Они, в то же время, не обязательно признавались нелегальными, но лишь по той причине, что ни один клуб не просуществовал больше нескольких дней.
Максимум неделю.
Бруклинн взяла меня за руку и потащила прочь от выхода, по направлению к завораживающей музыке, льющейся изнутри.
Я чувствовала четкий ритм, стучащий в моих венах, мое сердце начало биться в такт мигающим огонькам, встроенным в балки под потолком.
И на мгновенье я забыла о раздражении, вызванном досмотром, которому только что подверглась.
Так много времени прошло с тех пор, как я куда-то выходила. Так долго я не слышала настоящей музыки, той, что появляется из электронной звуковой системы.
Она проскальзывала под кожу, находя там теплое безопасное местечко.
— Здесь потрясающе, правда же? Ты тоже обалдела? Тебе нравиться здесь? — Порой речь Брук приобретала оттенок сумасшествия, и никому не удавалось понимать, что она имеет ввиду. Но я знала Брук с тех пор, как мы были детьми.
И спокойно переносила её тирады.
Впечатленная её словами, я обвела взглядом клуб.
Она права.
Здесь было изумительно.
У них был весь необходимый набор.
Темное и чувственное настроение поддерживалось красными, голубыми и фиолетовыми огоньками, пульсирующими под музыку.
Барная стойка из стекла и стали была вмонтирована во всю стену массивного интерьера.
Впечатляюще, учитывая, что еще вчера этого всего, возможно, не было. И уже завтра может не быть.
Огромный танцпол был заполнен телами, трущимися друг о друга, скользя, прижимаясь и качаясь в такт соблазняющему ритму.
От одного только вида как они движутся вместе и вокруг друг друга мне захотелось присоединиться к ним
Ритм продолжал обвивать меня своими пальцами.
— Как ты говорила они называют этот клуб? -
- Жертва, — ответила Брук, и я ухмыльнулась.
Ну конечно жертва.
В этом всегда было что-то темное и опасное.
Первобытный инстинкт.
Бруклинн потащила меня к бару, залезая в карман и вытаскивая несколько банкнот.
— Можно нам два Валка? — Дрожание в её голосе было едва заметным.
Барменша — жилистая женщина с худощавым, голыми руками.
Она была сильной и, судя по всем параметрам могла запросто сама быть вышибалой.
У неё были короткие торчащие во все стороны волосы глубокого синего оттенка и она периодически касалась языком пирсинга на нижней губе.
Она выглядела как гермафродит, но была странно красива и довольна собой. Это скользило в её движениях, когда она потянулась за бутылкой.
Сузив черные глаза, она посмотрела на дерганую девушку напротив её стойки.
Бруклинн распрямила плечи и встретила её прямой взгляд так непоколебимо, как только смогла.
В конце концов барменша поставила два стакана на стойку и наполнила их синей жидкостью.
— Двенадцать, — заявила она хриплым голосом, твердым, но в то же время чувственным.
Она подвинула напитки в нашу сторону, а я вдруг четко осознала насколько мы еще юны.
Бруклинн бросила на стойку одну банкноту, которую женщина тут же сунула в карман.
Сдача или чаевые даже не обсуждались.
Я подняла один из бокалов и сделала глоток.
Сладковатый привкус едва перебивал обжигающий спирт, горячей волной прокатившийся по горлу в желудок.
Бруклинн была более тороплива, с такой жадностью набросившись на свой напиток, что за три глотка отполовинила содержимое бокала.
Я покатала стакан о щиплящую тыльную сторону ладони, куда девушка у входа поставила печать.
Взглянув туда, я увидела сильное покраснение на припухшей коже в форме полумесяца.
И мне не нужен был черный свет чтоб разглядеть его теперь.
Никому бы не понадобился.
Я чувствовала неладное и мне было нехорошо.
Я понимала, что то, что беспокоит меня, было лишь наркотическим средством из печати на руке, которое проникло в кровь.
У паранойи всегда есть побочный эффект.
Бруклинн показала на что-то с другой стороны зала.
