Голова Поппи медленно наклонялась вперед. Она посмотрела на меня через плечо и наградила самой разрушительной улыбкой. Я смотрел на девушку, которую любил больше всего, как будто это последний раз, когда я вижу ее, и от этого я чувствовал себя живым.
От того, что она была у меня, я чувствовал себя самым благословенным человеком на планете. Хотя, прямо сейчас, наши отношения были все еще неловкими и новыми, она была у меня.
И у нее, определенно, был я.
Мои ноги встали сами по себе, отбрасывая одеяло на травяной покров рощи. Медленно я подошел к Поппи, впитывая каждую ее часть.
Поппи наблюдала за моим приближением. Когда я встал перед ней, она наклонила голову, и смущение пропутешествовало красным цветом от ее шеи к щекам.
Когда ветер дул вокруг нас, она спросила:
— Ты чувствуешь это, Рун?
Я знал, что она имела в виду ветер на моем лице и солнечные лучи над головой.
Живой.
Яркий.
Я кивнул, отвечая на совсем другой вопрос.
— Я чувствую это, Поппимин. По-настоящему.
И в этот момент что-то внутри меня изменилось. Я не мог думать о том, что у нее осталось всего несколько месяцев жизни.
Мне нужно было сосредоточиться на этом моменте.
Я хотел помочь ей чувствовать себя живой, пока я рядом с ней.
Я хотел вернуть ее доверие. Ее душу. Ее любовь.
Поппи встала ближе ко мне, проведя рукой по моей голой руке.
— Ты замерз, — произнесла она.
Меня не волновало, получу ли я переохлаждение. Обхватив рукой ее шею, я наклонился, изучая ее лицо в поисках хоть признака, что это действие было нежеланным. Ее зеленые глаза вспыхнули, но это было не сопротивление.
Вдохновленный оттого, что ее губы приоткрылись, а глаза были полузакрыты, я наклонил голову набок, минуя ее рот, и провел кончиком носа по ее щеке. Поппи ахнула, но я продолжил. Продолжил, пока не ощутил пульс на ее шее — он был учащен.
Ее кожа была теплой от танца на ветру, тем не менее, она дрожала. Я знал, что это из-за меня.
Сократив остаток расстояние, я прижался губами к точке ее учащенного пульса, пробуя ее сладость, ощущая, как мое сердце ускорило бег.
Живой.
Жизнь была такой насыщенной и полноценной.
Тихое похныкивание слетело с губ Поппи, когда я отпрянул, постепенно встречаясь с ней взглядом. Ее зеленые радужки были яркими, губы розовыми и полными. Опустив руку, я сделал шаг назад и сказал:
— Пойдем, тебе нужно поспать.
Поппи выглядела очаровательно смущенной. Я оставил ее на месте, пока собирал наши вещи. Когда закончил, нашел ее точно там, где оставил.
Я дернул головой в сторону наших домов. Поппи шла рядом со мной. С каждым шагом я обдумывал последние двенадцать часов. Американские горки эмоций, то, что я получил половину своего сердца обратно, зная, что это было только на время. Я думал о том, как целовал лицо Поппи, лежал рядом с ней.
Затем подумал о ее банке. Полупустой банке с тысячью незабываемых поцелуев. По какой-то причине чистые сердечки беспокоили меня больше всего. Поппи любила эту банку. Это был вызов, оставленный ее бабушкой. Вызов, заторможенный моим двухлетним отсутствием.
Я посмотрел на Поппи, которая разглядывала птицу на дереве, улыбаясь ее песне с верхней ветки. Ощутив мой взгляд, она повернулась, и я спросил:
— Тебе все еще нравятся приключения?
Поппи улыбнулась от уха до уха и сразу же ответила:
— Да. Каждый день — это приключение. — Она опустила взгляд. — Я знаю, что следующие несколько месяцев будут интересным вызовом, но я готова принять его. Я стараюсь проживать каждый день по полной.
Игнорируя боль, которую это замечание разожгло во мне, план сформировался в моей голове. Поппи остановилась, когда мы достигли лужайки между нашими домами.
Она повернулась ко мне, когда мы остановились напротив ее окна. И она ждала, ждала, что я сделаю дальше. Подойдя ближе, я положил рюкзак и покрывало на землю и выпрямился, прижав руки по бокам.
