Сто процентов политик, подумала я.
— Я вернусь с вашими напитками.
Я пряталась за барной стойкой, нарочно растягивала время, медленно разливая воду по трем стаканам.
Мне так сильно хотелось добавить в их напитки какой-нибудь гадости, но я знала, что у отца остановится сердце в груди, если он застукает меня за этим занятием, а я не хотела быть ответственной за вдовство матери, или сделать сестру безотцовщиной.
Я рассматривала силу противиться этому как знак огромнейшей силы воли, и была более чем горда собой.
Несколько раз вздохнула, пока окидывала взглядом ресторан.
Я подумывала попросить Брук поменяться столиками, всего разочек, но знала, что это будет расценено как оскорбление для Консульской семьи за моим столиком.
И Брук была крайне довольна своим столиком — мужчины, с которыми можно пофлиртовать и которым можно польстить в надежде получения чаевых.
Кроме того, она ненавидела Консульских детей так же, как я.
Она бы ненавидела их ещё больше, если бы понимала, о чем те говорят.
Когда поняла, что выбора нет, я собрала стаканы и направилась к столику.
— Вы уже решили, что желаете заказать? — спросила я на ровном Англайском.
И вновь Сидни не позаботилась о том, чтоб прикрыть свой язвительный тон, и моя собраность стала улетучиваться.
— Я хотела бы поесть где-нибудь в другом месте. Не понимаю, почему мы не можем где-нибудь поесть еще…
Она подняла глаза, прежде чем я успела отвести взгляд и мы какое-то мгновение смотрели друг другу в глаза.
— …Как подло.
Мои щеки пылали и пыталась заставить себя отвести взгляд, но не могла.
Так полагалось.
Это называлось почтением.
И таков был закон.
Она обращалась не ко мне, мне даже не полагалось понять, о чем она говорит.
Но я поняла.
Мои руки тряслись, когда я ставила стаканы на стол.
Вода выплеснулась через края, брызги попали на пламя свечи, заставив её зашипеть.
Сидни театрально взвизгнула и вскочила со стула, словноо я выплеснула всю воду ей в лицо.
Она уставилась на меня, открыв рот от изумления. Переведя взгляд ниже я увидела маленькие капли воды на её белоснежной блузке.
— Идиотка! — взвизгнула она, и на этот раз я её прекрасно поняла.
Все поняли.
— Она посмотрела на меня, — обвинительным тоном произнесла она, делая свое заявление не мне, а обо мне таким громким голосом, что весь ресторан мог слышать.
— Вы видели? Она посмотрела на меня в тот момент, когда я говорила на Термани!
Её отец — мужчина с улыбающимися глазами — пытался успокоить её, перейдя для этого на Консульский язык Термани.
— Сидни, успокойся…
- Не успокаивай меня, эта кретинка чуть не набросилась на меня! Необходимо что-то предпринять.
Она нарушила закон.
Я не могу поверить, что ты не взбешен.
Не могу поверить, что ты до сих пор не потребовал повешанья.
Она промокнула практически незаметные следы брызг салфеткой.
— Мама, сделай же что-нибудь! Скажи им, что эта. эта дебилка должна быть арестована!
На этот раз, я действительно уставилась вниз, притворяясь, что не слышу всего того, что она наговорила об мне. Многое из этого вообще никогда не должно быть произнесено вслух ни на одном языке.
Меня буквально парализовало от паники, горло сжалось.
Не поднимая головы, одними глазами я бросила быстрый взгляд вокруг.
Уставившись на меня, оцепенев стояла Бруклинн, а за её спиной все три мужчины наблюдали за мной.
На мгновенье я встретилась взглядом с третьим мужчиной — с тем самым, внимание которого намеревалась добиться Брук.
Его глаза были темными и настойчивыми, сосредоточенными исключительно на мне. Он поддался вперед и выглядел теперь крайне заинтересованным.
Я поморщилась, когда услышала, как сквозь кухонные двери, чтоб увидеть, из-за чего весь шум, вбегает отец.
Посмотрела в его сторону, и отшатнулась, встретившись с ним взглядом. Знаю, я допустила ошибку.
Смертельную.
