, засопев мне в плечо. Мы с Авророй с улыбкой переглянулись.
Информация о клинической смерти Дениса странным образом повлияла на меня. Как будто наткнулась на страницу из личной жизни, накрепко забытую и внезапно вынутую на свет Божий. Воображение подсовывало картинку: безжизненно лежащее на белом тело Дениса, и вдруг он с хрипом всасывает воздух — и живёт. Память мучилась: да, это было, было! Но когда?! Где?!
Денис снова зашёл ко мне, когда мальчишки под моим присмотром снимали с кресла покрывало и подушки, а успокоенная Алёнка спала на моей кровати.
— Зачем вам кресло?
— Оно раскладывается, — сказала я. — Его надо немного вытащить — и разложим. Будет кровать для Алёнки. Вот, посмотри: подлокотники у него высокие — не упадёт, если что. А просто на кровати боюсь оставлять. Всё-таки незнакомое место. Не дай Бог упадёт.
Денис окинул оценивающим взглядом кресло и выдвинул его из пространства между шкафом и тумбочкой.
— Так хорошо будет?
— Замечательно! — обрадовалась я и вполголоса скомандовала: — Егорка, мотай домой, а то бабушка рассердится. Данька, давай в ванную — умываться и спать. А мы с Денисом здесь постелем, Алёнку уложим и тревожить больше не будем.
Мальчишки разбежались. А Денис и в самом деле помог мне с постелью для дочери. После чего перенёс её в кровать и положил на кресло. Разложенное, оно и впрямь напоминало детскую кроватку, только очень длинную.
— Спокойной ночи, — сказал Денис, когда я вышла в прихожую закрыть за ним дверь. — И… Лиза… Прости за всё. И спасибо большое за Алёнку.
Он кивнул и пошёл к своей двери. Я закрылась, шикнула на Даньку, который пел в ванной. Через минут пятнадцать все лежали в своих постелях.