— Смотри, у них тут есть из чего выбрать, — сказала она густым, как мед голосом.
Над танцполом, напротив нас, мужчина с вызывающей улыбкой стоял у перил наблюдая за переплетающимися телами внизу.
Он заинтересовал Брук.
Что было не в новинку.
Брук интересовали мужчины всех типов.
Она сходила с ума по мальчикам еще с тех пор как мы были совсем девченками. Ей оставалось лишь подождать, пока её тело разовьется.
И теперь, когда это случилось, ничего уже не могло остановить её.
— Вот, — сказала она, допивая остатки напитка.
— Подержи это, я сейчас вернусь. -
И, уже через плечо, добавила:
— Нам нужна закуска. -
Так похоже на Брук, подумала я, выискивая, куда поставить её пустой бокал.
Я старалась не выглядеть брошеной, продвигаясь к перилам, чтобы посмотреть на танцоров. Устроившись поудобнее, приготовилась ждать.
Я оперлась локтями о стальную балюстраду и опять попыталась понять, что со мной происходит.
Мне должно быть весело. Вышибала пропустил нас.
И, что еще важнее, бармен отреагировала спокойно.
Я уверяла себя, что дело в случившемся раньше в ресторане, а не в сдобреной наркотиком печати на руке.
Вокруг я слышала разговоры, которые велись на разных языках, но не была была на этот раз вынуждена отвернуться или притвориться, что не понимаю о чем речь.
Никто из присутствующих не поймет, что я знаю, о чем они говорят.
Потому что здесь и сейчас не было никаких правил.
Я была рождена в классе Торговцев, в семье коммерсантов.
И кроме Англайского, универсального языка, Парсон был единственным языком, который мне было позволено знать.
Единственным языком, который должна была в состоянии понимать.
Я была не такая, как остальные.
Я была как никто другой.
Для меня привлекательным в подпольных клубах было то, что они были местом, где классовая принадлежность не имела значения, где границы социальных статусов были размыты.
В местах как это, военные сидели бок о бок с разыскиваемыми, изгоями, дегенератами, и все они притворялись, пусть даже на короткое время, друзьями.
Ровней.
И дочь торговцев тоже может забыть о своем положении в жизни.
Это было все, о чем я мечтала.
Но я прагматик.
Мои дни не протекали в мечтаниях о другой жизни, о способах избежания ограничений моего класса. По большей части потому, что таких способов просто не существовало.
Я была тем, кем была, и ничто было не в состоянии это изменить.
Места как “Жертва” были всего лишь фантазией, освобождением всего на одну ночь.
Я двинулась прочь от перил, уносимая морем тел, замечая цвета.
Я всегда обращаю внимание на цвета.
Здесь, одежда не обязательно должна быть практичной — унылых оттенков коричневого, черного, серого.
В месте, где не существовало классовых разделений, появлялись цвета.
Яркие тона изумруда, рубина и сливы огнем выделялись во всех формах одежды, временно окрашенных волосах, подводке для губ и лаке для ногтей.
Каким-то образом даже темно-синий и черный цвета становились более глубокими и интенсивными внутри этих стен.
Бруклинн отлично вписывалась сюда, одетая в золотистое платье, открывающее её загорелые ноги и блестящее под вспышками огней.
На мне же, наоборот, была надета моя обычная серая туника, свисавшая чуть ниже колен.
Я посмотрела на людей вокруг меня.
По большей части, они были такими же как мы — несовершеннолетними.
Переполняемые энергией юности, не имеющие достаточного для неё выхода в обычной жизни.
Они — мы, поправила я себя, несмотря на то, что моя одежда была мрачной и хмурой — создавали волшебную человеческую радугу.
Я прокладывала путь к помостам, установленным высоко над танцполом, где едва одетые девушки танцевали для толпы внизу.
Их тела, то, как они двигались, были абсолютно завораживающими.
Они обеспечивали развлечение вечера.
Одна девушка особенно привлекла мое внимание тем, как её бедра раскачивались в безупречном ритме с песней, пульсирующей в воздухе.