— Извините, — вслух сказала я, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Что там произошло? — Спросила Брук, подбегая ко мне и сжимая мою руку так крепко, что кровь в пальцах перестала циркулировать.
— О чем она говорила? Ты ведь не посмотрела, правда же? — Я смотрела на неё, не в силах ни сказать, ни вздохнуть.
Застывшая.
Я слышала как внутри ресторана говорит мать девушки, её голос спокойный и ровный — очень дипломатично.
Мой отец хранил молчание и остальные звуки в ресторане стихли.
Я хотела услышать, о чем она говорит, но закрытые двери — и кровь, шумящая в ушах — делали это невозможным.
Глядя на меня широко распахнутыми глазами, ища ответы на моем лице, Брук сжала руку еще сильнее
Внезапно женщина замолчала, и мы обе выжидательно повернулись в сторону дверей.
Молчание затянулась, и мне стало казаться, что сердце вот-вот разорвется.
Каждый удар приносил боль, а я пыталась убедить себя, что этого не происходит, что я не совершила только-что роковой промашки.
Я ни в коем случае не должна была забывать..
Мои родители так упорно старались научить меня, намертво вложить в мою голову важность никогда и ни за что не путать один язык с другим.
И никогда, ни при каких условиях не нарушать правил.
И вот она я.
Жду, умру или нет.
Пальцы Брук переплелись с моими, когда с размахом открылась и появился отец. Он сурово посмотрел на нас, потом его глаза скользнули вниз на наши руки.
Моя мать забрала Анджелину наружу до вынесения приговора, каким бы он ни был.
Она не хотела слушать обсуждение.
— Ну.
выдохнув, сжатым голосом проговорила Брук.
— Что она сказала? Что они решили? — Её ногти впились в мою ладонь.
Отец не отрываясь смотрел на меня, и я могла практически услышать его осуждающие мысли и почувствовать его разочарование.
Но его взгляд точно не был тем взглядом, которым смотрят на кого-то идущего на виселицу. Узел в моей груди ослаб.
— Они не донесут на тебя, — сказал он голосом, лишенным всяких эмоций, и мне подумалось, осознавал ли он, что все ещё говорит на Англайском.
— Они полагают, что девушка могла ошибиться, что она просто расстроилась из-за того, что ты пролила воду —
- Но я не —
Его взгляд остановил мои попытки защитить себя.
Его взгляд как бы говорил: не смей мне лгать.
И он был прав.
Я затихла, ожидая, что же будет дальше.
— Чарлина, тебе повезло.
В этот раз никто не догадался… — Тут он взглянул на Бруклинн и теперь настал его черед резко замолчать.
Бруклинн ничего не знала о моих способностях.
Наконец он вздохнул, и когда заговорил снова, на этот раз на Парсонском, его голос смягчился.
— Вы должны быть осторожны, девочки.
И, хотя он обращался к нам обеим, я знала, что его слова были адресованы мне.
— Всегда будьте осторожны.
— Ну же, это первый клуб о котором мы услышали за недели.
Думаю, не стоит упускать шанса сходить туда.
Я только закончила убирать последний из столиков и была порядком измотана, но знала, что жаловаться не стоит.
Я работала тяжело, но родителям доставалось ещё больше — от рассвета до захода солнца — никогда не жалуясь на усталость, хотя я видела, как она отпечатывается в новых морщинах на лице матери, и на том, каким обеспокоенным выглядел каждый день отец.
- Я не знаю, Брук, клуб-последнее место, куда бы мне хотелось сегодня пойти.
И потом, где ты услышала об этом месте? -
- От тех парней.
С шестого столика.
Они дали мне адрес и сказали, чтоб взяла тебя с собой. -
Она приподняла брови.
— Они спрашивали о тебе, или, по крайней мере, один из них.
По-моему, ты ему вроде как понравилась. -
— Или, может, ему просто стало жаль меня, после того, как меня чуть было не вздернули.
По тому как Брук напряглась я поняла, что ещё, наверное, рановато шутить о случившемся.
Было очевидно, что ей абсолютно не смешно.
— Думаю, будет лучше, если я просто пойду домой, — сказала я, меняя тему разговора.