— Итак? — спросила Поппи с намеком на юмор в своем голосе.
— Итак, — ответил я. Я не мог сдержать улыбку на огонек в ее глазах. — Послушай, Поппи, — начал я, раскачиваясь на пятках, — ты веришь, что не знаешь меня сейчас, — я пожал плечами, — поэтому дай мне шанс. Позволь показать тебе. Давай начнем новое приключение.
Мои щеки покраснели от смущения, но Поппи вдруг схватила мою руку и вложила в свою. Ошеломленный я смотрел на наши руки, затем Поппи встряхнула их вверх и вниз два раза. С самой большой улыбкой на своем лице, с глубокими ямочками, она объявила:
— Я — Поппи Личфилд, а ты — Рун Кристиансен. Это наше рукопожатие. Моя бабушка говорит, что правильно пожимать руку новым людям, с которыми знакомишься. Теперь мы друзья. Лучшие друзья.
Поппи посмотрела на меня из-под ресниц, и я рассмеялся. Я рассмеялся, когда вспомнил день нашего знакомства. Когда нам было по пять, и я увидел, как она выбирается через окно, в своем голубом платье, покрытом грязью, и большим белым бантом в волосах.
Поппи хотела освободить свою руку, но я держал ее крепче.
— Сходи сегодня куда-нибудь со мной.
Поппи замерла.
— На свидание, — сказал я неловко, — на настоящее свидание.
Поппи покачала головой в неверии.
— Прежде мы никогда не ходили на свидания, Рун. Мы просто… были вместе.
— Значит, мы начнем сейчас. Я заберу тебя в шесть. Будь готова.
Я повернулся и направился к своему окну, предполагая, что ее ответ был согласием. Правда была в том, что я не дам ей и шанса сказать нет. Я сделаю это для нее.
Я приложу все усилия, чтобы сделать ее счастливой.
Я снова заполучу ее.
Я снова заполучу ее таким Руном, которым являюсь сейчас.
Не было другого выбора.
Это были мы.
Это было наше новое приключение.
Приключение, от которого она почувствует себя живой.
Поппи
— Ты собираешься на свидание? — спросила Саванна, когда они с Идой лежали на моей кровати. Они смотрели на мое отражение в зеркале, наблюдали, как я вдеваю свои серьги в форме бесконечности в мочки ушей. Наблюдали, как я наношу последний слой туши на ресницы.
— Да, на свидание, — ответила я.
Ида и Саванна посмотрели друг на друга широко раскрытыми глазами. Ида повернулась снова посмотреть на меня.
— С Руном? Руном Кристиансеном?
На этот раз я повернулась лицом к ним. Удивление на их лица беспокоило, было тревожным.
— Да, с Руном. Почему вы так удивлены?
Саванна села, уперев руки в матрас.
— Потому что Рун, о котором все говорят, не ходит на свидания. Рун, который курит и пьет на поле. Тот, что не разговаривает и скалится вместо того, чтобы улыбаться. Мальчик, который вернулся другим человеком из Норвегии. Этот Рун.
Я уставилась на Саванну, поняв обеспокоенность на ее лице. Мой желудок перевернулся, слушая то, что люди, очевидно, говорят про Руна.
— Да, но он нравится всем девушкам, — Ида вмешалась, сверкнув улыбкой. — Люди завидовали тебе, когда ты была с ним до его отъезда. Сейчас они, черт побери, умрут от зависти!
Как только эти слова соскользнули с ее губ, я увидела, что ее улыбка увядает. Она опустила взгляд, затем снова подняла голову.
— Он знает?
У Саванны сейчас был тот же самый печальный взгляд. Такой печальный, что я отвернулась. Я не могла вынести выражений на их лицах.
— Поппи? — сказала Саванна.
— Знает.
— Как он воспринял это? — робко поинтересовалась Ида.
Я улыбнулась через вспышку боли в моем сердце. Повернулась лицом к своим сестрам, они обе смотрели на меня так, будто я могу исчезнуть из поля зрения в любую секунду. Я пожала плечами.
— Не хорошо.
Глаза Саванны заблестели.
— Мне жаль, Поппи.
— Я не должна была отстраняться от него, — сказала я. — Вот почему он так зол все время. Вот почему он такой неприветливый. Я ранила его, глубоко. Когда я рассказала ему, казалось, это разрушило его, но он позвал меня на свидание. Мой Рун наконец позвал меня на свидание после всех этих лет.