Яркий голубой луч света был направлен на неё, заставляя кожу переливаться неимоверными оттенками сапфира.
На ней были бусы, прикрепленные к тонкому ошейнику. Они обвивали её шею и тянулись к ремню, свободно повязанному вокруг бедер.
Когда она кружилась, бусины стучали друг о друга, перемещались, разделялись.
Так же, как и любой другой девушки на помостах, бусы практически ничего не прикрывали, но я была уверена, так и было задумано.
Она старалась привлечь внимание к своим стройным грациозным ногам, будто специально этому обучалась.
Возможно, так оно и было.
Жизнь изгоев полностью отличалась от жизни всех остальных. Они выполняли работу, неприемлимую для живущих внутри классовой системы.
Танцы точно попадали в эту категорию.
Особенно вид танца, который исполняла девушка.
Я понаблюдала за ней еще некоторое время, восхищаясь свободой, которой она обладала там наверху.
Дочери торговца ни за что не позволят зарабатывать на жизнь представлениями.
— Я рад, что ты пришла. -
Глубоким голосом кто-то громко произнес за спиной, прерывая мои размышления.
Я резко повернулась, смутившись быть пойманой глазеющей на танцовщиц.
— Мы знакомы? — спросила я, и тут же узнала его.
Я видела его прежде.
— Ресторан, — поправила я себя.
— Вы были там сегодня вечером. -
Мужественные черные брови сошлись вместе. Он смотрел на меня с непроницаемым выражением лица.
Возникло такое чувство, что меня изучают, но совсем не так, как вышибала у входа.
Что-то темное и непонятное зашевелилось в желудке. Какая-то неуверенность.
Он казался больше, чем я его запомнила, слишком большим для заполненого толпой пространства, в котором мы находились, и это заставляло меня чувствовать себя по-детски маленькой.
Он занимал слишком много места, забирал слишком много воздуха.
Кожа у меня на затылке напряглась, наркотик, путешествующий по моей кровеносной системе, испарился в мгновение ока, в голове сразу посветлело, очистилось.
К слову сказать, все ощущения усилились, пока глаза оставались прикованными к нему.
— Я не был уверен, что ты придешь сюда сегодня. -
Его голос был низким — почти приглушенным — несмотря на громкую музыку, гремящую вокруг нас.
— Да, я тоже
не была уверенна, что пойду вообще куда-нибудь сегодня, — резко ответила я.
Он неуверенно поднял бровь.
— Я не вовремя? Если хочешь побыть одна, я оставлю тебя. -
Я посмотрела на неугомонную толпу вокруг нас.
Если бы мне на самом деле захотелось побыть одной, “Жертва” был последним местом, куда бы я пошла.
И вдруг я почувствовала себя в ловушке его холодных глазах цвета кремния.
Они каким-то непонятным образом волновали меня.
Дыханье сперло, появилось ощущение, что я должна отвести взгляд.
И все же не могла.
— Да нет, все нормально, — наконец выдавила я. В животе затянулся узел. Узел из тугих нитей нерешительных эмоций.
Чувство, что от этого парня нужно бежать, укрепилось.
Он нахмурился, но губы изогнулись в ухмылке.
— Хорошо, потому что я все равно не ушел бы.
У меня есть все намерения остаться.
Я Макс.
Его улыбка стала шире, и было видно, что он дразнит меня.
В этот момент мне ужасно захотелось быть больше похожей на Брук.
Захотелось быть более уверенной, когда дело касается парней.
Он протянул руку,
и когда я не взяла, убрал и потер ею подбородок. Ничего особенного, но в то же время я не могла заметить, что двигался он практически слишком грациозно.
Наступила тишина — меняли музыку.
Я понимала, что должна назвать свое имя, но вместо этого притворилась, что заинтересовалась танцовщицами на помостах над нами.
По правде, все, что меня действительно интересовало, был он, поэтому при любой возможности я украдкой посматривала на него.
Его одежда была сшита из материала, прекраснее которого я еще не видела — даже лучше шелка, который подарил мне Арон — бессознательно мои пальцы потянулись вверх, чтобы погладить богатую ткань его куртки.