— Мой отец серьезно зол на меня.
Но Брук была настроена решительно.
— Ещё рано, и потом, сегодня ты можешь заночевать у меня.
Так он не узнает, что ты куда-то ходила.
И ещё, это даст ему шанс остыть.
Глядя на меня, она широко распахнула глаза. Подобный фокус Брук проделывала с сотнями мужчин.
— Мы побудем там какое-то время и, если ты не захочешь оставаться, сразу же уйдем.
Я бросила свое занятие и, положив руки на бедра, практически вынудила её посмотреть мне в глаза и так нагло соврать.
— Так я тебе и поверила.
— Мы сразу же уйдем. Клянусь тебе.
Я сжала губы, хоть уже и чувствовала, что уступлю и спросила:
- А как насчет Арона? Он идет? — и, конечно же, ответ тоже уже знала.
Бруклинн никогда не звала Арона с нами.
Она тут же закатила глаза, будто я спросила какую-то глупость.
— Знаешь, Чарли, в клубах и без него полно парней.
Кроме того, Коротышка там становится каким-то дерганым и всё время норовит защитить нас от кого бы то ни было.
Пока мы убирались, дверь между кухней и обеденным залом была открыта.
В дверном проеме появился отец и я поймала на себе его тяжелый взгляд.
Он как-будто прижимал меня к земле, напоминая одним только взглядом, что я облажалась.
Когда он опять вышел, исчезая в глубине кухни, я посмотрела на Брук.
— Ладно, — проворчала я, решив, что может Брук и права и отцу действительно нужно время чтоб остыть.
— Я пойду.
3
Бруклин должно быть знала, что я сомневалась, сильно сомневалась.
Я огляделась вокруг.
Что-то было не так.
Большинство клубов располагались на окраине города, спрятанные в промышленной зоне, но, так или иначе, этот был более темным и более грязным, чем любое из мест, в котором мы когда-либо бывали прежде.
С улиц позади нас доносилось слабое потрескивание громкоговорителя.
Сообщения звучали столь приглушенно и резко, что, если бы я не помнила слов, то была бы не в состоянии разобрать их: “ПАСПОРТА НУЖНО ВСЕГДА ИМЕТЬ ПРИ СЕБЕ”.
Было ощущение, что даже королева плюнула на эту часть города.
— Серьезно, Чарли, прекрати волноваться.
— Это то самое место.
Кирпичные здания были изуродованы слоями выцветающего граффити.
Окна, которые не были разбиты или заколочены досками, были покрыты грязью.
Повсюду был разбросаны окурки, валявшиеся посреди гниющего мусора.
И без того сильный запах разлагающейся еды становился ещё ощутимее, смешиваясь с вонью людских нечистот, вызывая позывы рвоты.
Еще более подозрительным казалось отсутствие новых бездомных из класса Обслуги, которые, наводнив город, спали на улицах и тротуарах, рылись в мусоре, оставленном у домов и на аллеях, выпрашивали объедки и мелочь.
Скоро я услышала — и почувствовала — отдаленное дрожание музыки, вырывающееся из одного из складских помещений впереди нас.
Бруклин остановилась, указывая на что-то красное, резко выделяющиеся на фоне всего остального, в конце переулка.
— Я же говорила тебе! Это здесь.
Я не стала спорить, потому что это была единственная здесь свежевыкрашенная дверь.
Возможно, единственная за долгие годы.
А может быть даже и за десятки лет.
Бруклинн почти вприпрыжку устремилась вниз по переулку, хотя каблуки на её туфлях были до безумия высокими. Эти туфли когда-то принадлежали её матери.
Я взглянула вниз на мои ничем не примечательные сандалии из коричневой кожи с ремешками, обвязанными вокруг лодыжек.
Потянувшись, она постучала в массивную дверь, тарабаня костяшками о красную сталь.
Звук был поглощен басами, резонирующими изнутри.
Она попыталась еще раз, ударяя ребром свернутой в кулак ладони, со всей силы сотрясая дверь.
По-прежнему, ничего.
Я оттолкнула её в сторону.
— Думаю, мы просто войдем.
Схватившись металлическую ручку двери, я с усилием потянула её на себя.