Ида быстро вытерла свою щеку.
— Мама с папой знают?
Я поморщилась, затем покачала головой. Саванна с Идой переглянулись, затем посмотрели на меня, и через секунду мы все рассмеялись.
Ида завалилась на спину, держась за живот.
— О боже мой, Попс! Папу удар хватит! Все, о чем он говорил со времени возвращения Кристиансенов, как сильно Рун изменился в худшую сторону, какой он невежливый, потому что курит и кричит на своего папу. — Оглядевшись, она села. — Он не отпустит тебя.
Мой смех прекратился. Я знала, что мои мама с папой были обеспокоены поведением Руна, но не догадывалась, как сильно они осуждали его.
— Он подойдет к нашей двери? — спросила Саванна.
Я покачала головой, хотя не была уверена, как он поступит.
Внезапно зазвонил дверной звонок.
Мы все посмотрели друг на друга широко открытыми глазами. Я нахмурилась.
— Это не может быть Рун, — объявила я удивленно. Он всегда приходил через мое окно. Никогда не был таким официальным. Это было не про нас, определенно, не про него.
Саванна посмотрела на часы на моей тумбочке.
— Шесть часов. Разве не в это время он должен зайти?
После финального взгляда в зеркало, я взяла парку и выбежала из двери своей спальни, мои сестры наступали мне на пятки. Когда обогнула коридор, я увидела, что папа открыл дверь, на его лице было пораженное выражение, когда он увидел, кто там.
Я резко остановилась.
Саванна и Ида остановились рядом со мной. Ида схватила меня за руку, когда услышала знакомый голос:
— Мистер Личфилд.
От звука его голоса мое сердце запнулось в середине удара. Я наблюдала, как папа дернул головой в замешательстве.
— Рун? — спросил он. — Что ты здесь делаешь?
Папа был вежлив, как обычно, но я могла слышать настороженность в его тоне. Я могла слышать небольшое беспокойство, может быть, даже глубокую озабоченность.
— Я пришел за Поппи, — сказал Рун моему отцу. Рука моего папы напряглась на дверной ручке.
— За Поппи? — уточнил он. Я выглянула из-за стены, в надежде мельком увидеть Руна. Ида сжала мою руку.
Я посмотрела на сестру.
— ОБМ! — произнесла она драматично одним ртом.
Я покачала головой, пока тихо смеялась над ней. Она сосредоточила свое внимание на папе, но я смотрела на ее взволнованное лицо секунду дольше. Именно такие моменты, беззаботные моменты, когда мы просто три сестры, сплетничающие о свиданиях, поражали меня сильнее всего. Ощущая, что пара глаз смотрит на меня, я повернулась к Саванне.
Без слов она сказала мне, что поняла.
Рука Саванны прижалась к моему плечу, пока я слушала Руна.
— Я веду ее, — последовала пауза, — на свидание, сэр.
Лицо моего папы побледнело, и я устремилась вперед. Когда двинулась к двери, чтобы спасти Руна, Ида прошептала мне на ухо:
— Поппи, ты мой новый герой! Посмотри на папино лицо!
Я закатила глаза и рассмеялась. Саванна схватила Иду и потянула ее назад, вне поля зрения. Но они все еще наблюдали. Они ни за что не пропустили бы это.
Румянец нервозности покрыл меня, когда я появилась у двери. Я видела, как папа качал своей головой. Затем он перевел свой взгляд на меня.
Его растерянные глаза осмотрели мое платье, бант на моей голове и макияж на лице. Его лицо стало белее белого.
— Поппи? — спросил мой папа. Я высоко подняла голову.
— Привет, пап, — ответила я. Дверь все еще блокировала Руну вход, но я могла видеть его размытую темную фигуру через витраж. Я ощущала его свежий аромат, который приносил в дом прохладный бриз.
Мое сердце забилось быстрее в предвкушении.
Папа указал на Руна.
— Рун здесь, потому что думает, что ведет тебя на свидание, — сказал он, как будто это не могло быть правдой, но я слышала сомнение в его голосе.
— Да, — подтвердила я.
Я услышала приглушенный шепот моих сестер позади нас и увидела маму, которая наблюдала в тени в гостиной.
— Поппи... — мой папа начал говорить, но я сделала шаг вперед, прерывая его.