Хоть разочек.
Я вовремя спохватилась, отдергивая назад руку и вздернув повыше подбородок, благодарная себе за то, что остановилась прежде, чем успела коснуться его и тем самым, выставив себя на посмешище.
И как раз в этот момент, увидела, что он улыбается мне, и мое сердце замерло.
Я обернулась, чтобы взглянуть на него.
Черты его лица смягчились, и от этого оно вдруг стало выглядеть по- мальчишечьи юным.
И красивым.
Даже слишком красивым.
И, так же, как к ткани на его куртке, мне захотелось прикоснуться к нему.
.
.
Пробежать пальцами по коротким темным волосам, по гладковыбритому подбородку, по чуть пухлой нижней губе.
Меня передернуло.
О чём я вообще думала? Может я была слишком похожа на Бруклинн!
— Я…Я передумала.
Думаю, мне пора идти.
Запинаясь, я начала пятиться назад.
.
.
Один неловкий шаг, потом другой.
Нахмурившись, Макс коснулся моей руки, чтоб остановить меня.
— Подожди.
Не уходи.
Я чувствовала тепло — и силу — его пальцев, проникающие сквозь мое скромное платье, и вдруг пожалела, что не дала Брук уговорить себя позаимствовать один из её нарядов.
Они не были новыми, но ткань, из которой они были сшиты, была подороже.
И они были куда более откровенными.
Подумалось, что бы я почувствовала, прикоснись он к неприкрытой коже.
Я подняла взгляд к его глазам, блуждая по краю темных ресниц, и опять почувствовала приступ нервозности от чувства, что не должна делать этого, что мне полагается отвернуться.
И тут же напомнила себе, что здесь, в клубе, нет разделения по классам.
Даже если это была всего навсего иллюзия.
Эта мысль подбодрила меня, и я позволила себе слегка улыбнуться, наклонив голову набок.
— С чего бы тебе переживать из-за моего ухода?
Отпуская мою руку, он одарил меня улыбкой.
Это был справедливый обмен.
— Ну, я надеялся, что ты хотя бы назовешь свое имя.
Это самое малое что ты можешь сделать, ведь я пришел сюда увидеться с тобой. -
Он приподнял бровь и мой пульс участился.
Я покачала головой, уверенная, что он все еще дразнит меня.
Он, без сомнения, надеялся встретить Брук, а не меня.
Но решила подыграть.
— И в чем подвох? У тебя пунктик по поводу неприметных лучших подруг красоток? Или тебя привлек тот факт, что сегодня я чуть не оказалось на виселице? -
Озабоченность промелькнула на его лице, и я поняла, что его, как и Брук совсем не веселит ситуация, в которую я попала из-за девушки Консульского класса.
Но то, что он сказал дальше, не имело никакого отношения к инциденту в ресторане.
— Ты не считаешь себя красивой? — наклоняясь ближе, спросил он.
К лицу прильнула теплая волна, а потом меня бросило в жар.
И тут я услышала Брук. Её голос поднимался над всем остальным, перекрикивая даже музыку.
Её грудной смех разливался ручьем. Как раз то, что надо, чтоб разрушить чары, под которыми я находилась.
Я обернулась чтоб найти её, пробегая глазами по толпе, и, довольно легко, вычислила её черные кудри.
— Извини, мне надо бежать, — спохватившись, уже через плечо бросила я.
Проталкивая путь руками, я двигалась сквозь движущуюся толпу, чтоб добраться до Брук.
И оказаться подальше от незнакомого чувства, осаждающего меня.
Наконец увидела её, стоящую на одной из поднятых платформ, с которой был хорошо виден весь танцпол. Она была зажата между двумя мужчинами из ресторана, теми самыми, которые рассказали ей об этом клубе.
Они были даже выше своего друга Макса, и, находясь рядом с ними и без того миниатюрная Брук казалась совсем крошечной.
Миленькая, хрупкая куколка.
На мгновенье я заколебалась.
Меня было не так легко запугать, но что-то такое было в тех двоих, что заставило меня остановиться.