Когда дверь открылась, звук, скрывавшийся за ней, проник внутрь меня, казалось, сотрясая кости.
Маня и увлекая меня.
Подпрыгнув от удовольствия, Брук захлопала в ладоши и вихрем пронеслась мимо меня.
Я поспешила за ней, не желая быть оставленной в одиночестве.
Внутри у двери стоял внушительных размеров мужчина. Он поднял руку, такую большую, что, наверное, ею можно было бы обхватить меня посредине, и потянулся за Паспортом Брук.
Я была уверенна, что его молчание было умышеленым, с целью устрашения. И, надо отдать должное, это у него не плохо получалось — со всеми его мускулами и угрожающей нахмуренностью — но, в то же время, он был всего лишь очередным вышибалой в обычном клубе.
Все шло как обычно, пока его взгляд не упал на Брук — на неё саму, не её паспорт — и тут у меня перехватило в горле.
Вот эту часть я просто ненавидела.
Он знал, что мы несовершеннолетние, мы понимали, что он знает, а значит, делает нам одолжение, разрешая зайти.
Он позволит, но сначала потребует чего-нибудь взамен.
Теперь он изучал её, пожирая глазами, оценивая с ног до головы.
Бруклинн не возражала.
Она расплылась в улыбке, изо всех сил стараясь выглядеть соблазнительно, и, должна признать, это было довольно убедительно.
Более чем.
Стоит ли удивляться, что она привлекала внимание стольких военных по всему городу.
В желудке у меня все переворачивалось от того, как он шарил по её телу полуприкрытыми глазами.
Его взгляд задерживался на тех местах, где кожа её не была прикрыта: на шее, плечах, руках.
Закончив, громила кивнул девушке, стоящей с ним рядом и практически незаметной в тени его огромной фигуры.
Её чернильно-черные волосы были подняты вверх и собраны в хвост, короткие черные пряди слегка касались лица, придавая ей юный вид.
Слишком юна, чтобы находится в клубе.
Прямо как мы с Брук.
Девушка метнулась вперед, схватила руку Брук и поставила на неё печать, чернила которой не были различимы при таком освещении.
Теперь настал мой черед.
Я вложила свой Паспорт в необъятную лапищу, надеясь избежать такого же тщательного осмотра, но он все равно уставился.
Было просто невозможно не почувствовать себя оскорбленной.
Я старалась изо всех сил мысленно отгородиться от него, но по коже все равно бежали мурашки, пока его глаза блуждали по мне.
Почувствовав взгляд на своем лице, я посмотрела на него. Наши глаза встретились.
Я почувствовала, как напряглись плечи, но отказывалась отвести взгляд.
Его позабавило мое вызывающее поведение. Он усмехнулся, при свете красных ламп над нами зубы сверкнули алым, губы вокруг них вытянулись в узкую линию.
Этот человек не относился ни к одному из классов — по крайней мере, уже не относился.
В этом я была абсолютно уверенна.
Все в нем говорила об обратном.
Хотела бы я знать, какой класс отказался от него. А может, он был уже рожден в семье изгоев, невинно обреченный на жизнь, в которой ему никогда не будет позволено говорить в присутствии других.
.
.
Даже на Англайском.
Я старалась не стать первой, кто моргнет, но в этой игре он был лучше, и в очень скором времени я отвернулась, устремив глаза к полу.
Его смех загрохотал громче музыки, и угловым зрением я заметила, как он вновь кивнул.
Хрупкая девушка с хвостом подскочила, схватила мою руку и, поставив на ней отметку, вновь исчезла за вышибалой.
Как обычно, кожа под печатью начала слегка пощипывать от маленькой дозы чего-то, что они добавляли в чернила чтоб расслабить клиентов.
В основном женского пола.
Особенно не достигших совершеннолетия.
Мы рассматривали это как расплату за разрешение быть в клубе.
Сканируя Паспорта перед тем как вернуть их нам, он проигнорировал тот факт, что ни одна из нас могла находиться здесь легально.
Я не имела ни малейшего представления куда поступает информация со сканера, но была уверенна, что это точно не военные проверяют нас, так как клубы не считались абсолютно законными.