— Все в порядке, — уверила я его. — Со мной все будет хорошо. — Казалось, что папа не мог сдвинуться с места. Я использовала этот неловкий момент, чтобы пройти через дверь и поприветствовать Руна.
Мои легкие и сердце перестали функционировать.
Рун было одет во все черное: черную футболку, черные джинсы и черную кожаную байкерская куртку. Его длинные волосы были распущены. Я наслаждалась моментом, когда он поднял руку и провел по своим волосам. Он прислонился к дверному проему, его обычная поза излучала высокомерие.
Когда его глаза, яркие под нахмуренными бровями, увидели меня, я заметила вспышку света в них. Он медленно осмотрел все мое тело: от длинных рукавов моего желтого платья, вниз к моим ногам и назад к белому банту, закалывающему мои волосы на одну сторону. Его ноздри раздулись, а зрачки увеличились, что было единственным доказательством того, что ему нравилось увиденное.
Покраснев под его тяжелым взглядом, я вдохнула. Воздух был плотным, и в нем потрескивало напряжение. Напряжение между нами было ощутимым. В этот момент я поняла, что возможно безумно скучать, даже если с последней встречи прошли считанные часы.
Звук того, как папа прочистил горло, вернул меня обратно к реальности. Я оглянулась. Положив ободряюще руку ему на плечо, я сказала:
— Я приду позже, папа, хорошо?
Не дождавшись ответа, я нырнула у него под рукой, которая была прижата к двери, и вышла на крыльцо. Рун медленно отодвинулся от дверной рамы и последовал за мной. Когда мы достигли конца подъездной дорожки, я повернулась к нему.
Его напряженный взгляд уже был прикован ко мне, челюсть сжата, когда я ждала, что он заговорит. Заглянув через его плечо, я увидела, что папа наблюдает за нашим уходом с озабоченным выражением на лице.
Рун оглянулся, но никак не отреагировал, не сказал ни слова. Потянувшись в карман, он вытащил ключи и дернул подбородком в сторону «Рэндж Ровера» своей мамы.
— Я взял машину, — все, что он произнес, когда мы пошли вперед.
Я последовала за ним, сердце бешено колотилось всю дорогу до машины. Я сосредоточилась на земле, чтобы успокоить свои нервы. Когда подняла голову, Рун открыл пассажирскую дверь для меня. Внезапно вся моя нервозность испарилась.
Он стоял, как темный ангел, смотря на меня в ожидании, что я заберусь внутрь. Улыбнувшись ему, я запрыгнула в машину, краснея от счастья, когда он закрыл дверцу и забрался на водительское сиденье.
Рун завел двигателей без слов, все его внимание было сосредоточено на доме через лобовое стекло. Мой папа по-прежнему, как скала, наблюдал за нашим отъездом.
Челюсть Руна сжалась еще сильнее.
— Он просто оберегает меня, вот и все, — объяснила я, мой голос нарушил тишину. Рун посмотрел на меня боковым зрением. Мрачно взглянув на моего папу, он выехал с улицы, тишина постепенно усиливалась, пока мы ехали.
Руки Руна так крепко сжимали руль, что побелели костяшки. Я ощущала, как агрессия исходит от него волнами. От этого мне было очень грустно. Никогда прежде я не видела, чтобы в ком-то было столько ярости.
Я не могла представить себе каково это — жить так каждый день. Не могла представить вечное колющее ощущение в желудке, боль в сердце.
Выдохнув, я повернулась к Руну и нерешительно спросила:
— Ты в порядке?
Рун резко выдохнул через нос. Он кивнул один раз, затем заправил свои волосы. Мои глаза опустились на его байкерскую куртку, и я улыбнулась.
Рун изогнул свою правую бровь.
— Что? — спросил он, звук его глубокого голоса отдался в моей груди.
— Просто ты, — сказала я уклончиво.
Рун пригвоздил взгляд к дороге, затем снова посмотрел на меня. Когда он повторил это несколько раз, я поняла, что он безумно хотел узнать, о чем я думаю.
Вытянув руку, я провела ею по потертой коже рукава его куртки. Мышцы Руна напряглись под моей ладонью.
— Я могу понять, почему все девушки в городе влюблены в тебя, — сказала я. — Ида рассказала мне все об этом сегодня. Как все будут завидовать, что я иду на свидание с тобой.